Руби Айлен Скотт

      Рубидия места себе не находит. Все кажется каким-то неправильным, глупым. Сейчас она виновного во всем этом найти пыталась. А точнее виновных. В голове только лица семьи Калленов всплывали. Именно с их приездом вся мирная жизнь Руби под откос пошла. Из-за них Белла о вампирах узнала, из-за них Алек узнал, что Рубидия тоже вампир, да и стая оборотней тоже. Не будь в городе Калленов, Руби бы спокойно школу закончила, поступила бы в какой-нибудь колледж и мирно из жизни других людей ушла.       Никто бы ничего не придумал. Никто бы ее не похоронил заочно. Рубидия бы приятным воспоминанием осталась. Теперь же такого не будет. Не по ее вине. Она ведь так старалась! Делала все, что было в ее силах, чтобы тайну сберечь, чтобы никто ничего лишнего не придумал. А теперь…       Теперь у нее в груди дыра зияет. Боли. Разочарования. Ненависти.       Слова Сэма «убирайся» до сих пор в голове звучат. Неужели Лея ее теперь тоже возненавидит? Как других «кровососов»? У Руби вся выстроенная за эти два года жизнь к чертям полетела. Белла сейчас скорее всего с Эдвардам, возможно, плачет ему в плечо, причитая о том, какая Руби эгоистка и лицемерка. Возможно, так оно и было. Руби просто не хотела кому-то такой жизни, Руби просто хотела, чтобы Белла свободной была. Прожила счастливую жизнь, не вдаваясь в подробности вампиризма и сверхъестественного мира.       Когда ты обычный подросток, попавший в трудную жизненную ситуацию, такие вещи кажутся сказкой. Попыткой доказать самому себе, что ты не что-то среднее, ты большее. Ты становишься частью того, о чем многие не подозревают, о чем многие даже в момент смерти не узнают. И эта запретная любовь… Если бы Рубидия сама пару лет назад оказалась в такой ситуации, то думала бы точно также! За это Беллу нельзя было винить. Но все же ситуации у них различны.       И это до чертиков пугало. Заставляло нервничать. И Алек… Конечно же, ему нужно было оказаться одним из Вольтури! Тех, кого Руби прямо не знала, но кого уже заочно боялась. Они ведь и впрямь могли убить Калленов из-за нее, потому что они опасны могут быть. Если бы они захотели, то легко могли бы войну объявить правящему клану, под сомнения их авторитет поставить. И кто гарантию дать может, что в ближайшем будущем не случится этого? Особенно теперь, когда они о Белле знают.       В голове мыслей много было. Больше всего Рубидии сейчас хотелось в прошлом оказаться, в материнские объятия упасть и не думать ни о чем. Только плакать и утешения получать, безграничную любовь, какую никто на свете подарить больше не в силах.       Так сложно все было.       Вздохнув пару раз, Рубидия дом Калленов представила. Чистый, светлый, уютом наполненный. Эдвард прав был, когда говорил, что Руби — не Каллен. Они к ней относиться хорошо могут, помогать, защищать, но все же частью семьи она не была. Но все же утешений сейчас получить хотелось именно от них.       Погода сегодня пасмурной стояла, поэтому страха того, что люди увидят ее в облике вампира, не было. Солнце давно взошло. Руби даже внимания не обратила на это, просто стояла среди леса и думала-думала-думала. Телепортироваться не хотелось. Теперь Руби боялась, что ее дар проклятие самое настоящее, клеймо, которым ее Вольтури заклеймят. И этот чертов Аро точно захочет ее в коллекцию. И что тогда? Прощай человечность да здравствует звериная натура?! Рубидия такой жизни для себя не хотела. Она ее даже боялась.       Пешком идти было непривычно, неудобно даже. Руби сдерживала себя, чтобы на скорость вампирскую не перейти. Все было как-то странно. Казалось, что за день весь мир перевернулся. Вроде бы все было по-прежнему: тот же Форкс, те же деревья, те же здания, те же люди, но что-то вдруг резко изменилось. Казалось, что Рубидия по улице идет обнаженной, а на нее все смотрят и головой качают неодобрительно. Она словно преступницей была, в которую едва камни не бросали.       Но на деле все было не так. Внимания на нее почти никто не обращал. К экстравагантной внешности девушки все привыкли, да и знали ее хорошо, поэтому подозрений она не вызывала. Даже наоборот, какое-то сочувствие замечала во взгляде проходивших мимо людей. На ее лице, что ли, написано, что с ней не все хорошо?       Дом Калленов на горизонте показался все равно слишком быстро. Она знала, что в такое время все «дети» должны были в школе быть. Карлайл, скорее всего на работе, а значит, что в доме скорее всего только Эсме.       Постучавшись несмело, Руби ждать принялась. И какого же было ее удивление, когда дверь ей открыла Розали. В ее глазах такое счастье появилось, что Руби даже неудобно стало. Неужели Розали подумать могла, что она не вернется больше?       — Рубидия, — прошептала она, заключая девушку в объятия, — боже, мы так испугались. Элис сказала, что ты приняла решение к оборотням пойти… А что если бы они убили тебя? Господи, я думала, что больше не увижу тебя.       — Почему ты не в школе, — Руби несмело спины Розали касается. Она не думала, что та переживать так сильно будет. Глупая Рубидия, опрометчивое решение. Вопрос кажется глупым абсолютно. Розали школу столько раз оканчивала, что даже пропусти она все дни, все равно экзамены напишет. Но другого спросить она не может.       Все мысли вокруг другого витают. Как она подумать на всех Калленов могла? Эта явно не их вина. А Эдварда. Его неосторожности, его глупости. И ее Руби тоже.       — Сегодня у нас незапланированный выходной, — отвечает Розали, отпуская Руби. Она отходит немного, пропуская девушку внутрь. — К тому же, мы ждали тебя.       — Элис, — фыркает Руби. Розали только плечами пожимает. Она к этому привыкла. — Могла догадаться.       — Она считает, что ты зла на нее ужасно. Понять можно, ей давно нужно научиться держать язык за зубами. Не в обиду тебе, как одаренному вампиру, но порой вы слишком сильно полагаетесь на дар. Эдвард считает, что знает все о других, лишь потому что может читать мысли, Элис считает, что нет смысла просчитывать все шаги наперед, потому что что-то плохое она точно увидит. Лишь Джаспер не такой, но у него военное прошлое, можно понять. Да и то… Дар ему одни мучения принес. Иной раз я радуюсь, что у меня особого дара нет. Ты понимаешь, к чему я клоню?       — На дар нельзя всегда рассчитывать, — понимает Руби.       — Если бы ты не смогла уйти от оборотней, ты была бы уже мертва, понимаешь? — и Руби понимает. Она на самом деле умирать не хотела, когда в Ла-Пуш раскрыть все карты пришла. Понимала ведь, что в случае чего телепортировать сможет в безопасное место. Но Розали в чем-то права была, она могла просто не успеть.       — Да, — признается Руби, — но они меня не тронули. И фраза, которую мне Сэм сказал. Он не сказал, что мне не рады совсем, он сказал, что до тех пор, пока мои глаза красные. Ты ведь понимаешь, к чему я клоню? — передразнивает ее Рубидия. Розали только усмехается.       — Решила перейти на нашу диету? — Руби головой качает. Нет, пока нет. И в ближайшем будущем тоже, возможно, никогда. — Этого следовало ожидать… Убивать неправильно, Руби. Мы не вершители судеб, не нам решать, кому жить, а кому умирать. Однажды ты это поймешь.       — Если ее выбором не станут они, — в разговор внезапно Джаспер вмешивается. Рубидия на диван садится. Обстановка вызывает дежавю. Кажется, что так они сидели буквально пару минут назад, но прошло уже много времени.       — Алек предложил мне пойти с ним, — признается Рубидия, — я отказалась. Не стала даже говорить. Прощание вышло таким скомканным, таким неправильным. Черт… Я не хочу быть одной из них, но и быть далеко от него так неправильно. Таким несправедливым кажется, почему он не мог быть одним из вас? Таким, как вы. Мы бы столько вместе попробовали, мы бы столько вместе узнали! Он мог бы рассказать мне о мире, о многих вещах, о которых я раннее не знала. Но… Но этого не произойдет. Потому что он один из чертовых Вольтури! — последнюю фраза Руби уже кричит.       Почему все с ней происходит? Можно эту боль заглушить как-нибудь? Почему чувства нельзя просто выключить? Тогда точно проблем никаких не будет.        — И Белла, — продолжает Руби, — даже она меня ненавидит! И почему? Потому что я о жизни ее беспокоилась? Потому что не хотела, чтобы она втянута во все это была?! Да она такой же ребенок, как и я сама, я понимала, что значит сверхъестественное в этом возрасте. Да ты не думаешь о последствиях, ты здесь и сейчас в сказке живешь, считаешь, что ты что-то большее, ты знаешь больше, достоин большего! Ты другой!!! Она ведь не понимает, на что подписаться хочет. И Эдвард… Эдвард меня вообще пугает до чертиков! Я один раз у Беллы ночевать осталась с тех пор, как вы в город приехали, кто вообще смотрит на то, как спит человек?! Да за такое сажают в нормальном обществе, такое поощряться не должно!       — Погоди, — останавливает ее Эсме, понимая, что поступает неправильно. Рубидии выговориться надо, — Руби, остановись. Алек он другой. Сказать по правде, не то чтобы мы были рады тому, что он твоя судьба, но все же… Он отличается от них.       — Я согласна с Эсме, — такие слова от Розали поражают. Руби казалось она Вольтури ненавидит. Основания на это были. — Он приходил к нам. Наверное, почти сразу после вашего неудавшегося разговора. Он отдал это, — она медленно встает и к тумбочке подходит. Руби видит, что она какой-то медальон достает и тут же ахает, когда Розали поворачивается.       Это медальон Алека! Рубидия его хорошо запомнила.       — Он сказал, — продолжает Эсме, — что ты сама должна выбор сделать. Но если однажды ты захочешь его увидеть, если ты примешь решение, что он именно тот, кто тебе нужен. И ты хочешь быть с ним вопреки всему, ты всегда можешь прийти. Он будет ждать. Столько, сколько потребуется. Но если ты будешь бездействовать, то он примет это за согласие.       — А если я захочу отказать? — спрашивает Руби, медальон от Розали принимая. Она сразу же его на шею как самую большую драгоценность вешает. — Что тогда?       — Тогда тебе просто нужно отдать медальон ему обратно, — отвечает Розали. — Мы все были здесь, когда он приходил. И как бы я ни хотела, чтобы это было правдой, но ты дорога ему, Руби. Ему сложно, тебе сложно. И это нормально…       — Его эмоции, — говорит Джаспер, — они были искренними. Он не сможет покинуть Вольтури, но и быть вдали вам будет сложно. Поверь мне, мы все понимаем, о чем речь. Когда вампир встречает свою пару… Ему трудно быть далеко от нее. Эти чувства всегда спонтанные, бешенные. Кажется, что все двигается слишком быстро и одновременно слишком медленно. Когда я встретил Элис, то влюбился в нее буквально за пару секунд.       — То же было и у меня с Эмметом, — рассказывает Розали, будто подтверждая слова Джаспера, потому что видит, что Руби не верит. — Я увидела его и первое, почему мне захотелось его спасти, была не жалость. Это была любовь, Руби. Я испугалась своих чувств тогда, но сейчас они кажутся мне настолько естественными, что я даже не представляю, что могло быть иначе. Но ты и Алек… Не сказать, что я в восторге, но я понимаю.       — Именно поэтому мы не осуждаем Эдварда, — объясняет Эсме, — конечно, мы не до конца уверены, что она именно что его судьба. Все же Розали считает, что он хочет не Беллу, он хочет ее мыслей. Она первый человек, мысли которого он не может прочесть. По моему мнению с ней он отдыхает… Его дар действительно проклятие, Рубидия, поэтому я прошу, чтобы ты поняла его.       — Я не Каллен, — тут же отвечает Руби, вспоминая слова Эдварда, которые ранили отчего-то. Она ведь и вправду частью семьи не была, так почему Эсме так хочет, чтобы она Эдварда поняла? Почему они с ней носятся, как с маленькой, объясняют, выслушивают. Ведут себя как ее семья? — Я не обязана понимать. Мне по большей части плевать должно быть, но…       — Но? — интересуется Эсме, подходя со спины к Руби и руку ей на плечо кладя.       — Как бы я ни старалась злиться, я понимаю. Если она его судьба, если все так, как вы говорите, то тогда Эдвард просто не сможет быть вдали от Беллы. Его тянуть будет, к тому же она его «певица», — Розали кивает.       — Мне не нравится этот человек. Мне не нравится, что Эдвард принял ее сторону, а не нашу. Мне не нравится, что из-за своего эгоизма он поставил нашу тайну под угрозу. Если бы не ты… Если бы не ваша связь с Алеком, понимаешь, они бы убили нас. Всю нашу семью, кроме, пожалуй, Элис. Но несмотря на все это… Я понимаю, почему Эдвард так поступил, поступает, — тут же исправляется она. — И я уверена, поступит не один раз еще. Сейчас она для него приоритет. Не семья, не тайна, нет… Именно что человеческое дитя, крутящееся в компании оборотней.             — Большая часть обратилась после вашего приезда, — в упрек говорит Руби, — и моего тоже. Мы обрекли их на эту жизнь, не сказать, что я очень рада этому. Жизнь слишком изменилась…       — Ты просто перестала жить в иллюзиях, — вмешивается Розали. — Руби, пойми, мы не враги тебе. Мы действительно хотим помочь. Нам действительно не безразлично, что с тобой будет. Просто происходящее слишком отличается от твоего привычного, но это не означает, что оно неправильное. Сколько ты собиралась притворяться человеком еще? Сколько планировала обманывать окружающих?       — Не знаю… — признается Рубидия. Слова Розали, как выстрелы снайперские, точные, меткие, ранят больно, потому что в словах ее правды больше, чем в жизни Руби за последние два года. — Всегда? Так долго, как смогу? Это… Черт, я просто хотела быть человеком, я просто хотела, чтобы все было, как раньше. Я ведь не просила этого, — и на глаза показывает. Розали ее как никто другой понимает. Если Эммет жизнь вампира принял легко, даже раз был, то сама Розали относилась по-другому. Вот и Рубидия тоже.       — Ты можешь ненавидеть Эдварда, — говорит Джаспер. В его глазах Руби прочитать ничего не может, он относится ко всему, как к битве, как к войне. Говорит холодно, исключительно по делу, шаги наперед просчитывая. — Ты можешь ненавидеть нас всех, но от себя не убежишь. Как бы ты не старалась, ты остаешься вампиром. Жажда, скорость, сила, бессмертие — все это о тебе. Ты другая, ты вампир, не человек. Не важно, считаешь ты себя частью нашей семьи, хочешь быть одна или же хочешь присоединиться к Вольтури. Ты остаешься вампиром несмотря ни на что. Тебе просто нужно это принять.       — Нам жаль, — вмешивается Эсме, — что тебе пришлось так долно быть одной. Тот, кто обратил тебя, явно не думал, что ты можешь нарушить правила нашего мира, раскрыть тайну. Но мы действительно хотим для тебя лучшего. И побег от реальности — это не то, что тебе нужно.       — Если у тебя будут проблемы с жаждой, то ты можешь не ходить в школу, уехать куда-нибудь далеко, пока не научишься контролировать ее, а потом начать все заново. В другом городе, с другими людьми, — как для маленькой объясняет Джаспер. И Рубидия слушает внимательно, в каждое слово вникая.       — Но я хочу эту жизнь, — почти всхлипывает Руби, — я не хочу другой. Не хочу других людей… Я к этим привязалась, я этих полюбила.       — Расставание — часть нашей жизни, — замечает Розали, — особенно для бессмертных. Это проклятие своего рода, если рядом никого нет. Но даже Алек, ты думаешь, не понимая он этой простой истины, отпустил бы тебя так легко? Дал бы возможность выбирать? — Руби головой качает. Из всего того, что ей о Вольтури известно, он своего явно бы не упустил. Не в их стиле.       — Я просто… Я не хочу терять свою семью, своих друзей. И я действительно не понимаю, почему вы так добры ко мне. Я другая, я не часть вашей семьи, но почему-то именно вы за эти полгода сделали для меня больше, чем кто-либо еще. Мне кажется это неправильным, словно я не заслуживаю этого. Словно я должна страдать, чтобы заслужить такое отношение к себе. Даже моя способность, мой дар, который проклятие своеобразное, говорит о том, что страдание — часть моего пути.       — Я чувствовал твою боль, — признается Джаспер. Руби только кивает. Она это понимала. Признавать не хотела, но догадывалась. Джаспер ведь эмпат, конечно, он знал, что Руби больно. Наверное, как и Эдвард. Но молчал. Они оба молчали. — Ты умираешь, находясь в человеческом теле. Долго, мучительно. Наверное, тебе поэтому жажду сдерживать легко. Потому что к страданиям привыкла. Но это неправильно. Страдать просто для того, чтобы быть ближе к себе старой. Тебе нужно запомнить одну истину, Рубидия. Те, кто не помнят своего прошлого, обречены, но те, кто живут только им, обречены вдвойне.       — Я… Вы правы, — Рубидия понимает, что это действительно так. Она слишком долго цеплялась за старое, не хотела отпускать, пыталась сделать все, лишь бы забыть о том, кем она является сейчас. Но она не сможет убегать вечно. И ненавидеть Эдварда, кого бы то ни было просто за то, что они ее иллюзию разрушили. Это неправильно будет. Наоборот благодарной быть нужно. — И я не сержусь на Элис, она… На самом деле она даже помогла мне. Она ведь сейчас с Эдвардом и Беллой? — делает логичное, как ей кажется, предположение Руби. Карлайл точно на работе был, Эдвард с Беллой. Правда, где Эммет, Рубидия предположить не могла.       — Нет. Она и Эммет ушли на охоту рано утром. Эммет хотел выпустить пар, а Элис боялась попасться тебе на глаза. Она винит себя. Мы не должны были раскрывать твою тайну, но это было к лучшему. Как бы ты не относилась к этому сейчас, со временем ты поймешь и примешь, — говоря об Элис, Джаспер улыбается. Ему тяжело признавать, что иногда она неправа бывает. В конце концов для него Элис — это ангел, мессия, которая спасла его от самого себя и подарила нечто большее, чем просто любовь. Она подарила ему жизнь.       — Мне с Беллой поговорить надо будет. Но не сейчас точно. Она обижена, я понимаю это, — Руби встает резко и медальон к груди прижимает. — Знаете, я бы тоже хотела сходить на охоту… — и улыбается неловко. Она, конечно, переходить на кровь животных не собирается. Но это ведь и вправду может быть неплохим способом пар выпустить.       — Хорошо, — воодушевляется Розали, — пойдем. Я научу тебя охотиться на диких медведей, — и подмигивает задорно. Рубидия смеется.       — Я с вами пойду, — тут же вмешивается Джаспер, — я бы хотел проверить, как дар Рубидии работать на охоте будет. Судя по тому, что мы узнали, ты телепортируешься далеко не мгновенно, на это время нужно. Проведем эксперимент, совпадает ли это с тем временем, за которое тоже расстояние на вампирской скорости преодолеть можно.       — Хочешь проверить границы моего дара? — удивляется Руби. Джаспер только кивает.       Хотя что-то ей подсказывает, что дело далеко не в этом. Возможно, он просто хочет удостовериться, что с Элис все в порядке. А остальное это уже вторичное.       Рубидию в любом случае жажда тоже особо не мучает.       Ей просто подумать нужно. Об Алеке в основном и его медальоне, который теперь на шее висит.