пригород Кунсона.
Два чёртовых дня. Столько уходит на то, чтобы перебираться по заправкам, ночуя на полу, и продолжать двигаться дальше. Через минут двадцать параллельно дороги появится Кунсон (так говорит Сынмин, который несколько лет жил там), но до самого Ацикана ещё не меньше суток пути. Мин держится бодрячком, однако. Они бы шли быстрее, но иногда неподалёку раздавались выстрелы и душераздирающие крики впереди или с какой-нибудь стороны леса. Не хотелось даже думать и знать о том, что происходило там, поэтому им приходилось спешно сходить в тот самый лес, чтобы миновать беду. — Что случилось после аварии? — спрашивает Минхо. Чонин набирает полный рот воды из бутылки и «дозирует» глотки, потому что нужно экономить. Ян не представляет, каково человеку со сломанной рукой и синяками, кровавыми корками на лице не жаловаться на усталость. Он же почти готов сдаться и просто сесть на месте в ожидании военных или тех, кто обязан помогать мирному населению. Ли не умеет долго злиться на людей, но многое держит в себе и никогда не забывает — главная его проблема. Он выглядит равнодушным и в ситуации с мамой, но Чонину повезло быть частью его семьи, а потому младшего не обманешь. Ли Минхо мягкий внутри, но чёрствый и колючий снаружи. — Как и сказал Чан, — Мин кашляет, не дав старшему раскрыть рот, и вымучено улыбается, — у меня чугунная голова. Я только помню, как лежу на траве, а отовсюду слышен хрип и пахнет жутко. — Таксист первым вышел из машины, — продолжает Бан. — Он сразу же побежал к Сынмину, чтобы убедиться в том, что тот ещё жив. Смутно помню, что именно дальше было, но… блять, ребят. Эта тварь появилась из ниоткуда и вцепилась в него — мы попросту унесли ноги, потому что испугались. Мне жаль, правда. Чонин продолжает молчать. Стало ли ему легче от этой правды? Ничуть. Ощущает сухое равнодушие к самому старшему хёну и сочувствует Мину. На одной из заправок нашли разобранную машину: ни аккумулятора, ни трёх дверей, ни колёс. Зато в багажнике валялась клюшка вместе шариками для гольфа, мужские кроссовки, кепка и пустая бутылка воды. Ян взял себе только клюшку, чтобы иметь хоть какую-то возможность защититься, ведь Мин со своей рукой ничего не сможет. — Ты слышишь? — Что, Мин? Все замирают. Птицы поют, шелестят лиственные деревья, растущие на обочине, но ничего подозрительного Чонин уловить не может. Поэтому когда Ли и Бан срываются с места и бегут через лес к дороге, которая ведёт в Кунсон, остаётся лишь следовать за ними. Пока старшие несутся вперёд, Чонин то и дело оборачивается, чтобы подождать Сынмина и убедиться в том, что он позади. Вот же идиоты. Из-за мягкости и хорошего воспитания хёна даже Яну хотелось временами укутать его в плед и напоить сладким чаем. Мин имел удивительную способность нравиться всем вокруг, ничего для этого не делая; одним своим видом заставлял посторонних испытывать нежные (?) чувства. Теперь Чонин слышит, что кричит девчонка. (Как особь женского пола в беде, так сразу на помощь, да?) Он просит Мина поспешить и, преодолев лесополосу, сразу же видит машину в кювете — врезалась в дерево. На водительском сидении находится ходячий, пристегнутый ремнём безопасности (держится буквально на соплях), который тянет на себя за форменный пиджак школьника и пытается укусить за шею. Вот только поражает в итоге иное — никакая не девушка, а парень с огромными шоколадными глазами и растрепанными крашеными волосами, рвущий глотку. На языке вертится «неформал какой-то», но судить по внешнему виду едва ли стоит. Тем более орёт он при всём при том, что хотят полакомиться не им. Минхо и Чан вырывают подростка из лап смерти, а руки младшего действуют сами. Хруст костей — мерзкая жижа попадает на вещи — мертвец замирает. Сколько проходит времени? Минута или все пятнадцать? Кто ещё мог слышать крики помимо них? Странный взгляд ребят и шум в ушах — Чонину лишь мерещится, да? Хорошо бы это было так, потому что Ян испугался сам себя, вероятно, впервые в жизни. — …Мы школьники, — парень с веснушками жмётся ближе к товарищу и переводит дух. — Наши одноклассники стали другими. Мы питались в пригородном магазинчике, спали там же, но днём дежурили здесь. Надеялись, что за нами приедут. Меня зовут Ли Феликс, а это Хан Джисон. Большое тебе спасибо, — уже обращается конкретно к Чонину. Яну неловко. Приятно, конечно, но больше его волнует тот факт, что меньше пяти минут назад убил (почти) человека. Этот мужчина когда-то был таким же нормальным, как он, — веселился, шутил и грустил. Чонин был в похожей ситуации, запертый в машине после аварии. И хуже могут быть только последствия, которых ему удалось миновать, в отличие от водителя. Внутри остался неприятный осадок. Впрочем, после такого ничего приятного и быть не может, несмотря на слова благодарности. — Нам нужно в Сеул. Вы же туда, да? — Допустим, — Минхо косится на Сынмина, который вновь кашляет. Всё-таки необходимо найти какие-либо лекарства, потому что состояние здоровья Кима и так оставляет желать лучшего. — Возьмите нас с собой. — С чего нам это делать? Мы вас не знаем. Что-то мне слабо верится, что ваши родители просто так бросили вас. — Мы докажем, — бойко возражает Хан. — Тут недалеко идти. Всё покажем! И нас никто не бросал специально! Чонину хочется смеяться — абсурд какой-то. Ему бы понадобился прямо сейчас тот, кто разбудил бы от кошмарного сна. Чан что-то шепчет на ухо брату, но он не может различить ни слова. Пле-вать.***
— Что за?.. — Это они. Феликс и Джисон не соврали — чистейшая правда. Перекрывая две полосы дороги поперёк, стоит чёртов школьный автобус, переполненный мертвецами-подростками. Изнутри всё забрызгано кровью, но даже так видны ужасные лица и стеклянные глаза людей. Видимо, двери заблокированы, поэтому ходячие не могут выбраться, но подходить ближе никто не решится.***
— Не хило, — цокает языком Ли. Чан, глядя на здание, свистит. Не каждый день увидишь вертолёт, упавший на здание. И уж тем более парковки никогда не были абсолютно пусты перед круглосуточным магазином. А тот маленький магазинчик, который фактически спас ребят, они обчистили подчистую ещё вчера. Сюда приходить побоялись. Поражает, как быстро же население свалило в столицу. У Чонина в голове не может уложиться, где в Сеуле можно организовать лагерь, ведь там дом на доме, а дороги всегда в пробках. — И что дальше? — Ян ждёт ответа старшего, практически сгрызая нижнюю губу от волнения. Это, блять, как русская рулетка. Либо есть выжившие после крушения и автоматически шансы на спасение (а вот и нет), либо то место кишит мертвецами. Ян даже не знает, что из перечисленных вариантов лучше, потому что доверять незнакомцам едва ли стоит. Двое школьников — лишь исключение. Чонин не назвал бы себя старым, но шестнадцатилетние подростки автоматически являются детьми. Они слишком были напуганы, а опасность реальной — такое не подделаешь; наверное. — У нас шесть голодных ртов, — суровая правда слетает с языка Минхо поразительно легко. — Тех продуктов, что набрал Чан, нам хватит только на сегодняшний день. Вывод: пополняем запасы и топаем дальше. Кожа покрывается мурашками. При большом желании можно шагать и шагать до пункта назначения, но силы на исходе. Ян до сих пор не отошёл от всего. Чонин искренне надеется на то, что в столице увидится с матерью и отцом. Быть может, родители экстренно вернулись на родину, ожидая его в лагере, потому что этот вирус распространился по всей планете. Если всё то, о чём писала мама Минхо, являлось правдой, то правительство начало решать проблемы. Поскорее бы только. — Может, — тихонько обращает на себя внимание Феликс, подняв палец вверх, — мы лучше останемся на ночь в более безопасном месте? Его друг часто кивает. — Да, ночью идти опасно. По радио ещё «до» говорили, что выходить из дома нужно днём и при крайней необходимости. — Где вы живёте? Парни переглядываются, а после Хан несмело отвечает: — Мы ехали из Сеула вместе с классом в поход. Нашему однокласснику вдруг стало плохо в автобусе, ну а дальше… — шмыгает носом, но плакать не собирается. — Вы сами всё видели. Мы с Ликсом успели выбежать до того, как Минхёк напал на водителя и тот нечаянно закрыл двери. — Какого же хуя вам разрешили выехать сюда, если ситуация как бы намекала на пиздец? Несмотря на твёрдый голос и некоторую внешнюю суровость, именно Ликс вот-вот начнёт плакать. Весь абсурд в том, что если бы родители не пожалели этих денег, то их дети были бы живы. Все. — Родительский комитет давно оплатил поездку. Тогда бы деньги попросту пропали. — Заебись, — заключает Минхо. — На ужин, дети, кушайте друг друга… Короче, решили. Магазин большой, так что предлагаю разделиться. После найдем пустой дом. Не хватало нарваться на каких-нибудь ублюдков. Чонин криво улыбается и с надеждой смотрит сперва на Чана, а после на брата. Потому что прекрасно понимает, что идти придётся по одному, если они хотят сделать всё быстро и осмотреть каждый уголок супермаркета. Настоящее блядство, что магазин размером с большой многоквартирный дом в положении лёжа. Ли не говорит вслух, что Мин и Ликс не пойдут, а вместе с ними ещё кто-то третий. Чонин не дурак — не-а. Ян, быть может, откровенно ленился в школе и всё равно учился хорошо — прокатывало. Однако тем счастливчиком, который обязан остаться и приглядеть за ребятами, точно будет не он. Хан Джисон — синоним к «удача». Он до сих пор чувствует запах гнилой крови и ошметки плоти на одежде, вбивающийся в ноздри. У Минхо теперь есть цель: найти маму. А вот ему придётся так или иначе выполнять приказы брата, чтобы не остаться одному, ведь с родителями не связаться никак (пусть, пожалуйста, с ними всё будет хорошо), да и выжить в одиночку тоже нереально. Чонин прижимает клюшку как родную, надеясь попросту с ней слиться. После аварии и того поступка Бана младший не доверяет ему так, как доверял прежде. Что-то треснуло в их отношениях — с того момента Чонин подсознательно ждал предательства. — И куда идти? Минхо достаёт из кармана раскладной нож, который взял из бардачка такси, и выдвигает его. Выглядит не очень-то угрожающе, но всё-таки лучше чем без ничего. Чонин уверен в том, что у Ли больше шансов выжить с этой зубочисткой, потому что брат относительно хладнокровен и силён. — Чан пускай идёт за водой, а ты иди в сторону долгоиграющих продуктов: снэки, лапша быстрого приготовления и так далее. Нет смысла брать то, что протухнет в скором времени, — совершенно спокойно говорит он и, зажав орудие между коленей, надевает ту самую куртку, которую всё это время нёс в сумке Бан; кожа должна быть максимально закрыта. — Я попробую найти что-то, что может сойти как оружие, иначе мы не доберёмся до места. «Ладно», — мысленно бурчит Ян. Он хотя бы полезен для их небольшой группы.***
Чонин слышит еле уловимый скрип со стороны дыры. Будто бы что-то ложится (?) на винт вертолёта, а после словно отпружинивает. Это всего лишь предположения, но Ян готов поклясться, что ему не показалось. Он почти мгновенно прилипает к стеллажу, стараясь двигаться как можно тише, и направляется прямо туда. Чонин всегда был тем человеком, который искал недостатки в фильмах. Ляпы, абсурдные сюжетные повороты и глупые поступки персонажей — именно то, что он не мог терпеть. А последнее вообще являлось самым возмутительным. Однако в эту секунду, когда сердце стучит так громко, что заглушает абсолютно всё, Ян не отступает. Придурок. Если сумел убить одного ходячего, который был практически беспомощным, то вовсе не означало, что стал профи. Чонин даже не скажет, как так у него получилось — само, машинально и из-за страха. Из разряда: «Я не успел подумать, прежде чем совершил это»; как животный инстинкт. Если аккуратно выглянуть из-за угла, то можно попробовать разглядеть всё. Может, это птичка или что-то отваливается медленно. В конце концов, крыша не была рассчитана на попадание в неё чёртового вертолёта, упавшего с неба. Потому Чонин крепко сжимает клюшку для гольфа и, непонятно зачем задержав дыхание, немного высовывается вперёд. Целое ничего. На полу всё также валяются запчасти от вертолёта и кусочки бетона, а лёгкий ветерок заставляет газеты и рекламные буклеты либо летать, либо просто шелестеть. Ян далеко не верующий человек, но рад безмерно. — Слава Богу, — облегченно выдыхает Чонин, прикрыв глаза, и кладёт свободную ладонь себе на грудь. Он только собирается спокойно пойти к необходимым ему продуктам, как замечает движение наверху. Прямо там, где в потолке зияет огромная дыра и каким-то образом застряла махина с мёртвым пилотом — он не шевелится, а значит всё в норме. Однако уже спустя мгновение показывается ровно половина тела, и двигается некто естественно. Человек — это немного упрощает задачу. *Незнакомец (судя по телосложению и росту, точно не женщина) ловко наступает на шасси, буквально одной рукой держась за выступающую из потолка арматуру, а второй шарит по карманам пилота. Чонин не понимает, как можно так выкрутиться, чтобы находиться в настолько опасном и неудобном положении, и как, чёрт возьми, не бояться. Да, у ходячего мозги в прямом смысле растеклись по всему салону, но стоило ли рисковать ради… такого? Рация и штука размером со спичечный коробок — вряд ли жизненно необходимые вещи. Однако ему нормально, учитывая то, что он засовывает всё в карман джоггеров и не с меньшей ловкостью спрыгивает прямиком на пол. И ведь не пошатнулся — эффектно, спору нет. Бывший профессиональный спортсмен? Сильные руки, отличная фигура. Приземление мягкое и практически беззвучное так же, как у кошки. Он до сих пор стоит вполоборота к Чонину, видимо, осматриваясь (Ян уверен: не замечает), и фактически позволяет разглядеть себя получше. Чонин не знает ни имени или его истории, не видит его лица из-за капюшона и маски, но понимает как никогда хорошо: с этим человеком бояться не стоит. Вот он стопроцентно знает как развести костёр из ничего и найти полезное в бесполезном; ну, так кажется. Тёмно-синее худи, всё остальное — чёрное, как и рюкзак за спиной, а на нём же закреплено нечто отдалённо похожее на ледоруб. У незнакомца даже перчатки с открытыми фалангами, так что Чан пусть смело катится к дьяволу со своими нотациями по поводу внешнего вида и безопасность — у него пизже. Незнакомец направляется дальше и, что безумно удивляет, минует отдел с сухофруктами и батончиками. Ян шёл в эту часть супермаркета как раз-таки за ними. И если бы не чониновское любопытство, то они наверняка бы столкнулись, и не факт что эта встреча стала бы дружелюбной. Чонин не собирается уходить из-за него, потому что брат дал конкретное задание, но и опрометчиво показываться тоже нельзя. А если Чан или Минхо привлекут его внимание? Вдруг он захочет навредить им? В таком случае младший обязан тихо следовать по пятам, чтобы иметь возможность (если что) его обезвредить. С клюшкой для гольфа уверенность в себе заметно выросла. Он выше Чонина сантиметров на пять, и не то чтобы по весу они сильно отличались, но двигается совсем по-другому. Парень (вряд ли ему лет сорок или типа того) заворачивает за стеллаж с порошками и остальной химией. И пропадает. Десять секунд, тридцать, шестьдесят — испарился. Где-то на семьдесят восьмой — считал про себя — Чонин начинает нервничать. Потому что какова вероятность «нос к носу» и влипнуть в неприятности? Ян колеблется, однако решает одним глазком посмотреть, куда он делся. — Какого хрена?..— хмурится и тут же затыкает себе рот ладонью, потому что, кажется, это сказано слишком громко. Чонин не успевает понять, как оказывается на полу, прилично ударившись головой. Он поздно заметил лишь быстрое движение, а после его ловко уложили на лопатки. Человек в маске легко пинает ногой (псевдо) оружие, и чересчур расслабленно разминает плечи. Рука за спину — ледоруб в его ладони. И замах такой, как будто бы он собирается раскрошить этим оружием чониновский череп. Хёны говорили быть тихим, чтобы не привлечь ходячих, и не влипать в неприятности. Ян точно переоценил свои возможности и автоматически подвёл всех участников группы. Но не закричать — всё равно что смириться с участью.