Ангельские распри

      Чимин качал головой, смотря в собственное отражение, что внушало самый настоящий ужас. Он думал, что это всё кажется, что это всё ненастоящее, но нет, то, что он видел перед собой — вполне себе реальность, гадкая, где глаза у него чёрные, как и душа, которая будто рвалась наружу. Неверие целиком заполнило его естество, вновь затошнило, а потом Чимин глянул на чёрные разводы вокруг своего рта и на ободке унитаза. Ужас стал соседствовать с неверием, тело задрожало, а обеспокоенный стук в дверь вызвал новый приступ головной боли. Но сейчас Чимин напоминал дикого зверька, что жался к кафелю и расширенными зрачками бегал по стенам, трясясь.       Такие глаза в зеркале — не норма.       Чёрная рвота — нездорово.       Голоса в голове — пугающе.       Вой ворвался через уши и будто хотел взорвать мозг, сиренами крича и заставляя череп трещать по швам. Бросившись к шкафчику над зеркалом, что до сих пор пугало недвижимым отражением, юноша вынул аптечку и достал из неё успокоительные, которые пила мама, и проглотил несколько таблеток, чувствуя мерзкий горький привкус желудочного сока, а потом открыл кран, заполняя ладони водой и глотая прохладную жидкость, следом умывая лицо и доставая тряпку из-под раковины для мытья сантехники. За собой надо убирать — этому с детства учили не только родители, но и детский сад, и школа.       А отражение стало нормальным.       Миссис Грин встретила парня тревогой в голосе и лёгкой суетой в движениях. Она остро чувствовала, что с сыном творится что-то не то, будто принял несколько часов назад вещества и начался отходняк. Это и пугало: неизвестность заставляла дрожать, а из-за цепких холодных пальцев Чимина на запястье думалось о худшем.       — Что случилось? — ароматный цветочный чай стыл в кружке, парень трясся, успокаиваясь, а потом опустил голову на руки и выдохнул. — Дорогой, ты связался с плохой компанией? Ты что-то употребляешь? В любом случае, ты должен знать, что мы с папой тебя любим и сделаем всё, чтобы тебя вытянуть из…       — Я видел сегодня девушку, — сердце дёрнулось, заболело в груди, когда перед глазами встал образ Дахи — далеко не школьницы, такой красивой и интересной. — Она работает в «Kent Theatre», я заглянул туда, и… сердце застучало сильно. Я принял сейчас успокоительное, меня тошнило, но клянусь — я ничего не употребляю, лечить меня не надо, я просто… — «влюбился» застыло на губах, и парень пригубил чай. — Мам… я хочу заказать пиццу, ты не против?       Миссис Грин была не против — только улыбнулась приёмному сыну, прижала к себе, поглаживая по тёмным волосам. В детстве она любила напевать ему колыбельную, которую выучила с помощью матери, и сейчас Кларисса пела вновь, любовно поглаживая Чимина по плечам. Он не плакал, не издавал ни единого звука, лишь покачивался в ритм, закрыв глаза. Когда-то давно он испытал шок, впервые поняв, что очень отличался от собственных родителей, да, дело было во внешности — они были теми самыми типичными американцами из рекламы, а он — азиатом с узкими глазами, и тогда даже попытался вырезать собственное лицо, держа нож прямо у скулы. Если бы отец не перехватил холодное лезвие, то один шрам на щеке точно был бы.       — Нет ничего плохого в том, что ты влюбился, сын, — женщина улыбалась, когда Чимин оформлял заказ онлайн, дожидаясь звонка курьера и подтверждения. — Это прекрасное чувство…       — Мне не нравится ещё то, что я назвал её как-то… не так. Я не знаю этого языка, но назвал её «нуной», — молодой человек откашлялся, а потом поднял глаза на мать. — Это слово в корейском означает «старшая сестра», но я не знаю не только культуру, но и самих обращений, меня пугает это. Может, на генном уровне всё передалось?       Позвонили из кол-центра, и немного механический голос, никак не настороживший Чимина, сказал, что еду привезут через сорок минут, а у доставщика должно быть написано на бейдже «Мин Юнги». Пак поблагодарил и сбросил вызов, выдыхая и смотря на собственную мать. Он испытывал к ней светлые чувства любви, как любил сын маму, как уважал её, а потому решил, что с её помощью точно справится со всеми проблемами и внезапной влюблённостью, что захватила нежно, как крылья ангела, только вот не знал мальчик, что крылья их не особо и мягкие.       Но скоро об этом узнает.       Хосок в это время щёлкнул пальцами, приводя работника кол-центра в порядок и отсоединяя его от своего сознания. Небеса и Преисподняя редко сотрудничали вместе, но сейчас напасть была общая, потому и помог Юнги взять контроль над человеком. Ангелы умели затормаживать ход времени, стирать память, но не умели делать людей заложниками, которые, как чревовещатели, транслировали определённые мысли. Чон сунул руки в карманы штанов, одновременно с Мином перемещаясь на кухню одного из ресторанов, откуда должна была идти доставка, выстрелил подведёнными чёрным карандашом глазами в нескольких людей и вселил им в голову образ Юнги в до боли смешной форме доставщика. Теперь его знали тут все как ответственного молодого человека, необщительного, но умеющего вовремя доставлять заказы.       — Работай, как смертный, я пока подготовлю тебе пиццу эту на вынос, — Хосок неприкрыто насмехался над ангелом, но тот смеялся вместе с ним, обескураживая и давая понять, что не все ангелы обидчивы и будут отвечать обидой. Мин Юнги был особенным, это понимали многие, но вслух мало кто об этом говорил. — Что он там заказывал? Пиццу с ананасами и пеперони? Извращенец.       — Обычный человек, — «хоть и не человек вовсе» — в мыслях, но мужчина мотнул головой, щёлкая пальцами и тем самым облачая себя в униформу сотрудника пиццерии.       Демон развлекался на кухне, доводя пиццу для школьника до совершенства; существа Ада не славились особыми кулинарными способностями, но Хосок, порой появляющийся на поверхности, впитывал в себя, как губка, многочисленные рецепты разных кухонь, знал, какие специи с чем сочетаются, сколько примерно выпекается тесто и как сделать так, чтобы оно не растеклось. Эти знания он применял на практике, беря то одного, то второго человека под контроль, сам лишь регулировал температуру в печи и под конец упаковал всё в коробки, ловля странные взгляды людей, которые тянулись за таблетками от головной боли и старались подавить рвотные позывы. Вскоре Юнги взял все коробки с пиццей, некоторое нужное оборудование и сел в машину. Чон материализовался из чёрного дыма на сиденье рядом, пристёгиваясь и протягивая ключи зажигания.       — Не думал, что демоны умеют готовить, — произнёс Мин, заводя автомобиль и выезжая на трассу.       — Не думал, что ангелы умеют удивляться, — парировал Хо. — Хотя ты столько лет уже на Земле, неудивительно.       Радио работало не особо исправно, наверно, помехи создавали два мифических существа, которые, вопреки всеобщему убеждению, что они не ладят, сидели рядом. Чон нетерпеливо щёлкнул пальцами, вырубая электронику, и расслабился. Ноздри дразнил аромат свежего теста и фруктов, в кармане ангела позвякивал телефон, но тот не отвлекался. Сначала дело, а Дахи немного подождёт, она знает, что, будучи на «работе», Юнги не ответит. Возможно, она отправила простое «удачи, жду тебя дома, готовлю ужин», а может, недоумевала, куда так внезапно исчез любимый. Она всё поймёт — впитавшая мудрость душа знала, что порой у ангелов есть свои дела, в которых нет места отлыниванию.       — Каков план? — задал вопрос Юнги, выруливая на улицу, где жил Чимин.       — Вносим ему пиццу, останавливаем время и устанавливаем над парнишкой контроль со стороны Рая и Ада. Главное, чтобы мелкие черти не полезли сейчас, а то они могут признать в нём хозяина и укрепить его силу, — Мин внезапно остановил машину на бесплатной парковке, вперив внимательный взгляд в демона, который много болтал. — А, то есть херувимчики с вашей стороны не попрут к этому существу?       — Дай отец нет, а то будет пиздец вселенского масштаба, — Юнги потянулся за сумкой с пиццей и вышел на улицу, щелчком открыв дверцу. — Жду тебя внутри. Не запугай только его маму. Чимин может среагировать на угрозу её жизни.       — Не думал, что ангелы матерятся, но ладно, до встречи, — и Чон исчез в клубах чёрного дыма.       Юнги ничего не боялся в своей жизни, многое повидал и понял, что страшно только быть падшим с обломанными крыльями, не знающим, к кому теперь себя относить. Демон ли ты теперь? Человек ли? Смертное существо или же бессмертное? И только после того, как попытаешься себя убить, поймёшь, что ты — нечто, которое не убьёшь, существо, что будет жить и страдать на Земле без возможности возвращения на Небеса или попадания в Ад. Сейчас Мин нажимал на звонок, понимая, что пальцы немного дрожали, но сразу же угомонил себя. Что мог ему сделать сосунок, родившийся всего лишь семнадцать лет назад?       Пак Чимин в первую секунду глазного контакта показался ему щуплым парнем, который и мухи не обидит, лишь голову опустит и кивнёт обидчику, мол, не трогай меня, я хороший. Но как только он сам почувствовал, что такое остановка времени, струхнул, отступая вглубь прихожей и не понимая, почему уши так заложило — никогда же проблем со здоровьем не было. Юнги неторопливо положил коробки с пиццей на столик рядом с дверью, куда обычно клали ключи, и посмотрел на подопечного, глаза которого, как и его, сейчас были голубыми, как небо.       — Вы кто? — голос сорвался, Чимин отступил назад вновь и наткнулся прямо на Хосока, который стоял тихо и расправлял крылья, вселяя в школьника ещё больший ужас. — Мама!       — Против демона даже мать, пусть и не родная, не поможет, а против тандема ангела и демона — тем более, — Мин достал блокнот. — Итак, Пак Чимин, пицца с ананасами и пицца пеперони, шестнадцать долларов, доставка бесплатная. Оплачивать чем будете — картой или наличными?       — Наличными, — и парень метнулся на кухню, где осталась мать, напоминающая сейчас неживую куклу с застывшей на губах улыбкой и стеклянными глазами. — Мама, мама, боже мой, что с тобой случилось?       Побыть наедине с ней не удалось, ибо Хосок, показавшийся из-за спины сидящей, улыбался с интересом, давая парню понять, что он никуда не сунется без ведома высших существ. Юнги же терпеливо ждал в прихожей, расправив крылья и перебирая перья, отламывая больные и сжигая их в воздухе. Он не мог заниматься этой процедурой у себя дома, Дахи бы тогда просто устала чихать, а сейчас лишь думал о том, как бы пожарная сигнализация в доме не сработала, хотя её минутами ранее отключил демон, чтобы, если школьник окажется сообразительным, не вызвал пожарных. От запаха палёных перьев у Пака закружилась голова, но он мужественно вручил наличку Юнги и махнул даже рукой, приглашая его на кухню.       — А теперь вы объясните, что тут вообще происходит, — проговорил молодой человек, открывая коробку с пиццей, поглядывая то на маму, то на крылья обоих существ, а потом достал кусок пеперони и откусил немного. — И могу ли я воспользоваться правом молчания, если уж попал на божественный суд раньше срока? Мы газ, что ли, забыли выключить, я надышался и умер?       — Придурок, ты живее всех живых, — смерил его взглядом Хосок. — Просто ты — подкидыш, походу, воспитывался у людей, хотя наполовину демон и наполовину ангел. И мы пришли, чтобы установить над тобой опеку, чтобы ты не дай папаша что-то не вытворил. А, и да, свои гейские шуточки оставь при себе, они ни мне, ни Юнги не нужны, тем более у нашего белоснежного есть подружка, с который ты имел удовольствие познакомиться.       — И даже влюбиться, — хмуро заметил «белоснежный». — Не строй такое лицо, в твоей книге судьбы всё о тебе сказано, так что мы просто разъясним тебе ещё парочку пунктов. Первый — мы искали тебя грёбаных семнадцать лет, но не могли найти, потому что вокруг себя ты давным-давно создал барьер, не позволяющий нам следить за тобой, но прямо сейчас Хосок его ломает. Второй пункт — ты душа переродившаяся, раньше был ангел такой — Пак Чимин, над которым я самолично провёл обряд очищения, потому что ты решил, что у людей существует «неправильная» любовь. Во избежание проблем, за тобой будут следить наши и контролировать твои силы.       Голова Чимина кружилась от потока информации, что он получил буквально за пять минут, он даже отложил пиццу, вытирая испачканные пальцы салфеткой, а потом приложил руки к вискам, вдыхая и выдыхая воздух. Всё смешалось, стало ещё более непонятным, чем было до этого, и вид миссис Грин, что так и сидела, вызывал лишь удручённость и желание выпроводить незваных гостей. Только если он выгонит ангела и демона за порог, то они выставят его после смерти в Чистилище и скажут «сиди тут вечно». Он и будет там сидеть вечно без права выбраться.       — То есть я особенный? — Чимин вновь взял кусок пиццы и даже откусил. Аппетит возвращался потихоньку. — И… могу ли я знать, кто мои родители?       — О бате скажу одно — он сейчас у нас, а мама твоя — непонятно где. Так, Юн, я свою метку оставил, теперь ты, — Хосок раскрыл вторую коробку с пиццей и тоже достал кусочек. — Демоны делают свои дела грязно и быстро, но когда выдаётся сделать пиццу, мне нет равных в аккуратности.       — Сам себя не похвалишь — никто не похвалит, — белые крылья задрожал, голубая сфера показалась меж пальцев, и Пак вдруг ощутил боль на спине, заставившую его вздрогнуть. — В тебе больше тёмного, чем светлого, Пак Чимин, потому тебе больно.       — Но зачем?.. — парень выдохнул, доедая кусок пиццы. — Зачем вы это сделали?       — Ты хоть не Антихрист, но можешь очень сильно всем помешать, — Хосок заглотил кусок пиццы и довольно улыбнулся. — Так что мы с Юнги будем делать всё, чтобы ты не разрушил к херам собачьим мир. Поверь, ты это можешь.       В ту же секунду, как Юнги и сам взял кусок пиццы, которую до этого готовил демон, время восстановило свой привычный ход, мама слегка вздрогнула, заметив две распакованные коробки, а потом встала из-за стола и принялась наливать чай, так как то, что они пили до этого, остыло. Чимин откашлялся, привлекая внимание матери, а потом произнёс:       — Мам, ты как?       — Нормально, только не помню, когда ты ушёл и вернулся с пиццей, — миссис Грин немного смутилась и обернулась уже с двумя кружками чая. — А что было?       «Два каких-то фрика ворвались в дом, остановили время, сказали, что я то ли ангел, то ли демон, оставили какие-то метки и, боже мама, не-думай-о-гейских-шутках, а ещё сказали, что знают моих настоящих родителей и то, что я в состоянии разнести этот мир. Вот прикол, правда?» — вертелось в голове, но Чимин лишь улыбнулся и сказал, глядя прямо в глаза матери:       — Ты просто ненадолго заснула, наверно, устала на работе, — странно, но женщина застыла, в её глазах отражался Чимин, и он видел, что у него радужка красная, странная, но он не сделал попыток хоть как-то остановить свою сущность, что гладила его по плечам и нашёптывала, что делать. — Так ведь, мама?       — Так, сын.       Повелевание сознанием — черта высших демонов, которые могут захватить голову любого человека и внушить ему любые мысли. Прав был Юнги — в Пак Чимине больше тёмного, чем светлого.

* * *

      Юнги обычно рассказывал, как прошёл день, что делал, но в этот раз молчал, составлял что при свете сферы какие-то отчёты в собственном блокноте и отреагировал лишь на объятия своей девушки, когда она, уже устав ждать хоть каких-то слов, подошла к нему. Это был типичный жест проявления заботы и некоего волнения, и Мин поддался этой нежности, прикрывая глаза и принимая ласковый поцелуй Дахи.       — Всё хорошо? — задала вопрос девушка, слыша, как вздохнул ангел.       — Могло быть и лучше, — Юнги внезапно перехватил руки Дахи и поцеловал запястья, выдыхая. Ему всё не давало покоя то, что происходило с Чимином. В его душе смешались многие краски, но преобладал чёрный, тёмный демонический цвет, который, казалось, было уже не искоренить. С дрожью он вспомнил обряд очищения, что провели семнадцать лет назад: до сих пор во сне снилось лицо ангела, испещрённое чёрными венами, а также самый настоящий ужас на лицах двух людей, что случайно оказались не в том месте и не в то время. — Я обеспокоен тем, что большинство людей становятся тёмными. Светлых душ осталось очень мало.       — Насколько же мало? — вопрос повис в воздухе, и Дахи сама дала себе ответ: очень. Даже она сама не могла себя назвать «чистой», хотя, наверно, то, что её парень — самый настоящий ангел, могло сказаться в положительную сторону. — Понятно.       — Мне надо к Тэхёну, — слова раздались неожиданно, будто встреча была не запланирована, и девушка даже в первую секунду огорчилась, ведь хотела вечер после тяжёлого трудового дня провести рядом с любимым. — Я постараюсь вернуться как можно скорее, не скучай без меня.       Руки опустились в ту же секунду, когда Юнги буквально растворился в воздухе, оставив после себя лишь повисшее в воздухе белое перо. Дахи перехватила его и, открыв форточку, поспешила отдать ветру; это был обычный ритуал, который всегда означал одно: она заметила, она ждала, она желала его возвращения. Кан никто не нужен был, кроме её ангела, который пусть и обладал перьями, на которые у неё дикая аллергия, но она любила его, по-настоящему, как никого и никогда не любила, даже саму себя. Невозможно оставаться эгоистом, при этом любя кого-то.       Занимаясь готовкой ужина, девушка слишком сильно переборщила со специями, потому на кухне витал аромат трав, который ей хоть и нравился, но заставлял прижимать руку к носу и сдерживать чихи. Дахи открыла окно, дабы проветрить, включила телевизор и кнопку на чайнике, дожидаясь, пока вода вскипятится. По новостям передавали репортаж о пожаре, который случился в Бруклине, и девушка чуть поддалась вперёд, всматриваясь в дом, второй этаж которого будто выгорел полностью. Кругом сновали люди, кричали, тушили остатки пламени, и когда в глаза бросилась одинокая фигура женщины с красными глазами, в лёгком платье, хоть на улице было прохладно, Дахи вздрогнула. Она держала в руках фотографию семьи: мать, отец и сын, но сын отличался от американцев, потому что это был…       Пак Чимин.       «Пожалуйста, помогите мне найти своего сына, — бедная женщина ходила от человека к человеку, искала того, кто был изображён на снимке, а потом и вовсе упала на колени, закрывая глаза и вконец отчаиваясь. — Пожалуйста…»       Сердце вмиг заболело, и Дахи выключила телевизор. Она не могла никогда в школе смотреть исторические хроники, в которых страдали все от мала до велика, войны и насилие вселяли в неё панический ужас, один раз в шестом классе она даже заплакала, выбегая из кабинета. Просидев в туалете целый урок истории, Кан зареклась вообще ходить на этот предмет в будущем и связывать с ним жизнь. Мин тогда долго сидел рядом с ней, успокаивал, перебирая её пальцы и сплетая со своими. Наверно, с того момента между ними окончательно устоялась идиллия, даже родители поняли, что их разлучать бессмысленно, где бы Дахи не была, Юнги всё равно найдёт её.       Звонок домофона резанул слух, и девушка нахмурилась, потому что не ждала гостей, а её парню совершенно не нужно было пользоваться обычными человеческими технологиями — вполне себе мог материализоваться из воздуха и даже не моргнуть, даже Дахи к такому привыкла. Курьер точно не мог приехать — она ничего не заказывала, даже из ближайших магазинов всё давным-давно принесли. Нажав пару кнопок, Кан чуть ли не отпрыгнула от домофона, на экране которого проступило чёткое лицо Пак Чимина — того самого мальчика, который пришёл в кинотеатр, того парня, которого искала мать, явно неродная. Но оставался один вопрос, волнующий девушку — как этот сорванец узнал, где она живёт?       — Слушаю, — раздался стальной голос Кан, хотя внутри было неспокойно. Она не обладала никакими способностями, была самым обычным человеком, не могла распознать фантастическое существо, способное ей навредить. Пак вполне мог это сделать, но сдерживался, лишь бы вновь огонь не потёк по венам, разрушая парня и снаружи, и внутри. Он честно пытался это остановить, но полыхнуло что-то ещё, и на миг показалось, что сейчас весь дом взметнётся в воздух. Только мать и удалось сберечь.       — Дахи, это… это Чимин, — парня бросило в жар, он прижал ладонь ко лбу и поморщился: совершенно не знал, не помнил, как досюда дошёл, что до этого делал. В голове было только «мне нужно к ней», а потом голос внутри будто подсказал, где жила та самая «она». Чимин много читал книг и сейчас чётко осознавал: «любовью шутит сатана». — Прости, что вламываюсь на частную территорию, но… ты мне нужна. Пожалуйста. Прости, что я так себя повёл в кинотеатре, я запутался, так ещё тут и… можно войти?       На всякий случай, Дахи проверила защитный амулет в проёме, который давным-давно сплёл Юнги, дабы сделать дом действительно защищённым, и лишь потом нажала на кнопку, что снимала блокировку с двери. В девушке было слишком много человеческого, она бы и врага на свой порог пустила, если тот попросит укрытия. На данный момент она знала — вреда от того, что Пак Чимин немного побудет в просторной квартире, не будет.       В это время Чимин ждал лифт, прикидывая, на какой этаж ему надо. Дурак, не посмотрел табличку при входе, теперь придётся высчитывать всё в уме, сжимая и разжимая кулаки. Он не чувствовал себя хорошо, наоборот, накатывала тошнота, он боялся, что из рта снова польётся что-то чёрное. Неизвестность страшила даже сильнее того, что он устроил пожар в собственном доме, пугаясь огня и чувствуя жар, что распространялся от кончиков пальцев и до самых локтей.       Чимин в тот момент смотрел на свои руки, объятые каким-то странным голубоватым пламенем, а потом будто какая-то змея ужалила его прямо в сердце, распространяя чёрный яд по телу, и вот он уже держался за стену, видя, как по белым обоям распространялось пламя. Оно лизало стены, немного потрескивало и пахло незабываемо — казалось жгли бумагу и пластмассу вместе, оттого кадык дёрнулся, а сам Пак поднёс руку к губам, вмиг понимая, что пламя может сжечь и его самого. Оно ему неподвластно, эта сила могла раскрошить его кости и выжечь глаза, а потому школьник и запаниковал, пытаясь сбить языки огня со своих рук, но делая лишь хуже. Эмоции — это подпитка для внутренних демонов, что только и искали выхода, и как только мать, уже задыхаясь от дыма, ввалилась в комнату приёмного сына, Чимин, сверкая ослепительными голубыми глазами, прошептал «переместись на улицу». Она и переместилась на первый этаж, пропахшая гарью, и только семейная фотография была в её руках. Сына же она нигде не нашла.       Дверцы кабины разъехались в стороны, и Чимин, войдя внутрь, нажал на цифру пять, выдыхая. Он не знал, почему пришёл именно сюда, как угадал номер квартиры, где жила нужная ему девушка, и сердце заходилось в бешеном ритме. Выйдя на нужном этаже, Пак постоял пару минут перед нужной дверью, и, видимо, Дахи ждала, когда он позвонит, потому сама открыла все замки и распахнула настежь дверь. Она вновь бросила взгляд на защитный амулет, но тот не отреагировал на появление чужака, а потому Пак без труда проник в квартиру, чувствуя, как в нос ударил аромат гвоздики и корицы. Видимо, Кан что-то до этого готовила и пыталась даже выветрить чересчур сильный запах приправ, потому что слышалось колыхание занавески.       — Я, конечно, не особо понимаю, как ты меня нашёл и почему пришёл именно ко мне, но… на это, наверно, есть свои причины, — философски заметила девушка, идя на кухню. Чимин, шустро выскользнув из обуви, устремился следом за ней, его сердце пело, а душа вторила органу. Как же ему хотелось сейчас прижаться к ней, такой нежной и милой, поцеловать волосы, а потом…       — За такие мысли можно и вылететь из окна, — внезапно, напугав даже Дахи, в воздухе материализовался Юнги, сидящий на кухонном столе. Каким бы он ни был добрым, даже у добра есть свои границы, а Мин своё не упустит, потому и девушку свою охранял ревностно. — Ты парень не глупый, знаешь, о чём я говорю.       Чимин поднял ладони вверх, признавая поражение. Он не знал, что ангелы вполне себе могли читать мысли, ну или Юнги просто блефовал, делая вид, что знал все помыслы. Дахи нахмурилась, открывая духовку и вынимая кексы, которые потом оставила остывать.       — Тут по всей квартире стоят специальные амулеты, так что, если что, наш дом, как свой, ты не спалишь, они сдержат твои силы, — начали достаточно терпеливо объяснять Чимину.       — Так то, что я пришёл именно сюда — ваших рук дело? — Пак поёжился.       — Нет, это Хосок у нас спец по мозгам, я лишь сказал, куда именно тебя надо направить. Ты сам осознаёшь всю масштабность своих сил, тебе среди людей не место, поэтому нами было решено, что пока ты останешься под моей опекой, — Юнги говорил убедительно, посматривая на Дахи, что занималась своими обычными делами и не обращала ни на что внимания, будто привыкшая к разным людям в своём доме. — Если хочешь, тот же Хосок подотрёт память твоим родителям и всем людям, которые с тобой пересекались, чтобы окончательно их обезопасить.       — Насколько велика моя сила? — голос дрогнул, и Чимин постарался не обращать внимания на сердце, которое защемило.       В воздухе витал аромат апельсиновых кексов и молока, которое Дахи наливала в кружки. Кажется, ей было даже всё равно, что будет, лишь бы ей не мешали наслаждаться своим делом и время от времени посматривать на улицу через окно. Нью-Йорк, успешный город, оставался где-то внизу, на высоте первого этажа и на уровне глаз прохожих, немного тянуло на улицу, но Кан знала — после ужина ей не захочется никуда идти, только если вынести мусор в ближайшую помойку или же сходить за таблетками в аптеку.       — Я действительно могу тут остаться? — вновь спросил Чимин. — Простите, просто… просто я…       — Влюблён в мою девушку, знаю, не влюбиться в Дахи нереально, — хоть Юнги и говорил с теплом в голосе, но Пак осознал, что глаза угрожали, стреляли молниями. — Но вместе с тем я понимаю, что только я могу тебе помочь или хотя бы избавить от скверны. Ну так что?       И Чимин согласился на всё: и на стирание памяти, и на новое место жительства. На душе скребли кошки, а милая улыбка Кан Дахи вызвала лишь слёзы, которые вот-вот грозили вылиться из глаз. Он любил своих приёмных родителей, потому и хотел, чтобы они о нём забыли.