Аромат лаванды

- На самом деле меня зовут Беатриче. Я - незаконнорождённая дочь начальника королевских стрелков, господина де Гондолорье. Когда моя мать умерла, я приехала сюда из Италии, но семья отца не приняла меня, ведь я им чужая… - заговорила девушка, опустив глаза. - Только Флёр-де-Лис плакала, когда я ушла от них. Она ещё не знала о том, что дети могут рождаться не в браке, и не могла понять, почему её матушка была так груба со мной. Конечно, дочь французского дворянина и беглой монахини-итальянки! Кто бы меня принял? - Ваша мать была монахиней? – переспросил Клод, внимательно посмотрев на неё. - Да, но не по своей воле. Моя мама была младшей дочерью в своей семье, и её отдали в монастырь, чтобы просто избавиться от хлопот. Однажды рядом с монастырём разбойники напали на французского офицера, избили его до полусмерти и бросили умирать на дороге. Монахини выходили пострадавшего, а одна из них, моя мать, проводила над ним дни и ночи, пока он не возвратился к нормальной жизни. Это и был мой отец. Она в него влюбилась… Он пообещал маме, что скоро вернётся за ней, похитит из этой мрачной обители, и она станет его женой. Офицер уехал, а обманутая монахиня осталась ждать. Когда выяснилась её тайная беременность, то ей грозила смерть. Невероятно, но моей матери удалось сбежать из монастыря и сбить с толку преследователей. В пути она родила дочь – меня, и вот, наконец-то добралась до Парижа. И здесь моя бедная мама узнала, что её возлюбленный женат, а его жена, Алоиза де Гондолорье, ждёт ребёнка. Она сама была только минутным развлечением! Даже более: он не хотел, чтобы жена обо всём узнала, и донёс на свою любовницу, что она – беглая монахиня, впавшая в грех прелюбодеяния и пытавшаяся его соблазнить. - Что же было дальше? – поинтересовался священник, чувствуя, что должен как-то поддерживать разговор. - Дальше? – усмехнулась девушка. – Мама снова сбежала. Точнее, ей помогли сбежать: один из недругов отца, желавший ему насолить, вывез нас обратно в Италию, где мы нашли приют в одной крестьянской семье. Это, правда, длилось недолго. Потом были снова утомительные бегства под покровом ночи, от одного дома к другому – маму по-прежнему разыскивали. Наконец она попросила убежища в одной из позабытых сильными мира сего церквей, её пожалели и спрятали от всего света, от людей и жизни. Там и прошло моё детство. Я получила образование при церковном монастыре, научилась читать очень рано – в четыре года. Когда другие дети весело играли на улице, я сидела в монастырской библиотеке и читала, мне нельзя было выходить оттуда. Да впрочем, мне было хорошо тогда, я и сама не согласилась бы покинуть библиотеку. В церкви иногда бывали путешественники, они рассказывали удивительные истории о дальних странах, о том, что происходит в мире сейчас и что было раньше. Я очень любила их слушать, эти люди были для меня живыми книгами. Все знали, что худшее наказание для меня – лишиться чтения. Я могла вытерпеть розги или остаться без обеда, но не без своего волшебного вымышленного мира, который строила, как песочный замок, читая и мечтая. Это составляло всю мою жизнь. Шли годы, и мне стало тесно в рамках уже знакомого и известного, захотелось чего-то нового. Когда я стала старше, то обнаружила в монастыре подземный ход и стала потихоньку выходить в соседнюю деревню, а затем и в ближайший город. Это был неизведанный, совершенно неизвестный мне мир, которого я не знала прежде и хотела узнать. Я предложила маме сбежать, но она отказалась и проводила всё своё время в молитвах и покаянии за свой грех. А потом пришла эпидемия чумы, страшная чёрная смерть уносила человеческие жизни, не щадя никого. Я тогда чудом выжила. Моя мама помогала ухаживать за больными и заразилась. Она угасла быстро, как свеча. Всё, что она мне оставила, это книгу со стихами, которая всегда со мной, - девушка указала на тот предмет, который прятала под плащом во время дождя. Это действительно оказалась книга, плотно завёрнутая в грубое сукно, и поэтому нетронутая непогодой. В ней были сонеты Петрарки, написанные много лет назад для его полулегендарной возлюбленной Лауры. Беатриче нежно провела ладонью по страницам книги и заговорила дальше: - Когда мама умирала, она велела мне никогда не становиться монахиней, даже под угрозой смертной казни, и отыскать отца, чтобы отдать ему кольцо, которое он тогда ей подарил, словно в насмешку. Она свято берегла это кольцо всю жизнь и никому не позволяла до него дотрагиваться. В тот день, когда её не стало, я дала себе слово: посвящу свою жизнь тому, чтобы найти то, что можно противопоставить чёрной смерти, чтобы она не забирала с собой жизни сотен, тысяч человек. Каждый день, каждый час, каждую минуту кто-нибудь умирает от страшных болезней, с которыми мы ещё бессильны бороться! И пусть чуму, проказу, оспу и прочие недуги кто-то величает карой божьей, я не согласна с этим! Бог не стал бы карать невинных, а от болезней умирают все, даже грудные младенцы, никому не причинившие зла! Почему так? Почему? – отчаянно произнесла девушка, глядя в глаза священнику. – Это несправедливо! Так не должно быть. - Пути господни неисповедимы, - заметил Клод. – Не вам судить об этом. Вздохнув, Беатриче продолжила говорить: - Я прибыла в Париж, чтобы отдать отцу перстень мамы. Он не захотел меня видеть. Его жена хотела спустить на меня свору гончих собак, но побоялась скандала. После этого я окончательно убедилась в том, что мне не на кого и не на что рассчитывать в жизни, кроме себя самой, кроме того, что я знаю и умею. Мужчине легче выживать, чем женщине: я отрезала свои длинные волосы и переоделась в мужскую одежду. Конечно, тогда мои познания были весьма скудны, и я стала искать того, кто сможет научить меня. Тогда я и услышала о вас, мэтр. Придти напрямую к вам я не могла, вы вряд ли приняли бы в ученики незнакомого человека с улицы. Тогда я решила действовать по-другому. Завоевать доверие господина Куаксье оказалось нетрудно – пара умных фраз на латыни, несколько восторженных комплиментов его уму и интерьеру в его доме… Так я смогла приблизиться к вам. Неужели в моём желании было что-то дурное? Беатриче приблизилась к Клоду и взволнованно дотронулась своими холодными пальцами до его руки со словами: - Вы верите мне? - Да, - ответил мужчина. Его лицо было спокойным, без тени осуждения или неприязни. Робкое, чуть заметное, трепетное прикосновение девушки неожиданно взволновало его. Клод с ужасом почувствовал, как его ледяное недоверие постепенно исчезает, а взамен появляется что-то новое, такое тёплое и нежное. Он невольно восхищался её умом и смелостью, был очарован искренностью и особенной, полной юной прелести и любви к людям, наивностью девушки, её верой в то, что зло в этом мире можно искоренить. Архидьякон боялся признаться себе, что хочет доверять ей. Он ведь уже дал себе слово никогда не верить чувствам. Она взглянула в его глаза, и её лицо озарилось лёгкой, радостной улыбкой. Беатриче почувствовала, как её сердце забилось быстрее от ощущения его близости. Ей хотелось, чтобы сейчас весь мир замер и время остановилось. Девушка была так близко к Клоду, что он почувствовал казавшийся знакомым лёгкий цветочный аромат, исходивший от украшения на её шее, которое раньше было спрятано под рубашкой и поэтому не заметно. Небольшой, но очень красивый кулон на цепочке. Это украшение было с секретом: если открыть его, нажав на специальный рычажок на обратной стороне, то внутри можно было обнаружить несколько крохотных цветков, источавших изысканный приятный запах. - Что это? – спросил он. - Внутри этого кулона цветы лаванды, - ответила Беатриче. – Когда я была маленькая, мне предсказали, что они принесут счастье. Эти слова внушили ему подозрение: девушка замешана в колдовстве и языческих богопротивных обрядах, ангельское очарование её милого личика и прекрасных глаз обманчиво. Священник строго посмотрел на неё и сказал: - Вернитесь к очагу, ваши руки по-прежнему холодны. Вы боитесь обжечься? Беатриче ничего не ответила, но подумала: «Я уже обожглась». В то мгновение, когда встретились их взгляды, девушка вновь отчётливо осознала, что любит своего учителя. Её юное сердце было обожжено совсем иным огнём, нежели тот, что горит в очаге. Вдруг девушку испугала до боли сама мысль о том, что произошло бы, если бы её тайну раскрыл кто-то другой, если бы кто-то узнал, что она каждый вечер тайно приходила к священнику и оставалась с ним наедине. Тогда Клода обвинили бы в нарушении обета воздержания, а её – в том, что она соблазнила его колдовскими чарами. Обоих ждала бы смерть… Несчастная побледнела. За окном начинало светать. Волшебная сказка в её жизни закончилась, начиналась жестокая реальность. - Мне нужно отвести брата в колледж, - словно прочитав её горестные мысли, произнёс архидьякон. – Вам тоже пора уходить. Будьте осторожны и берегите себя.