Молодые и зрелые годы императора Эмгыра вар Эмрейса

Пожалуй, я не буду пересказывать известные факты — как юный Эмгыр встретился с астрологом, как спас короля Рёгнера, как явился на пир в королевский замок и потребовал руки принцессы Паветты — а только слегка коснусь их. Лучше я расскажу — как жил и выживал принц Эмгыр в виде страховидла. И как в таком виде ему удалось завоевать сердце самой настоящей принцессы. И для начала я опять процитирую его самого: А меня под насмешки и хохот выпустили в лес и натравили собак. Жизнь я сохранил, меня не очень активно преследовали, поскольку не знали, что чародей работу спортачил и по ночам ко мне возвращался человеческий облик. Вот здесь замечу — узурпатор проявил неслыханное легкомыслие, оставляя в живых законного претендента на престол. Осмелюсь предположить, что узурпатор отнюдь не был беспечным человеком. Просто в своих глазах он захотел быть не только легитимным правителем, но и милосердным. И посему проявил к злосчастному мальчонке императорскую милость: «Нет, не будет на моих руках крови этого… Йожа. Сам подохнет. А если по милости Великого Солнца и выживет, то не видать ему в йожином обличье престола как своих ушей. Такова моя воля». Именно таким решением можно объяснить, что претендента на престол «не очень активно преследовали» — а не только тем, что узурпатор не знал: ночью к Эмгыру возвращается нормальный человеческий облик. В скобках замечу, этот случай милосердия был не единственным во всем правлении узурпатора. Милостивым он был и по отношению к известному ученому Высоготе, когда позволил этому опасному диссиденту просто эмигрировать из страны — а не сгноил в тюрьме или не послал на эшафот. Что касается Эмгыра, то ему, чтобы сохранить свою жизнь, мало было надеяться на милость/беспечность (нужное подчеркнуть) новоявленного императора. Юному принцу следовало самому взять судьбу в свои руки. И в первую очередь позаботиться о безопасном укрытии — чтобы там прийти в себя и начать обдумывать планы «как жить дальше». Куда же направился бедняга Йож, когда ускользнул от преследования? В реале изгнанный король/королева/принц/принцесса обычно ищут приюта и защиты у родных, у друзей, при дружественных королевских дворах, наконец, просто у верноподданных. В саге о Ведьмаке мы тоже встречаем принцессу, которая лишилась и дома, и родных, и своего королевства. Ба-а… и это же дочка Йожа, Дитя-Предназначение, принцесса Цири! Вот только Цири не стремилась попасть на Скеллиге, где жили ее родственники по отчиму и Яльмар Кривоустый, ее первое любовное увлечение (хотя такая славная мысль и посетила сценаристов Нетфликса)! Не искала она приюта у королевы Ривии и Ливии Мэвы, хотя та и бахвалилась перед королями в Хагге, что являлась близкой подругой Кали! Наконец, не вспомнила о верноподданном маршале Виссегерде, который не сложил оружия, несмотря на все поражения Цинтры! Именно об этих людях и связанных с ними возможностях должна была рассказать Калантэ своей внучке, прежде чем выпихнуть из осажденного нильфгаардцами замка. Нет, княжна Цири, совсем как тысячи военных сирот, скиталась по разоренной стране, находила приют или у друидов, или в кметской семье… и ждала. Ждала, когда ее найдет Предназначение. А вот тринадцатилетний Эмгыр, даже в образе чудища (положение похуже, чем у Цири, не правда ли?), «знал нескольких человек в преданности которых мог бы уверен». И первым, к кому обратился юный принц, был, скорее всего, герцог Ардаль аэп Даги. Дадим ему слово: Я, который поддержал сосунка Эмгыра еще тогда, в борьбе против узурпатора? […] А еще раньше что? Именно у меня он прятался! Еще будучи мальком, он лакомо поглядывал на мою Эйлан, улыбался, комплименты расточал, а за гардиной, я-то знаю, сиськи ее тискал. Очень интересное заявление, позволяющее предположить, что у герцога Ардаля мальчик провел достаточно много времени, за которое он не только смирился с образом Йожа, но даже приспособился жить в двух обличьях. И приспособился настолько, что, когда возвращался человеческий облик, душевного равновесия хватало на весьма недвусмысленное заигрывание с девушками. Однако герцог был не единственным верноподданным, кто остался преданным династии вар Эмрейсов не на словах, а на деле. Правда, имен тех, кто помогал Йожу в его изгнании, мы больше не встретим на страницах Саги, но конкретную помощь можно вычислить путем некоторых умозаключений. Так, например, Эмгыр на всю свою жизнь сохранил стойкую неприязнь к магической братии. Тем не менее, чтобы узнать, как избавиться от заклятия, ему пришлось все-таки обратиться за помощью к некоему астрологу Ксартисиусу, которого император даже в зрелые годы считал «чуть спятившим». Но кто разыскал этого астролога? Кто убедил Эмгыра, что «чуть сумасшествие» есть своего рода гениальность, что данный астролог в своем деле весьма сведущ и вообще порядочен? Тут необходима рекомендация верного человека, чьим суждениям юный Эмгыр мог довериться. Наконец, Цинтра — куда Ксартисиус направил Йожа, — тоже совсем не ближний свет, а государство, находящееся от Нильфгаарда за тысячу верст. Чтобы очутиться в назначенном месте в назначенное время, необходим магический портал. Однако порталы, как нам известно из приквела «Сезон гроз», бывают непредсказуемыми и опасными, и путешествие может закончиться, еще не начавшись. Да и создать их способны только сильные маги, а Ксартисиус, согласно диплому, самый обыкновенный, хотя и отличный астролог. Но отправиться в долгое и рискованное путешествие можно и более традиционным способом — например, как путешествовал в Нильфгаард ведьмак Геральт: в сопровождении небольшой, но отважной «ганзы». Полагаю, Марнадальские ступени, что отделяли Цинтру от южных государств, пятнадцатилетний Эмгыр предпочел штурмовать не в гордом одиночестве. В его окружении нашлись опытные и преданные люди, которые помогли ему преодолеть тяжелый путь. Благодаря им он не сорвался со скалы, не заблудился, не замерз, не умер от голода или жажды, избежал нежелательных встреч с опасными чудовищами и не менее опасными людьми. Правда, парнишка уже не был для своих спутников, что называется, «чемоданом без ручки» — и тащить тяжело, и выбросить жалко. В путь отправился юный, прекрасно экипированный рыцарь, вполне способный не только постоять за себя в драке, но и бесстрашно взглянуть в глаза любой опасности. Рыцарский ранг на Неназванном Континенте вряд ли волен присваивать каждый встречный-поперечный (а король Рёгнер не сомневался, что помощь ему оказал рыцарь). Пожаловать его имел право только владетельный князь (герцог, принц, король). Рыцарское звание обязывало обладателя иметь соответствующий доспех и приличествующее оружие. И то, и другое, между прочим, вполне в компетенции и финансовых возможностях герцога Ардаля аэп Даги. (Я так и слышу голос юного Эмгыра, говорящего на прощание своему благодетелю следующие слова: «Любезный герцог, сын императора Фергуса вар Эмрейса всегда будет помнить те бесценные услуги, которые вы оказали ему в трудные времена, как и гостеприимство вашего дома. Настанет день, и я смогу выразить вам благодарность не только на словах, но в степени, которая превысит вашу щедрость по отношению ко мне в стократном размере. И, прошу вас, передайте приветы вашей дочери, благородной и прекрасной Эйлан, чей образ навсегда останется в моем сердце»). Кроме того, я нисколько не сомневаюсь, что среди спутников Эмгыра, сопровождавших его во время странствий, всегда присутствовал человек, в чьи должностные обязанности входил бы ежедневный боевой спарринг с принцем Эмгыром. И уровень мастерства юного рыцаря на момент судьбоносной встречи с королем Рёгнером должен был быть никак не меньше уровня кандидата в мастера спорта международной категории (говоря современным языком). Давайте вспомним, как сам Йож описал эту встречу. — Пятнадцать лет тому назад, — пояснил он громко, — твой супруг, госпожа Калантэ, король Рёгнер, заблудился во время охоты в Эрленвальде. Плутая по бездорожью, упал с коня в яр и вывихнул ногу. Он лежал на дне яра и звал на помощь, но ответом было только шипение змей да вой приближающихся оборотней. Он, несомненно, погиб бы, если б не подоспевшая помощь. Змеи и оборотни… Юноше пришлось тащить на себе короля, отбиваясь от змей и оборотней. По существу, его подвиг — это спасение чужой жизни с риском для своей. Ибо только тогда спасенный переполнен благодарностью настолько, что готов отплатить «всем, чем пожелаешь». Насколько велика была опасность, Эмгыр испытает на своей шкуре, когда окажется в роли Рёгнера сам. Один, безоружный, против всех, только вместо оборотней — одна ядовитая, как змея, королева и толпа разъяренных рыцарей и вооруженной до зубов стражи. Сравните сами. Знаешь ли ты, замаскированный пришелец, что сейчас здесь в Цинтре, в моем замке и в моих руках, ты столь же беспомощен и близок к смерти, как Рёгнер тогда, на дне яра? Так что же ты можешь предложить мне, какую цену, какую награду, если я пообещаю, что ты уйдешь отсюда живым? Как видим, Калантэ превосходно знала, в какой опасности находился ее муж. И ситуации похожи настолько, что Эмгыра тоже не пришлось тянуть за язык, когда он лично пожелал отблагодарить ведьмака Геральта столь же щедро, как до этого отблагодарил его король Рёгнер. Но Эмгыр мог воспользоваться помощью не только друзей отца и верноподданных слуг. Как и у всех, у него была еще и родня. Вспомните, как часто туссентская княгиня Анариетта козыряет фактом, что Эмгыр приходится ей «кузеном», и что она с могущественным императором на короткой ноге — ведет переписку, где указывает, что он должен делать и чего не должен. Но чтобы вот так вспоминать своего царственного и могущественного родича, надо было не забывать про него и в горькую годину. Даже если предположить, что родство Эмгыра и Анариетты — седьмая вода на киселе, туссентская родня была обязана прийти Эмгыру на помощь. Кровь не водица, а женские сердца склонны к состраданию, и, хвала Солнцу, Туссентом не зря уже сотню лет управляют женщины. К сожалению, прямых указаний на родственную помощь мы в книге не найдем, однако косвенных подтверждений — предостаточно. Когда Йож из Эренвальда прибывает на пир Калантэ, она требует снять шлем, дабы увидеть его морду лицо. На что тот отвечает: — Мое лицо, королева, должно оставаться укрытым. Пока. С твоего позволения. [] Калантэ глянула на Йожа, прищурившись и постукивая пальцами по подлокотнику трона. — Позволяю, — сказала она наконец. — Хотелось бы верить, что причина, которой ты руководствуешься, достаточно серьезна. Итак, говори, что привело тебя, Йож Безликий. — Благодарю за позволение, — произнес пришелец. — Однако, чтобы отклонить укор в отсутствии уважения, поясню, что дело в рыцарском обете. Я не могу открыть лицо, пока не пробьет полночь. Как хотите, но в благословенном Туссенте такой обет был бы совершенно к месту. Там рыцари во имя владетельной княгини, прекрасных дам и так далее и тому подобное любили давать самые нелепые обеты. — Клянусь цаплей! — Молодой рыцарь с конца подковы встал и перевязал себе глаз шарфом, полученным от соседки по столу. — Клянусь не снимать шарфа до тех пор, пока не будут под корень вырублены бандиты с перевала Сервантеса! Княгиня выразила признательность покровительственным наклоном искрящейся бриллиантами диадемки. Конечно, таскать шарф на одном глазу легче, чем железное ведро с рассвета до полуночи — но оба обета из одной оперы. И рыцарь Йож из Эренвальда со своим обетом котировался бы очень высоко среди туссентских вояк. Обратите внимание на речь, которую держит Безликий Йож перед королевой. Без всякого сомнения — говорить перед сильными мира сего он умеет! Речь весьма учтивая, ее оборотам — «с твоего позволения», «милостивая и благородная государыня», «благодарю за позволение», «прошу простить за то…» — могут поучиться и цинтрийские аристократы (не говоря про гостей со Скеллиге). Или вы полагаете, что столь галантному придворному обхождению можно обучиться, только шатаясь с утра до вечера по лесам и долам? Нет, подобную «огранку» можно получить лишь при рафинированном княжеском дворе, где в чести церемониал, этикет и поклонение дамам. Кстати, отменные манеры, коими может блеснуть кавалер, сразу дают сто очков форы к харизме любому соискателю невест. Их Эмгыр сохранил на всю жизнь, и даже став императором, не забывает первым поклониться дамам на приватной встрече. И корона у него с головы от поклона не сваливается. Кроме того, в интересах самого Эмгыра было скрываться подальше от императора-узурпатора и поближе к цинтрийской границе. Особенно когда Дитя-Обещание — красавица Паветта заневестилась. А на выданье она числилась чуть ли не с десяти лет, и надо было не пропустить момента, когда столь ценный приз может уйти в чужие руки. А Туссент как раз из тех регионов, что расположены ближе всего к Цинтре. Сам роман Эмгыра и Паветты Сапковским не описан, а жаль. Потому что в Цинтру прибыл не жалкий рыцарь, проведший половину из пятнадцати лет чудовищем, а вторую половину беглецом, а вполне изысканный и предприимчивый кавалер, способный найти возможность встретиться с принцессой в человеческом обличье, заинтересовать собой девушку, очаровать ее и под конец соблазнить. Финансовый аспект сватовства Эмгыра к принцессе Паветте паном Сапеком вообще не рассматривается. Хотя нет. Почти не рассматривается. Если надеть окуляры, то можно рассмотреть, что на пир Йож является в полном доспехе эксклюзивной работы, который стоит немалых денег. И чтобы облачиться в него, Эмгыру нужен оруженосец, а лучше два — стало быть, в Цинтру он приехал не в одиночестве. В польской экранизации «Ведьмака» сценаристы пошли дальше и «додумали» многие подробности сватовства Дани — и одет он как принц, у него есть собственное «логово», он окружен ватагой «добрых людей», готовых выступить на защиту своего господина. Именно такой вариант допускаю и я. Однако такой материальный ресурс требует хороших капиталовложений. И вот предоставить их вполне могла родня из Туссента. А поскольку в саге упомянуто, что бабка Анариетты была очень мудрой женщиной, именно она могла экипировать своего родственника по высшему разряду и дать очень дельные советы на тему «как лягушке выйти замуж на царевича как ежу жениться на принцессе». Потому что кампания по завоеванию цинтрийской принцессы по сложности стратегии не уступала военной — и была проделана с блестящим мастерством. Как я уже отметила, Эмгыр и его ганза должны были арендовать усадьбу на срок не меньше года. И место обитания найти достаточно близко к королевскому замку, но не привлекая особого внимания… соседям без надобности знать, что рядом поселился человек исключительной чудесатости. Затем Эмгыру следовало внедрить в окружение Паветты своего человека (или подкупить кого-то из свиты), который сообщал бы ему о всех передвижениях принцессы. В повести «Цена вопроса» королева Калантэ, когда ей открылась истина о романе дочки, сразу сложила два и два и завопила дурным голосом: — Ну извольте! …У меня под носом! Ну дай только узнать, кто впускал его ночью в замок! Ох, доберусь я до фрейлин, с которыми ты ходила собирать первоцветы! Первоцветы, черт побери! И ухаживание, и роман Эмгыра с Паветтой «под носом» у королевы продолжались достаточно долго. Сам он не отличался сногсшибательной красотой, а кавалерийская атака могла просто испугать робкую девушку. И для того, чтобы королева не пронюхала, Эмгыр должен был платить многим: всем тем, кто закрывал глаза на его появления по ночам в замке. Например, привратнику, что впускал его в двери. Стражникам, что несли охрану в коридорах. Фрейлинам, что бдели за принцессой. Служанке, которая могла бы взять на себя вину, если бы Эмгыр попался — она-де привела своего любовника. Даже прачкам, что застирывали простыни из спальни принцессы, и тем тоже надо было платить. Тем не менее, слухи о появлении какого-то страховидла в замке со временем поползли и даже дошли до Калантэ. Она тут же кинулась «предпринимать меры» — и не нашла ничего лучшего, чем нанять профессионального убийцу чудовищ. Правда, не раскрывая перед ним всех карт. Помните, как добросовестно кастелян Гаксо вешал лапшу на уши Геральту, когда объяснял ему задачу? — Творится что-то неладное, милсдарь Геральт, — буркнул он (Гаксо). — В замке, значит. Что-то тут появляется время от времени. — Что? — А что может появляться? Страховидло какое-то. Говорят, маленькое, горбатое, все в шипах, словно еж. Ночами по замку бродит, цепями гремит. Охает и стонет в покоях. Однако, было уже поздно. Если кто-то и стонал, то исключительно в спальне принцессы. Девушка влюбилась в «своего Дани» (как представился ей Эмгыр) настолько сильно, что прилюдно не постыдилась признаться - да, полюбила чудище, чем преподнесла матушке очень большой сюрприз. Признаюсь, это один из моих самых любимых моментов повести «Вопрос цены» из книги «Последнее желание», и я порадовалась и за влюбленных. Но задумывались ли вы о том, как сложилась дальше их семейная жизнь, когда отгремели свадебные колокола?