Руби Айлен Скотт

       Руби встречается с Алеком спустя три дня.        Она не понимает, почему так нервничает, не понимает, по какой причине подбирала чертов наряд около двух часов, зачем красилась, если и так идеальна, серьезно, она чертов вампир, почему завивала волосы и репетировала улыбку. Ей хотелось сделать все идеально. Это не было свиданием, Руби даже не была уверена, что симпатична Алеку, — и хотя о другом думать не хотелось, она все еще оставалась реалисткой, — обычная прогулка двух обычных друзей, приятелей, знакомых.        Руби точно не понимала, как охарактеризовать их отношения.        Алек же о таком просто не думал. Здания в Нью-Йорке стали для него своеобразной отдушиной. И пусть сперва он и был расстроен тем, что придется жить вдали от сестры и клана почти неделю, вместе с Феликсом ему нужно было выследить одного вампира, Джейн же осталась в замке, потому что нужна была Аро для какого-то допроса, о котором он не распространялся особо. Однако теперь такого не было. В основном из-за Руби. Благодаря Руби.        Алек знал, что в ней что-то есть, что-то загадочное, что-то сверхъестественное, но полностью понять ее не мог. Она ускользала от него, словно песок сквозь пальцы. Она оставляла на руках напоминание о том, что была, но вот ухватиться за нее, оставить полностью было трудно, почти невозможно.        Встречаться с Руби было интересно, Алек даже подумывал обратить ее. Так, просто ради забавы, чтобы точно знать, что когда-нибудь они встретятся вновь. Чтобы хвататься за эту надежду. Хотя Алеку, как он говорил сам себе, на нее плевать. Просто нужно чем-то заниматься, просто нужно как-то отвлечься.        — Алек! — у Руби сердце из груди выпрыгивает. Она смотрит на Алека изящного в своей отчужденности, в его взгляде скользит холод, однако он теплеет, когда смотрит на Руби. Она улыбается, бежит, чтобы обнять, чтобы почувствовать под пальцами холодную кожу. Алек ей это позволяет.        Обнимает в ответ, сжимая талию, хрупкую, тонкую. Руби сама по себе изящная, в ней нет силы, в ней нет какой-то мужественности. Сожми ее немного сильнее — сломается, решает Алек. И потому сдерживается сильнее обычного. Он сам не понимает, почему так старается, почему боится причинить боль Руби. Она — одна из тысячи таких же, но почему-то уникальна. И это для него удивительно. НА своем веку он не встречал никого, о ком хотелось бы заботиться. Сестра была не в счет.        — Рад тебя видеть, Рубидия, — ее полное имя похоже на наркотик. Руби кривится, когда слышит его, потому что оно душу отравляет. Мама всегда называла ее «Рубидией», именно мама говорила, что это имя — уникально, как и сама Руби. Однако Алек остановиться не может, ему нравится, как оно звучит. Оно действительно уникально. Больше такого нет ни у кого, как и Руби, такой больше в мире нет.        Она привлекает своей внешностью, цепляет характером, и заставляет забыться в себе. У Руби есть шарм, уловить который может не каждый, и Алек понимает это всего за две недели знакомства и за четыре встречи.        — Я сегодня подруге звонила… Представляешь, меня не было всего-ничего в городе, а она уже успела довести новенького да так, что он в школу ходить перестал, — Руби говорит, а в глазах ее смешинки. На самом деле она Эдварда понимала, причем понимала прекрасно. Она и сама первое время хотела убить Беллу, выпить ее до дна, потому что кровь ее была слишком сладкой. Что происходит с ним, для которого она является «певицей» Руби представлять сложно, да и не хочется. Розали сказала, что певица — это что-то прекрасное и ужасное. Встретить ее — тоже, что выпить напиток айяуаска. Сладко, вкусно, богоподобно, но вызывает зависимость, привыкание, ведет к гибели. — Наверное, скоро возвращаться буду. Я нашла себя… Ну, по крайней мере мне так кажется.        — Ты уже купила билеты? — Алек слышит, что говорит Руби в настоящем времени. Значит, она уже все придумала, спланировала. Он уже выучил это, привык к ее речи. Ему не больно, наоборот даже. Он ведь и сам уедет скоро. Задание выполнено, а небольшой отпуск, который решил устроить себе Феликс, подходит к концу. Скоро все вернется на свои места, вот только… Вот только Руби этого не хочется. Да и Алек уже слабо представляет себе вечера без Рубидии.        — Да, на пятницу, — потому что хотела провести эту ночь с тобой, Руби эту фразу не добавляет. Однако в воздухе она повисает. Потому что очевидно, потому что Руби говорила об этом уже. Они знакомы так мало, но почему-то кажется, что уже вечность. Руби смотрит в глаза Алеку, смотрит в его лицо, изучает каждый шрам, каждую вену, улавливает каждый жест.        Руби хочет рассказать Алеку про то, что она тоже вампир. И сейчас, наверное, момент идеальный. Просто два слова, просто сказать, что они еще обязательно встретятся, она ведь такая же, оан ведь знаешь, где его искать. ДА и он, при желании, сможет прилететь в Форкс. Руби ведь своего адреса не скрывает, не таит, что знакома с Калленами.        Вот только Руби молчит, потому что момент не подходящий. Потому что уже обратилась. Обращаться в человека становится привычкой, без этого ей уже тяжело. Способность, как наркотик, как хорошее вино, опьяняет, вызывает привыкание. Ощутив всего раз, хочется больше, хочется повторять, жадно, быстро. Руби уже не представляет, как она жила раньше без этого, как обходилась без сердцебиения, без теплой кожи и ужасной боли в груди, когда сердце начинало останавливаться.        — Пятница, — повторяет Алек, — вот как… — Он понимал, что это закончится быстро, изначально планов не строил никаких, однако все равно на сердце тяжело, неприятно.        — Да… Пятница, — тупо повторяет Руби, и почти сразу же бьет себя по лицу. Алек усмехается, поднимает левый уголок губ и отводит взгляд куда-то вправо, к фонтану. Руби кусает губу и переводит взгляд в противоположную сторону, лишь бы не смотреть на Алека. Потому что стыдно. — Будешь скучать? — вопрос глупый, Руби его вообще задавать не стоило. С чего бы ему? Кто она для него? Знакомая? Какая-то странная девчонка из кофейни? Закуска? С чего бы ему скучать по ней?        Но вот Алек удивляет. Он останавливается, в одно движение становится перед Рубидией и, подняв ее за подбородок, заставляет посмотреть в глаза. В них и намека на шутку нет. Дыхание его тяжелое, глубокое.        — Буду, — фраза взрывает все. Руби не ожидала, Руби не хотела услышать правду, она была готова заплакать, попросить Алека солгать, лишь бы не слышать «нет», лишь бы почувствовать себя нужной. Но это — это выше ее сил. Она не готова, она просто не готова к такому.        Все быстро, слишком быстро. И как-то просто. Без предпосылок, без недомолвок. Чувства ведь не берутся из ниоткуда, не могут взяться. Но Алек смотрит на нее, не отводя взгляд, глаза его становятся бордовыми, они наливаются кровью, и Руби, как никто другой, знает, что это значит — жажда. Но не в привычном понимании, в другом.        — Я тоже, — Руби утыкается ему в шею, лбом касается оголенной кожи и даже вздрагивает от контраста. На улице тепло, на ней кожаная куртка, потому что большего сейчас и не надо, Алек же в привычном пальто, которое сейчас Руби кажется слишком громоздким, слишком толстым. Она хочет большего, хочет прикоснуться не только к ладони и шее. Ей хочется потрогать его руки, его торс.        Руби жаждет его тела.        — Ты вампир всего-ничего, девочка, — Руби говорит с Розали, которая звонит первая, рассказывает ей о Нью-Йорке, о тетушке Меган, которая племянницу видеть рада ужасно. О странном парне из кофейни и своей жажде, когда она видит его. Розали лишь хмыкает и объясняет ей, как несмышленной малышке. — Вампиры — животные в худшем понимании. Кроме голода нам присуща и другая жажда… Когда я встретила Эммета мы не вылазили из постели сутками, серьезно, так что… Если твой паренек — вампиреныш, советую снять какой-нибудь домик в лесу и запереться там, пока не пройдет наваждение. А оно не пройдет, поверь мне. Наслаждайся вампирской жизнью, — почти хохочет она, а Руби смущается, думая, что ничего такого не испытывает.        Ошибается.       — Поцелуешь меня? — Руби говорит это неожиданно. Алек даже давится воздухом. Однако ничего плохо в этом не видит. Всего один поцелуй, что он изменит? Алек отпускает руку Рубидии, касается ее щеки, Руби же ластится на встречу. Прикрывает глаза и замирает, не поверив, что он действительно это сделает. В мыслях тысячи предложений, большая часть из которых вопросительная. Сердце вновь бьется в груди, и Руби даже игнорирует боль, означающую, что ей осталось совсем немного в человеческом теле. Когда Алек большим пальцем обводит ее губы, боль и все остальное уходит на второй план.  — Целовалась уже? — вопрос не к месту, Руби хочется ответить колко и едко, лишь бы он перестал. Руби приоткрыла глаза, и встретилась с взглядом Алека, насмешливым, ехидным. Это Руби разозлило. Она прерывисто задышала, однако не ответила ничего. Просто подняла руки, обхватив шею Алека, и поцеловала его первая. Разница в росте была незначительной и оттого Руби на носочки даже не пришлось вставать. Алек ухмыльнулся в поцелуй и, обняв девушку за талию, начал отвечать ей. Поцелуй получился, вопреки всем ожиданиям, страстным, жадным. Алек ловко орудовал языком, заставляя Руби стонать, потому что такого никогда не испытывала. Приятно, чем-то грязно, крышесносно. Алек был холодным, особенно Руби ощущала это сейчас, будучи человеком с нормальной температурой тело, но от этого было только приятнее. Его холодная кожа охлаждала, особенно когда они терлись щеками или из-за неаккуратности сталкивалась лбами.        — Это значит «да»? — отстранившись, спрашивает Алек. В его глазах вожделение, он хочет большего, понимает Руби, но сдерживается. Руби лишь улыбается с прищуром, молчит, не желая отвечать.        Пусть сам додумывает.        Они стоят на тропинке, и пусть людей не так много, несколько парочек все равно проходит мимо, Алек слышит, что они обсуждают их. Но плевать. Именно сейчас — плевать.        Ночь без звездная, небо чистое, луна ярко светит. Алеку кажется, что ночь — время прекрасное. Или же он привык к этому белому диску, который стал роднее солнце, которое своими лучами хоть и не обжигает, но все равно доставляет дискомфорт.        — Мы ведь еще встретимся? — вопрос глупый. Руби и сама знает, что ответом будет «да». Она Алека не отпустит, она уже вцепилась в него мертвой хваткой. Алек въелся под кожу, поселился где-то под ребрами и не отпускает. Руби Алеком не больна, она уверена, что отпустить его сможет легко. Иначе бы уже давно сорвала все маски, рассказала бы правду и попросила увезти в Вольтеру. Но Руби может отпустить его только с одним условием — она будет знать, что он вернется к ней, что он будет ждать, что не забудет.        У Алека мысли похожие. Только он думает о том, чтобы девушку обратить, чтобы забрать с собой, сделать частью клана, Аро поймет, Аро ее примет, если он попросит. Вот только Руби, как понял Алек, свободу любит, ей нравится быть человеком, ей нравится жить, и он не уверен, что она сможет убивать так легко.        Скорее она примкнет к Калленам, а этого Алек допустить не может. Ни за что.        — Встретимся, — голос его уверенный, жесткий. Он говорит так, что у Руби сердце сжимается. Приятно, слишком приятно. — Обязательно. Впереди все время мира, верно?        И Руби с ним не спорит. Потому что он прав. Они могут встретиться через год, через два, через десять лет или сто. Все равно, плевать. Они будут такими же молодыми, только люди вокруг постареют, поколения сменят друг друга, появятся новые здания и сооружения, а вот они останутся. Время обойдет их, минует.        — Так ты понял? — у Руби выражение лица, должно быть, глупое. Потому что Алек прямо ничего не говорил, а Руби уж слишком боялась сказать правду, потому что боялась образа Вольтури. Становиться одной из них не хотелось.        — Что понял? — Алек хмурится, сжимает руку Руби крепче нужно, из-за чего она ойкает и вырывается из цепкой хватки, потому что Алек позволяет. — Руби?        — Ты сказал «все время мира», — Руби ненавидит себя за то, что просто не может сказать «я вампир, Алек». Однако ложь сладка, ей нравиться быть человеком в глазах Алека, — ты понял, что я не собираюсь отпускать тебя? Это глупо, но ты мне понравился, наверное, еще с первой встречи. Я не говорю о чувствах, господи, да мы знакомы с тобой почти ничего, но… Но я не представляю, как будет без этого. Без тебя, — добавляет она. — Похоже на наваждение.        «Вернее оно и есть», — добавляет про себя Руби.        — Все сложнее, чем кажется, — Алеку говорить ничуть не легче. Слюна скапливается во рту. Прямо сейчас, здесь, наплевав на остальных, он хочет укусить Руби, забрать с собой, но поступить так не может.        — Проще, — усмехается Руби, — когда-нибудь ты поймешь, — говорят они это синхронно. Руби вырывает руку, начинает смеяться, сгибаясь в три погибели, и остановиться не может.        Она чувствует себя глупой влюбленной дурочкой. Но, наверное, такой и является.        Все ужасно просто.        Все просто.