Аромат лаванды

- Дьявол! Чтоб гореть ему в аду… – прохрипел раненый Король Алтынный. – Его шпага угодила прямо в прежнюю зашитую рану! Теперь всё кончено. Это действительно было так, и теперь из вновь открывшейся раны медленно, но без остановки потекла кровь. Клопен взглянул на Флёр и проговорил: - Всё правильно, всё так и должно быть. Обещал, что жизнь отдам – и отдаю. Мне не доводилось прежде платить по счёту, но твоя сестра – исключение из правила. Жаль только, что я не успел уничтожить каждого, кто участвовал в её аресте… Блондинка пыталась остановить кровь, прикладывая к ране край своей дорогой мантильи, но все попытки были напрасны. - Не надо, эта ткань слишком тонкая, изящная и красивая, побереги её, - мужчина попытался язвительно улыбнуться, но не смог. - Ради чего мне беречь её теперь? - глухим голосом отозвалась девушка, сдерживая слёзы. – Если бы можно было всё вернуть назад… Зачем я отдалилась от Антуанетты? Тогда всего этого не случилось бы, и Феб не смог бы ранить вас! Это я виновата! Моя сестра никогда бы так не поступила. - Если ты увидишь мадам Беатриче живой и невредимой, то скажи ей, что я не жалею о случившемся. Как ты сейчас похожа на неё… - Клопен протянул руку и прикоснулся кончиками пальцев к щеке юной дворянки. - За неё можно отдать жизнь, не раздумывая. И за тебя - тоже. Я не хотел даже сам себе честно признаться в этом, но знай: со дня нашей встречи не было ни одной минуты, чтобы я не думал о тебе, Флёр-де-Лис де Гондолорье. Даже это имя, казавшееся сначала бредом, стало для меня символом всего самого прекрасного. Да, я люблю… люблю тебя. Вспоминай обо мне хоть иногда… Голос раненного становился всё приглушённее и наконец вовсе умолк. Тьма накрыла его с головой, отнимая последнюю надежду. Блондинка смотрела на него с жалостью и удивлением: столь необычного признания в любви ей никогда прежде не приходилось слышать. Она много раз слышала слова восхищения и преданности, но не чувствовала при этом ни малейшего душевного трепета. Немало блистательных молодых людей говорили ей «Я люблю вас», но это ничуть не трогало сердце холодной и горделивой аристократки – Флёр видела лишь Феба. Теперь всё кардинально изменилось – девушка не только окончательно убедилась в ошибочности своего убеждения, но и узнала, что человек, полюбивший её по-настоящему, был совсем рядом. А она его не заметила… Девушка вдруг поняла, что именно с Клопеном она могла бы не бояться ничего, могла бы больше не бояться любви и забыть о предательстве бывшего жениха. Она вздрогнула от того, что голос раненого будто ещё звучал в её сознании, и вспомнила его нежный взгляд в тот момент, когда он произнёс «За неё можно отдать жизнь, не раздумывая. И за тебя - тоже»… Он и в самом деле отдал свою жизнь за то, чтобы спасти её честь и наказать того, кто повредил её родной сестре. Но если бы Беатриче была здесь сейчас, она не сидела бы вот так просто, рыдая и ничего не делая! Вспоминая рассказы сестры, дворянка дрожащими руками попыталась отыскать пульс у бесчувственно лежащего перед ней на земле человека. Руки Клопена были холодны, а вен на запястьях не было видно даже при ярком свете луны. Блондинка склонилась над ним, и внезапно ей показалось, что раненый едва заметно, но всё же дышит. Может, он ещё жив… С этой мыслью Флёр-де-Лис живо огляделась по сторонам, пытаясь понять, где они находятся: ведь во время сражения соперники ушли довольно далеко от места встречи, а она сама едва успевала бежать за ними. Заметив вдалеке какие-то тени, девушка собралась с духом и позвала на помощь. Подоспевшие бродяги пинками сбросили лежавшего на дороге капитана в придорожную канаву и живо пригнали из кабака импровизированную повозку, чтобы доставить предводителя в госпиталь. Антуанетта хорошо помнила уроки своей подруги Беатриче Бовен и решилась провести операцию сама, хотя надежды на счастливый исход почти не было. В это время в далёких северных деревнях по ночам продолжали пропадать люди, теперь не только в лесу, но и из собственных домов. Истерзанные тела жертв, вернее… то, что от них оставалось, находили лишь днём, когда уже ничего нельзя было сделать. Клод стремился покончить с дьявольскими созданиями навсегда и уже убил четверых, но знал: пока жива ведьма, поселившаяся здесь и создающая оборотней, не будет на этой земле мира и покоя. Необходимо было найти её и обезвредить, лишить колдовских чар, а для этого – понять, каким оружием бороться против неё. Злосчастная страница из записей аббата Ларена, потерянная навсегда, уже не могла раскрыть эту тайну. Дни шли за днями, но разгадка не становилась ближе. - Что же это? – снова и снова спрашивал архидьякон, сжимая ладонями виски. С наступившей ночной темнотой однажды пришёл и ответ на этот мучительный вопрос – пришёл во сне, настолько мрачном, но в то же время ярком и врезающимся в память, что это уже никогда не дано было забыть. Поздним пасмурным вечером Клод вдруг с особенной остротой почувствовал, что борьба с неведомым противником начинает казаться ему не только утомительной, но и бессмысленной. Ведь это то же самое, что с завязанными глазами наугад размахивать мечом в кромешной темноте, не зная, откуда появится смертельная опасность. Бросить взятое в руки оружие невозможно, потому что это означает лишь одно – признать себя полностью бессильным и, сдавшись, пытаться спастись позорным бегством или покорно ждать гибели. Одержать победу невозможно, но и отступить нельзя! В его душе шла ожесточённая борьба между разочарованием, грозившим через время достигнуть вершин отчаяния, и гордым стремлением утвердить власть человеческого разума над тёмными силами греховной природы. Всё повторяется, только теперь с настоящей ведьмой. В этой истории должна быть поставлена точка, чего бы это не стоило… Изнемогая от усталости и ощущения обречённости, он мысленно признал, что нужна хотя бы одна искорка света, чтобы на мгновение озарить мрак и вернуть надежду, которая сейчас стремительно тает, словно вот эта маленькая свечка на столе. Погибший аббат Ларен, на страницах дневника которого оживали кошмарные видения, тоже чувствовал себя обречённым незадолго до смерти. Неужели это действительно конец… Нет, кто-нибудь другой, может, и сдался бы в подобных обстоятельствах, но только не архидьякон Жозасский. Он намерен продолжить борьбу, несмотря на то, что жестокая действительность твердит о том, что это напрасно. Клод вгляделся в очертания кулона своей прежней ученицы, последнюю встречу с которой не мог забыть до сих пор. Эта девушка, таинственным образом появившаяся когда-то и не менее таинственно исчезнувшая, теперь вновь возникла рядом. Ему было трудно понять, как Беатриче удалось не только не погибнуть, но и выдержать все трудности, данные суровой судьбой, а также сохранить в своей чистой душе священный огонь истинной веры. С его губ сорвался тяжёлый вздох, словно говоривший: «Счастливая мечтательница, она ещё способна радоваться своим мечтам, ещё может верить! Жизнь ещё не отучила её от этой привычки». Что если именно пламенная вера помогает этой странной девушке всё преодолеть? Данное предположение противоречит холодному рассудку, а значит, непременно должно быть подвергнуто сомнению. Именно так холодный и строгий священнослужитель рассуждал сейчас. Он горько усмехнулся, вспомнив о том, что и сам когда-то мечтал и верил, а самое главное – то чувство веры дарило столько счастья, надежды и тепла, что все невзгоды казались ничтожными. Что же случилось потом?.. Годы прошли, и былого не вернуть, ведь чудес не бывает. Ничто не властно возродить огонь из пепла! С этой мыслью Клод сжал в ладони кулон с лавандой и чуть вздрогнул, ощутив чуть заметное, но всё же отнюдь не воображаемое тепло – будто простое и милое украшение хранило безграничную нежность рук своей хозяйки. Конечно, затем он решил, что это невозможно, и кулон, должно быть, стал тёплым от его собственной ладони. Но его руки были холодными, а голова снова казалась горячей. Это было неудивительно после стольких дней напряжённой борьбы не на жизнь, а на смерть. Суровое выражение лица архидьякона на мгновение смягчилось при мысли о том, какая необычная прелесть таится в каждом прикосновении Беатриче. Никто прежде не прикасался к нему столь нежно, никто так не смотрел на него… Она смотрела с лёгкой печалью и искренней тревогой, словно знала обо всём, что случилось с ним, но не чувствовала при этом ни ненависти, ни страха. Взгляд милосердной врачевательницы, кажется, постоянно излучал загадочное неземное сияние. Весь её облик полон согревающего солнечного света: она в самом деле так похожа на ангела в человеческом обличье – настоящего земного ангела. Мужчина внутренне затрепетал, вспомнив, как девушка дотронулась губами до его лба. Тогда не было сил и времени на раздумья, но теперь священника неотступно преследовала мысль: ведь это было похоже на поцелуй. Вероятно, она тогда поцеловала его! Если бы можно было вернуть это драгоценное мгновение и пережить его снова… Беатриче не испытывала неприязни, он бы непременно это заметил. Вероятно, если бы он её целовал, то хрупкая, но смелая блондинка в мужском одеянии не оттолкнула бы его с отвращением и презрением! Может, она – воплощение истинной красоты и доброты в этом мире - могла бы полюбить его? Архидьякон зажмурил глаза и решительно сжал руки в кулаки, до боли впиваясь ногтями в ладони, чтобы прогнать прочь эти недозволенные греховные помыслы. Он запретил себе даже в мыслях посягать на земного ангела, но не в силах был даже просто отложить в сторону украшение блондинки. Ему хотелось снова увидеть её. Скорее всего, она сейчас тоже не спит, невзирая на позднее время. Вдруг девушка сейчас вспоминает его?.. Священник намеревался снова взять кинжал и отправиться в лес в надежде уничтожить ещё хотя бы одно порождение тьмы, но через минуту его голова обессилено опустилась на грудь. Он заснул, крепко сжимая в руке кулон с лавандой. Во сне ему привиделось, будто он вновь в этом проклятом лесу, а на небесах ярко светит месяц. Та же знакомая тропинка, вьющаяся в густых зарослях, вот та самая поляна, где удалось убить первое исчадие ада и этим спасти жизнь человека. Тогда Клод избавил от неминуемой мучительной смерти одну из местных жительниц – женщину по имени Эстер. Но нужно ли было спасать её? Нуждалась ли эта женщина в помощи? Священник вдруг увидел то, что предстало бы его взору, если бы он в ту злополучную ночь появился на поляне несколькими минутами позже: обнажённые тела получеловека-полуволка и женщины с безумными горящими глазами, сплетённые воедино, нетерпеливо перекатывающиеся по земле в порыве дьявольского вожделения. Он узнал лицо женщины, хоть оно было искажено почти до неузнаваемости гримасой чудовищной похоти – закатившиеся глаза, слившиеся в одну линию брови, широко открытый рот. Были отчётливо видны даже её белоснежные зубы, казавшиеся в холодном мерцании луны чрезмерно длинными и острыми. Вне всякого сомнения, это была она – Эстер! Её болотно-зелёные глаза с золотыми отблесками вдруг широко открылись и с яростью взглянули на архидьякона. Зрачки ведьмы сделались вертикальными, словно у ядовитой змеи, а затем поляна оказалась охвачена пламенем, от которого нельзя было спастись. Клод занёс кинжал и, с силой ударив оборотня, отпрянул. Тот вскочил и опустился на четвереньки, стремительно превращаясь полностью в ужасного зверя, готового разорвать на клочки любого. Прыжок. Секундное замешательство… Но вот чудовище повержено метким выстрелом в лоб серебряной стрелой из арбалета. Оборотень мёртв. Ведьма шипит от злости, и от её мести теперь не спастись. У архидьякона нет ничего, что можно было бы противопоставить злобной колдунье, на стороне которой силы тёмной магии – он всего лишь человек. Эстер бросается на него и впивается длинными отточенными ногтями в шею, её ладони неистово сжимают его горло, не давая дышать. На её лице играет злорадная торжествующая усмешка – порождение тьмы уже празднует свою победу! Ведьма громко расхохоталась, вновь демонстрируя острые зубы, и от её смеха моментально кровь застывала в жилах. Из последних сил сражаясь за жизнь, Клод пытался оттолкнуть мерзкое создание, но колдунья, разумеется, была гораздо сильнее. Его руки принялись ощупывать землю вокруг в поисках кинжала, который упал и затерялся в борьбе. Внезапно пальцы архидьякона запутались в каком-то растении. Он рванул эту траву из земли и яростно втолкнул в открытый рот хохочущей Эстер, пытаясь заткнуть её глотку. Ведьма вдруг ослабила хватку и упала, корчась и хрипя неизвестно от чего, казалось, что неведомый огонь сжигает её изнутри. Клод узнал тот цветок, который спас его от гибели и поверг злую колдунью. Это была лаванда.