***
Сынмину нравится то, что никто не говорит об этом. Не высказывается как-то жестко, не обзывает. Словно всегда было нормой то, что люди одного пола могут состоять в отношениях. Мин подсознательно ожидал серьёзного разговора с Миён, ведь их видят дети, но ничего. Всем плевать, что Мин спит в одной комнате с мужчиной. Вообще. — Он прав. Мин вздыхает, сидя на кровати и свесив ногу на пол. Слышать это от Минга ужасно, потому что как будто бы все вокруг говорят: «Минхо молодец. Минхо замечательный лидер и умеет расставлять приоритеты. Минхо знает, как надо». Сынмин с уверенностью может сказать, что это лучшие его отношения (и первые). Если с Ли — пусть и ничего не получилось — было очень сложно и болюче, то с ним не так. Минг прямо сказал, что хотел бы попробовать, потому что считает Мина симпатичным и думает, что у них может получиться. Он не давил, но и не «отпустил», заставив усомниться. Минг не-пытайся-произнести-мою-фамилию ни разу не посмотрел на Сынмина такими глазами, какими обычно смотрит Минхо — вот что прекрасно. И Мин чувствует, что в скором времени готов будет сказать серьёзное, очень искреннее и твёрдое: «Я тебя люблю». Одной симпатии мало. К сожалению, Сынмин понял это лишь после того, как человек, который нравился довольно долгое время, в весьма неприятной и отчасти грубой форме разбил его наивные мечты о светлых отношениях в нормальном мире. Из-за Минхо он не может радоваться в полную силу точно так же, как и быть счастливым. — Ты меня утешить пытаешься или что? Минг опирается на одну руку, присаживаясь рядом. Когда он говорит, то старается либо смотреть в глаза, либо прикасаться и смотреть в глаза — одинаково волнующе до трепета в груди. — Сам посуди, из нас каждый убивал. Хёнджина и меня можно причислить к серийникам, если так подумать. А Минхо и Чонин отлично расправляются с ходячими. Не уверен, что тебе нужно начинать убивать прямо сейчас. Будет лучше, если ты останешься здесь. Мало ли. У него определённо есть дар убеждения. То, каким тоном и как он произносит слова, окончательно ломает волю младшего. Может быть и такое, что их обучают данным хитростям, или всё дело в том, что Сынмин слишком влюблён и до сих пор наивен в своих чувствах. Ну и ладно, у него получилось. Минг никогда не спрашивал, почему существует такое напряжение. Конечно, он не глупый мальчик и способен сделать правильные выводы и построить догадки, но Мин не хочет ничего от него скрывать. Этот невидимый пузырь, созданный из огромной тайны, которая преследует Кима не первый год, обязан лопнуть. Или хотя бы уменьшиться. — Он мне нравился. Очень сильно, — внезапно признаётся младший и стыдливо опускает голову. — Нас познакомил общий друг и… Это было задолго до апокалипсиса. — Хорошо, — Минг кладёт ладонь поверх сынминовской, чуть сжимая. — Я признался ему, а он мне отказал. Не лучшая была идея влюбляться в натурала, понимаешь? Старший утыкается лбом в плечо Кима, мол, всё в порядке и поглаживает подушечкой большого пальца его кожу, не говоря ничего. Да и не так уж и необходимо это, когда тебя не осуждают — поддерживают. По-настоящему, а не из-за искореженного чувства вины или жалости. Жетон греет не сердце, а душу. Мину приятно думать о том, что Минг специально оставил для него просто на память. Но. — …И в тот день такси вызвал он. Думаю, поэтому Минхо так печется обо мне, считая себя виноватым в том, что случилось. Но я не могу, — всхлипывает, пытаясь сдержать слёзы, — не могу переубедить его. — Я тебя услышал. Всё хорошо.***
Поражает по-настоящему, что Хёнджин даже не противится и не комментирует не очень хорошие (Чонину кажется, всё-таки нормальные) навыки брата в вождении. Посоветовавшись с остальными, Ли решил вернуться в Хишин спустя почти четыре месяца, и попытаться найти в меньшей части города что-нибудь полезное. Потому что на машине так или иначе будет проще унести свои тушки от мертвецов, чем пешком. Напрягает одно: перемещение ходячих. Минг сразу сказал, что из-за отсутствия кормежки в Сеуле и других городах мертвецы начнут фактически кочевать в поисках пищи; это же говорил Хёнджин. Однако никто не может утверждать наверняка, куда именно они решат пойти. Но пока во время вылазок продолжают встречаться одиночки и группы из пяти-семи ходячих, тревогу бить не стоит. Наверное. Ещё бы знать куда именно держать путь. «На юг» — звучит не очень-то убедительно для пожилого мужчины, который отвечает за жену, дочь и внуков. К тому же Гоён отчаянно убеждена в том, что на ферме безопасно, и переубедить её, увы, сложно. — Попробуй-ка включить радио, — говорит Хёнджин, растекаясь на заднем сидении. — Ничего не ловит. Ты же знаешь. Хван фыркает и специально пинает коленом водительское кресло. — В вашей ахуительно весёлой компашке я быстрее сдохну от скуки. Серьёзно, — он резко подтягивается за «железки» подголовника, — давайте устроим девичник. Пообсуждаем мальчиков и всё такое. «Издевается», — думает Чонин. И оказывает прав, потому что по хитрым глазам старшего мгновенно становится понятно. — С чего ты взял, что кто-то будет с тобой разговаривать? — усмехается родственник. — Ты сам рассказываешь о себе так мало, что можно поставить под сомнения практически всё, что ты говоришь. — Намекаешь на то, что я постоянно вру? — Ну ты сам сказал, а не я. Чонин знает, что зря это Минхо. Хёнджин скрытный человек, который не любит распространяться о своём прошлом, но ему он поведал достаточно. По крайней мере, если не вести себя как глупо влюблённый, Ян всё равно остаётся единственным кто в курсе — это греет нутро. Минг в их небольшую потасовку тоже не встревает. Военный довольно молчалив и сдержан, но Чонин с уверенностью может сказать, что, когда тот видит Сынмина или находится рядом с ним, бывает совсем иначе. Лицо становится более расслабленным, а морщинка на лбу разглаживается, делая Минга на вид чуточку моложе, чем он есть на самом деле. Но Минхо это не нравится. Если бы не всё та же твёрдая уверенность в ориентации брата, то Чонин бы начал переживать. Любовные многоугольники их группе точно ни к чему — и без этого забот с головой хватает. — Ладно, с тобой бесполезно, — отмахивается Хёнджин и, словно нехотя, обращается к Мингу. — Слушай, а вы уже дошли до *третьей базы? Или был **хоум-ран? Чонин чувствует, как жар приливает к щекам, и дико хочется сжать колени. У них пока не было настоящего секса, и Ян безумно хотел бы попробовать сделать это в ближайшем будущем. Но, блять, когда Хёнджин говорит об этом вот таким вот игровым тоном. Чертовски горячо. И если бы каждый человек на земле мог бы быть таким же невозмутимым, как старший, то о чрезмерной эмоциональности никто бы и не знал. Казалось, что Хёнджин способен достать и смутить любого, но только не Минга — военный слишком крепкий орешек. — Сам как думаешь? — Думаю, что наш унылый друг не позволил бы тебе осквернить малыша Минни. Верно, Минхо-я? — Завали ебало, Хван. Пальцы на руле сжимаются сильнее, и Чонин начинает опасаться за то, что брат в один (не) прекрасный момент не выдержит. Минхо не часто участвовал в драках, однако опыт у него имелся. Но только Чонин не уверен в том, что потасовка закончится его победой и закончится вообще хорошо, если так можно сказать. Они просто ехали в Хишин — вот и всё. — Да ладно тебе, какой ты скучный. Спорим на что угодно, что в тебе живёт дух ***свитч-хиттера? Но ты не дуйся, я же не говорю, что ты ****играешь за одну команду. Я всего лишь предлагаю вам альтернативное разрешение конфликта, так что советую прислушаться ко мне. — И что дальше? Ты и так сделал из моего брата педика. Окей. Ладно. Хорошо. Чонин поджимает губы и нервно ждёт непонятно чего. Потому что прозвучало не столько обидно из-за последнего слова, сколько совершенно неправдиво, ведь Хёнджин тут не при делах. Что бы он ни говорил, Яну всегда нравились парни, нравилось представлять себя в отношениях с парнем и пиздец как нравилось растягивать себя пальцами, представляя на их месте член. Мир полон сюрпризов, да? Это пока никто не в курсе того, что у него бывают галлюцинации, в которых видит исключительно Хёнджина. Даже сам Хёнджин. — Первый вариант: мордобой. Разберитесь по-мужски, кто будет натягивать милашку Сынмина по ночам. Хотя второй мне нравится гора-а-аздо больше, — младший кладёт ладонь на его бедро, мысленно умоляя перестать. — Замутите тройничок — полезнее будет для тела и… Минхо резко даёт по тормозам — Хёнджин ударяется лбом о сидение. — Я высажу тебя прямо здесь, если не заткнёшься.***
Чонин узнает заправку, на которой он и Минхо нашли ребят. Раньше она выглядела просто заброшенной, а теперь практически убитой нахер; чья-то машина, видимо, въехала прямиком в здание и загорелась. Как итог: от самой заправки остался более-менее живой рекламный щит. Вроде бы прошло не так много времени, но Ян практически забыл свою квартиру и друзей. Все вещи, люди из прошлого медленно ускользают из памяти, и Чонин ощущает лишь сухое равнодушие по отношению к данному факту. В конце концов, он не единственный человек на планете, который потерял родителей, соседей и обыкновенных знакомых, поэтому едва ли стоит горевать ежесекундно. Да, немного жаль (а должно быть пиздец как много). Но что изменит жалость? — А каким образом тебе удалось свалить из Сеула? — Минхо немного оттаивает, смотря в зеркало заднего вида, чтобы увидеть старшего. Ян мысленно ликует из-за того, что молчание прервано. Сидеть как на иголках и гадать, что же будет дальше, не очень-то здорово. Тем более когда каждый из находящихся в машине способен на убийство — как небольшое напоминание. — Когда всё началось, меня там не было. И я всегда был далеко не тупицей, поэтому решил подождать и не нестись в лагерь как в жопу ужаленный. — Почему? — Почему я не дебил или что? — Почему не в Сеуле? — Дела, — у Хёнджина глаза похожи на щелочки, когда он улыбается. — Дела мои, делишки. О-о-очень важные дела… Брат фыркает и больше вопросов не задаёт. Иногда разговаривать с Хёнджином — получить ноль информации по делу и большую дозу раздражения. Впрочем, младший ни разу не злился так же, как брат. У него всё гораздо проще: непреодолимое желание размозжить кому-нибудь голову. Чонин рассматривает обочины с обеих сторон, но не видит ни одного мертвеца — ходячего и не очень. Словно здесь нет не только живых, но и их, а это по-настоящему подозрительно. Не может быть такого, не-а. — Притормози, — говорит Минг, — там что-то написано на дороге. — И без тебя вижу. Минхо останавливает машину, но не глушит — случается же всякое. Может вообще получиться так, что необходимо будет уехать как можно скорее, не тратя ни секунды. А на асфальте белой краской и жирно, чтобы не заметить было невозможно: «DON'T COME IN. ONLY DEAD». — Это что ещё за знатоки английского языка? — фыркает насмешливо Хёнджин. — Даже я в школе лучше херачил надписи на стенах. Два из десяти. Минхо сжимает губы в тонкую полоску — это недобрый знак. Чонин поочерёдно смотрит на парней, но упрямо молчит, потому что лично у него в голове пустота. Ян соображает хорошо тогда, когда остаётся один или в экстренных ситуациях, — в данный момент пусть думают остальные. Наверное, делающий надпись рассчитывал на то, что иностранцы, оказавшиеся в стране, не сумеют понять корейский, поэтому выбрал универсальный язык. Идея неплохая, но всё равно ни черта непонятно. Чонину так точно. — Надо вернуться. Не стоит рисковать.***
Темнеет теперь гораздо раньше. — Юджу не уходи далеко, ладно? — Ладно, оппа. Джемин после болезни стал не таким активным, да и кашель до конца не вылечили. Поэтому пока он сидит дома и максимум выходит до туалета или хлева, его сестра гуляет на территории фермы. Мин знает, что здесь относительно безопасно, однако несколько «заблудших» всё равно доходили до забора. К счастью, расправлялись с ними быстро. Если бы не Феликс или Рэй, с которыми можно поговорить (не по душам, но всё-таки), Ким бы с ума сошёл от скуки. С членами семьи Чхве он не настолько близок — разница в возрасте и отсутствие совместного «серьёзного» прошлого дают о себе знать, а дети ещё малы. Мин не собирается жаловаться на жизнь, потому что считает себя действительно везучим и счастливым, но если бы не та авария и перелом… Возможно, многое было бы иначе. — О, — громко говорит она, находясь уже в метрах тридцати от Кима. — Там же мистер У! Я пойду поздороваться! Тэхён пришёл без фонаря в такое время? Не приехал на машине и почему-то не попытался зайти через калитку, постучавшись, а именно с этой стороны? Зачем ему вести себя таким странным образом? Что, если в семье У произошло горе и кто-то обратился? Смутная догадка бьёт по голове ровно на секунду раньше, чем раздаётся детский вопль, а после просьба о помощи. Ноги сами несут на источник звука и нутро сжимается от страха за чужую жизнь. Мин не знает, как подбегает к девочке так быстро. Он, ни на секунду не задумываясь, хватает ходячего за плечи и отчаянно наваливается на него всем телом, чтобы челюсти заражённого оказались как можно дальше от кожи ребёнка. Но мертвец продолжает клацать зубами и одновременно тянуть Юджу на себя — сдаваться он явно не намерен. Доска начинает предупреждающе скрипеть. Словно она не была новой, хорошенько прибитой гвоздями к жердям, и прогнила за сравнительно небольшое время. Все звуки смешиваются в один, и Ким чётко понимает, что если проклятая доска сломается, то бывший сосед упадёт на них сверху и не останется голодным. На крик Юджу сбегаются все. Краем глаза Мин видит, как Рэй достаёт из-за пояса пистолет, а перепуганный до смерти Феликс несётся следом за ней с чем-то смутно похожим на биту. Но ясно как белый день: они не успеют. Чтобы Рэй могла попасть с такого расстояния прямо в голову мертвецу, а не случайно застрелить самого Мина, то как минимум должно быть светло. Всё происходит слишком быстро. Машинально, если быть точнее. Мин подставляет свою больную конечность прямо под зубы Тэхёна — и пальцы мертвеца разжимаются, отпуская юбку девочки. Как в замедленной съёмке и без чужих голосов фоном Сынмин наблюдает за тем, как ладони мертвеца жадно обхватывают его руку, а после У отрывает от неё кусок мяса, словно это часть мягкого пирога или желе. Как же просто. Боли нет. Мин не успевает её почувствовать, переводя взгляд то на виднеющуюся кость, то на лицо Тэхёна, который пережёвывает его же мясо. И когда Рэй наконец стреляет, а хватка тут же ослабевает, Сынмин растерянно смотрит на всё это, слыша собственный нечеловеческий крик в ушах, и не может понять ничего. Где его кровь, а где гнилая кровь мертвеца? Где ошметки его плоти, а где мертвеца? Мин отшатывается, практически теряя сознание и падая на пожухлую траву, медленно покрывающуюся плотным слоем инея. Девушка даёт какие-то указания, просит Ликса помочь взять его под руки и занести в дом; кто-то начинает рыдать. Но это лишь мелочи — Ким не может понять и половины из того, что случается после. — В дом его, скорее! — Минг говорил, что укушенных бесполезно лечить, разве что… — Я всё знаю. Быстрее, Феликс! Жаловался на перелом, да? Проблема с рукой решена.