Аромат лаванды

Беатриче вскочила и побледнела, словно привидение, пытаясь понять, как этот маленький чертёнок догадался, что она – не мужчина. Её руки задрожали от страха, а сердце забилось, как бешеное. Перед глазами девушки поплыли какие-то тёмные круги и линии, она рухнула на пол, как подкошенная. - Ой… - только и смог прошептать мальчик. - Что ты натворил… Иди к Квазимодо и подумай о своём поведении, - торопливо произнёс Клод и закрыл дверь на ключ, выставив братишку на лестницу. Священник приблизился к упавшей девушке и склонился над ней. Его смутные подозрения, зародившиеся от созерцания её шитья, усиливались с каждой секундой. Неужели коварная и лживая женщина, этот instrumentum diaboli, проникла под священные стены монастыря? Как она посмела осквернить своим появлением этот целомудренный мир, где имеют право существовать только религия и наука? Беатриче медленно пришла в себя и безмолвно продолжала смотреть на архидьякона с выражением предельного ужаса и отчаяния в глазах, а затем тихо сказала уже своим нормальным голосом: - Простите меня, мэтр. - Вы - женщина? - Да. Теперь глупо это отрицать. Девушка приподнялась на локтях, затем села на полу и какое-то время не двигалась с места, уткнувшись головой в колени. Когда она выпрямилась, то её прекрасные серо-синие глаза были затуманены готовыми вот-вот скатиться слезами. Огромным усилием воли Беатриче заставила себя подавить рыдания, душившие её. - Женщине не место в этом монастыре, уходите немедленно, - холодным тоном произнёс Клод Фролло, отвернувшись к противоположной стене. - Я уйду, но прошу вас, прежде выслушайте меня, - сдавленным голосом ответила Беатриче. – Я хотела только знаний, ничего дурного не было в моих мыслях. Кроме цели стать врачом, у меня ничего не было в жизни, не разбивайте мою мечту! Я живу только ради этого, больше для меня ничего не существует. Сказав это, она осознанно солгала: кроме этой мечты была и другая, но девушка ни за что не осмелилась бы в этом признаться и почувствовала, как её щеки вновь невольно покрываются румянцем… В самых смелых и несбыточных грёзах она хотела быть раскрытой и понравиться не только своим умом, но и внешностью. Конечно, в эту минуту несчастная мечтательница всё бы отдала за возможность никогда не быть обнаруженной, ведь теперь ей нельзя сюда приходить. - Уходите сами, иначе я выведу вас силой, - вздохнув, повторил священник. – Вы не имеете права здесь находиться. А тот путь, которым вы сюда проникли, - недопустим. Ваша ложь была просто чудовищной! Клод смотрел в темноту за окном, и в его сознании вертелась одна и та же мысль: - Это невозможно, - думал он. – Женщина не может стремиться к свету знаний, она лжёт. Это орудие сатаны призвано отвлекать человека от высоких стремлений и отравлять его помыслы. Но её слова… Я тоже когда-то жил лишь ради мечты… Она ещё не знает, что все мечтания рано или поздно рассыпаются прахом сомнений и несбывшихся надежд. Девушка вдруг заметила отражение его лица в тёмном стекле, их глаза встретились. Она могла поклясться себе, что в это мгновение прочла в его взгляде что-то, похожее на сочувствие и покровительственную нежность. Но только на мгновение. Архидьякон схватил её за руку и, открыв дверь и внимательно оглядываясь по сторонам, быстро вытащил Беатриче по лестнице на улицу, а затем резко развернулся и пошёл обратно. Она отчаянно крикнула ему вслед: - Тогда я буду стоять здесь, мэтр, пока вы не выслушаете меня! А потом можете делать всё, что посчитаете нужным, даже отправить меня на костёр или на плаху! Клод заперся в келье, поручив брата на попечение Квазимодо, и велел никого к себе не впускать. В его душе смешались противоречивые чувства: с одной стороны, он был возмущён нахальной выходкой дерзкой юной девицы, посмевшей дурачить его, а с другой – почему-то безумно хотел поверить, что она сказала правду. Он решил сохранить в тайне всё произошедшее. Но единственной женщиной, которой священник не сторонился и всецело доверял, была наука, поэтому его внимание уже скоро было совершенно поглощено рукописями. В келье вновь воцарилось спокойствие и абсолютная тишина, нарушаемая лишь лёгким шелестом страниц, медный трёхсвечник и яркий огонь очага озаряли мрак ночи. Так прошло несколько часов. Вдруг Клод заметил, что за окном уже давно раздаётся странный дребезжащий звук… Дождь. Мужчина подошёл к окну, в тот же миг всё осветила резкая вспышка молнии и раздался оглушительный удар грома. Ослепительное сверкание молнии было кратким, но этого хватило, чтобы Клод заметил в загадочном фантастическом сиянии силуэт Беатриче, которая продолжала упрямо стоять на том же месте, где он оставил её. Январская непогода хлестала в лицо юной девушки пригоршнями ледяного ливня и заставляла её тело дрожать от ужасного холода, но она стояла, не двигаясь, и только крепче прижимала к груди какой-то предмет, который прятала под плащом. Бушующая стихия разыгрывалась всё сильнее с каждой минутой, холодные капли воды пронизывали собой всё пространство и замерзали, едва коснувшись земли. Беатриче, опустив голову, смотрела вниз, и по её коротким светлым волосам стекали струи воды, шляпу она забыла в келье. Её лицо тоже стало мокрым, но не столько от дождя, сколько от слёз горя и одиночества. В эту страшную минуту девушка была уверена, что больше никогда в её жизни не будет ничего светлого и никогда не суждено ей увидеть единственного человека, который был ей дорог. Да что там, он был всем миром, всей вселенной…Вдруг Беатриче почувствовала, что кто-то прикоснулся к её плечу и, подняв голову, вздрогнула: перед ней стоял Клод Фролло. - Идите за мной, - произнёс он, избегая смотреть девушке в глаза. Она последовала за ним в келью и нерешительно остановилась у входа, потупив взор. - С меня течёт вода, я не хочу наследить, - смущённо пробормотала Беатриче, когда архидьякон властным жестом велел ей войти внутрь. Он решительно взял её за руку и втащил за собой со словами: - Делайте, что я вам говорю, и не препирайтесь. Снимите плащ и идите к огню. Она послушалась и сделала несколько шагов к очагу. Сквозь промокшую до нитки рубашку, плотно облепившую тело, проступили очертания чрезмерно затянутого корсета, который почти не давал девушке дышать, и был предназначен для того, чтобы скрывать те особенности фигуры, которые могли бы выдать в ней существо женского пола. Её лицо, залитое полулихорадочным румянцем, вспыхнуло ещё сильнее, когда она это заметила. Девушка стала нервно одёргивать одежду, но сделала только хуже и снова замерла. Клод рассматривал её строгим взглядом. Она резко сорвала со своей щеки накладной шрам, сжав губы от боли. Влажные волосы Беатриче чуть вились и придавали ей несколько смешной, ребяческий вид. Раскрасневшиеся щёки цвета недозрелой вишни, болезненно блестящие синие глаза, напоминающие небо перед грозой. Что-то в этих глазах было необыкновенно притягательное… Сейчас она была больше похожа на ребёнка, чем на женщину – хрупкая, худенькая и маленькая. Её макушка даже не достигала уровня плеч священника. Он протянул девушке небольшую кружку с горячим целебным чаем из трав. - Благодарю вас, не беспокойтесь, - тихо произнесла она. – Не стоит. - Пейте, - резко ответил Клод. – Я делаю это не ради того, чтобы оказать вам любезность, а чтобы вы не простудились. На рассвете вы покинете монастырь и больше никогда не придёте сюда. - Раз уж вы спасли меня от холода, мэтр, то прошу вас, не откажите мне хотя бы в исповеди. Я так хочу, чтобы вы не думали обо мне дурно. - Извольте, - равнодушно отозвался священник. Он счёл, что до утра ещё много времени, а девушка быстрее успокоится и уйдёт, если дать её выговориться.