***
Молодой граф, оставленный один в библиотеке, придерживался того же мнения о новостях из Сен-Жермена, они ему совершенно не нравились. Но не Анна-Луиза и её родственники с их попыткой навязать брак беспокоили его. Все думы были лишь о том, как на происходящее отреагирует его маленькое открытие, очаровательная кузина, что спала сейчас в своей кровати наверху. Флоримон никогда не врал себе и сейчас этого делать не собирался. То, что начиналось с показательного урока о том, как могут быть коварны придворные щеголи для юного создания при дворе короля Франции, сразу же перестало быть уроком. Красавица-кузина отвечала ему, и отвечала со всей страстностью своей натуры! Губы, что дерзко изгибаясь, смеялись и дразнили ещё мгновения назад, на пробу оказались самыми жаркими и манящими, от которых невозможно было оторваться. Об этом он мечтал ещё в Париже, как только ее увидел. Смех перешёл во вздохи, а когда он добрался до её груди - в стоны. Открывая для себя каждый дюйм её божественного тела, он словно наливался силой зверя, увидевшего добычу. Нет он уже не обманывал себя, это должно было прийти к логическому завершению. Голос разума замолкал, когда она была рядом. Флоримон поёрзал в кресле, ощутив, что даже воспоминания приносят неудобства. М-да... С желанием можно совладать, можно, на худой конец, найти другую, здоровья ради. Впрочем, в Марли он тем и занимался, ведь та, что сама напрашивалась на развлечение подобного толка, не просила поцелуев и ласки. Достаточно было задрать подол повыше и... Думать о кузине. Матушка съест его с потрохами, если узнает, что сын покусился на дочку брата. Вот чёрт, да что в ней такого, что из головы не выходит с того самого памятного дня, что первый раз упала ему в руки? Надо найти Жюльену, надеясь, что ей хватило ума не беспокоить родителей в их спальне рассказом о том, чему она была сегодня случайной свидетельницей при неожиданном появлении в музыкальной комнате.***
Утром, выполняя пожелание короля, Анжелика отбыла в Сен-Жермен на мессу, в очередной раз надеясь, что никто не помешает ей незаметно покинуть дворец, как только закончится служба. Надежды рассыпались в прах: стоило Анжелике покинуть свою карету, на дорожке её жидал герцог де Вивон. - Приветствую вас, мадам де Пейрак. Зная, что во дворце вас одной мне не застать, решил встретиться с вами здесь, перекинуться новостями, что вновь будоражат двор, не без вашего участия,- метя перьями шляпы в поклоне дорожку, выпалил герцог. - Что же, проводите меня в часовню, месье, едва ли у меня есть выбор, раз вы уже здесь. - Думаю, что если бы не я, так кто-нибудь другой поспешил бы к вам, сударыня. Весть об апартаментах в Сен-Жермене для мадам де Пейрак - и все салоны заполонили желающие обсудить вас и оценить шансы двух красавиц за внимание короля. И если верить разговорам об отъезде графа, то шансы на успех склоняются в вашу сторону, мадам. Моя сестрица - прочитанная книга, а потому будет пылиться на затворках, где-нибудь в провинции. В чувствах короля не приходится сомневаться, а потому, вам изо дня в день приведётся сталкиваться с желающими быть к вам ближе. - И, опередив этих многих, вы то чего добиваетесь, адмирал? На какой исход ставите вы?- Не ходя вокруг да около, спросила Анжелика. - Я много думал об этом, и считаю, у его величества нет шансов. Но я не спешил бы ему об этом говорить. Известно, сердце красавицы склонно к изменам и переменам. Ну, да это ваше дело. Как бы вы ни поступили, знайте, я вам не враг. А скоро уйду в море с вашим сыном Кантором, теперь уже капитаном. А вот и он, ваш красавец. О его отце ходят легенды на море, и если этот юноша так же хорош у штурвала, то обязательно будет адмиралом. До зимы мы будем далеко от нашего светила, вы же останетесь ослеплять и поражать. Хочу дать совет, хотя вы и не просили: присмотритесь к мадам де Ментенон. Эта святоша явно не без умысла воздействует на его величество за компанию с церковниками. Сдаётся мне, что если так пойдёт и дальше, былые увеселения двора останутся лишь в воспоминаниях. "Прекрасная индианка" всё больше становится похожа на паучиху, по всем углам раскинувшую свои сети. Её, и только её, более всего стоит опасаться,- уже шепотом, откланиваясь, проговорил де Вивон. - Матушка, сегодня я ожидал вас увидеть в сопровождении Флоримона. Где же он?- Поздоровавшись, первым делом спросил Кантор. - Флоримон с твоим отцом остались дома. Думаю и твоё присутствие было бы кстати, сынок. - Я подожду вас, матушка, а после мы вместе поедем в Версон.***
В Версоне же в это время, закрывшись в библиотеке обсуждались планы поездки старшего де Пейрака в провинцию, средства связи между домами и кораблями семейства, что курсировали вдоль берегов Франции. Особо уделили внимание следующей группе протестантов, которых необходимо было переправить через Ла-Манш. Может, Жоффрей и подозрителен в отношении всего, что касается веры, но он почувствовал явную заинтересованность церковников семейством де Пейрак, откуда-то прознавших и попенявших ему, как главе семейства, что в парижском отеле нет священника, что является чуть ли не преступлением в их глазах. Неизвестно, насколько пристально следят за действиями их семьи, а потому не стоит забывать, что оказываемая помощь протестантам может привести к очень серьезным неприятностям. Флоримон упоминул о скором возвращении Дофина из армии, которого ждали на днях. Как сын умудрялся выполнять столько обязанностей при дворе, и при этом оставаться в близкой дружбе с Дофином, не забывая и о многочисленных своих приятелях, отцу было не ведомо, но стоило воспользоваться расположением царственных особ. - Флоримон, будучи при Дофине и его супруге, ты должен помочь Мари-Анж войти в круг придворных. Молодой двор прекрасное место для юного создания. Но твоей кузине, первое время, там будет не по нутру. Лишь находясь рядом, или по крайней мере приглядывая за девушкой, стоит направлять ее и устранять недопонимание, которое обязательно возникнет. Придётся остужать излишнюю доверчивость к людям, окружающих её. Подлые интриги не искоренить, но избегать их все же стоит научиться. Мари-Анж хороша собой, бесстрашна, любопытна, но наивна и слишком искренняя для бездушных завсегдатаев королевского двора. Впрочем, обсуди этот вопрос с мамой. Почему-то она не берёт её с собой в своё сопровождение, предпочитая выезжать только с Дельфиной и Мари. Твоя мама что-то упоминала о тёте Ортанс, быть может, с её дочерьми Мари-Анж составит великолепное трио. В любом случае, семья Фалло де Сансе нуждается в вашем участии,- как бы между прочим заметил отец, собирая чертежи со стола... Покончив с делами, Жоффрей поднялся к себе. Выйдя на балкон, в ожидании прибытия Анжелики он ловил себя на мысли, что смотрит на дверь, ведущую в комнаты жены. Едва переступив порог покинутой в спешке комнаты, он увидел то, что и ожидал после той суеты, что была этим утром. Минуя платья и юбки, раскинутые на кровати, подошёл к столику с зеркалом, в котором отражались не убранные драгоценности супруги. На столике было еще много разных предметов, но взгляд упал на потёртую коробочку. То, что оказалось внутри, неприятно задело де Пейрака. Этого не было у Анжелики в Ботрейи. Более того, граф заметил, что украшение было древним, похоже, фамильным ожерельем. Если в сокровищнице тулузского дворца и были когда то подобные украшения, то их судьба Пейраку была не известна. Они были потеряны в войнах и распрях предков. А что это ожерелье из глубин далёкого прошлого, было бы понятно и непросвещённому. Откуда? Кто ещё, кроме короля Франции, мог дать его жене подобное украшение. До чего же договорились между собой эти двое, уединившись во дворце? Как далеко распростанилась благодарность Анжелики, когда его величество даровал ей это в знак...чего? Жоффрей понял, что ещё чуть-чуть и его занесёт мыслями так далеко, что поднимающуюся из глубин жгучую ревность будет не остановить. В вихре гневных мыслей он не услышал прибытия жены, которая появилась в дверях комнаты. Чтобы распознать признаки грозы во взгляде мужа, достаточно было увидеть его отражение в зеркале. Ожерелье Плесси в зажатой ладони де Пейрака вполне объясняло его недовольство. - Что вы хотите сделать с этим украшением, Жоффрей? Мне оно понадобится на костюмированный бал в Сен-Жермене через две недели,- закинула пробный камень хозяйка комнаты. - Откуда оно у вас, мадам? Кто раздаёт подобные творения старины?- Резко обернулся на голос граф. - Оно моё. Оно, как и Плесси оставлено мне королём в память о сыне и ...кузене,- запнувшись, пробормотала Анжелика, и это не ускользнуло от воспламененного гневом неясной ревности супруга. - В память о красавце-кузене, значит. Кузене, которого вы когда-то любили. Зачем вам это?- Поднося к лицу женщины ожерелье,- неужели недостаточно того, что король оставил за вами Плесси?- Всё больше повышал голос муж.- Мне был неприятен этот жест, но там похоронен ваш ребёнок, рождённый от маршала. Я смирился. Зачем вам ещё это? И что потребовал король взамен за столь ценный, как вам представляется, подарок?- Схватив за подбородок жену, спросил ревнивец. - Как глупо, граф, вам горячиться из-за наследия угасшего рода. Не спорю, великолепие двора и, увы, не могу сказать про всех, блестящее окружение, разбередило мои воспоминания, и эта просьба к его величеству больше похожа на каприз, ничего больше,- пытаясь успокоить разгорячённого супруга и успокоиться самой, произнесла Анжелика, накрывая своими ладонями руку, сжимающую её запястье. Она сама удивилась, почему в ней подымается раздражение на, казалось, совершенно безосновательный допрос мужа. - Что попросил король за блага, коими он вас одарил? Что могла пообещать графиня де Пейрак своему суверену?- Повторил, не дождавшись ответа на свой вопрос в первый раз, Жоффрей. - Вы были глухи к разговорам или нуждаетесь в повторении слов короля? Я остаюсь при дворе "радовать взгляд, как одно из красивейших украшений праздников и дипломатических встреч", от меня даже не требуется постоянное присутствие при дворе. Но королю не понравились наши расхождения в вопросах религии, а именно отношение к протестантам Франции. А потому меня обязали ежедневно, до особого распоряжения, появляться к дворцовой мессе, в каком бы замке она ни проходила, но об этом мы уже говорили,- закипающий в гневе демон стал будто обволакивать Анжелику. Она не заслужила подобного обращения! Сейчас хотелось оказаться где угодно, лишь бы не слышать оскорбительное подозрение в голосе мужа. - Мою подозрительность можно лишь объяснить скорым отъездом, не иначе. Вы - единственная женщина, способная разбудить во мне дракона, дорогая. И я время от времени пылаю,- прошептал вдруг поменявший гнев на милость де Пейрак, отшвыривая мешавшее ему прижать к себе жену ожерелье. Но гнев, внезапно охвативший Анжелику, не дал поддаться примирению. - Сударь муж мой, ваши драконы очень больно опаляют. Что вам! Вы опять растворяетесь, уезжая, оставляя меня одну. Что вам до женщины, которая ради любви к вам уже не единожды рушила свою жизнь, оставляя за собой осколки! Сколько раз я была вынуждена начинать свою жизнь заново, собирая то, чем жертвовала из-за вас! Вы подавляете и властвуете, пусть, но всему же есть пределы...- И уже тихо, словно буря прошла,- только не переставайте любить меня и верить мне. Как больно жалит недоверие ваше, муж мой! Она знала, что воспоминания ночи перед отъездом будут придавать ей силы в сопротивлении домогательствам короля. Она чувствовала, что он заметил ее смятение во время аудиенции и теперь выжидал подходящего момента. Только любовь мужа поможет ей устоять во внутренней борьбе с чувствами, что так неожиданно проявились в королевской библиотеке Сен-Жермена.