…Время обнимать и время уклоняться от объятий… Екклесиаст
Со мной моя нежность, да что с нею делать Владимир Шахрин, Настя Полева
Не бойся в мире быть любым — Он всяко нас сильней. Кто убегает от судьбы — Бежит навстречу ей. Антон Дубинин
Очередь на паром была огромной. Такие толпы не собирались и на турнирах покорителей в Гаолине. Похоже, чуть ли не полцарства Земли стремилось попасть в Ба Синг Се. Тоф с трудом нашла себе местечко подальше от людей, за палатками торговцев. Тоф скривилась. Она не очень жаловала незнакомцев, а здесь их было слишком много. Умник подшучивал, что Тоф и знакомые не слишком нравятся, потому что она в целом не расположена к людям. Ну, на самом деле к некоторым людям Тоф была настроена неплохо. Умник и Легконожка вытащили ее из пустыни. И ни одним словом не припомнили выходку с кактусом. Да, они были неплохими, эти ребята. Но сейчас ее друзья (Тоф начала осторожно примеривать к ним это слово) вовсе не радовали. Тоф использовала всё свое обаяние и хитрость, притворялась маленькой и беспомощной (она это ненавидела), чтобы только попасть ближе к началу очереди. У них срочное дело! Разве Тоф тупица, чтобы торчать тут несколько дней в ожидании? И затем Тоф применила несокрушимую силу знаменитой фамилии Бейфонг, вкупе с небольшим количеством монет, и достала им билеты на паром! Ха! Она успела понаслаждаться победой и послушать восхваления совсем недолго. Потому что оба ее так называемых друга тут же спустили всё в трубу. Сокка набрел на семью беженцев, у которых украли и билеты, и деньги, и вознамерился повести себя геройски. То есть сопроводить их в прогулке до Ба Синг Се через Змеиный проход. Аанг не возражал. Тоф уже поняла, что глупый героизм Сокке очень свойственен и отговаривать его бесполезно. Судя по тому, что она слышала о его сестре, это была их отличительная семейная черта. Еще Умник умудрился повстречать в толпе их с Легконожкой старую знакомую с Киоши, девчонку по имени Суюки. Как среди такого множества людей он наткнулся именно на нее? Тоф не была расположена к незнакомцам, это правда, но некоторые незнакомцы, а тем паче незнакомки ей прямо-таки активно не нравились. Эта Суюки сразу стала болтать с Умником. Они наперебой вспоминали всякие истории, хватали друг друга за руки и временами беспричинно и глупо хихикали. Возможно, еще и краснели. В общем, одно сплошное фу. Поэтому Тоф и ушла от них подальше, чтобы спокойно позлиться. Потому что эта Суюки собралась вместе с ними сопровождать беженцев! Как будто ее кто-то приглашал. Нашлась великая воительница. Тоф вздохнула. Что толку было здесь сидеть? Раньше она могла бы подразнить Легконожку, чтобы отвлечься. Или хоть просто поболтать с ним, пока их друг торчит с какими-то девицами и глупеет прямо на глазах. Но Легконожку сейчас лучше не трогать. Когда она выспалась и пришла в себя, они были уже на краю пустыни. Кактусовое похмелье было мерзким. А Аватар попросил у нее прощения. В любой другой ситуации Тоф бы ему это не спустила так легко! Она бы устроила целое представление, прежде чем снизойти и простить. Но Легконожка сказал это таким голосом… В общем, с тех пор Тоф ни разу не смогла с легким сердцем его подразнить. С похищением Аппы Аанг был сам не свой. Как будто вместе с бизоном у него украли и всю жизнерадостность. Раньше Тоф нередко раздражала эта бьющая через край дружелюбная энергия. Теперь она бы многое отдала, чтобы Легконожка вновь стал собой. Тоф покрутила в руках камень, что всегда делала, когда нервничала. Провела по нему пальцем и поняла, что невзначай придала ему форму бизона. Она поднялась на ноги. Надо было найти друзей. Может, Умник уже закончил хихикать и краснеть, и все готовы отправляться в путь.***
Встретить здесь Суюки было благословением духов! Правда, Сокка ни в какие благословения не верил, так что просто был рад. Суюки появилась так вовремя. У него голова шла кругом от того, что нужно было принимать очередное сложное решение. Они должны встретиться с Катарой через два дня на этом месте. И они должны как можно скорее достичь Ба Синг Се — им некогда было ждать. Появление семьи бедных беженцев запутало все еще сильнее. Сокка уверенным голосом (совершенно этой уверенности не чувствуя) предложил сопроводить их. Катара, будь она здесь, сделала бы то же самое, он был уверен! Той женщине предстояло рожать самое позднее через неделю! Катара доберется сюда только через два дня. А их здесь уже не будет. — Оставь ей письмо, — пожала плечами Суюки, выслушав поток его восклицаний. — Кто-то из моих девчонок передаст. — Ты просто гений! — благодарно выдохнул Сокка. Воительница чувствительно хлопнула его по плечу крепкой рукой, а потом вдруг хихикнула и почему-то слегка зарделась. Сокка, засмущавшись, отвел взгляд. Суюки классная. Такая умная, решительная и всегда с толковыми идеями. Ему как раз не хватало в их компании кого-то такого. И она внимательно слушала его и не торопилась осуждать, услышав новости о спутниках Катары, с которыми они теперь были в каком-то роде союзниками. Отчего же случались эти неловкие моменты? Когда-то, на острове Киоши, Суюки поцеловала его. Тогда они думали, что расстаются навсегда. Вокруг всё горело, их преследовал злобный придурок, еще не расставшийся со своим дурацким конским хвостом. Грозная воительница — а на самом деле девчонка, его ровесница — поцеловала Сокку. Как будто целая вечность прошла с тех пор. Сокка решительно взял из ее рук бумажный веер. Воины Киоши использовали такие для писем. Что толку думать о поцелуях? Поцелуи ничего не значат, когда идет война. Сокка стал крутить веер в руках, пытаясь понять, что же написать. Письмо должно быть коротким и внятным! Подошли Аанг и Тоф. Заметив ступор друга, аватар предложил свою помощь. Суюки протянула походную кисть и тушечницу. Сокка заглянул Аангу через плечо. — Ну что ты пишешь! — не удержался он. — А что? Не стоило кричать на Аанга. Его поминутные тяжкие вздохи и так резали как ножом. — Ты написал «дорогие Катара, Зуко и Айро», — пришлось объяснить Сокке очевидное. — Никакие они не дорогие! Судя по лицу Суюки, она его поддерживала. Этот бывший принц когда-то чуть не сжег целиком ее деревню! Сокка отобрал веер и письменные принадлежности. Зачеркнул написанное и начал заново. «Дорогая Катара, а также…» — Ты сказал, они в пути называют себя другими именами, — напомнила Суюки. — Может, лучше использовать их? Для конспирации! Сокка мрачно возвел глаза к небу. Зачеркнул написанное и вывел «Дорогая Лу, а также Ли и Муши…» — Как-то невежливо, — сказал Аанг, тоже заглядывая ему через плечо. — Получается, Катара дорогая, а они нет… Впрочем, как хочешь, — очередной вздох был просто душераздирающим. Сколько можно висеть у Сокки над душой! Неподалеку стояли беженцы, которых они вызвались сопровождать. Беженцы пока ограничивались лишь выжидательными взглядами. Сокка вновь аккуратно зачеркнул знаки, чтобы его друг наконец угомонился. «Дорогая Лу, дорогие Ли и Муши!..» Свободного места на веере оставалось немного. Сокка знал, что вел себя глуповато (Тоф уже выразительно хмыкала). Но это был его старый добрый способ отвлечься и немного поднять всем настроение — устроить клоунаду вокруг какой-то мелочи. Сокка хотел отвлечься от неловких мыслей про Суюки — и это действительно помогло. Еще он хотел, чтобы Аанг немного развеселился или хотя бы поворчал на него — но это, похоже, не сработало. Аанг, несмотря на некоторое участие в послании, оставался таким же подавленным, практически ко всему равнодушным. Как Катаре удавалось всегда его подбадривать? Она могла просто смотреть своими огромными голубыми глазами, и человеку становилось лучше. Но если ты не Катара, ничего не получится. Суюки проницательно взглянула на него. Возможно, она понимала, что Сокка делает. — Я попрошу Юми передать ваше письмо, — сказала она. — Но ей нужно знать, как выглядят ваши… э-э, родственники… — Родственники! — Тоф аж хрюкнула от удовольствия. А вот Аанг промолчал, глядя в сторону. Сокка решительно перевернул веер другой стороной. В некоторых битвах все средства хороши. — Я их нарисую, — сообщил он недрогнувшим голосом. И заметил мелькнувшую в серых глазах Аанга искру интереса.***
(два дня спустя) Катара, привстав на цыпочки, смотрела из-за плеча Зуко на письмо, выведенное такой знакомой рукой. Кто хоть раз видел, как пишет Сокка, в жизни больше этого не забудет. Она прочла письмо самой первой, когда одна из воительниц Киоши разыскала их на причале. Но ей хотелось перечитывать его снова и снова. Кривые, налезающие друг на друга, в спешке начертанные знаки были приветом от брата, и Аанга, и Тоф. Они были здесь совсем недавно… «Дорогая Лу, а также все остальные! В пустыне у нас украли бизона, поэтому мы не можем вас ждать и срочно движемся дальше. Отправляйтесь в Ба Синг Се. Мы осуществим ПЛАН и найдем вас там. Напишите царю, и мы с вами свяжемся». — Ох, Аппа, — выдохнула она Зуко в плечо. Того волновали другие вещи. — Твой брат всегда так пишет? Он это кистью или кочергой? — проворчал Зуко. — Зачем он раз десять написал и зачеркнул слово «дорогие»? Какого Коха? — Не мог решить, дорог ты ему или нет? — предположила Катара, не упустив случая подразнить его. Другой альтернативой было заплакать — а плакать она в этой толпе не хотела. Хотя было так обидно, что судьба вновь встала у них на пути… Зуко только недовольно хмыкнул, проигнорировав ее попытку. — И я не понимаю, почему мы должны делать, как он сказал! — продолжил он ворчать. — Почему нет? У Сокки самые хорошие идеи! — она с удивлением поняла, что это правда. Они с Аангом так часто смеялись над инстинктами Сокки — но вместе с тем обычно следовали его решениям. Покоритель огня был ничуть не впечатлен. — А это? — он перевернул веер. — Ты это видела? Что за издевательство? Тут я в самом деле похож на дикобразоенота! В этом Катара была согласна. Свой образ ей тоже не больно понравился. Прическа напоминала растрёпанный куст, к тому же брат изобразил ее такой коротышкой по сравнению с длинноногим спутником. Сокке больше удался дядя Айро — сияющий, круглый и более-менее похожий на самого себя. — Это не издевательство, просто Сокка так рисует, — вздохнула она. Даже в этих глупых набросках было сейчас что-то милое для нее. — К тому же благодаря рисунку Юми действительно нас узнала. В конце концов, несмотря на все утрированные черты, они были узнаваемы! Может, Зуко заметил перемену в ее голосе, потому что вдруг сказал: — Извини. Может быть, у вас на Южном полюсе принято так рисовать. Я же не знаю. Мы когда-то спорили о кораблях… ужасно было глупо. Просто в разных странах есть разные способы для… для всего. Я не хотел оскорблять ваше искусство, просто у нас принято по-другому, и… Катара бы вряд ли кому-то призналась, но ее трогала такая манера Зуко внезапно менять тон и начинать вдруг извиняться за что-то, за что бы ей и в голову не пришло обижаться. — У нас так не принято, — сказала она, положив подбородок ему на плечо. — У нас вообще не принято рисовать. У нас больше режут по кости. — Тогда почему твой брат рисует? — Он особенный, — сказала Катара просто. Потому что так и было. Сокка был особенный. Самый умный, любивший книги, постоянно в мыслях о каких-то изобретениях… Когда они оба были маленькими, он рисовал на снегу целые истории, чтобы ее развеселить. Она опять вздохнула. Зуко сложил веер, сунул его в карман и обернулся к ней. — Не волнуйся, — он правильно понял ее вздох. — До Ба Синг Се мы доберемся быстро. Дядин флирт обычно не подводит. Дядя вызвался разузнать о билетах на паром. Катара бы совсем не удивилась, узнав, что дядя в самом деле в процессе воспользовался своим тайным оружием. Зуко взглянул нерешительно и… обнял ее. Как он сумел узнать, что ей было это нужно? Бывший принц научился хорошо ее понимать. Когда это успело случиться? Пра-Пра была права, когда говорила, что объятия помогают, если ты грустишь и растерян. Катара обняла Зуко в ответ, чувствуя, как ей становится лучше. Он пробормотал: — Азула тоже была особенной. Я всегда хотел ее превзойти. И никогда не мог. Это прозвучало грустно. Неужели он не понимал, что тоже особенный? Совсем не такой, как его сестра — но особенный. Почему-то показалось неловким об этом сказать — поэтому она лишь крепче его обняла. Вдруг сзади послышался чей-то свист. Катара вздрогнула от неожиданности. Она слышала, как в портовых городках матросы вот также свистели вслед проходящим женщинам. Как неприятно. Зуко дернулся, будто хотел ринуться вперед и надавать свистуну по шее, но остался на месте. — Какой-то придурок, — пояснил он ледяным голосом. — Уже ушел. Катара обернулась. Вокруг сновали люди, торговцы едой вразнос расхваливали свой товар… Ей показалось, что в толпе мелькнул кто-то… кто-то знакомый. Она поморгала. Нет, этого не могло быть. Просто показалось.***
— Я не могу продать вам семейный билет, — сообщила Айро повелительница судеб. Это было одно из многочисленных льстивых именований, которыми он наградил сотрудницу касс. Повелительница судеб, благоприятствующая путешествиям, властвующая над порядком… Ничего ее не брало. Семейный билет, по которому на паром могли пройти три человека, стоил заметно дешевле, чем три одиночных билета. Айро не хотел говорить об этом детям, но денег у них было совсем в обрез. — Отчего же, о покорительница документов, удостоверяющих личность, и дарующая право переправы в прекраснейший из городов? — спросил Айро невинно. — Может быть, вам хочется еще раз взглянуть на наши бумаги? Можете не сомневаться, они у нас в полном порядке! Документы действительно были в полном порядке — совершенно замечательные фальшивые документы. Не подкопаешься. Вдова Хань была хороша — надежный агент Белого Лотоса, мастерица в каллиграфии и в живописи. Еще она прекрасно разбиралась в бюрократии царства Земли и знала, как выглядят все нужные печати. Большая удача, что их путь пролегал вблизи ее поместья. Сотрудница с высоты своего прилавка поглядела грозно. — Всем известно, что семейный билет дешевле! Знаете, с каким количеством проходимцев каждый день приходится иметь дело? Здесь каждый пытается нас обмануть! — Мы не проходимцы! Мы честные люди. И беженцы! — возразил Айро со всей убедительностью. — Вы не являетесь родителем ни одному из подростков, что значатся в ваших документах. Воспитанница, строго говоря, вам вообще не родственница. Может, это не вызывало вопросов в деревушках на равнинах или откуда вы там явились, но мы в Ба Синг Се ценим порядок. Всё должно быть четко! Айро разозлился, хоть и не подал вида. Дракон Запада внутри него выпустил кольца дыма из ноздрей. Он относился к своим обязанностям серьезно! Он старался, как мог, быть надежным старшим родственником для двух слишком много повидавших детей, с которыми свела его судьба. И всё это не имело никакого значения для огромной государственной машины. Он горько усмехнулся, представив, как его племянник является сюда с отцом и сестрой — и им без вопросов выдают семейный билет. После чего те играючи расправляются с мальчиком на глазах у изумленной толпы. Вот вам и близкое родство. Айро был уязвлен. Но сдаваться он не собирался. Теперь это было делом принципа. Он двинул бровями. — Разумеется, моя госпожа, — сказал он уже другим тоном. — По вашему лицу мне сразу стало предельно ясно, что в жизни вы цените порядок и четкость. Однако же в ваших прекрасных чертах внимательный взгляд может легко заметить и другое… Дама внимала как завороженная. Через полчаса Айро отошел от кассы, пряча в карман билет, и отправился разыскивать детей. Дети с самонадеянностью, свойственной их возрасту, порой обменивались язвительными комментариями относительно флирта. Вероятно, они ощущали себя такими мудрыми и взрослыми в эти минуты! Им еще предстояло повзрослеть, чтобы освоить стратегическое мышление. Стратегия порой включает в себя и флирт. Дети встретили его обеспокоенными взглядами. Зуко, когда они прочли письмо, уже спросил его с тревогой, каково будет дяде отправиться в Ба Синг Се. В город, где погиб его сын. Айро не чувствовал себя готовым. Вряд ли он когда-то будет готов. Но им нужно именно туда, и они туда отправятся. Кроме того, столица царства Земли будет последним местом, где станут искать двух предателей из страны Огня. Возможно, это даст им немного времени. Белому Лотосу нужно было время, чтобы начать действовать. Судьба — забавная штука, вздохнул Айро про себя. И нередко ее забавы приходятся людям совсем не по нраву.***
Змеиный проход не зря так назывался! Когда над их головами закачалась вынырнувшая из-под воды огромная чешуйчатая голова на длинной шее, стало очевидно, почему этот путь к столице царства Земли не пользовался большой популярностью. Не имело значения, как Аанг себя чувствовал, как страдало его сердце — он должен был защитить друзей. Они с Тоф были здесь единственными покорителями, и Тоф мало что могла сделать на узкой полоске суши посреди огромного пространства воды. Он взлетел в воздух на глайдере и на пробу послал воздушную волну в сторону чудовища. Это не оказало на змея никакого эффекта. Он вильнул в сторону, заставив голову следовать за собой, а потом снова, и снова. Он посылал воздушный удар за ударом, стремясь измотать противника. Проклятый змей был как бронированный! Казалось, он почти не замечал атаки. Аанг уклонился по широкой дуге, и чудовище, вместо того, чтобы дальше его ловить, ринулось вниз. Змей хотел начать с добычи полегче! Сокка метался из стороны в сторону с бешеной скоростью, уклоняясь от выпадов змея. Он пытался не допустить змея дальше, туда, где застыли беженцы — мужчина закрывал собой беременную жену. — Аанг, — крикнул Сокка, — ты можешь что-то сделать? — Я пытаюсь! — выкрикнул он в ответ, описывая еще одну дугу вокруг головы змея. — Это не помогает! Попытайся что-нибудь другое! Другое… Другое! Сокка был прав! Аанг больше полагался на воздух, он привык, что Катара прикрывала его с помощью воды. Катары здесь не было. Но он сам мог сражаться как Катара! Он аватар, покоритель всех четырех стихий! Ну, не четырех, ладно, пока двух с половиной. Но покорять воду он тоже умел. Что бы сделала Катара? Он рывком сложил глайдер и рухнул вниз, слегка смягчив свое падение воздушной подушкой. Затем, не теряя времени, поднял высокую волну и взлетел вверх на ее гребне. Он заставил волну опоясать чудище кольцом. И еще раз, и еще, все быстрее и быстрее. Вокруг змея закрутилась воронка, его стало утягивать на дно. Змей мог лишь изумленно на них таращиться, не в силах вырваться. Когда его голова опустилась еще ниже, Сокка с размаху запустил в нее бумерангом. Глаза змея закатились, и он, выпустив несколько пузырей, скрылся под водой. Сокка прыгнул на глубину и, схватив свой бумеранг, несколькими быстрыми гребками вернулся обратно. Чуть поодаль на сушу вылезла, отдуваясь, Суюки — она тащила за собой Тоф. После они все хлопали друг друга по плечам, стряхивая остатки страха. Проверили, на месте ли вещи, и двинулись дальше. Сокка бросил в сторону Аанга пару встревоженных взглядов, но быстро отвлекся на утешение Тоф и болтовню с Суюки. Аанг пошел следом. Сокке не следовало волноваться. С Аангом все было нормально. Аанг и правда не хлопал друзей по плечам и не смеялся от облегчения вместе со всеми. Может быть, у него и смеха внутри никакого не осталось. Во время схватки он просто собрался и делал то, что нужно. Оказывается, он так мог — делать то, что нужно, когда на душе все так же черным-черно. Он хотел защитить друзей — и он защитил. Но радости у него не было. Может, это теперь никогда не изменится.***
Тоф отошла от лагеря подальше, села на камень, свесив ноги над водой, и стала злиться. В основном она злилась на себя. Было отстойно потерять голову от страха, когда твои ноги не чувствуют земли и ты ничего не видишь. Во имя кротобарсуков, она даже заорала, когда начала тонуть. Слепой бандит ни за что бы не заорал. Но Слепому бандиту и не доводилось топать по узкому перешейку, что тянулся между огромных пространств воды, а также шарахаться от гигантского змея, которому вздумалось тобой позавтракать. Еще хуже было то, что из глубины ее вытащила та самая великая воительница, задавака Суюки. А Тоф на какой-то миг показалось, что это Сокка. И она даже что-то об этом сказала. Возможно, вслух. И громко. Это было даже не фу. Это было фу-у-у. Вот насколько отстойно. Если бы на месте Суюки была Тоф, она бы дразнила себя целую вечность. Но девчонка с веерами почему-то пока не сказала об этом ни слова. Зато спрашивала, пришла ли Тоф в себя, не слишком ли она замерзла и не очень ли испугалась. Зачем, спрашивается, так подлизываться? Тоф отчаянно хотелось злиться на Суюки. И на Умника тоже. На тупого змея, что так некстати высунул свою тупую башку. На идеальную Катару, которой тут не было. На ее парня (у Тоф были кое-какие догадки, она слепая, но ведь не безмозглая). Если бы тут был этот глупый Ли или как его там, он бы мог просто поджарить этого змея, он, в конце концов, покоритель огня. Пришел Аанг и сел рядом. Он завел с ней разговор про чувства и про злость на всех подряд. Тоф из вежливости не спихнула его в воду и даже послушала. По его словам выходило, что она испугалась, но не могла это признать, вот и злилась. Подумаешь, открытие. Злиться лучше, чем бояться, Тоф была уверена. Аангу следовало бы начать с себя — кто здесь был весь из себя потерянный, но настаивал, что с ним всё нормально? Но в чем-то он говорил убедительно. Может, как раз это и делают аватары — убеждают людей во всякой ерунде? Как правило, мирной ерунде. Аангу не нравилось, что она так злится. Он хотел, чтобы они поговорили про чувства. Тоф пришлось удрать, сделав себе маленький симпатичный каменный туннельчик. Этот Аанг и гребаного Хозяина Огня заговорил бы до смерти! Тоф побродила среди камней и набрела на Умника. Она чуть его не окликнула, чтобы рассказать про смехотворные идеи Легконожки, но вовремя заметила, что Умник был не один. Там же торчала задавака Суюки. Они о чем-то беспечно болтали. И наверняка таращились при этом друг на друга с глупым видом. Даже сердце Умника теперь билось в каком-то глупом ритме. Кох бы побрал этого Легконожку! Все его идеи были отстойными. Тоф не собиралась к ним больше прислушиваться.***
Сокка пропустил момент, когда всё вновь стало неловким. Они с Суюки просто разговаривали. Обсуждали победу над змеем. Говорили о планах на ближайшее будущее, осторожно обходя необходимость вскоре расстаться — Суюки собиралась вернуться к переправе и вместе со своими воительницами помогать беженцам. Она хотела делать что-то полезное, пока идет война. А потом кто-то из них упомянул их первую встречу. И оба вспомнили, что с ней было связано. Кажется, Суюки готова была вновь его поцеловать. О, проклятье. Кажется, он этого хотел. Над заливом тихо плыл серебряный полумесяц. Сокка был в замешательстве. Он не понимал, что с ним. Ему нравилась Суюки. Он любил Юи. Юи больше не было в мире живых. Но он привык думать, что это неважно, он всё равно будет всегда ее любить. Он не смог защитить Юи, несмотря на то, что любил ее. Вдруг и Суюки он тоже не защитит?.. Суюки, возможно, что-то прочла в его лице, потому что отодвинулась, тихо извинилась и ушла. Кох побери, ей не за что было извиняться. Сокка — вот кто здесь был глупцом. Он сидел и смотрел на воду перед собой. По заливу бежала лунная дорожка. Сокка закрыл глаза. — Прости меня, Юи, — прошептал он почти неслышно. И почти не удивился, когда услышал тихий ответ. Наверняка он сам себе его и придумал. — Тебе не за что просить прощения. Сокка тут же распахнул глаза. В воде больше не отражалась луна. На него смотрела Юи. Такая же, как раньше, и неуловимо другая. В ее облике проглядывало что-то неземное. Но неужели он правда ее видит? По-настоящему? — Это я, — Юи смущенно кивнула. — Но лучше смотри на отражение, не оборачивайся. Так тебе будет проще. — Почему я тебя вижу? — растерянно прошептал Сокка. — Я так хотел тебя увидеть всё это время, наяву, не во сне… — Потому что сейчас тебе это нужно. И сейчас ты можешь поверить, — добавила она, отвечая на незаданный вопрос. Ему столько нужно было ей сказать! Все, что он повторял в бессонные ночи, когда его накрывало тоской. Но он молчал, не зная, с чего начать. — Как… там? — наконец брякнул он. Ох, как глупо! Юи улыбнулась. — Сложно объяснить. Здесь столько всего происходит. Я еще многого не знаю, мне надо всему учиться, так что я постоянно занята. Наверно, можно сказать, что тут по-своему хорошо. Я скучаю по миру людей. Но я знаю — придет время, и это изменится. — И ты всё забудешь? Ну конечно. Она забудет его, забудет всех. Она стала Луной и больше не может держать в голове все людские дела. Они слишком мелкие для нее… — Я так думала раньше, — сказала Юи. — Но здесь всё иначе. Я не забуду. Я просто пойму, что нет непреодолимой границы. — Какой еще границы? Это звучало совершенно непонятно. — Между миром людей и миром духов. Между теми, кто и ушел, и теми, кто остался. Между далеким и близким. Когда я это пойму, я стану другой. Но это нужно. — Тогда ты… тогда мы не сможем вот так поговорить? — догадался он. Юи грустно кивнула. — Не сможем. — Ты прощаешься? — Да. Он так хотел еще хоть раз с ней поговорить, он отдал бы за это всё на свете. Но сколько бы не длилась встреча, этого было мало. — Я хотела еще кое-что тебе сказать. Может быть, ты не сразу поймешь, но постарайся запомнить. Он сделает всё, что она захочет, всё что угодно. — Нет нужды быть несчастным, чтобы меня помнить. Моя любовь всегда будет с тобой. Что она такое говорила? Как же он будет помнить, если перестанет о ней тосковать? — Я бы хотела, чтобы твоя жизнь была хорошей, — сказала Юи серьезно. — Чтобы в ней постоянно что-то случалось. Чтобы грустное и смешное были рядом. Тебе нельзя оставаться на одном месте. Никому нельзя. — Я не остаюсь на месте! — запротестовал он. — Пока ты думаешь, что виноват в том, что случилось со мной, остаешься. Как будто горе — это твой дозор, тебя некому сменить и ты не можешь уйти. Она была права. Туи и Ла, она была права. — Но я ведь люблю тебя! — Я знаю. Я тоже тебя люблю. Когда она сказала это, ее лицо засияло серебристым светом. Сияние будто заполнило полмира. Сокка готов был утонуть в ее глазах. Они светились серебром и в то же время оставались голубыми, какими он их помнил. Они были как океан любви — или же океан печали. Может быть, между любовью и печалью в самом деле не было непреодолимой границы. Может быть, когда-то он сможет понять и остальное, что она сказала. Отражение Юи в воде приблизилось, будто она шагнула ему навстречу. Сокка закрыл глаза. И почувствовал, как она целует его в лоб. — Я не хочу забывать, — прошептал он. — Ты не забудешь, — прошептала она в ответ. — Я обещаю. Пообещай и ты мне, что будешь жить дальше. Жить по-настоящему. — Обещаю. Сокка открыл глаза, уверенный, что отражение Юи в воде исчезло, но она все еще была там. Она посмотрела на него, подняла ладонь. Он протянул руку ей навстречу. Пальцы коснулись воды, но на один миг он почувствовал, что взял ее за руку. Потом вода пошла рябью, а когда успокоилась, там вновь пролегала лишь лунная дорожка. Он посидел еще немного, глядя перед собой и примериваясь к чему-то новому внутри. Это было чувство, что жизнь очень большая и вся лежит перед ним, в ожидании. Он сможет пойти вперед и не забыть Юи. Он будет жить дальше, а память возьмет с собой. Он сделает шаг и оставит свой горестный дозор, но сначала еще немного посидит тут один, со своей печалью и любовью. Печаль, любовь и память — сейчас всё это было одним, сплетенным в лунное сияние. Потом он наверняка перестанет это так хорошо понимать, но сейчас — сейчас границы не было.***
Роды начались часа за три до рассвета и оказались делом кровавым и трудным. Аанг раньше никогда такого не видел! В храмах воздушных кочевников дети появлялись — но он не наблюдал роды воочию. Поразительно, как Сокка и Суюки не растерялись. Они возглавили процесс помощи и всех приставили к делу. Муж роженицы поддерживал огонь, Тоф возвела вокруг женщины каменные стены для защиты от ветра и сделала ей удобную лежанку, Аангу пришлось носиться к берегу и обратно, обеспечивая поступление воды. Суета сменялась затишьем, а затем вновь суетой. В миг тишины Аанг услышал испуганный шепот друга: — Суюки, я же ничего… этого… не умею! — Я тоже мало знаю о родах! — раздался в ответ яростный шепот Суюки. — Но здесь только мы. И мы должны ей помочь! — Что мне делать сейчас? — Пока ничего. Можешь взять ее за руку и спеть что-нибудь. Сокка повиновался, и слабым неуверенным голосом затянул детскую песенку про трех тюленей, которую Аанг когда-то слышал на полюсе. — Замолчи, — твердо сказала беженка. — Мальчишка ты хороший, благослови тебя Киоши, но петь не умеешь. Мой ребенок не будет рождаться под такое. Лучше я сама спою. И она начала петь. Момент затишья миновал, Суюки снова начала покрикивать на всех и раздавать указания. Может быть, она всеми командовала, чтобы всё происходящее не так пугало? Если так, Аанг был ей благодарен. Женщина пела, то и дело прерываясь на стон или даже вскрик, но возвращалась к пению снова и снова. Может, это была крестьянская песня, которую исполняли во время работы — такая простая, медленная и протяжная. Аангу показалось, что ритм помогал женщине дышать — похоже, это было важно, потому что, когда та сбивалась, Суюки тут же напоминала: — Дыши! Дыши! Кротобарсуки живут под горой / луна на землю светит с небес / солнце каждое утро встает / мы вернемся домой, мы заварим чай / / моя любовь всегда будет с тобой / — Дыши! В песне было мало слов, они повторялись по кругу, но звучали всё время по-новому — как подтверждение, как мольба, как жалоба, как восклицание радости… Потом слова исчезли, затерялись между частыми стонами, вскриками, просьбами дышать и… Сначала Аанг подумал, что это очередное затишье — но в воцарившейся тишине что-то изменилось. Что-то случилось. Младенец вскрикнул, Суюки засмеялась. Сокка охнул. — Это девочка. Вот что случилось. Он почтительно оставался в стороне, пока старшие суетились вокруг новорожденной и ее матери, и подошел только когда его позвали. Свежеиспеченные родители во все глаза смотрели на крохотный сверток. Они были такими невероятно, невообразимо счастливыми. Аанг никогда раньше не видел, чтобы кто-то был так счастлив. Отсвет этого счастья будто падал на всех вокруг. Он тоже заглянул в лицо малышке. Оно было крошечным, сморщенным и красным. Удивительное лицо. Он смотрел на совершенно нового человека. Его не было еще каких-то пару часов назад. В мире могут происходит настолько удивительные вещи, как рождение! Грустный голос внутри тут же подсказал, что непереносимо ужасные вещи в мире происходят тоже. Аанг кивнул этому голосу, потому что это была правда, но продолжил смотреть на ребенка — это тоже была правда, и он постарается помнить об этом. Моя любовь всегда будет с тобой, вспомнились ему слова песни. На востоке вставало солнце, вдалеке высились белые стены Ба Синг Се. Сокка сказал то, о чем думали они все: — Нужно закончить войну, чтобы она могла жить в мире.***
Не стоило этого делать, почти сразу было понятно. С этим типом, что жевал соломинку и проникновенно говорил «ты такой же, как и мы», было что-то неуловимо не так. Кроме того, это был тот же самый чувак, что на причале засвистел вслед Катаре! Зуко тогда сообразил, как это может выглядеть со стороны. Незнакомый парень, лохматый и темноволосый, косясь на Катару, показывал ему одобрительно большие пальцы. Зуко в ответ прожег его очень злым взглядом и сделал неприличный жест. Чувак, хвала Агни, отвалил. Как выяснилось, ненадолго. Ночью на пароме тот возник снова. Надо было сразу послать его подальше. Но весь день что-то не давало ему успокоиться. Пока они добирались к переправе, он успел о многом подумать, выстроить в голове массу вариантов ближайшего будущего. Зуко сказал Катаре, что нужно закончить войну, но пока что не мог бы легко ответить, что именно он готов для этого сделать. Сразиться с сестрой? Присоединиться к армии царства Земли и обратиться против своих соотечественников? Или действительно начать учить этого мальчишку, Аанга? Нет, последнее точно было глупо. Вот дядя подошел бы для этого куда лучше. Хотя что может сделать улыбчивый монах против Озая? Но как бы то ни было, встреча с Соккой и остальными стремительно приближала необходимость выбора. И когда она отложилась, это было похоже на внезапную отмену экзамена в детстве. «Учитель заболел, на сегодня ты свободен» — и можно бежать в сад за дворцом, взять книгу, или просто растянуться у пруда и мечтать, глядя в облака… Зуко было стыдно таких мыслей, украденного летающего бизона было жаль — но он ничего не мог с собой поделать и чувствовал облегчение, что решать нужно было не прямо сейчас. Вся эта мешанина в голове не давала уснуть, и он осторожно, чтобы не разбудить Катару, выбрался из спального мешка. Хотел просто пройтись по палубе, а вместо этого наткнулся на придурка с соломинкой и его приятелей. Джет — так его звали. Джет ему не нравился. И Зуко остался равнодушным к лести. Он не был таким же, как они — эти ребята не имели ни малейшего понятия, кто он такой. Но Джет упомянул «освобождение еды» из капитанской кладовой (у него была витиеватая манера выражаться) — и Зуко согласился участвовать. Потому что, Кох побери, что еще оставалось? После оплаты парома у них почти не осталось денег, еда, которой с ними поделился Сокка, уже закончилась. Путь через пустыню, хотя они прошли лишь по краю, дался им трудно — особенно для Катары. На нее плохо действовало отсутствие воды. Зуко видел, как заострились ее скулы и впали глаза, как она устала и измучилась. Джет и его приятели действовали ловко, им действительно удалось «освободить» немало запасов. Но после придурок, все еще жуя соломинку (чтоб он ей подавился), начал говорить, как он ненавидит страну Огня. У него нездорово сверкали глаза, когда он то и дело припоминал о раздробленных в качестве наказания руках и ногах пленных покорителей. Вот больной. Зуко затошнило. Последней каплей стало то, что Джет начал отпускать сомнительные комплименты Катаре и говорить, как той повезло, что в такие смутные времена рядом с ней настоящий герой. При этом, снова ввернул Джет, такой же изгой, как они. Зуко чуть за борт его не скинул. Но каким-то чудом сдержался. Нельзя было привлекать внимания, ни к себе, ни тем более к дяде. Поэтому он просто без энтузиазма попрощался и ушел, забрав свою часть украденного. — Где ты был? — прошипела Катара. Она была очень сердита. Она села и наполовину вылезла из спального мешка, уставясь на него таким взглядом, что соврать он не мог. Нечего было и пытаться. Катара выслушала его сбивчивый и виноватый рассказ молча. Ее лицо ясно давало понять, сколько отчитывания его ждет. Но вдруг она ахнула и стремительно спрятала лицо у Зуко на груди. Ее нос упирался ему между ключиц. — Обними меня, быстро! — скомандовала Катара, не давая ему опомниться. Он, не размышляя, послушался, и тогда она пояснила: — Они там, у борта, смотрят. Нельзя, чтобы меня увидели. Там Джет! Зуко все еще недоумевал. — Ну да, Джет. Он придурок, и неприятный, но что он тебе сделает?.. Подожди, откуда ты… — Я же рассказывала тебе, — приглушенно прошептала Катара, не поднимая головы. — Мы познакомились в Гайпане, перед тем как… Он наконец сложил у себя в голове два и два. Так это был Джет! Тот, что затопил город! И… и… целовался с Катарой. Теперь Зуко жалел, что не выкинул придурка с парома. Тот заслужил это на все сто. — Обещай мне, что больше никуда с ним не пойдешь! — продолжила Катара более решительно. — Никаких вылазок с ним. От Джета одни неприятности. — Я не собирался!.. Не дослушав, она отпрянула и осторожно выглянула из-за его плеча. С облегчением вздохнула. — Ушли. Уснуть ему так и не удалось. Впрочем, Катара постаралась сделать так, чтобы он не мог снова куда-то уйти. Она обхватила его руками и прижалась изо всех сил. Может, она и не думала о новых вылазках, просто замерзла на холодном ночном ветру. Для человека, выросшего на Южном полюсе, она была страшной мерзлячкой, судя по тому, как крепко она могла обнять его во сне в поисках тепла. У Джета не было ни единого шанса склонить его на свою сторону. Даже смешно, что тот пытался, рассказывая о прекрасной жизни этих «вольных бойцов». Зуко всё это было совершенно не нужно. А что же ему было нужно? Ответ на этот вопрос был как в тумане. В тумане блуждали некоторые мысли, на которые он старался не обращать много внимания. Слишком бы это всё усложнило. У него уже было всё, что нужно, говорил он себе. Дядя не погиб. Катара вновь была рядом. Она была так близко, что он мог, чуть повернув голову, зарыться лицом в ее волосы. Они пахли дорожной пылью и ветром пустыни, но при этом еще и чем-то неясным, волнующим. Может быть, это был запах тающих льдов, или запах океана… Лишь иногда он мог признаться себе в некоторых вещах. Например, как ему бывало жаль — на малую толику, но всё же — что Катара легко и охотно обнимает его, но в основном для очень практических целей. Чтобы не замерзнуть. Чтобы не быть замеченной. Чтобы утешиться, если грустно. За этим не стояло каких-то других причин.***
— Джет, ну что ты так к нему привязался? — Смеллерби пыталась говорить успокоительно. Она всегда была голосом разума всех «Вольных бойцов». — Он сказал, что не хочет с нами, и прекрасно! Имеет право! Джет успокаиваться не желал. — Как он мог? После всего, что я ему предлагал! Променял нас на какую-то замухрышку! Он просто трус! Смеллерби вздохнула. Иногда их предводитель ее всерьез огорчал. — Джет, мы же договорились. Мы решили начать новую жизнь, и нам нужно это сделать. Жить как раньше уже нельзя. Почему ты так хочешь снова влипнуть в неприятности и втянуть туда кого-то еще? Какое тебе вообще дело до этого Ли, его старика и его девчонки? Даже если она и замухрышка, может, для него она лучше всех, и он ее любит, и ничего ему больше не надо. Какая тебе разница? Нормально, если люди выбирают обычную жизнь — любовь, семью… Не хочешь об этом подумать, Джет? — Не хочу! — отчеканил он и ушел. Очевидно, что в ближайшее время он и не подумает оставить бедного Ли в покое. Это тревожило. Смеллерби пропала бы, если бы еще совсем девчонкой не прибилась несколько лет назад к «Вольным бойцам». Это стало ее спасением. Но с тех пор многое случилось. Джет изменился. Она гнала от себя эти мысли, но порой все же думала, а вдруг он сошел с ума? Та история с затоплением Гайпаня была чудовищной ошибкой. Ей до сих пор было стыдно об этом вспоминать. После этого их отряд раскололся. Только она и Лонгшот остались с Джетом, остальные сказали, что Джет стал слишком опасен. Они втроем решили начать новую жизнь. Казалось, что это вполне возможно. Но как начать новую жизнь, если их вожак так и не перестанет себя вести как последний засранец? Прим. авт. 1. В процессе сомневалась насчет некоторых фрагментов, которые казались не слишком обязательными, но в итоге решила их оставить, потому что если они порадовали меня, вдруг порадуют и кого-то еще? Ну и мало ли, никогда не знаешь, что потом пригодится 2. Тоф и чувства! Взрывная тема, и для меня там немало и смешного и трогательного. Я как-то долго была не очень внимательна к ее особенному отношению к Сокке, а ведь в каноне есть сцены отчетливо об этом - но развязка этой маленькой истории, мне кажется, остается неясной. Надо прояснить! Еще же, что многие отмечали, это может быть хорошая параллель для отношения Аанга к Катаре. 3. Сокка, как когда-то подметила emletish, просто человек эпохи Возрождения. Я согласна. Леонардо да Винчи этой вселенной! Не могла обойти стороной тему его рисунков 4. Дядя Айро иногда свирепый foster parent. Всегда была уверена, что его флирт - штука МНОГОГРАННАЯ 5. Огромное, как отсюда до луны, спасибо тем, кто проявляет внимание к опечаткам и нескладным местам в тексте и сообщает в ПБ (и в этот раз особенно благодарна Ttruth). И всем, кто каким-то образом дает знать, что их затронула эта история, это каждый раз совершенно особенное чувство Надеюсь, увидимся в мае, уже в Ба Синг Се.