Рай начинается за углом

51. I hear your voice OST – Echo arp. Хичоль позволял кому-то прикасаться к себе в исключительных случаях. Они прощались. И поэтому его голова сейчас лежала у Йесона на коленях, и тот растерянно перебирал длинные волосы. - Нервничаешь? – спросил Хичоль после долгого молчания. До этого он просто жмурился, как довольный кот, и, казалось, даже дремал немного. - Не знаю, - признался Йесон. – Это всего лишь прослушивание. Хичоль фыркнул и перевернулся на спину, чтобы посмотреть ему в лицо. - Можно подумать, ты проходил их каждый день. - Я не знаю, - повторил Йесон. – Я не волнуюсь. Эти люди помнят меня. Они представляют, кто я. Их реакция может быть непредсказуемой, и это немного меня беспокоит, потому что я не хочу тянуть кого-то на дно вместе с собой. Хичоль промолчал. Он снова закрыл глаза, и в наступившей тишине было отчетливо слышно тиканье часов. Йесон разглядывал стены своей гостиной, зарывался пальцами в волосы и старался не задохнуться от того мутного спокойствия, которое накатывало на него каждую минуту. Оно было похоже на яйцо. Невозможно сжать одной рукой так, чтобы оно треснуло, но ничего не стоит разбить его обо что-нибудь другое. Спокойствие было хрупким. Но в то же время – невероятно прочным. Непоколебимым. И способным развалиться даже от слабого дуновения ветра. - Ты заберешься на вершину, потому что у тебя есть все для этого, - неожиданно сказал Хичоль. – И не вздумай сдаваться, пока я в тебя верю. - Спасибо. Говорить что-то еще не было смысла. Прощаться на словах – тоже. Йесон знал, что Хичоль может появиться в его жизни снова как через неделю, так и через год. Хичоль был постоянным в своей спонтанности, и это как ничто иное помогало ему остаться собой в любой ситуации. - Я плохой друг. Это было слишком неожиданным заявлением. Но нужные слова все равно нашлись быстро. - Если я до сих пор называю тебя своим другом, ты не можешь быть плохим, - мягко сказал Йесон. – Я никогда не забуду тебя, кем бы ты ни был. Где бы ты ни был. Хичоль снова замолчал. На этот раз на его лице вместо довольного выражения была глубокая задумчивость. Сложнее всего было говорить о чувствах к своим друзьям, потому что иногда казалось, что они должны были все знать сами. Иногда в слова «Ты мой друг» Йесон вкладывал столько же эмоций и чувств, сколько обычно пытался передать с помощью «Я тебя люблю». - Мне жаль, что я не мог пересилить себя и быть с тобой в это время. - А я рад, - усмехнулся Йесон. – Рад, что никто из вас не видел меня таким жалким, каким я был. Я не был собой. Одиночество заставляло меня злиться на вас. Я не знал, что наговорил бы тебе, если бы ты пришел сразу, но это могло бы все разрушить. У меня было много времени, чтобы успокоиться, обдумать все и в какой-то степени повзрослеть. И в то же время, я не пробыл в тюрьме так долго, чтобы привыкнуть к ней. - Я бы устроил тебе побег раньше, - хмыкнул Хичоль. - Поэтому я рад, что ты есть. В кармане пальто, небрежно брошенного на журнальный столик, завибрировал телефон. Хичоль с недовольством посмотрел на часы и вздохнул. Будильник. Он поставил будильник, чтобы не забыться и не опоздать на самолет. Раньше его это опоздания не волновали. Что-то изменилось. Хичоль к кому-то спешил. - Скажи мне первое, что придет в голову, - неожиданно произнес он, поднявшись с дивана, чтобы накинуть на шею шарф. - Зачем? – спросил Йесон, немного обескураженный такой просьбой. - Я не могу придумать название для книги, - пожал плечами Хичоль, надевая пальто. Он медленно направился в прихожую, и Йесону осталось только пойти за ним. – Наверное… Это слишком необычная история для меня, и я не могу придумать названия, хотя обычно начинаю с него. Я дописал, но не закончил, понимаешь? - Необычная история… О любви? – осторожно спросил Йесон. Хичоль никогда не говорил, о чем пишет. И всегда воспринимал в штыки вопросы об этом. Но сейчас он не выглядел так, будто собирался порвать кого-то на куски из-за невинного вопроса. - Не думаю, что о любви, - покачал головой он. – Не совсем. Больше о том, как люди оживают. - Они будут счастливы? Хичоль посмотрел на Йесона с удивлением, но, увидев непонятый огонек в глазах, все же решил ответить: - Если не думать о том, что счастье относительно… Думаю, да. Телефон в кармане завибрировал снова, на этот раз Хичоль уже знал, что ему нетерпеливо звонил Шивон, прождавший внизу все два часа, что он здесь находился. - Мне пора. Вместо прощания Йесон сказал ему что-то, что всплыло в мыслях только после того как Хичоль зашел в лифт. Всплыло… И ударило по голове эйфорическим пониманием. Хичоль ликовал всю дорогу вниз, и это ликование только усилилось, когда он вышел на улицу. Машина Шивона ждала его за углом. За углом начинался рай. - Я ждал много лет… Не понимаю, почему так невыносимо ждать сейчас. Йесон усмехнулся и поправил воротник рубашки Реука. Тот в очередной раз провел рукой по крышке пианино. - Чем ближе мечта, тем больше ты изнываешь от желания ее получить. Они были на сцене перед маленьким пустым залом. Но этого хватало для того, чтобы начал просыпаться давно забытый восторг. Йесон не знал, почему они ждали уже несколько минут, хотя пришли вовремя. Возможно, им сразу хотели указать на их место. Возможно, были какие-то внутренние проблемы. Думать об этом не хотелось. Достаточно было смотреть на Реука, в глазах которого плескалось такое счастье, что мир готовился вот-вот поплыть, захлебнувшись в нем. Этот ребенок был счастлив, несмотря на то, что уже представлял, как трудно им будет. Подобные мысли заставляли улыбку снова и снова появляться на губах. Йесон думал, что никогда не будет готов выйти на сцену снова. Никогда не сможет попробовать после того, что произошло из-за ненависти или, наоборот, слишком сильной любви к его голосу. Но он стоял здесь, и сцена под его ногами была вполне реальной. Он распевался все утро. Они репетировали всю неделю. И сейчас Йесон был уверен, что эта песня будет лучшей из всех, что он когда-либо пел. Потому что в ней было так много боли, что никакой человек не устоит перед тем, чтобы впустить ее в свое сердце. - Твоя мечта… - неуверенно начал Реук, то поднимая, то опуская крышку пианино. – Ты был хоть раз близок к тому, чтобы исполнить ее? Он закусил губу от смущения, и Йесон снова не смог сдержать улыбку. Но промолчал. Можно было влюбиться в человека за один день… Но Йесон слишком часто ловил себя на том, что за один день у него получилось влюбиться только в музыку. Реуку не стоило об этом знать. Хотя он понял бы и принял бы это. Но сейчас, вдохновленный исполнением своей мечты, он думал о том, чтобы помочь с этим кому-то другому. Йесон не нуждался в помощи. Его устраивала эта мечта, он не стремился ее исполнить и даже не пытался придумать что-нибудь другое. Такая мечта была как раз тем, что требовалось человеку, который собирался получать удовольствие от всего, что делает. Кажется, именно это называлось жизнью. Или просто помогало жить. Оживать каждое утро и не умирать каждый вечер. - Не нервничай, - посоветовал Йесон, когда крышка в очередной раз захлопнулась слишком громко. - Не могу. Я боюсь, что… - Люди в баре были намного более суровыми критиками, потому что слишком хорошо знали жизнь, которую ты наигрывал им каждую субботу. Если ты сумел поразить их не один раз, то сейчас тебе ничего не будет стоить сделать это снова. Йесон словил себя на том, что сам нервно вертел в руках микрофон, пока говорил это, и усмехнулся, вспомнив утренний разговор с Хичолем. - Не смей сдаваться… - медленно проговорил он. – Не смей сдаваться, пока я в тебя верю. Реук ничего не ответил. Только медленно поднялся со стула и подошел почти вплотную, глядя в глаза с такой бурей чувств на лице, что пол под ногами начал казаться неожиданно мягким. Потолок грозил вот-вот обрушиться на плечи, но когда между их лицами оставалось всего несколько сантиметров, Йесон нашел в себе силы твердо отстранить Реука. В коридоре послышались шаги. Им не стоило губить карьеру, которая даже не успела начаться. - Если у нас… - тихо начал Йесон, наклонившись к самому уху младшего. – То есть, когда у нас все получится, я дам тебе все, что ты хочешь. Когда пришло время, Реук заиграл как-то иначе. Йесон снова улыбнулся. Песня обещала быть лучшей. Потому что музыка Реука – это любовь. В чистом виде.