Ангельские распри

      Юнги мог поспорить с тем, что ангелы никогда не попадают в Ад и не становятся грешниками, если чисто по работе не надо в демоническую библиотеку или связаться с определённым существом. Но кажется, грешником он стал уже по той причине, что приютил у себя Чимина и громогласно заявил Небесам, Преисподней и Земле, что этот мальчишка под его контролем ничего не учудит и будет учиться подавлять в себе высшее зло, которого боялись даже демоны. Больше высшего зла обитатели Ада боялись Антихриста, и хоть он был сыном их владыки, нервов такой ребёнок съест у всех много, если однажды всё же появится. Только вот Мин уже на первую неделю пребывания Пака у них с Дахи дома понял, что лучше бы он отдал его Хосоку на растерзание. Пусть он воспитывался бы у демонов, они хоть и не сделают его лучше, но и хуже тоже. Их миссия состояла в том, чтобы уменьшить дремлющее в нём зло, а какими способами — уже их забота.       Всё началось с малого: помощь Кан на кухне, от которой девушка не могла отказаться в силу собственной усталости. Её выматывала работа с людьми, практически недоедание в течение дня, а тут ещё и помощник, что только и делал, что изучал университетские программы и мечтал стать обычным человеком. Чимин помогал хорошо и часто, всегда предлагал помощь сам и, не дожидаясь согласия или отказа, принимался за дело. Надо помыть овощи? Заодно и зелёные отросточки отрежет, отдаст Дахи и будет нюхать специи, которые она подготовила.       А потом прижмётся к ней и шепнёт: «зачем тебе старый как мир ангел, если рядом я?»       Дахи думала, что это всё шутка: ну не мог школьник так быстро в неё влюбиться, почувствовать, что только она сможет с ним совладать и дать то тепло, в котором он так нуждался. Он был любимым мальчиком, тактильным, и этой тактильности ему не хватало, потому порой, когда Кан засыпала перед телевизором, откинув голову на спинку, он укрывал её пледом и клал голову прямо на колени, слыша тихое посапывание. Потом приходилось спешно уходить, но казалось, что его лицо и руки насквозь пропахли ароматом девушки — её геля для душа и яичной маски для волос.       Для Дахи каждый день ознаменовывался целым аттракционом: надо спихнуть с кровати Чимина, чьи руки намертво приклеивались к её талии во время сна, а потом принять таблетки от аллергии. Юнги ещё в первый день такого переселения указал Паку его место: на диване на кухне, но старшеклассник всегда нарушал правила, приходил посреди ночи к девушке и ложился рядом. Его поведение пугало, особенно когда, просыпаясь посреди ночи, Кан чувствовала тёплое дыхание в районе шеи, а Юнги сам был повёрнут к ней спиной.       — Давай всё-таки поговорим по поводу того, что у каждого человека есть личное пространство, — Дахи заваривала кофе для старшеклассника и Юнги, который должен был прилететь с минуты на минуту. — Начнём с того, что Юнги — мой парень, тот, кого я люблю, и я не хочу, чтобы кто-то посторонний обнимал меня и пытался проявлять симпатию. Надеюсь на твоё понимание, я не хочу сильно ранить твои чувства, но… ты ранишь меня.       Дахи не была психологом, не стремилась даже к этой специальности, но она старалась, действительно старалась донести свою мысль правильно и безболезненно для мальчика, что порой смотрел на неё потерянно. Сейчас Чимин смотрел на неё так же: с грустной поволокой в глазах и опущенными вниз уголками пухлых губ. Его любовь убивала, заставляла кашлять и глотать вязкую слюну, и из-за этого пару раз его вновь тошнило скверной, которой, казалось, пропитался организм. Юнги, тогда яростно драивший плитку наравне с Паком, сказал, что сделает всё возможное, чтобы две сущности жили в одном теле в балансе, и посвятил всю ночь чертежам разных рун с добавлением собственной крови, от одного вида которых Чимина мутило. Теперь листки пергамента были развешаны по всей квартире и полуангел даже привык к ним, без опаски разглядывал ровные линии, будто нанесённые по линейке. Дахи никак не реагировала на печати — на неё, как на человека, они и не действовали вовсе.       Как говорил Юнги, существует несколько типов печатей: защитные, боевые и бытовые. Бытовыми Мин почти не пользовался, так как считал, что самостоятельно может себе вычистить перья и пропылесосить пол. Единственными печатями, которыми он пользовался из этой группы, были поисковые, ведь ему категорически не нравилось искать что-то в книгах самостоятельно или же рыться в шкафу, чтобы найти нужные носки. Боевые использовались давно в войне Ада и Рая, сейчас владению ими, конечно, обучались, но не использовали массово, лишь на тренировочных боях и только под надзором старших ангелов. Юнги сам был одним из старших, потому мог беспрепятственно пользоваться столь опасными средствами нападения. Защитные же печати часто использовались в обиходе: ангелы-хранители накладывали их на своих подчинённых, живущие на Земле прикладывали их к разным углам дома, а Мин в это время ограничивал ими тёмную сущность своего подопечного и оберегал Дахи, которая, он знал, страдала от нападок перерождённого.       — Прости, наверно, я сейчас выгляжу жестоко, но чем раньше я выскажу свою позицию, тем быстрее ты ко мне остынешь. Меня волнует только то, что ко мне испытывает Юнги, я не могу и не хочу любить другого. Наши души с Юнги связаны, я не должна и не имею права поступать так с ним. У тебя впереди твоя личная жизнь, в которой ты ни от кого не зависишь, у тебя есть право выбора, так почему после всего этого ты выбрал именно меня на роль человека, в которого влюбился?       Каждое предложение волной обрушивалось на Чимина, и вскоре он выдохнул, опуская голову и сжав одну руку в кулак. Он не хотел сдаваться, видит бог, не хотел, но всё равно голова опустилась, а пухлые губы поджались. Он мог влюбиться в любую другую кореянку, а может, даже и американку, но судьбою ему суждено было любить лишь одну девушку. А она стояла, мялась и будто бы отчитывала его, хотя не была ни его воспитателем, ни уж тем более родителем.       — Но Юнги любит твою душу, твоё перерождение, потому это и не настоящая любовь, это…       — Любовь к оболочке — ничто по сравнению с любовью к душе, когда немного подрастёшь и не будешь влюбляться в первую встречную, поверь, ты меня поймёшь, — а вот уже эти слова Дахи сказала твёрже, увереннее, как и подобает девушке, говорящей истину. — Какой вывод ты должен сделать из нашего разговора? Пожалуйста, соблюдай дистанцию.       Странно слышать рассуждения от подростка, который ещё не знает, что такое самая настоящая, самая крепкая любовь. Он жизни не видел, не знал многих ужасов, не чувствовал силы, которая наполняла, стоило лишь подумать о своей половинке. Чимин был зависим от девушки, от её нахождения рядом, мечтал о ней день и ночь, но она была недоступна.       — Я всё равно люблю тебя, — прошептал, и эти слова стояли в ушах Дахи целый день.       Когда вернулся Юнги, Пак старался от всего абстрагироваться и сделать вид, что его не существует. Он оккупировал ноутбук девушки и занимался онлайн по университетской программе — старший ангел разрешил ему обучаться по поддельной личности, которая не смогла явиться в вуз из-за особенностей своего здоровья. Юнги лишь один раз позволил себе вольность поиграться с документами, но главное, что подопечный был доволен и изучал то, что действительно хотел.       — Я тогда на работу пойду, не скучайте без меня, — сказала Кан, прихватывая сумку и целуя возлюбленного в щёку. Она знала, что Пак не смотрел на них, но знала, что он чувствовал, слыша звуки поцелуев или же видя, как во сне, так нужном для девушки, они обнимались, прижимаясь друг к другу и деля тепло на двоих.       На работе Дахи была задумчива и тиха, и хоть играл её любимый Фрэнк Синатра, а Эллиот даже принёс начос, накрытые фольгой, и соус гуакомоле, ничто не могло заставить её улыбнуться. В мыслях была лишь жалость к Чимину, желание чисто по-матерински уберечь его от самого себя, но если защитишь от того же самого Юнги, может настигнуть апокалипсис. Дахи предпочла не рисковать и просто начать есть начос на обеденном перерыве, заварив кофе и глотая его, слегка морщась. Она не любила горечь, но сейчас жизнь решила, что ей нужны эти заботы в лице полуангела, который лез к ней.       — Дахи, мы через неделю будем все оставаться на сеансе, как ты относишься к корпоративным сходкам, где есть фильм на большом экране, любая еда из нашего фудкорта и нет алкоголя? — напарница склонила голову к плечу; она была красивой блондинкой с уточнёнными чертами лица, рассказывали, что она часто ходила на кастинги в модельные агентства и её как-то даже приняли, но быстро выгнали. Викки, а именно так её звали, была новенькой в коллективе и не знала всего обо всех: кто сколько месяцев или лет работал и где жил, знал ли кто традиции, о которых ей недавно рассказывали. Это забавляло буквально всех работающих в кинотеатре.       В коллективе сложилась небольшая ежемесячная традиция, расслабляющая всех и дающая ощущение уюта после тяжёлой смены. Кинотеатр закрывался пораньше, все могли переодеться в обычную удобную одежду и, расположившись в зале, смотреть фильм. Тематика его оговаривалась задолго до проведения мероприятия, в прошлом месяце была романтическая комедия, в этот раз решили остановиться на драме, которая просто обязана потрясти внутренности всех. Дахи была уверена, что заснёт во время просмотра, но всё равно кивнула Викки, что хлопнула в ладоши и произнесла «о боже, давай сядем вместе?» Если бы не вошедшая Жюстина, блондинка, наверно, разнесла половину комнаты отдыха от счастья, что кореянка кивнула на предложение, в котором явно не подразумевался отказ.       — Сегодня все уходим немного пораньше, — проговорила менеджер, и Дахи немного расслабилась, ведь ей совершенно не хотелось сидеть до последнего клиента и клевать носом. — Понимаете, хочется побыть со старыми друзьями за бутылочкой вина, и вы этот вечер тоже проведите со своими родными и не забудьте сказать, насколько их любите. Дахи, — Викки, кивнув, ушла, и Жюстина немного поджала губы, будто намереваясь отругать, но никаких замечаний не последовало, — могу ли я познакомить тебя кое с кем? Вы обе кореянки, и я думаю, вы найдёте общий язык. Тем более Миёль скучает по родине, а ты бы…       — Простите, я теряюсь с незнакомыми людьми, если только вы пригласите её на просмотр фильма, — быстро проговорила Кан. Действительно, она порой стеснялась знакомиться с новыми людьми, тем более сейчас, когда все мысли занимали взаимоотношения с Пак Чимином. Она была морально не готова узнавать кого-то ещё, сближаться, беззаботно смотреть фильм вместе и расстаться если не хорошими друзьями, то приятелями, у которых в телефонных книжках появились номера друг друга. — Просто… есть некоторые проблемы, которые мне и моему парню нужно решить в ближайшее время.       Да, действительно, Пак Чимин — проблема, от которой надо постараться избавиться в ближайшее время, сколько бы мозг не говорил, что он всего лишь ребёнок, которому необходима забота. Дахи хоть и была терпима ко всему мифическому и мистическому, что её окружало буквально с детства, но не хотела, чтобы что-то такое же мифическое и опасное, как и её бойфренд, отравляло жизнь. Ей хотелось наслаждаться тёмными вечерами и Юнги, что крепко обнимал её во сне, а потом пробуждал щекочущими нос перьями. Эта идиллия нужна была для чисто психологического спокойствия, которое с каждой выходкой полуангела буквально таяло.       — У вас всё хорошо? — обеспокоенное лицо француженки дало понять Кан, что она вызвала какое-то беспокойство, а потому постаралась улыбнуться, будто ничего серьёзного, будто всё идёт своим чередом, а в квартире сейчас не сидело нечто, называемое то чудом в перьях, то дурным мальчишкой. — Прости, конечно, за вопрос, но… он тебя не бьёт?       — Что вы, мой парень — ангел, — хихикнула Дахи, а потом почувствовала вибрацию мобильного у себя в кармане. — Простите, я отойду.       В коридоре играла Рианна, но она даже не мешала дыханию Чимина, который уточнял, можно ли ему заказать пиццу. Каким бы он ни был опасным, он всё же являлся подростком, которому хотелось прочувствовать жизнь таковой, какая она есть. Пак любил пиццу, а Дахи просто не смогла ему отказать: «на тумбочке у входа лежат деньги, можешь их потратить». За диалогом наблюдал Эллиот, что стоял без дела, ибо уже было такое время, когда никто не сунется в кинотеатр — все уже укладывались спать, целуя детей в лоб и направляясь в кровать. Чимин выдохнул в трубку, немного помолчал, а потом произнёс:       — Мы же сможем поговорить? Просто… меня кое-что мучает, и это не связано с тобой, я не думаю, что смогу рассказать об этом Юнги.       Нужны ли дополнительные нервы? Нужны ли душевные излияния подростка? Придётся выслушать, она не посмеет оставить мальчика на попечение судьбы, которая, её парень знал, была неотвратима и жестока. Кивнув самой себе, Дахи произнесла в трубку «да, хорошо» и скинула звонок. Переносица вспотела от напряжения, и девушка потёрла её двумя пальцами, чувствуя, как Эллиот втиснул ей в руку стакан с холодным спрайтом.       — Выглядишь ты так паршиво, будто к свадьбе готовишься, — произнёс парень, и Кан буквально на секунду задумалась: она не собиралась выходить сейчас замуж, почему за неё все резко стали беспокоиться? Не было же абсолютно никакого повода, это глупо. Она даже чувствовала себя получше по сравнению с остальными работниками, что действительно выглядели немного помятыми.       — Пока предложение не сделали, но, думаю, в скором времени и я буду замужем, — девушка пригубила лимонад и слегка поморщилась от пузырьков газа. После этого она прикрыла глаза и подумала о том, что давно нормально не высыпалась, да и приступы аллергии стали происходить в два раза чаще, будто весь мир состоял из перьев. Веки зачесались, и Дахи поспешила отставить от себя напиток. Пора уже работать, через несколько минут смена кончится — и всё, можно будет пойти домой.       Чимин же в это время, убрав телефон, схватился за голову, выдыхая через зубы. Он давно лежал в кресле, отложив всё от себя, и не мог прийти в чувства от боли, что заполнила черепную коробку и отдавалась где-то в районе желудка. Был бы рядом Юнги, Пак знал, он бы помог перестать всё это чувствовать, но постоянно мелькающее в сознании испуганное лицо молодой девушки, имя которой он будто знал, бередило его. Встав с кресла, молодой человек ощутил жар, опаляющий его кости, и схватился за ворот рубашки, разрывая его и давая себе доступ к кислороду.       Становилось жарче, а когда Чимин упал на колени, то на лбу выступил чёрный пот, а ткань на спине затрещала по швам. Он чувствовал разрывающее нечто, трясся всем телом, а потом табуретка упала на ровном месте, создав невообразимый шум и заставив молодого человека вздрогнуть и опуститься на локти, потому что сверху будто что-то придавило. Пак поглядел за спину, спазм внезапно спал, зато он подумал, что окончательно сошёл с ума и во всём явно виновата боль, которую он испытывал. Из его лопаток аккуратно вылезали самые настоящие крылья, покрытые лёгкими тёмными перьями, и юноша судорожно задышал; он впервые видел что-то прекрасное и осознавал, что сейчас действительно прекрасен во всём этом демоническом, далеко не ангельском сиянии. Он вдохнул полной грудью, тряхнул крыльями у основания, а потом почувствовал, как его шею обхватили руками, а лицо прижали к полу. Он ощущал щекой и подбородком холодный ламинат, тяжёлые выдохи вырывались из его груди, но он даже не собирался двигаться. Появление крыльев забрало слишком много энергии, а когда он зацепил взглядом лицо нового, но такого знакомого ангела, то зажмурился, ведь он знал, как зовут возникшего из ниоткуда старшего.       Ким Тэхён.       — Просто скажи спасибо, что Юнги сейчас занят и не видит твоих чёрных крыльев, — Ким отпустил шею полуангела и уселся на его ноги, смотря на тёмные перья. Некоторые из них были сломаны и безжизненно висели, но сами средства для полёта выглядели целыми, сформировавшимися и готовыми к работе. — Чимин, чёрт тебя побрал, что тогда особо умом не отличался, что сейчас.       Пак чувствовал некоторое тепло, охватившее его, когда он осознал, что Ким Тэхён в прошлом был его другом. Даже не так — Ким подчинялся старшему на тот момент ангелу, выполнял все поручения и не смел сказать слова поперёк. Рабство было запрещено везде, даже в Раю, но он был самым настоящим рабом, раз не перечил воле хозяина и не ставил его слова под сомнение. За последние семнадцать лет он изменился полностью, стал настоящей, никому, кроме Бога, не подвластной личностью. Он щупал крылья, основание у лопаток, а потом отпустил юнца, присаживаясь в кресло и зарываясь руками в волосы. А говорил же он — отдай парня на растерзание в Ад, там из него сделают хотя бы что-то нормальное. Чимин придерживал остатки рубашки, не мог свернуть крылья, которые занимали добрую часть комнаты, а потому не смотрел на Тэ, соратника, что голову бы в своё время сложил за него.       — Раньше ты был более разговорчивым, — проговорил Тэхён, с интересом поглядывая на Чимина. Тот в это время сдирал с себя остатки рубашки, которая даже на тряпки не годилась. Пробные махи крыльями вышли тяжёлыми, поднимали лёгким ветром маленькие предметы, а затем Пак выдохнул. — Помнишь меня?       — Как тебя забыть можно, — буркнул мальчишка. — Ты Ким Тэхён, но я не знаю, из каких глубин памяти достал твоё имя.       Сердце бешено стучало в грудной клетке, Чимин немного напрягся, моля, чтобы крылья исчезли и перестали давить на спину. Буквально через пару секунд, когда Пак переждал разрывающую боль в голове и остальном теле, крылья втянулись, заставив парня охнуть и слегка согнуть колени. Чуть пощупав лопатки, Чимин наконец-то смог нормально выдохнуть, ведь тяжёлых крыльев теперь нет и он стал чувствовать себя легче и свободнее. Ким вытянул руку вперёд, а потом слегка сжал кулак, жмуря глаза и будто сканируя юношу изнутри.       — Я думаю, Юнги-хён сам тебе всё расскажет, когда придёт, — Ким не стал уточнять — либо когда придёт время, либо когда сам ангел придёт домой. — Скажу одно: ты натворил много чего, вот так судьба и распорядилась, что ты половина от зла и от добра, так ещё и влюбился с первого взгляда. Любишь той любовью, которую сам когда-то презирал.       — Я презирал любовь? — сердце кольнуло, голова вновь заболела, подсовывая какие-то отрывки от чего-то в прошлом, заставляющие хмыкать. — Я не мог так делать.       — Это сейчас ты так говоришь, — Тэхён поднялся на ноги. — Тогда ты чуть не убил на святой земле СокДжина и Миёль за то, что они вздумали друг в друга влюбиться, несмотря на различия в социальном плане. Запомни, Пак Чимин, это говорю тебе изменённый, новый я: люди сложные, они любят любить и даже наплюют на то, богачи они или бедняки. Оденься. Дахи за дверью.       Буквально через секунду Тэхён будто испарился, щёлкнув пальцами, а Чимин ничего не успел сделать, кроме быстрого рывка в коридор, чтобы закрыться в ванной до того момента, как возлюбленная не уйдёт в комнату. Но Кан, уставшая после работы, еле стоящая на ногах, заставила парня встать столбом, замереть и выдохнуть, подойдя поближе и забирая из рук сумку.       — Ты после душа? — усталые глаза смотрели в его лицо, и Пак мотнул головой из стороны в сторону. — Оденься, сейчас в квартире достаточно холодно, можешь заболеть.       Эта забота задевала где-то глубоко внутри, хотелось прижать к себе уставшую девушку, что еле снимала сапоги и вешала куртку, а потом забирала сумку и брела к себе, намереваясь если не избавиться от одежды, то просто лечь. Почему-то именно сегодня она была вымотанной, хоть и до этого работала, не покладая рук, хотелось вновь показать свои крылья, окутать ими, подарить тепло, но Чимин сдержался. А когда уже направился к ней, ведь сердце саднило, впереди возник Юнги. Опять.       Опять он не вовремя.       Ангел был хмурым, казалось, что сейчас пустится в тираду, все силы на неё потратив, но лишь покачал головой, молчаливо говоря «не надо» с добавлением лёгкого «пожалуйста». Он мог полуангела предать анафеме, но не сделал этого, лишь вынес предупреждение и указал черту, за которую вход нежелателен. Там опасно. Там враг.       Дахи в это время переодевалась, снимала с себя одежду, и как почувствовала тепло родных рук Юнги, прильнула к нему, насыщаясь его энергией и позволяя ему восстанавливать баланс сил в теле. Всегда бодрым не будешь, но можно попытаться продлить это ощущение, затем отлёживаясь в кровати и сопя в подушку.       — Я притащил твой любимый хлеб из пекарни, пойдём поедим, а то Чимин уже его явно учуял — нам не останется, — прошептал Мин на ухо своей девушке, что улыбнулась, вся расцвела. — Пошли?       — Да, конечно.       Они передвигались медленно, осторожно, Дахи сжимала в руках блистер с таблетками от аллергии и приходила в себя. Ей надо было принять лекарства, потому что почему-то стало душновато в комнате, и лишь потом в коридоре она заметила что-то тёмное. Нахмурившись, девушка опустилась на колени и взяла в руку перо, переливающее немного цветом бензина, и на мгновение ей стало страшно. Юнги говорил, что тёмными крыльями обладали демоны, но демон не мог проникнуть в квартиру, ведь даже Чимину тут плохо порой было.       Стоп, Чимин.       Чимин — наполовину демон.       Но откуда у него могли взяться чёрные крылья?       — Кажется, у нас случилось что-то плохое, — произнесла Дахи. — Или хорошее. Не знаю. Юнги?       Но Юнги уже не было в коридоре, как и предмета в руке, он переместился на кухню и встал прямо перед подопечным, показывая перо и заставляя младшего отскочить, ударившись бедром о край стола. Дахи вошла в помещение и застала действительно бледного молодого человека, который явно морально не был готов к потасовке.       — Видимо, ты хочешь повторения того, что было семнадцать лет назад, — голос Мина внушал страх, и даже девушка, знающая ангела с детства, поёжилась. — Ты в курсе, что тогда с тобой сделали?       Даже Дахи не помнила, что сказал ей Юнги тогда, когда пришёл с чёрными руками и никак не мог их отмыть. Только когда девочка принесла святую воду, чернота стала уходить и вскоре, но не тотчас, а через пару дней, совсем исчезла. Сейчас хотелось спросить, что же тогда произошло, но в каком-то смысле не хотелось трогать возлюбленного, который был в бешенстве, хоть тщательно это скрывал.       — Я не знаю, что вы сделали со мной, потому что меня там не было, там был другой Пак Чимин! — вмиг вскипел молодой парень, а потому попёр на Юнги, который не ожидал такого напора и вообще какой-либо агрессии. Полуангел производил впечатление обиженного мальчика, который никого не ударит в приступе ярости, но сейчас его нервы накалились до предела — его раздражали все сравнения с кем-то, тем более с каким-то там Пак Чимином, о котором он ни сном ни духом. — Вы разве не понимаете, что задеваете меня этим? Приходил тут этот твой Ким Тэхён, которому вы мозги промыли, сказал, что я много чего совершил и ты мне всё расскажешь, но лично я ничего не совершал!       Его щёки покраснели. Слёзы блестели в глазах, и он казался искренне раздосадованным, понимающим, что он сделать ничего не сможет, только хуже сделает, если взглянет на Дахи, у которой уже слёзы на ресницах и страх в каждой клеточке тела. Она боялась и боялась как раз за Чимина — за мальчика, от которого так позорно сегодня хотела избавиться. Он же маленький мальчик, которого надо правильно воспитать, вот и новое испытание — как не навредить подростку, у которого вселенская обида на весь мир и на Юнги прямо сейчас. А ведь не знала, как.       — Ты выглядишь в точности так же, как и он тогда. У тебя такое же лицо, такие же волосы, тебя даже так же зовут, — начал шептать Юнги, и тёмное перо, будто облитое бензином, горело в его пальцах, превращаясь в горстку пепла и падая на пол. — А знаешь, что ты тогда сделал? Я тебя просвещу, пожалуй. Ты пытался разлучить людей, которых судьба связала, назвал это неправильной любовью и подначивал Тэхёна, чтобы он помог тебе. Твои крылья стали тогда почти чёрными от скверны, что тебя покрывала, а потом я самолично вместе со своими напарниками провёл над тобой обряд очищения и с удовольствием провёл бы его снова, чтобы тебе жгло кожу и внутренности, но ты пришёл в себя, — ангел сделал шаг вперёд, а потом схватил Пака за горло. — После обряда очищения тебя приговорили к перерождению, потому что нельзя, опасно тебя было уже держать среди наших, но ты… ты родился таким. Ты понимаешь, каким. Теперь я обязан за тобой следить, чтобы ты не дай бог не увёл у меня девушку. И если хочешь здесь жить, Пак Чимин, — имя было выделено с особой чёткостью, заставившей Дахи отступить назад, в коридор, сжимая блистер с таблетками и чувствуя, что от запаха жжённых перьев сейчас станет плохо, — то неплохо было бы приодеться перед моей Дахи, которая практически замужем и является всё же особой женского пола.       Казалось, последнее просто взорвало голову Чимина, и он полез в драку, не желая смириться со всем, что делала его душа в своей прошлой жизни. Крылья вновь появились, грозя снести всё в кухне, и Юнги даже расправил свои, прикрывая вдруг завизжавшую от страха Дахи, что прижалась к стене и боялась, что её чем-то ударят, заденут. Не стоило Юнги всё говорить так резко и в лицо, Пак чуть не плакал от нового упоминания, что Кан не его и никогда не будет ему принадлежать.       Слегка выглянув из-за плеча возлюбленного, девушка удивилась, потеряв дар речи. Глаза Чимина были темны, будто весь свет из них вытянули, как и ангельскую голубизну, крылья были чёрного цвета с лёгкими отсветами бензина, а его лицо выражало самую страшную и самую сильную ненависть, на которую был только способен подросток. Лопнула лампочка, осколки рассыпались по полу, но не задели мальчика, который всё же определился со стороной, отринув свет и Небеса, считая, что лучше быть слугой тьмы. Свет погас во всём районе на миг, а когда его вновь дали, Пак Чимина уже на кухне не было.       Он оставил после себя лишь несколько тёмных перьев, разбитую лампочку и Юнги вместе с Дахи, которые со страхом ждали атаки, которая так и не произошла.