Руби Айлен Скотт

      Руби Айлен Скотт понимает, что она полная неудачница, в тот момент, когда оказывается в собственном доме. Пустом, наполненном холодом, ужасно мрачном и каким-то чужим.       Она была здесь не так давно, но такой гнетущей атмосферы в доме не было. Разве что-то изменилось? — задается вопросом Руби. Все тот же диван, на котором они с Беллой провели почти все лето, в обнимку с мороженным и попкорном, все тот же телевизор, на котором, Руби помнит это как сейчас, Белла включала «Ненасытную» и каждый раз смотрела этот сериал, будто бы видит его впервые. Ведь в доме не изменилось ничего… Ничего… Только Беллы здесь нет, и вряд ли она появится в ближайшее время.       Руби испортила ведь все. Глупая, наивная малышка-вампир, которая, настолько заботясь о том, чтобы Белла, ее дорогая, любимая Изабелла Свон, не узнала тайну, которая гложет Руби так долго, так сильно, что даже мертвое сердце болит, испортила все. Она ведь правда могла рассказать ей все еще тогда, когда Эдвард ошибся, когда Эдвард позволил ей узнать о сумеречном мире… Вот только Руби не сделала этого. Побоялась. И сейчас Рубидия пожинает плоды этого решения. Белла не простит. Не сможет. Она была слишком импульсивной, слишком обидчивой.       Белле тоже было семнадцать, но в отличие от Руби она не была обременена бессмертием. Пока еще не обременена, — вспоминая решимость в глазах подруги, когда та смотрела на Эдварда, поправляет себя Руби. Пока у Беллы в запасе всего времени мира не было, она могла повзрослеть, она могла смириться с тем, что Руби не рассказала ей, но вот простить… Почему-то Руби сомневалась в том, что Белла сможет сделать это.       Потому что сама Рубидия бы такое не простила. И пусть ее мотивы были понятны, пусть она не хотела, чтобы Белла думала, что Руби обманывала ее так долго…        Все вышло еще хуже.        Рубидия стояла у входной двери, смотря на такой чужой и одновременно с этим родной дом, и в глазах собирались слезы. По крайней мере ощущение было такое, что Рубидия заплачет вот-вот, но слез не было. Потому что мертвые плакать не могут, а Руби, как бы долго не обманывала саму себя, как бы долго не пыталась доказать всему миру, а самое главное — самой себе, что она человек, что она по-прежнему может жить так, как жила до этого, была мертва.       Рубидия Айлен Мэй Скотт-Дуглас умерла в той аварии. В тот день родилась Рубидия Айлен Скотт — девушка, навсегда застрявшая в теле шестнадцатилетней девчонки, которая никогда не повзрослеет, которая никогда не узнает, как бы на ней смотрелись старческие морщинки и как бы она боялась уйти раньше, чем попробует все то, что ей может предложить безграничный мир.        Руби Айлен Скотт в тот дождливый день осталась совсем одна.        Она не могла быть одной из Калленов, потому что боялась. Она боялась разочаровать этих вампиров, она ведь не переживет, если люди, вампиры (хотя Руби уже начала сомневаться, стоит ли разграничивать эти понятия?), которым она доверится, которых назовет своей семьей, в один момент отвернутся от нее. Как отвернулась Белла, как отвернется Лия, если узнает о том, кто такая Руби.        А может?        Руби глаза прикрывает и качает головой. Нет… Глупо, как же глупо она собирается поступить. Шрамы на руке начинают болеть, словно напоминая, что произойдет, если она сделает это. Если поступит в очередной раз так, как велит ей сердце, а не мозг. А с другой стороны. Что потеряет Руби? Что у нее осталось в этом мире? Разбитое сердце и будущее, в котором она останется одна? В котором будет бесцельно бродить по миру, разрываясь между тем, чтобы прийти к Вольтури — безжалостным убийцам, которые будут видеть в ней живой дар, но никак не личность, и чтобы остаться с Калленами, которые никогда не примут в своих рядах убийцу, вампира, который никак не может отказаться от человеческой крови?        Решительным шагом Руби к телефону направляется. На автомате, даже не задумываясь ни на минуту, она набирает знакомый номер и с замиранием серда ждет всего несколько гудков. Отвечают ей почти сразу же.       — Алло, — голос Леи звучит иначе. Видимо волчий облик повлиял как-то на это или же Руби слишком давно не общалась с подругой.        — Лея, — Руби выдыхает, когда слышит такой же облегченный вздох Леи. Она уверена, что Клиоутер никогда не признается, что скучала по Руби, но Скотт и сама все понимает. Она все же не совсем глупая девушка, — ты занята? Я могу заехать? — и дрожь в голосе даже скрыть не пытается, пусть Лея знает, что Руби взволнована, пусть понимает, что разговор простым не будет. Никак.        — Конечно! — Лея понимает все, вернее, думает, что понимает. — Я собиралась к Эмили и Сэму, там стая будет… Ты говорить при них сможешь? — Руби смеха истеричного не сдерживает. Ее ведь разорвут, стоит ей появиться на пороге! А может? Может так и лучше будет…        Сейчас Руби вспоминает себя в те годы, когда лежала дома с лезвием в руках и думала, насколько болезненной будет смерть. Футболка с коротким рукавом шрамы не скрывает, и Руби смотрит на них, думая, что судьба действительно злодейка. Рубидия не умерла тогда, когда думала, что действительно готова к этому, ни тогда, когда авария забрала ее семью. Так может время настало? Семнадцать лет — неплохой возраст, чтобы умереть окончательно.        — Да, — после долго молчания отвечает Руби, — так даже лучше будет. Гораздо лучше.       — Ты меня пугаешь, Руби, — произносит Лея, — с тобой все хорошо? — и обе понимают, насколько глуп и бессмысленен этот вопрос. Ведь обе знают, что ответом будет твердое «нет».        Рубидия Айлен Скотт не в порядке. Ни капельки.        — Я скоро буду… — и трубку сбрасывает.        У Руби желание принять холодный душ, чтобы хотя бы немного голову освежить, нарисовать привычно-длинные стрелки, уложить красиво волосы и совсем немного обновить ярко-красный цвет, который успел смыться до грязно-рыжего. И надеть самую красивую и облегающую одежду, чтобы натянуть привычную улыбку-ухмылку, а после принять человеческий облик.        Но Руби не делает этого. Она другая, она не может вечно быть той, кем не является вот уже два года. Два долгих года лжи, которая как снежный ком все накапливалась и накапливалась, и вот теперь Руби предстоит разгрести все это. И конец печальным будет, иначе быть не может. Не в этой жизни. Не с Руби Айлен Скотт. Вся эта краска, макияж, длинные рукава — не больше, чем фальшивая обертка Руби-человека.        Но Руби ведь не человек. Пусть оборотни видят ее шрамы, пусть Сэм видит, что с ней сделал, пусть понимает, что в тот день чуть не убил не невинную девушку, а своего кровного врага. Пусть он наконец сбросит груз со своих плеч. Так будет лучше. Гораздо лучше.        Руби не уверена, насколько ее дар стал развитым, но все же представляет именно дом Леи. Дом Эмили и Сэма она помнит слабо, потому что была там всего один раз, да и тот запомнила плохо. Животный страх, который поглощал ее тогда, толком не позволил ей рассмотреть новое логово оборотней.        Интересно, почему она не боится сейчас? Умирать в любом случае будет больно. Хотя может все случится быстро, Руби не знает. И думать не хочет об этом.        Телепортация длится всего несколько секунд, но Руби кажется, что до дома Леи она добирается куда дольше. Стучится в дверь она четыре раза — нечетное число, получается ненароком, но Руби кажется, что это знак. Лея должна быть первой, кто узнает обо всем. Она явно не успела уйти, после их разговора прошло всего пару минут, Лея бы не успела уйти.        Но все оказывается не так. Дверь Руби открывает Сью. Женщина если и удивляется, то не показывает этого, только отступает немного, приглашая Рубидию пройти внутрь.       — Лея только ушла… Вы должны были встретиться? — и Руби только кивает. Она думает всего пару секунд, прежде чем заключить женщину в объятия. Эти два года Сью заботилась о Руби, она заслужила того, чтобы с ней попрощались. — Эй, Рубидия, ты чего?        — Я буду скучать Сью, спасибо за все, что сделала для меня, — Сью слабо понимает, что происходит. К экстравагантному внешнему виду Рубидии она привыкла, так что красные глаза для нее — еще совсем не показатель вампиризма Руби.        — Эй, не говори так, будто на смерть идешь, ты чего? — и прижиматься крепче, понимая, что у девушки произошло явно что-то серьезное. Погода сегодня пасмурная, так что Руби даже показать не может, что Сью права и Рубидия действительно собирается на верную смерть. Идти к кровным врагам, которых еще недавно могла назвать друзьями… Разве Рубидия не самоубийца?        — Не знаю… Я к Леи пойду, наверное, мы встретиться договорились. Надеюсь, она действительно сможет уделить мне пару минут несмотря на свои волчьи дела. Белла всегда говорила, что Лея — та еще сука, но чтобы это было правдой, — и смеяться начинает как-то глупо. Сью улыбается. — Спасибо, что впустила! Могла бы просто сразу сказать, где она.        — Не только мои дети могут соскучиться по тебе, Рубидия, — говорит Сью уж как-то слишком по-матерински, — ты и вправду давно не заходила к нам.        — Дела, — только успевает пожать плечами Руби, прежде чем быстрым, почти что нечеловеческим шагом, направиться в сторону дома Сэма.        У нее дрожат руки и кровь к голове приливает. Возможно, она и вправду совершает ошибку?        Закрыв глаза и отойдя от жилых домов на небольшое расстояние, Руби все же обращается в человека.        Сегодня увидеть боль, разочарование и гнев во взгляде еще одной подруги она не сможет.

***

       — Рубидия! — Лея первая, кто выбегает встретить ее. Она кидается в объятия и прижимает девушку слишком сильно. — Боже мой, что с тобой стряслось?! — не замечая экстравагантного макияжа и вычурной одежды, Лея понимает, что дело серьезное. Рубидия ни разу за два года, которые они знакомы, не появлялась даже в самую жаркую погоду в простой футболке с коротким рукавом, потому что не хотела обнажать свои шрамы. И лицо без косметики… Когда такое было?        — И я рада тебя видеть. Все… Все сложно, Лея. Я шла сюда за смертью, а в итоге. Струсила? — и в глаза ей смотрит. Лея не понимает, о чем говорит Руби, о чем и говорит сразу же.        — Что ты говоришь, за смертью? Ты… — и взгляд опускает на руку, на которой шрамы такие же ужасные, как на лице у Эмили… Сэм… Волк. Руби. Смерть. Картинка в голове складывает моментально и Лея едва не рычит от злости. — Только не смей мне говорить, что ты думала, будто бы мы можем убить тебя. Мы не убиваем людей, Рубидия, даже если они сильно об этом просит. Мы… — и Лея осекается. Руби о вампирах может и не знать.        — Убивает вампиров, — заканчивает за подругу Руби. — Я знаю. Именно поэтому я и пришла к вам… Потому что…        — Ты человек, Руби, — утверждает Лея, не желая думать об обратном. Каллены не могли сделать этого… Да и к тому же она бы уже почувствовала, она бы поняла, что Руби изменилась. Но ее инстинкты молчали, не желая причинять Рубидии боли.        — Или его имитация, — и на Лею смотрит серьезно.        Лея Руби из объятий выпускает, смотрит настороженно, пытаясь понять, не шутит ли Руби, не хочет ли она вывести ее из себя…        — Руби… Ты… Как… Как давно? — Лея ей верит. Не поверить не может. Руби не стала бы лгать о таком, не тогда, когда ее жить в опасности. Она бы не стала приходить к оборотням, зная, что те могут разорвать ее на мелкие кусочки, если бы хотела так пошутить. Потому что люди смерти боятся. А вот вампиры, те, кто уже пережил это… Лея почему-то думала, что страх смерти у таких притуплен.        — Два года, — и из глаз слезы текут. Руби забывает иной раз, как человеком быть приятно. — До приезда в Форкс, до приезда Калленов…        — Та авария, — понимает Лея, и Руби только кивает. — Нет… Этого не может быть, Руби, ты ведь гуляла с нами на пляже, ты ведь приходила к нам в солнечную погоду… У тебя ведь бьется сердце.        — Я ведь говорю, имитация. Я просто... Я врать устала, - и в доказательство Руби обращается в свою истинную сущность. Она кричит от боли, падает на колени, понимая, что привлекает внимание всех оборотней. Они выбегают на улицу, когда слышат отчаянный крик Рубидии.        И когда они подходят ближе в нос ударяет отвратительный запах вампира.        Руби улыбается сквозь слезы и поднимается на ноги. Теперь ее судьба зависит только от них.        И почему-то Руби думает, что она будет незавидной.