Рай начинается за углом

Мне сказали так много хороших и теплых слов, что стало стыдно. Я взяла себя в руки и постаралась дать творческому кризису хорошего пинка. Получилось слабо, но все-таки получилось...) На самом деле я постоянно думаю о том, что писать дальше, особенно по ночам, во время бессонницы, и у меня очень много мыслей, но я никак не могла наскрести в себе силы все это вылить. Не знаю, получится ли снова писать так часто, как раньше, близится ноябрь, а в ноябре у меня всегда очень плохо с вдохновением (это главный спонсор заморозки работ), так что я хочу попробовать дописать до конца октября. Правда, осталось так много всего х) Огромное спасибо всем, кто прочел, и всем, кто сказал мне столько приятностей. Я временами перечитываю все ваши отзывы, чтобы снова испытать эти теплые ощущения... Спасибо за эти моменты. Что касается ситуации с пейрингами... Я не буду ничего говорить насчет концовки, хотя примерно определилась с ней, просто... Не думайте, ладно?^^ Никто не умрет, это точно xD Кто-то, возможно, даже найдет свой угол. Будем жить моментом) 34. Helen Jane Long – Out of it all Не хватало воздуха. По квартире уже больше часа гулял ледяной ветер, выдувая в окна малые крохи накопленного тепла, а дышать было по-прежнему тяжело. Йесон сидел в одном из плетенных кресел, глядя в окно на еще спящий город, окутанный утренними сумерками, и думал о том, что не стоило временами так критично относиться к Хичолю, не переносившему духоту. Тот открывал все окна в общежитии даже зимой, пусть и на несколько минут, но этого хватало, чтобы проснуться от холода и трястись всю ночь. Правда, в такие моменты все выходили из своих комнат и собирались перед телевизором в гостиной, радуясь размерам дивана, жались друг к другу под большим пледом и засыпали уже через несколько минут после начала фильма. Тогда чувствовалось единство, но оно исчезало с появлением менеджера ранним утром, потому что было слишком слабым. Они все по-своему сильно были привязаны друг к другу, даже спустя долгое время держались вместе, но тогда этого не хватало, чтобы взяться за руки и, преодолев трудности, взобраться на вершину. Вершина не была их мечтой тогда. И так никогда и не стала. Йесон медленно поднялся с кресла и прошелся по квартире, закрывая окна. Декабрь был не таким мерзким, как ноябрь, или же он просто привык, но холод сейчас чувствовался иначе. До Рождества оставалась неделя, и в воздухе уже начинало витать праздничное настроение, которое так или иначе передавалось всем, кто любил этот праздник. Кюхен звонил, каждый раз начиная с едкой фразы в духе «Хотел услышать твой голос», прекрасно зная, какое воздействие она окажет. Он злился, просыпаясь от холода в одиночестве. И Йесон позволял ему срывать на себе эту злость, прекрасно осознавая свою ответственность. Хотя сложно было сказать, кто начал все это первым. Просыпаться одному, без приятной тяжести объятий, было откровенно ужасно. Йесон терпел, потому что верил, что так будет легче учиться заполнять пустоту кем-то другим. А потом можно будет попробовать дать друг другу что-то, кроме боли и ожидания. Боли ожидания. Не хватало воздуха. Даже на улице, среди украшенных к Рождеству витрин, дышать было нечем, потому что концентрация праздничного настроения была слишком плотной. Йесон любил Рождество всем сердцем, но иногда переставал понимать, почему люди выставляли напоказ праздник, всецело принадлежащий узкому кругу родных и близких. Они так старательно делились своим настроением заранее, что в нужный день оказывались уставшими и эмоционально вымотанными. Реук выделялся в радостной толпе за счет своей обычной утренней мрачности. Йесон поспешил к нему, потому что хотел вырваться из этой густой праздничной пелены, пахнущей выпечкой и чаем с анисом и корицей. От Реука пахло по-другому, зимней свежестью и еще немного – Сонмином, из-за чего Йесон почувствовал себя странно, когда приблизился к нему почти вплотную, чтобы открыть дверь в бар. Не хватало воздуха, поэтому Йесон открыл одно из витражных окон, впуская сюда большее количество света, чем было обычно, и из-за этого бар показался немного другим. Меньше тайны. Больше уюта. - Все хорошо? – спросил Йесон и, дождавшись короткого кивка, начал раздеваться. За несколько утренних встреч он успел усвоить, что Реук не любил говорить по утрам. Особенно после выматывающей ночной смены. Только чуть позже, отогревшись и размявшись, он начинал выдавливать из себя слова и постепенно втягивался в разговор. Было забавно наблюдать за переменами в его лице. Как будто Реук пытался стать таким же милым, каким был на работе, но почти сразу вспоминал, что этого не требовалось сейчас. Йесон привычно придвинул один из стульев к роялю. Реук в этот момент аккуратно складывал шарф на стул рядом с курткой и рюкзаком. Иногда у людей, которые очень любят порядок вокруг, возникает слишком большой бардак в голове. Йесон не раз пытался спросить, зачем Реук делает все это, но тот словно чувствовал, о чем будет разговор, поэтому начинал играть как раз в тот момент, когда вопрос был готов сорваться с языка. И все переставало иметь хоть какое-то значение. - Рай начинается за углом, - неожиданно сказал Реук. - Что? – переспросил Йесон. Когда кто-то говорит что-то настолько неожиданное, иногда кажется, что слова не удалось расслышать полностью, и в них нет никакого смысла. - Кое-кто сказал мне это. И с тех пор я не могу перестать думать о том, что, возможно, уже пропустил свой угол и свой поворот. Реук опустился рядом, и Йесон даже затаил дыхание, разглядывая его лицо. До этого момента голову не покидала мысль, что он по-прежнему видит только голос, и это никогда не прекратится. А теперь он внезапно начал выкладывать малую часть того, что беспокоило. Реук выглядел уставшим. Настолько, что хотелось насильно уложить его в кровать, завернув в одеяло, и несколько часов просидеть рядом, чтобы убедиться, что он действительно спал. Неизменный вопрос вертелся на языке. Реук уже потянулся к крышке рояля, чтобы начать играть, но Йесон перехватил его руку, желая остаться в тишине какое-то время. Без чужих эмоций в голове. Не хватало воздуха. Воздуха не хватало. Катастрофически. Что-то раздирало горло до невозможности вздохнуть, пустота сдавливала легкие, выжимая из них последний кислород, и вместе с этим как-то получалось дышать, но не получалось осознавать, что жизнь продолжалась. - Не думаю, что такие повороты легко пропустить, - после долгого молчания сказал Йесон, наконец, посмотрев Реуку в глаза. – Возможно, что рай – это не то, что тебе нужно на самом деле. Его рука была жесткой и холодной, но это сглаживалось за счет того, сколько обжигающих эмоций чувствовалось во взгляде. Их нужно было выплеснуть, наиграть, передать с помощью мелодии в чье-то сердце. Йесон не позволял. Сжал и вторую руку, продолжая упорно смотреть в глаза, пропуская все эти эмоции только через себя, запирая в своем теле и не давая им разноситься по залу душераздирающей музыкой. Йесон хотел спросить, где Реук нашел повод чувствовать все то, что чувствовал сейчас, и почему эти эмоции никогда не кончались. Хотел, но в то же время понимал, что не получит внятного ответа. Йесон хотел спросить, были ли эти недолгие утренние встречи попыткой спастись или же способом продолжать убивать себя дальше, медленно сгорать от невозможности вынести все в себе. Йесон хотел спросить… Но не стал. Не хотел разрывать эту пустоту звуками своего голоса, напоминать о том, зачем они были здесь. Не хотел, чтобы Реук снова осознавал, почему именно сидит рядом с человеком. Их ничего не связывало, кроме голоса и музыки. Поэтому сейчас хотелось молчать. Воздуха не хватало. - А если это именно то? Становилось холоднее, из-за чего пустоте в голове помешала мысль закрыть окно. Магия момента исчезла, и Йесон нехотя выпустил жесткие пальцы, отмечая, что они согрелись в его руках. - Значит, ты должен сделать все, чтобы не пропустить этот угол. Йесон поднялся и подошел к окну, невольно начиная рассматривать внутренний двор дома, в котором находился бар, и удивился тому, насколько там было спокойно и тихо, в отличие от другой стороны. - Почему ты говоришь мне все это? – спросил он, когда эта тишина осталась за витражом с новорожденным Иисусом. Тишина в баре была другой. Глухой и натянутой, плотной от эмоций. В ней не хватало воздуха. Но было много чего другого. - Потому что ты понимаешь. Реук открыл крышку рояля, но теперь сидел неподвижно, положив руки на колени. - Я никогда не боялся упустить возможность изменить свою жизнь, - покачал головой Йесон, снова сев рядом с ним. – Даже если возможность упущена, жизнь продолжается. Можно найти другую. Если ты пропустил угол, за которым начинается твой рай, это значит только то, что тебе еще рано туда попадать. Ты не начнешь новую жизнь до того, пока не исчезнет все, что держит тебя в старой. Но если что-то держит тебя здесь… Значит, все не так уж и плохо. Реук посмотрел на него сам. Широко раскрытыми глазами. Эмоции в них менялись так быстро, что перестали иметь какое-то значение. - Если ты хочешь что-то забыть, - продолжил Йесон, наклонившись к нему так, что их лица разделяли жалкие сантиметры. – Значит, эти воспоминания вызывают у тебя по-настоящему сильные чувства. Пока ты способен чувствовать что-то подобное, ты жив. Не отказывайся от этого. Люди не могут ожить просто так, только потому, что думают, что пора перестать быть таким безразличным ко всему, что происходит. Не хватало воздуха. Хотелось замолчать и просидеть так все оставшееся время. Эмоции в глазах напротив снова превращались в огромный разноцветный ком, такой яркий, что иногда это даже ослепляло. Не хотелось упускать ни одной. Неожиданно тяжелые руки легли на плечи. Но не оттолкнули. Подтолкнули. Эмоции накрывали с головой вместе с медленными прикосновениями к обветренным губам, вместе с захлопнувшейся крышкой рояля, вместе с бешеным стуком сердца, который так легко ощущался под ладонью, вместе… Вместе. Не хватало воздуха. Но сейчас это было совершенно нормально.