Utilized

— А как вы оказались в Кунсоне? Если я правильно поняла слова Минни, то вы держали путь с Хишина. «Минни» — Сынмина уже так не называли, кажется, целую вечность, потому что младший был против такой интерпретации своего имени. Сынван аккуратно складывает в рюкзак шоколадные батончики с полки. Судя по состоянию магазина, кто-то уже успел его порядком обчистить — фактически девушка собирает остатки. Она стоит к нему спиной, но Минхо понимает, что это специально. Быть может, ей не нравится зрительный контакт или же она не хочет слышать правду. Ту самую, которая точно не понравится хрупкой девушке, беспокоящейся за свою семью. Тем более учитывая тот факт, что у неё больная мама. Сынван довольно симпатичная, а цвет её тонких волос ему нравится (мелирование блонд — такие названия Ли всегда забывает). Думать о романтических или сексуальных отношениях, когда на улицах творится полный кавардак, как минимум глупо. Впрочем, Минхо если и считает девушку привлекательной, то не до такой степени. Ведь проблема и главная забота Ли ушла вместе с Баном и неусидчивым школьником. Поразительно. Ким Сынмин не принимает его помощь даже сейчас, когда всё катится к чертям. — Мы направлялись в Ацикан. Если бы не ходячие, — Минхо задерживает пальцы на банке с консервированной красной фасолью, замирая. В памяти всплывают крики брата и странный человек с ледорубом, едва не убивший сначала Чонина, а после их троих, — то мы бы продолжили путь. — Почему именно Ацикан? Парни могут молчать из солидарности или какой-то жалости, но Минхо больше не лелеет надежду на то, что мама взаправду будет ждать с господином Чоном и его семьёй возле гостиницы. Очевидно же, что им бы не позвонили сделать это либо мертвецы, либо злые люди. У Ли куда больше спокойствия вызывает слепое убеждение: «Нашли укрытие в одном из домов или магазинов неподалёку». Однако, в лучшем случае они поехали в Сеул из-за непредвиденных обстоятельств, а затем были эвакуированы с остальными выжившими. И если бы Минхо не оценивал ситуацию трезво, то не стал бы «заезжать на огонёк» в Сеул, а сразу бы направился в нужное место. Хотя, наверное, это всё зачатки страха и попытка отсрочить неизбежную боль и разочарование. Ли подсознательно не готов терять близкого человека (да и вряд ли кто-то на его месте был бы). — Ищу маму. Она должна ждать меня вместе с нашими соседями. — Но ты здесь, а не там, — замечает Сынван, обернувшись через плечо и выгибая бровь. — Боишься?.. — Да, возможно. Рюкзак Минхо практически полон. Ещё никогда в жизни он так не радовался железным банкам и лапше быстрого приготовления. Правду говорят, что с голоду подойдёт абсолютно любая еда, несмотря на вкусовые предпочтения. — Слушай, — Ли не нравится её тон, потому что с обычного она переходит на заискивающий или типа того, — а ты родственник Сынмина или как? — Почему спрашиваешь? Девушка пожимает плечами. Банка с арахисовой пастой с трудом втискивается в боковой карман, и Ли чувствует себя приблизительно также — неудобно, сдавленно. Данный разговор не приведёт ни к чему хорошему, потому что для Минхо темы, напрямую связанные с Мином, как тычок под рёбра. — Ты беспокоиться о нём. Это не только слышно по тому, что ты говоришь, но и видно. Думаю, между вами сильная связь. Ага, совсем наоборот. — Не говори чепухи. У нас просто были общие друзья — вот и всё. Ребята переживают за него не меньше меня, даже если и не говорят об этом. Все любят Сынмина. — Окей, — выдыхает она. — Может, глупо задавать сейчас, но мне интересно, а есть ли у Мина кто-нибудь? Был ли кто-то до того, что случилось? — Он гей, ничего не выйдет. Скорее всего, нужно было преподнести мягче, а не выпаливать как на духу. Потому что дело исключительно Мина, а его — Минхо — это не должно волновать. Не в данный момент уж точно, так как одним своим поведением Ким кричит: «Уйди. Оставь меня в покое и не думай прикасаться ко мне». Обидно ли Минхо? Пиздец как, зато все сынминовские штыки отчасти обоснованы и старший их заслужил. Иногда, наверное, и впрямь стоит десять раз подумать, прежде чем что-то сказать или сделать. Сынван тихо хохочет, практически касаясь ладонью своих губ: — Блин, а ведь мне так обидно. Почему все парни, которые мне понравятся, оказывается, любят парней? Эта череда неудач преследует меня многие годы. — Не судьба, получается. — Вот легко тебе говорить, а я… Выстрел откуда-то неподалёку вводит в оцепенение обоих. Минхо смотрит в лицо девушке и буквально читает по нему ответ на свой вопрос — не показалось. Единственный пистолет у Сынван, а это может означать только то, что снаружи находятся выжившие с оружием. Не гребаные мертвецы. Быть может, спасение всё-таки есть? Или нужно сматывать удочки и скорее возвращаться обратно? — Дай мне пистолет, — спешно говорит Минхо, протягивая ладонь и смотря на дверь. Дочь Чо откровенно тупит, не зная куда деть свои руки, а её глаза становятся размером с блюдце. — Блять, Сынван! — Д-да, сейчас…

***

— Стой. Военный оборачивается и, злобно поджав губы, подходит практически вплотную к Мину. Руки крепко сжимают автомат, а по его виду можно смело говорить, что Ким Сынмин идиот. И играющие желваки на его скулах не оставляют никаких сомнений — лучше бы с таким человеком не шутить. Боже правый, да в мужчине не меньше ста восьмидесяти сантиметров роста, а этими самыми руками с выступающими венами он способен свернуть сынминовскую шею на раз-два. Мин ещё успевает поймать за хвост мысль о том, что Рэй не сочетается с ним никоим образом, а потому она наверняка обычная. Военный спас её точно так же, как и его? — Что? — Там мои друзья, — Мин указывает больной рукой на аптеку и почти сразу же давится собственной слюной. Звук падения то ли шкафа, то ли ещё чего заставляет сжаться, а затем посмотреть умоляющим взглядом на человека в форме. — Пожалуйста. Мертвецы неподалёку. Рэй, завидев нескольких в проулке напротив, наводит на одного пистолет, однако пока что не нажимает курок. Она косится на Минга и ждёт указаний. Подсознательно Мин минимум трижды был готов умереть: после аварии, возле лестницы, на которую боялся не забраться из-за перелома, и во время поездки сюда. Сынмин умом понимал, что в случае опасности и прочего дерьма, именно его необходимо будет оставить, чтобы задержать мертвецов и не умереть самим. Так правильно. Так лучше. Просто апокалипсис и сотни (тысячи, миллионы) ходячих трупов запустили цепную реакцию в его безмозглой голове — нет смысла бороться, потому что ты всё равно станешь таким, как они. Мин даёт себе срок: пару месяцев от силы. — Сколько? — Двое, но всего нас пятеро. — Машина? — Ключи у Сынван. Она и Минхо пошли в супермаркет. Сынмину даже стыдно себе представить, как глупо звучит всё то, что он говорит, потому что Минг спрашивает коротко, отвечает тоже по существу. По лицу военного вообще невозможно понять, будет ли он на его стороне, окажет ли он помощь. Но надежда умирает последней. — Держи, — чуть ли не кидает автомат в руки. — Стрелять при необходимости и только в голову. Пули экономь, но не до фанатизма. — Но я не… Мужчина резко разворачивает Сынмина спиной к себе и, нажимая его же пальцем на курок, за секунду убивает сразу двух мертвецов. Ким не успевает и моргнуть, замирая подобно статуе. — Ну вот, — быстрое похлопывание по плечу, — хоть сейчас в спецназ. Рэй, пусть он покажет тебе дорогу к машине, — Минг обращается уже к девушке и достаёт боевой нож. — Если его друзья мертвы, а я не вернусь до того, как ходуны окажутся слишком близко, уходите. — Поняла. Она берёт Мина под локоть и просит ускориться. Сынмин послушно переходит на бег и следует за ней. Рэй приходится пристрелить двух мертвецов, но получается у неё это очень хорошо — ни одного промаха. Поразительная меткость. И всё-таки Мин оборачивается в последний момент и видит, что военный действительно скрывается в злосчастной аптеке. Просто потому что Мин попросил его — и только. Вот это потрясающе — быть отважным и способным защитить не только себя, но и остальных. Ким безумно волнуется за ребят, но на задворках сознания остаётся глухая досада по поводу того, что в нормальной жизни он не встречал хорошего парня. Того самого, с которым бы могло быть комфортно и безопасно (разумеется, немного в ином ключе). А вот здесь — перед самой смертью — когда отвращение к себе смешивается с восхищением к незнакомому человеку, Мин поистине жалок. Идиот. Мин едва не спотыкается о труп практически полностью съеденной женщины, и привкус горечи на языке ощущается как никогда остро. Кто-то умер в адских муках, а он размышляет о своей неудавшейся личной жизни и прочем дерьме, которое совершенно не важно. Самое главное состоит в том, чтобы с ребятами, Рэй и военным всё было хорошо. За себя Мин волнуется вполовину меньше, чем нужно. Всё равно выживают сильнейшие, а он таковым не является и со здоровыми руками, и с одной переломанной. Потому что не отличается силой, умом или скоростью. Быстрее бы вернуться. Вместе.

***

Когда новая знакомая в прямом смысле сбивает Сынван с ног, то Мин облегчённо выдыхает. У него сердце на секунду замерло от неожиданности. Но в разы легче становится именно тогда, когда он замечает ещё и Минхо; хотя бы они в порядке. — Ты кто, чёрт возьми? Ли помогает девушкам подняться, но машинально прикрывает Сынван собой и выставляет руку с пистолетом вперёд. Рэй, кривясь от боли, фактически зеркалит старшего, но выглядит решительной и уверенной. И, Боже, Сынмин ни разу не чувствовал себя таким маленьким. Сколько Рэй лет? Определённо младше военного, но старше всех членов их пятёрки. — Я с ним, — небрежно кивает в сторону Кима и спешно осматривается. Только чудится, что ходячие подбираются медленно, однако это совсем не так, потому что не успеешь заметить — тварь нападает на тебя и кусает. Ну а затем мучительная смерть. — Это мы с ним. — Какая к чёрту разница? — не выдерживает Сынван, достав из кармана узких светло-синих джинсов ключи от машины. — Надо уезжать отсюда. — Подожди-ка, — старший хватает её за руку и не даёт уйти. Его пальцы наверняка больно впиваются в нежную кожу запястья. Мину на мгновение кажется, что всё это уже было. Словно он видел себя и этих людей со стороны, переводил взгляд то на недовольного Минхо, то на плетущихся ходячих. Точно так же, как и в эту самую минуту, стоял столбом, находясь будто бы между двух огней, и рассеянно хлопал глазами. Звуки-звуки-звуки. Этот отвратительный свист, хрипы и клацанье зубов заставляют нутро сжаться. Мертвецы близко, а вести светские беседы посреди узкой улочки, уповая на эхо и ограниченные возможности мертвецов, глупо. — Где Джисон и Чан? — Я в долгу перед Мингом и Рэй, — собственный голос кажется совершенно чужим; ладони потеют. — Я встретил их, пока караулил снаружи. Минг пошёл за ними в ту аптеку, но… — Там штук десять мертвецов, живых нет, — перебивает знакомый голос и Сынмин замолкает. Минг быстрым шагом подходит почему-то с другой стороны здания и, останавливаясь, переводит дыхание. Он смотрит прямо в душу — не в глаза. У него все рукава в кровавых ошметках, да и лицо испачкано, зато выражение лица до сих пор серьёзное и довольно хмурое. Вряд ли Минхо ожидал увидеть молодого мужчину ростом под сто восемьдесят в характерной для военного одежде. Ли почему-то целится теперь в Минга; Мин слышит своё бешено стучащее сердце и не может сосредоточиться ни на чём другом. — Врёшь! Говори правду, иначе я пристрелю тебя к чертям! — Ну так стреляй или тяни время, — Минг спокойно убирает нож и буравит взглядом Минхо. Рэй тут же просит старшего опустить пистолет, впрочем, как и Сынван. Мин же смотрит будто бы сквозь пелену на (почти) друга и не может понять, когда все вокруг стали настолько жестокими и чокнутыми. Да, Сынмин понимает, что в таких условиях существования слепо доверять каждому опасно для жизни — себе дороже будет. Однако он же чуть ли не прямым текстом сказал Ли: «Этот человек меня спас». И вроде бы для Минхо это должен был быть знак к тому, что нечего безосновательно обвинять во лжи того, кто мог бы и не стрелять. Ли ахуеть как взбешён, но всё-таки убирает оружие и сквозь зубы цедит: — Ладно. Рэй опять стреляет.

***

Чонину скучно. Смотреть на то, как Феликс робко передвигает фигурку на шахматной доске, сидя за столом напротив господина Чо, физически больно. Чонину нужно чем-то себя занять, стать по-настоящему полезным и сильным, а не прятаться за четырьмя стенами, пока ребята рискуют жизнью. Не то чтобы желание выебнуться и стать героем в глазах окружающих двигает им — просто живой интерес и желание приспособиться к нынешнему миру. Естественно. Иванка легла спать на место Ликса, как только тот проснулся. Следить за этими двумя игроками лень; скучно. Ян аккуратно отодвигает штору на кухне и смотрит в окно. На площади лениво шатаются пять ходячих, обойти которых будет довольно-таки просто, если, конечно, дальше по пути не встретится целое стадо. Дальше Чонин направляется в комнату, через которую они забрались внутрь, и проверяет уже обстановку там. Необходимо найти пути для отступления заранее, потому что никогда не знаешь, что случится в будущем. А семейство Чо точно не собирается ничего менять в ближайшее время. Труп медбрата никуда не делся, а второго ходячего не видно из-за балкона. Зато больше нет ни одного мертвеца — можно хоть сейчас спуститься, рискнув. Жаль, что соседнее четырехэтажное здание не имеет балконов, выходящих на эту сторону. В противном случае Чонин бы попытался забраться туда, невзирая на риск; осмотреть помещение и найти что-нибудь важное. Скорее всего, удары по голове дали о себе знать, ведь что-то изменилось в нём за эти дни. И Чонин нутром чувствует, что не станет прежним больше никогда. Он осуждает Чана за эгоизм и трусость, но сам готов подставить посторонних во благо близких ему людей. Топот по железу, прогибающемуся под тяжестью чьего-то веса. Промелькнувшая тень с крыши практически не оставляет сомнений в том, что это тот самый парень. Слишком уж похож странный загиб на ледоруб, да и наличие рюкзака лишь подтверждает данную мысль. Чонин пока способен сложить дважды два. Ян не уверен, что для акробата остался незамеченным. Навязчивая мысль «а не попробовать ли мне проследить за ним» простреливает в сознании. Не как в прошлый раз, а с большей осторожностью и готовностью дать отпор. Вряд ли кухонный топорик (присмотрел себе уже) спасёт Чонина, но хотя бы не с пустыми руками. К тому же его мучает кое-что очень важное. Те секунды замешательства парня — что это было? Потому что их хватило бы как раз на то, чтобы нанести удар снова и попасть прямо в глаз.