Молодые и зрелые годы императора Эмгыра вар Эмрейса

Обычно сказки заканчиваются рефреном — «жили они долго и счастливо». Но Сапек пишет у нас не сказку, его фэнтези замешен на более крутых ингредиентах. Поэтому и семейная жизнь бывшего чудища Йожа и прекрасной принцессы Паветты, начавшаяся как сказочная сказка, имела другой конец — жили они несчастливо, но, к счастью, недолго. Скажите, откуда это мне известно? Из уст их дочки Цири. Она не любила вспоминать о своих родителях, но однажды чародейка Йеннифэр буквально клещами вытянула из нее признание: — Я их не помню, госпожа Йеннифэр. — Так вспомни, пожалуйста. — Папы я действительно не помню, — сказала Цири тихо, подчиняясь приказу. — Ну… Почти совсем… Маму… Маму — да. У нее были длинные волосы, вот такие… И она всегда была грустной… Я помню… Нет, ничего не помню… Итак, малютка Цири запомнила свою матушку грустной и печальной, а вот отца не запомнила совсем. Почему? Увы, и в реале мезальянсы редко бывают счастливыми, а Дани (так назывался в Цинтре Эмгыр), даже став по воле коронованной тещи герцогом, так и остался для Калантэ примаком, «зятем второго сорта». И где его место в будущей семье, ею было указано сразу. — Не прерывай меня, зять, — прищурилась Калантэ. — Твоя теща не терпит, когда ее прерывают. Запомни! В переводе на русский доступный эта фраза означает «Молчи, зять, ж…е слова не давали!». И полагаю, это было ее не единственное подобное публичное высказывание в адрес мужа дочери, которое тут же подхватывали придворные. Иначе почему цинтрийский маршал Виссегерд говорит о браке принцессы Паветты и Дани в столь уничижительных выражениях? — Этот пес, — Виссегерд указал на Геральта пальцем, — содействовал обручению Паветты, дочери королевы Калантэ, с Дани, никому не известным приблудой с юга. В результате этого собачьего союза позже родилась Цирилла, предмет их мерзопакостного сговора. Ибо вам следует знать, что ублюдок Дани заранее пообещал девочку ведьмаку в качестве платы за возможность марьяжа. Право Неожиданности, понимаете? Вы мне заметите, что маршал был «в сердцах» и в выражениях не стеснялся, поскольку узнал, что особа, именуемая принцессой Цириллой, находясь в Нильфгаарде, готова раздвинуть ноги перед императором Эмгыром (в таких выражениях он обозначил желание императора вступить с ней в брак). Может быть и так, но вот юрист Кодрингер, будучи одним из самых информированных людей на Неназванном Континенте, тоже, говоря о Дани, слово в слово повторяет те же бранные эпитеты, и для него является тайной, что сам Дани представился как королевич из Мехта. — Теперь мы подходим к сути проблемы: любимицу Калантэ, настойчиво подготавливаемую на роль наследницы престола, воспринимаемую некоторыми даже как второе воплощение королевы, Львенка, в котором кипела кровь Львицы, уже тогда некоторые считали не имеющей прав на трон. Цирилла была зачата порочно. Паветта совершила мезальянс, смешала королевскую кровь с кровью приблуды неведомого происхождения. — Хитро, Кодрингер. Только в действительности все не так. Отец Цири вовсе не был последним приблудой. Он был принцем. — Да что ты говоришь? Не знал. Из какого же королевства? — Из какого-то на юге… Из Мехта… Да, именно из Мехта. Можно не сомневаться, что положение мужа принцессы Паветты при королевском дворе Цинтры лучше всего описал некий писака О’Генри из земель, которые через пятьдесят лет откроет Фабио Сахс-младший из Горс Велена. — Я скажу тебе, кто ты такой, Уэб Игер князь Дани. — Кто? — спросил Уэб Дани, и в его бледно-голубых темных глазах блеснула надежда. — Ты принц-консорт. — Полегче, — сказал Уэб Дани, — я тебя никогда не ругал. — Это титул, который в ходу среди карточных чинов; но он не берет взяток. Пойми, это клеймо, которым в Европе Цинтре отмечают некоторых животных. Представь, что ты, или я, или какой-нибудь голландский герцог принц из Мехта женится на персоне королевской фамилии. Ну, со временем наши жены становятся королевами. А мы — королями? Черта с два! На коронации наше место где-то между первым конюхом малых королевских конюшен и девятым великим хранителем королевской опочивальни. От нас только и пользы, что мы снимаемся на фотографиях и несем ответственность за появление наследника. Это игра с подвохом. Да, ты принц-консорт. И будь я на твоем месте, я бы устроил междуцарствие, или habeas corpus, или что-нибудь в этом роде. Я стал бы королем, если бы даже мне пришлось смешать к черту все карты. А ведь герцог Дани вовсе не был зеленым мальчишкой, который позволил бы поставить себя «между первым конюхом малых королевских конюшен и девятым великим хранителем королевской опочивальни». В брак вступил уже зрелый мужчина тридцати лет, обладающий богатым жизненным опытом, чей характер был закален как нильфгаардская сталь, а сила воли была просто устрашающей. Чтобы вернуть свой человеческий облик, ему пришлось терпеливо ждать семнадцать лет, соблазнить королевскую дочь и, не испугавшись расправы, явиться и прилюдно потребовать ее руки. Называть такого «приблудой» в глаза или за глаза… все же следовало подумать дважды. Справедливости ради, стоит отметить, что у Калантэ на самом деле была причина не любить своего зятя. Именно благодаря его своеволию ее перворожденная внучка была обещана ведьмаку Геральту, а других наследников в Цинтре так и не появилось ни у Паветты с Дани, ни у Калантэ с Эйстом Турсеахом. Маршал Виссегерд в приведенной выше цитате открыто обвиняет Дани, что Цири пошла в уплату за ту помощь, которую оказал ему ведьмак в сватовстве к принцессе. Как вы думаете, кто первый обвинил принца Дани в подобном грехе публично, предварительно сместив акценты «заговора с ведьмаком» на своего оппонента? Сам Эмгыр о своих отношениях с тещей в разговоре с Геральтом говорит весьма обтекаемо. — Она никогда тебе не доверяла. — Знаю. Думаю, она что-то знала о той ворожбе. И сделала бы все, чтобы мне помешать, а в Цинтре я был в ее власти. Следует отметить, что недоверие было взаимным, и за шесть лет своего пребывания цинтрийским герцогом Эмгыр о своем подлинном происхождении не проговорился ни жене, ни тем более теще. Сказывались многочисленные годы жизни изгнанником, когда приходилось постоянно оглядываться назад в ожидании удара в спину. Даже те нежные чувства, что он испытывал к своей молодой супруге в первое время (а они были, достаточно перечитать повесть «Цена вопроса», чтобы увидеть их… что бы он потом ни говорил много лет спустя!), не могли преодолеть его подозрительной натуры. Пройдет время, и его дочь Цири, будучи разыскиваемой беглянкой, так же будет держать рот на замке в отношении своего происхождения, и не расскажет о нем никому, включая Мистле, с которой заведет свой первый настоящий роман. Полагаю, Эмгыр весьма здраво оценивал свои силы в семейной войнушке — он находился на чужом поле и все козыри были в руках Калантэ. Для того чтобы выжить при королевском дворе, следовало придержать свой гонор. И следить за своим характером требовалось и в присутствии тещи, и в присутствии супруги. Та, хотя и была женщиной робкой, «на нервах» могла разнести полстолицы. В таких случаях лучший выход — быть тише воды и ниже травы и реже попадаться им на глаза. Хвала Великому Солнцу, сам Дани по своей природе никогда не был домоседом и с удовольствием много путешествовал по Цинтре (возможно, инкогнито) — знакомился с людьми, обычаями, историей. Пожалуй, он даже полюбил страну. Иначе как воспринимать его заявление, что прозвучало много лет спустя в разговоре с наместником Цинтры, фельдмаршалом Мэнно Коегоорном? — Как ты находишь эту страну, наместник? Удалось полюбить свою новую провинцию? Маршал вздрогнул, застигнутый врасплох. Такого вопроса он не ожидал. Но долго над ответом не задумывался. Неискренность и нерешительность могли обойтись слишком дорого. — Нет, ваше величество. Не полюбил. Страна какая-то… угрюмая. — Некогда она была другой. Увидишь. Еще будет прекрасная, радостная Цинтра, Коегоорн. Да, Дани знал страну, видел ее и прекрасной, и радостной. Видел и запомнил. Из прочих дел, которыми мог заполнить свой досуг новоявленный цинтрийский герцог, была учеба. И лучшим учителем для него стала его распрекрасная, многомудрая и нелюбимая теща. Именно от нее он мог узнать, что правитель для достижения целей не должен быть слишком разборчив в средствах. Сравните сами. Вот что заявляет Калантэ, когда подряжает некоего ведьмака убить некое чудище: —Меня интересует результат. Ничего больше. Какими средствами ты его обеспечишь — твое дело. А вот что говорит император Эмгыр тому же ведьмаку: — Цель оправдывает средства, — глухо сказал Эмгыр. Именно от Калантэ Эмгыр узнал, как правитель способен даже из лимонов неудач приготовить для себя животворящий лимонад преференций. Когда дочка преподнесла сюрприз, выбрав из всех претендентов на свою руку какого-то чудовищного Йожа, разве не королева Калантэ извлекла для себя наибольшую выгоду? Вы хотели, чтобы королева выдала дочь замуж, хотели?! Получите! Но вы разве хотели, чтобы вами правил вот этот Йож… то есть новоиспеченный герцог Дани? Нет, не хотели! Так у вас есть королева Калантэ — и боже, храни королеву! Или, к примеру, ею был преподан мастер-класс — как убирать своих противников, чтобы их смерть не нанесла репутационного урона. Всей Цинтре было известно, что муж Калантэ король Рёгнер скончался от мора, что бушевал тогда в стране. Но мало кто знал, что случилось это в аккурат тогда, когда муженек вознамерился жениться на другой женщине, предварительно укокошив первую жену. Конечно, у Калантэ имелись все основания, чтобы идти на опережение… но как красиво все было сделано! Нет ни мужа, ни досадных слухов, что прекрасная вдова является мужеубийцей! Потом, много лет спустя, столь же прекрасной «естественной» смертью умрет уже упоминавшийся нильфгаардский герцог Ардаль аэп Даги, благодетель принца Эмгыра и заговорщик против императора Белое Пламя. И да, самое главное… вскоре после рождения Цири Эмгыра посетил молодой, но исключительно амбициозный чародей Вильгефорц. На тайном рандеву чародей озвучил весьма заманчивое предложение — «смешать к черту все карты» ©.