Выдержки из фольклорных сборников Континента

Человеческая сказка, распространение - центр и восток Континента.

Было это давно, когда чудищ было больше, а звери еще умели разговаривать. В одном селении жили старик со старухой. И были у них дочь и три сына. Старшие двое сложения богатырского, да только нрава дурного — что один, что второй друг перед другом постоянно тягались в мощи и удали, а как помочь родителям, так ни у кого сил нет, когда как младший, Микола, даром, что хиловат, работал за троих, и добротой характера удался. Дочь же — рукодельница, все рубахи домочадцам расшила красными петухами, да так красиво — кажется, вот-вот запоют. Так бы они и горя не знали, если бы однажды посреди ясного дня не налетела черная буря, и не унес красавицу от дома Семиголовый зверь-великан — только их и видели. Семиголовый давно уже пил кровь добрым людям, а сейчас, видно, вздумал жениться. И тогда старший брат сказал родителям: — Вот и пришло время мне показать свою удаль. Собери мне, мать, в дорогу еды, легкой и сытной, и благослови, отец, мой путь — я убью семиголовую погань и верну свою сестру! Сел старший брат на своего гнедого коня, подпоясался палицей и отправился в путь. Долго ли он ехал — неизвестно, но вот однажды видит — дорогу ему преградило тушей давно мертвое чудище, страшный ослизг. Голова его была раскроена мечом изнутри. И вдруг слышит брат голос: — Добрый человек, будь мне другом, помоги выбраться! Уж было душа в пятки, да только глядь — а говорит это вовсе не ослизг. В задеревеневших после смерти челюстях чудища застрял ведьм, хоть и оставшийся в схватке победителем, да только радости такая победа ему не принесла. — Вот уж правда — ваттгерн, убийца чудовищ! Умора! — расхохотался старший брат, сплюнул и объехал ведьмака по бездорожью. Едет дальше и видит поле, усеянное костями. Над полем воронье кружится. Спускается одна из ворон и говорит человеческим голосом: — Добрый человек, помоги мне спасти своего вороненка из оврага, и я тебе расскажу тайну! — Некогда мне птичьи сплетни слушать, я должен ехать свою сестру вызволять, — стряхивает ее с плеча старший брат и едет далее. Как кончилось поле, стали видны черные хоромы. Привязал он коня и вошел внутрь, видит — накрыт стол. Только сел он за него и подумал отобедать, как небо потемнело, налетела буря — то вернулся Семиголовый зверь. Размером он был с амбар, глазищи на каждой голове — с колесо от телеги, весь в косматой шерсти и чешуе. С плеча его слетела маленькая пичужка и пропала на улице.  — То-то я думаю, почему чужим духом пахнет, — загремел Семиголовый, да так, что утварь подпрыгнула, — Ну что же, оставайся гостем, потрапезничай со мной, а потом рассказывай, зачем пришел! Стали они есть. Старший брат съел половину вепря да выпил полбочонка пива и не может больше — а Семиголовый зверь в семь пастей закидывает по борову в каждую, семью бочками хмеля запивает. — Ну, чего хотел? — рычит зверь. — Сестру пришел спасти, выходи на бой меряться силами! — С тобой? Да ты же ешь меньше низушка, какая в тебе сила? — Вот подеремся — и узнаешь, какая! Вышли в чистое поле бороться. Старший брат ударил Семиголового палицей и вбил его в землю по щиколотку, ударил второй раз — и две головы зверю снес с плеч. Глядь — прилетела откуда-то маленькая птичка и пришила головы на место, и ожили они, и только зубов острых стало в них больше. Тут ударил Семиголовый брата, он и свалился замертво. …Долго ждали родители, но так и не дождались возвращения сына. Тогда сказал средний брат: — Видно, сгинул мой старший. Благослови, отец, мой путь, приготовь мне пищи, легкой и сытной, мать — поеду и я испытать свою удаль. Оседлал своего вороного коня, подготовил оружие, уехал и больше не вернулся. Пришел однажды Микола с косьбы и говорит своим старикам: — Не могу я больше ждать братьев. Похоже, мой черед идти за сестрой. Ругается отец: «Куда же ты? Твои старшие — сущие богатыри, и те сгинули, а у тебя ни коня, ни оружия!» Причитает мать: «А мы? Как же ты нас одних на волю богов оставишь?» — Вот коса, — уперся Микола, — она и будет мне и оружием, и дорожным посохом, пойду, и все тут. Делать нечего — сложили в походную суму они ему еды, легкой и сытной, и отправили в путь. Неизвестно, сколько шел Микола по хоженым и нехоженым дорогам, сколько люда и нелюда он видел и какие чудеса встречал. Но однажды преградила ему ход туша издохшего страшного ослизга. Голова его была пробита мечом изнутри. Подивился, уже было собрался искать объездную тропинку, как вдруг слышит голос из пасти чудища: — Помоги хоть ты мне, человече, другом тебе буду! Разожми ослизгу челюсти, я смогу, наконец, выбраться! Присмотрелся Микола, понял, что это ведьм попал в беду, но пожалел его: разрезал косой связки, удерживающие ослизговы челюсти, и разжал их, и пригласил разделить с ним трапезу. После обеда ведьм расспрашивает Миколу — куда, мол, идешь? Не шибко здесь безопасно, да и косить нечего. Микола рассказывает. И засмеялся ведьм: «Как же ты, дурак, на Семиголового зверя с одной косой пойдешь, когда он богатырей, мечами опоясанных, да на добрых конях — и одним когтем в землю вбивал? Жалко голову твою блаженную, иди домой, покуда жив!» И Микола ответил: «Нет, не пойду, покуда сестру от Семиголового не вызволю! Старшой мой брат уехал биться с ним и не вернулся, и средний уехал и не вернулся, и я теперь иду — и если лежать мне в земле, то так тому и быть!» — А не твои ли братья, — спросил его ведьм, — один на гнедой, другой на вороной лошадке, мимо меня проезжали, да землю передо мной оплевали? Оба они сейчас покоятся там, куда ворон костей не заносил. Вот что. Ты мне помог, когда сто лет никто вытащить меня из зубов мертвого чудища не соглашался, а теперь я тебе помогу. Хочешь, каждую из семи голов Семиголового зверя за так срублю и тебе привезу? — Нет, не хочу, хочу сам за сестру отомстить, сам ее спасу! — Дурак ты, Микола, — ощуривал звериные глазищи ведьм, — Но будь по-твоему. Тогда помогу тебе советом, как с Семиголовым себя держать, научу кое-какому колдунству. Ударил он Миколу оземь, и превратился тот в меч-самосек, такой, который четверть войска двумя взмахами умертвляет. Взял ведьм меч, хлестнул его, и превратился меч в зубастую щуку — плывет быстрее пущенного из арбалета болта. Поймал щуку, подбросил в небо — и вспорхнул красный петух со шпорами. Перекинул петуха через голову — и встал перед ведьмом Микола, точно такой, каким был, а может, даже краше. — Понял? — Понял. — Ну, продолжай свой путь. Закинул Микола косу на плечо и отправился дальше. Идет и видит поле усеянное костями, а над полем воронье кружит. Спускается тут одна из ворон к нему на плечо и говорит человеческим голосом: — Помоги мне хоть ты, добрый человек, я за то тебе расскажу тайну. Вороненок мой упал в овраг и перебил крыло, подсоби мне его достать! Пожалел Микола ворону, спустился в овраг и поднял вороненка туда, где он был. — Сдержу свое слово, — сказала ему ворона, — Слушай, что расскажу! Рядом с этим полем стоят черные хоромы Семиголового зверя, и живет в них незнакомая нам птичка, что зашивает Семиголовому всякие раны, какие он только получает. Поэтому ни один силач не смог до сих пор его победить. А внутри этой птички, говорят, хранятся ключи от всех покоев зверя, какие только есть в этих черных хоромах. — Э как, — удивился Микола, — а могли бы вы, вороны, убить эту птичку и принести мне ее ключи? — Могли бы, да только что же мы с этого получим? — Я собираюсь победить Семиголового зверя. Попируете всей его тушей и припасами в доме досыта. Согласилась ворона, созвала всех других ворон и сговорилась с ними поймать птичку, когда она вылетит в следующий раз из черных хором, и разодрать ее на части. Так они и сделали, и после принесли Миколе ключи из нее. Пошел Микола далее и дошел до жилища Семиголового. Заметил, что привязаны в стойлах гнедой и вороной кони, покачал головой и вошел внутрь хором. Видит — стол накрыт, не успел сесть за него, как потемнело небо и загрохотала земля — то вернулся Семиголовый зверь. Размером он был с амбар, из всех семи пастей клыки торчат, глаза на каждой из семи голов размером с колесо телеги, каждая пара этих глазищ нахмурена, потому что запропала куда-то чудесная птичка с ключами от всех комнат. — Ну здравствуй, гость, — прорычал зверь, — давай-ка потрапезничаем вдвоем, а потом уже говори, зачем пришел. Стали они есть. Семиголовый в каждую пасть по целиковому вепрю закидывает, из семи бочек пива запивает. И Микола не отстает: съест кусок, три под стол закинет. Выпьет кружку, три за спину сольет. Кажется, наел в полтора раза Семиголового больше. — Что же! Рассказывай, что хотел! — Гремит зверь. — Ты мою сестру похитил, я пришел вернуть ее домой. Выходи на бой! — Двое вас таких уже было, да и те сейчас под землей спят, а ты куда же с одной косой, да на меня? Ну ладно. Уважу твою просьбу. Есть, я смотрю, ты горазд, посмотрим, горазд ли бороться. Вышли в чистое поле драться. Ударил раз Микола косой противника — отскочила, как от камня. Ударил другой — сломалась напополам. Пока Семиголовый хохотал, вспомнил он про уроки ведьмака, ударился о землю, превратился в меч-самосек и пошел рубить зверю головы. Ждал было зверь птички, что зашила бы его обратно, да вот уже три… две… одна голова осталась, а ее все нет да нет. Понял он, что дело плохо, превратился в быстрого окуня и плескнул в реку — только его и видели. Но и противник не промах — завертелся меч-самосек да превратился в щуку. Быстро окунь плавает, а все же щука быстрее, уж вот-вот за хвост схватит. Выскочил тут окунь из воды и рассыпался по берегу тьмой просяных зернышек — в жизни всех не собрать. Щука выбросилась в воздух и обернулась красным петушком, да склевал петушок все зернышки до единого. Тут и смерть Семиголовому зверю пришла. Прилетел петух к черным звериным хоромам, перекувыркнулся через голову и снова стал Миколой. Достал он ключи и начал открывать по порядку все покои — какого добра в них только не было. Открыл последнюю комнату и видит в ней свою сестру. Обнялись они на радостях, собрали все сокровища Семиголового, какие смогли унести, погрузили на повозку, впрягли в нее коней своих братьев и поехали домой. Часть добра они взяли себе и своим родителям, а остальное раздали беднякам, да и стали жить, говорят, живут и теперь. Как вы всего этого не видели, так пусть не посетят вас никакие напасти, никакие болезни.