***
— Ты давно его знаешь? Засиделись они до поздней ночи, Ане никак уходить домой не хотелось, её напоили горячим чаем с лимоном, накормили зефиром и обогрели. В помещении было накурено, у неё практически сразу пропахли волосы, сомнительного вида чайник ударил током, когда она в очередной раз вызвалась закипятить воду, а у Юриной скрипки лопнула струна, поэтому поиграть им с Кикиром и не удалось, запаски не было. Ребята тоже не особо хотели завершать репетицию, которая из репетиции плавно перетекала в непринуждённые разговоры, которые, к счастью и спокойствию Ани, совсем не затрагивали Пашу. Юра изредка заглядывал в телефон, а сразу после её недовольного «Убери» прижимался щекой к Аниным волосам, целовал в лоб и согревающе гладил по плечу. Кикир вызвался отвезти Аню домой, чтобы та не тратила деньги на такси и не чувствовала себя одиноко после вечера в компании, Аня согласилась, понимая, что сама судьба даёт ей возможность узнать побольше о Юриных тараканах и упускать эту возможность нельзя. Юра на прощание крепко прижался к её губам и с пугающей серьёзностью пообещал открутить Сане уши и что-нибудь поценнее, если он не доставит его женщину домой в целости и сохранности. Кикир криво усмехнулся и подколол Юру в ответ, мол, если ты так волнуешься, почему не поедешь с ней. Юра мгновенно поник, не нравилось, когда отчитывали, как маленького ребёнка, за его поведение, чмокнул Аню и скрылся за поворотом. Они не спеша ехали по ночному весеннему дышащему жизнью Петербургу уже практически полчаса, а Аня только-только решилась задать свой вопрос. Начала издалека, голова слабо соображала, хотелось поскорее лечь спать, чтобы завтра не проспать утреннюю репетицию и не чувствовать себя отбившейся от коллектива. На фоне играло что-то ненавязчивое, Саша в разговор её не втягивал, чувствовал, что Аня устала, а может и не хотел просто, после того, как нагло влез со своим никому не нужным мнением в их с Юрой прощание. — Со времён его гетеросексуальной юности, — ухмыляется Саша и бросает взгляд на Никитину. Шутку она явно не оценила, тот факт, что Юру до сих пор успешно и с определённой периодичностью имеют в задницу, не прельщал, скорее наоборот, заставлял задуматься и подталкивал к действиям. И первое из них она предпринимала прямо сейчас, начиная разговор с его если не лучшим, то очень хорошим и близким другом. Кикир-то явно должен знать, что Юра за фрукт на самом деле, раз уж знает его со времён, когда тот ещё встречался с девушками и даже не думал о мужчинах как объекте сексуального желание и каких-либо романтических чувств. — Признаться, я знатно охуел, когда он мне про тебя рассказал. Думал, что он навсегда погряз, а тут вон как. Никитина ухмыляется. Льстило ей, безусловно, только вот куда приятнее было бы, если бы Юра определился наконец, что ему нужно. — А кто-нибудь ещё в курсе? — Моя Аня если только, Юра так громко разговаривает, что невозможно не услышать. Но они с Пашей даже не знакомы, — отмахивается, ей действительно было не о чем волноваться. — Правда, не парься, Паша ни о чем не узнает, по крайней мере если и узнает, то не от нас. Он скорее сам где-нибудь набедокурит и придёт с повинной. И тогда всё равно Юра виноватым не будет. — Саш, ты же его лучше знаешь, — Аня вздыхает, будто с мыслями собирается, выдерживает паузу, а сама уже жалеет, что начала. Тяжело ей было всё это вываливать на человека, с которым только сегодня познакомилась, но носить в себе столько вопросов больше не могла, нервы не выдерживали. — Насколько он любит Пашу? Ответ не заставляет себя долго ждать. У Кикира математический склад ума, он ходы наперёд просчитывал, знал, куда она начнёт клонить ещё в начале их разговора. — Сильно любит. Они с Пашей считай спасли друг друга когда-то, привязаны сильно эмоционально, поэтому он и не может никак выбрать, с кем ему быть. — Спасли? — Ну типо того, — дёргает плечами, не любил, когда переспрашивали, но здесь ситуация требовала пояснения. — Паша тогда только переехал, мечты о новой жизни, самостоятельность, все дела, — Кикир косится на навигатор и замолкает на пару секунд, хмурится и чешет голову. Кажется Музыченко накаркал и даже по навигатору доставить его женщину домой может стать довольно проблематично, — я уже не помню, если честно, что там по его части было, то ли он вляпался куда-то, то ли с работой у него обломалось и поэтому он стал на аккордеоне своём в переходах пиликать и на свадьбах, но с Юркой тогда полный пиздец творился. Мы между собой все разругались, студия эта проклятая в воздухе с кучей долгов повисла, Юре пришлось всё на себя брать, чтобы выплатить, потому что фактически хозяин он и оформлено всё на него. Ну вот он тогда забросил все свои музыкальные шабашки, то курьером бегал по городу, то на складе где-то работал, постоянно с сорванной спиной приходил и на обезболе сидел. Нервный вес, злой, уставший, хуже, чем по утрам, не знаю, успела ты оценить или нет, — мельком обращает внимание на Аню, та отрицательно и с долей горечи на лице мотает головой. Куда там, месяц практически прошёл с того дня, как они по обоюдному импульсу решили всё-таки что-то попробовать, а виделись они раз десять максимум, да и те либо днём, когда Аня освобождалась с работы пораньше или вообще не ездила в театр, либо же ближе к ночи, но тогда встреча назначалась буквально на час и ограничивалась быстрым сексом и спешным отъездом Музыченко обратно к Паше. Отличные отношения, хоть сразу на первую полосу женского журнала по психологии отношений в рубрику «Как делать не нужно». Аня скучала. Страшно скучала, от себя не ожидала такой дикой потребности в человеке, такое положение вещей её абсолютно не устраивало. Чувствовала себя куклой, которую тупо используют, но перестать отвечать на сообщения и брать трубку в одночасье просто не могла. Он бы всё равно приехал, ей бы пришлось вывалить на него все свои переживания, а делиться она не привыкла даже с близкими. О том, что согласилась на такие откровенно больные отношения, она пожалела примерно через две недели, когда практически трое суток ей не писали и не звонили. Подумала, мол, всё, баста, финал, занавес, история закончилась, едва начавшись, её забыли, на неё забили и прочая женская дребедень от неуверенности в себе, которой Аня никогда не страдала. Подхватилась посреди ночи полная уверенности, уже практически решилась написать сообщение с просьбой не звонить, не писать и вообще забыть всё то, что было, но решила отложить до утра. Утром Юра позвонил, и она резко передумала. Дура дурой, манипулировал ей, как только мог, а Аня от влюблённости поглупела и позволяла это делать. — Ну вот его и бросили тогда, променяли на моложе и не такого занятого. Юра запил, и в один из таких запойных дней, когда по синьке ему пришла гениальная идея, что он нахуй никому не нужен, наш дорогой и любимый Музыченко решил наглотаться таблеток и уснуть вечным сном, — всю эту историю Кикир рассказывал, будто детскую сказку перед сном, только на сказку это ни разу не походило. Аня сидела в шоке, мысленно радуясь, что не додумалась спросить у Юры, как он жил до Паши и всё в таком духе, иначе бы растормошила его душу и чёрт знает, к чему бы это привело. — Юра? — переспрашивает, мало ли Кикир шутит или перепутал Музыченко с кем-то. Его жизнерадостный на первый взгляд образ мало вязался с латентными суицидальными наклонностями, скорее наоборот, он производит впечатление человека, который помог бы побороть эти самые наклонности и протянул бы руку помощи. Кикир снова закатывает глаза. Как хорошо, что у его Ани нет такой дурацкой привычки. — Представь себе, — сворачивает в нужном направлении и становится на светофоре. Пальцами барабанит по рулю. — Он пошёл в аптеку, и до него доебался Паша, попросил покурить, — улыбается и вскидывает брови. — Всё! В какой-то степени если бы не Паша, то Юра бы нажрался этих таблеток и вряд ли бы его кто-то нашёл, потому что, повторюсь, мы все тогда жёстко пересрались между собой и заподозрили бы неладное не скоро. Аня вздохнула, уставилась в окно, сжала в руках телефон и как-то бездумно выводила узоры на экране. От ароматизатора в машине удивительно стало слегка подташнивать, хотя никогда такого не было, тем более на переднем сидении. Она долго ломала голову, почему же её Юра так держится за этого Пашу, если можно было, раз так её любит, распрощаться с ним раз и навсегда, сжечь мосты и жить счастливо. Теперь наконец всё стало ясно. Не полностью, но более или менее, чтобы понять, что нужно и чего делать не следует. — Он влюблён в тебя, как подросток, — улыбается, приободряя ее, а то она совсем осунулась и примолкла. Аня откидывает голову назад и тяжко вздыхает. Она и без него это чувствует. — Я не специалист в отношениях, но я давно знаю Юру, он реально порвать за тебя готов, просто всё дело в их с Пашей привязанности. Просто так они не разойдутся, кому-то из вас троих будет больно. — Мне трудно поверить, что он до сих ни о чем не догадался, — усмехается. Они наконец подъезжают к её дому, узнаёт подъезд по включенному на кухне свету, что она в спешке забыла выключить. — Паша занят очень, может поэтому и не замечает, — пожимает плечами и тормозит. Вовремя приехали, как раз договорить успели. Оставалось поставить точку. — Не замечает, что Юра сбегает посреди ночи и возвращается через два часа? — отстёгивает ремень и заранее достаёт из кармана ключи. — Саш, ну это же смешно! Ты же если любишь, то любую мелочь в поведении заметишь. — Ну или замечает и ждёт объяснения, не хочет выводы заранее делать, — Кикир пожимает плечами. — В любом случае, вы же не маленькие дети, вам бы самим поговорить и все решить, что тут мои советы. Ты же понимаешь прекрасно, что так вечно не может продолжаться. Вообще не представляю, как ты это терпишь всё. Видимо сильно запал тебе этот чёрт усатый, раз так за него держишься, — усмехается. Он сделал всё, что смог. Дальше всё в их руках. Точнее в Аниных, она-то явно порешительнее Музыченко будет.***
Юра снова забыл о плачевном состоянии их потолка в коридоре и хлопнул дверью, от этого движения с потолка, как снег с крыши, посыпалась штукатурка. Выдохнул. Он снова дома, только радости от этого с каждым днём было всё меньше. В ванной снова перегорела лампочка, умываться и чистить зубы пришлось с открытой дверью, чтобы в потёмках или намеренно не выколоть себе глаз зубной щёткой. В квартире пахло пивом и приправой от быстрорастворимой лапши, а от Юры, он даже чувствовал, буквально фонило женскими духами. Руки он вымыл раза три подряд, зубы до скрипа вычистил, дёсны едва не кровоточили, но запах Ани всё равно чувствовал. Так сильно, как никогда раньше, даже когда рядом с ней находился. Паша лежал на разложенном диване, Музыченко уркнул к нему под одеяло и сделал вид, что засыпает, дабы не провоцировать лишние расспросы. Паша зачмыхал носом, как собака, в тот момент сердцебиение Юры взлетело так, будто он кросс пробежал, а внутри всё сковало холодом. — Юр, ты ничего мне рассказать не хочешь? — Личадеев поворачивается на бок и глядит на Музыченко. Притворялся тот плохо, глазки то и дело бегали, и нога нервно дёргалась. Толкает в бок, тот кривится. — Хорош комедию ломать, ты не спишь, ты никогда так быстро не засыпаешь. — Чего, Пашок? — вздыхает и сглатывает, чтобы голос так сильно не дрожал. Вёл себя слишком подозрительно, улёгся, ни слова Паше не сказал, но в этом ли было дело? Личадеев нервно поднялся, сел, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Музыченко продолжал лежать и вспоминать уроки актёрского мастерства, лишь бы своего ужаса не выдать. За последние пару недель копилочка подозрений в отношении Юриной верности стала пополняться чересчур активно, с каждым днём Паша чувствовал себя всё более обманутым, хотя прямых подтверждений всё ещё не было. Он даже телефон его обшарить умудрился, ничего, пусто. Ни единой зацепки. — У тебя есть кто-то? — активно облизывает губы, всегда так делал, когда переживал больше положенного. Юру будто пригвоздили к дивану, ладошки вспотели, ноги будто отнялись, возьми Пашка его за руку или услышь, как бешено долбится о грудную клетку его сердце — сразу бы всё понял. Снаружи он максимально сонно хлопал глазами и не прерывал их зрительный контакт. — С чего ты взял? — Тебе всё перечислить? — разводит руками и приподнимает брови в наигранном удивлении. Юра нервно выдыхает. Оставалась лишь пара ходов, чтобы найти отговорку и убедить Пашу, что никого у него нет. Одно было ясно, они уже поссорились. — Где ты шляешься постоянно? — Паш, успокойся и дай мне поспать, я заебался, — эта ревнивая жена напротив уже давно стала третьим лишним в их отношениях, но сейчас её приход был абсолютно обоснованным. Пашу едва не колотило от ревности, Юру — от страха, что его вот так тупо раскроют. Планировал играть до конца, сдаваться так просто — как минимум глупо. Он постоянно косячил, но вину свою признавал крайне редко и сейчас был именно тот случай, когда нужно было настоять на своей невиновности и убедить Пашу, что он надумал какой-то ерунды, и вообще сам дурак и завтра ему извиняться. — Чего так поздно? Я ж тебе не тёлка тупая, чтобы ждать тебя хуй знает сколько. Хули ты мне лапшу на уши вешаешь, какая студия в час ночи? — его звонкий голос отлетал от стен, соседи стали стучать в стенку и по батарее, чтобы сладкая парочка перестала шуметь и отложила выяснение отношений до утра. Юра был с ними солидарен. Досчитал до пяти, не помогло. Повторил ещё раз, Паша снова завёл свою шарманку и стал слишком борзо толкать его в плечо и требовать ответа. Музыченко вспомнил про запах пива. — Паш, иди ты нахуй со своими подозрениями, — утягивает из-под Личадеевской туши одеяло, натягивает на макушку и разворачивается на бок. Он практически попался. Нет, даже не так. Он попался, хотя делал всё возможное и придумывал максимально естественные отмазки, лишь бы Личадеев ни о чём не догадался. Конспиратор из него хреновый, нужно попросить Аню, чтобы за его эмоциями последила, а то сдаст себя с потрохами в следующий раз и глазом не моргнёт. — С Кикиром я был, партию его писали, струна на скрипке лопнула, поэтому и долго. Позвони ему, если мне не веришь.