Солнце за горизонтом

Проросшие пшеничные зерна отодвигались к одному краю, тщательно выбирались из прочей полужидкой вязкой массы, чтобы съесть их не морщась. Кенджи с посеребренным гребнем в руках смирно стоял в паре шагов от Чуи и ждал, когда тот позавтракает и можно будет заняться прической. Хорошо, хоть одеваться позволяли самостоятельно. Его, абсолютно здорового волка, воспринимали беспомощным неженкой, но лишь с этого утра, после конфликта с супругом накануне, подобное отношение стало в тягость. Это не забота о любимом, а попытка ограничить и контролировать, указать на его место. Он — никто без личной воли и прав. Чуя возил ложкой по тарелке, размазывая завтрак по стенкам и донышку, затем собирал в пирамидку и начинал сначала. В другой руке он сжимал истлевший в труху корешок книги. Книга еще час назад выглядела как новая, но под пальцами бумага и кожаный переплет тут же превратились в мятый ком, слипшийся, как остывшая каша. «Правила этикета» — то, что принес слуга вместе с завтраком, следуя приказу хозяина, по мнению которого молодому принцу следовало научиться хорошим манерам. Научиться послушанию, конечно же, имелось в виду. — Я не буду это, — наконец заявил Чуя, пожалев Кенджи, который мог так простоять до заката. — Неси мясо или рыбу, или что-нибудь, что я сам буду пережевывать, а есть овсяную жижу я отказываюсь. — Но его высочество велел питаться здоровой едой, — растерялся тот. — Не очень вкусно, зато полезно. — Ладно, — сердито процедил Чуя, снова соскребая кашу со дна и почерпывая полную ложку. — Когда его высочество появится, плюну в его шакалью морду — пусть и ему достанется немного пользы. Он набрал в рот перетертую в пюре пресную овсянку, услышал тихое ойканье и покосился на резко распахнувшуюся дверь. Рандо на миг застыл на пороге, после чего торопливо поравнялся с Кенджи, жестом указал на выход и перевел хмурый взгляд на Чую. Слышал? Чуя громко сглотнул кашу с привкусом переспелых ягод и сразу съел еще одну ложку — никогда завтрак не был настолько вкусным, пусть и остывшим. — Моя книга… — Рандо рассеянно наблюдал, как Чуя с энтузиазмом уплетает завтрак, и складка меж бровей постепенно разглаживалась, проясняя взгляд. — Угу. Я ее прочел, и она устарела, — он отодвинул быстро опустевшую тарелку. — Особенно те части, где омега стоит в сторонке и помалкивает, опустив глаза в пол. Да и вообще, таких моментов многовато. — Законы не меняются по нашей прихоти, — Рандо присел рядом. — Империей правит мой брат, но ты сможешь обсудить с ним реформы, когда он будет тут с визитом. — Он провел ладонью по волосам Чуи и достал из-под плаща ленту. На белом атласном фоне ярким пятном выделялся красный затейливый цветок. — Тебе нравится? Хочешь, вплету ее в твои волосы? — Симпатично, конечно… — Чуя напрягся от вкрадчивого тона и пристального взгляда. — Вряд ли она будет хорошо смотреться. Разве рыжим идет белое? — Хм, значит, не будешь против… — Рандо криво усмехнулся. Достал из ящичка с письменными принадлежностями на столе небольшой нож для резки бумаги, слегка распорол ленту и потянул. Нити расползались и лопались с тихим треском. — Странно, — он не разорвал ленту до конца, скомкал и швырнул через распахнутые оконные ставни. — В нашу первую встречу ты бы наверняка убил за подобное, в драку полез, когда я забрал эту вещь. — Из-за какой-то ленты? У меня таких целый сундук, — раздраженно хмыкнул Чуя. Это несомненно было испытанием, хитрой проверкой, смысла которой он не понял. Рандо мотнул головой: — Эта особенная. На ней вышит ликорис, и наверное поэтому она была столь дорога тебе. Ты что, в самом деле потерял память? — Да, — буркнул тот в ответ. Принц не верил. Очевидно, сомневался, поэтому устраивал проверки и, возможно, лгал об их прежних взаимоотношениях. Но доказывать, что не притворяется, Чуе совершенно не хотелось — лишняя трата сил и времени: распинаться перед тем, кто не ставит супруга ни в грош. Куда важнее было вспомнить прошлое. Возможно, это случится скорее, если Чуя соберет воедино все зацепки, которые заметит. Ликорис. И что? Что в цветке, хоть и редком, уникального? На куске материи можно вышить что душа пожелает, даже заморскую диковинку, каких на архипелаге не встречалось. Обычная лента, обычный рисунок — ничто в сердце не дрогнуло при взгляде на них, зато прочно укоренилось в разуме. Цветок был нитью, ведущей к прошлому, а лента — частью забытой жизни, может, связью с умершими родителями, а может, еще чем-то не менее значимым. Как бы Чуя ни пытался воскресить в мозгу прежние времена, образ ликориса настоящего, не нарисованного, но у него только разболелась голова. Зато информация наверняка имелась в книгах. Чуя не видел, но кожей ощущал, что Кенджи призраком следует по пятам. Личный слуга теперь казался надсмотрщиком, который докладывает хозяину о каждом шаге, тоже пытается контролировать и боится пустить на запретную территорию. Неужели они считают себя настолько умными, незаметными и неуловимыми? Не сказать ли Кенджи, чтобы не прятался? Или подождать, пока он или множество слуг, весь гарнизон и сам принц не примчатся выгонять Чую из библиотеки? Вот потеха-то начнется! Но развлечение сорвалось, никто не прибежал, а дверь библиотеки оказалась закрыта на засов с массивным замком. Рандо сделал это нарочно? Он решал, куда его муж должен ходить, а куда забредать нельзя, что тот имеет право знать, а чего — не следует? Пожелал абсолютного контроля? В итоге, превратил поместье в тюрьму. Чуя приложил ладонь к двери. Та была обита железом вдобавок к металлическим запорам — хозяин имения очень не хотел, чтобы туда кто-то проник. Что там охранять столь тщательно? Книги или императорскую казну? Металл почти плавился под нажимом руки, становился хрупким и похрустывал, как зажаристая хлебная корка. Чуя замахнулся, чтобы разбить вдребезги или снести дверь, ставшую не тяжелее бумажного холста, но услышал испуганный возглас. Это скорее был нечленораздельный вопль, чем слова из реально существующего языка. — Господин Чуя! — Кенджи наконец справился с волнением. Почти справился. По крайней мере, говорить уже мог. Соломенная шляпа, защищавшая от солнца, сползла на затылок, и в глазах Кенджи отразился еще не пережитый, но оттого не менее явственный ужас. — Вы не должны туда ходить — запрещено. Его высочество страшно рассердится из-за того, что я не уследил и не остановил вас. — Мне нельзя в библиотеку? — Чуя скептически глянул на слугу. Как ребенок сможет помешать? Да, Кенджи с легкостью взваливал на плечи заупрямившихся тягловых животных и огромный плуг для вспашки полей, но при всём этом оставался ребенком. А Чуя не кусок стали и не вол, с чем без труда управишься лишь благодаря физической силе. Способность была, пожалуй, единственной частью, которую он принес из потерянного прошлого и которую знал о себе, будто в ней и только в ней был весь он. Дар и черная стена огня, которая виделась в кошмарах, — больше ничего в воспоминаниях не осталось. К счастью для Кенджи, Чуя не бил детей. Наверное, не бил, хоть и не помнил этого. Поэтому он глубоко вдохнул, снова провел пальцами по металлической оковке, которой вернулась прежняя твердость, и вымученно произнес: — Ну, скукота ведь! Я просто собирался прочитать что-нибудь. — Нужно было сказать мне, — Кенджи заметно успокоился и повеселел. — Я принесу вам книги, которые читал сам, когда готовился к экзаменам. Они увлекательные и обязательно пойдут на пользу. Опять польза! Что за помешательство? Чуя разочарованно посмотрел на стопку книг, старых потрепанных фолиантов и небрежно сшитых рукописных листов, которые вручил слуга. И что там может быть интересного? В них описывалась вся история Империи, названная в честь основателя Цудао, от возникновения до нынешних времен, высокопарно восхвалялись деяния правителей, почти ни словом не упоминались прочие территории архипелага и всё, что о них говорилось, звучало пренебрежительно, как разговоры о неотесанных отсталых дикарях. Воцарением императора Юкичи толстый том завершался. Наверное, о «справедливом правителе-новаторе» планировались новые труды. Не забыли в исторической летописи также о младшем брате императора, и альфа, получивший прозвище «Рандо», был единственным представителем правящей династии, чьего родителя-омегу не упоминали. Тот встретился всего раз на многочисленных страницах, но его имя тщательно вымарали чернилами, как и место его происхождения. — Артур, — Чуя медленно и едва слышно произнес настоящее имя супруга. Необычное. Наверное, оно и должно было отличаться от обыкновенных и простых. Отличаться ровно настолько, насколько другим был сам принц... Стоп! Отчего бы Чуе считать того уникальным? «Глупости. Шакал, которому место во Мраке, — поморщился он, бросив мимолетный взгляд на виднеющегося вдалеке Рандо. — И ничего особенного». Выбирая место для чтения, Чуя нашел скамейку под высокой раскидистой вишней, откуда можно было наблюдать за казармами солдат. Сегодня утром прибыла небольшая группа, и Рандо несколько часов подряд о чем-то втолковывал им, построившимся в ровные ряды и прячущим глаза от строгого командира. Прямо как волчата-омеги! Неужели их, таких трусливых, отправят сражаться за страну? Разве что под умелым руководством из слабого отряда выйдет толк. Чуя перебрал книги, читая названия и выискивая интересные темы, но увы, военному делу посвящалась одна небольшая рукопись. Похоже, экзамены у Кенджи имели определенное направление и драки с разведкой не были важными дисциплинами. Зато в изобилии нашлось другое. — Да сколько же можно?! — Чуя невольно закатил глаза, натыкаясь на очередное пособие по культуре поведения в обществе. Брезгливо, двумя пальцами, он отшвырнул книгу, и та упала под ноги Рандо, идущему к скамейке под тенью деревьев. — Деревенщине вроде тебя необходим учитель, — тот невозмутимо поднял книгу, отряхнул и, приблизившись, бросил Чуе на колени. — Нужно заняться воспитанием, пока не поздно. Подыщу кого-нибудь, — оценивающий взгляд пробрал до мурашек, — когда вернусь. Да, я вынужден отправиться в столицу на несколько дней для смотра, отбора и подготовки войск, а ты постарайся пока ничего не разрушить. — Всего-то сломал одну стену, — Чуя потер сохранившийся маленький шрам на виске, — и не помню об этом. И вообще, я поеду с тобой, — преисполненный энтузиазмом, он поднялся. Скоро ли еще представится шанс посмотреть на Додзин — древнейший и крупнейший город на архипелаге? А тут такой повод, который нельзя упустить. — Я всё знаю о боях, могу разработать тактику наступления и обороны, отличить перспективного воина от посредственного. Сражения — моя стихия! Отправляемся прямо сейчас? — Нет, — холодно отрезал Рандо. — Ты остаешься. Скорее предпочту назначить в ряды солдат и в командование повара, чем тебя. Пока меня не будет, займись образованием. И кстати, не броди по имению в одиночку, только в сопровождении Кенджи. Если ослушаешься, — глухо процедил он, словно затаил дыхание, чтобы запах истинного не сбил с толку, — я узнаю. И что же сделает, если Чуя не подчинится? Он не уточнил, однако предупреждение, высказанное наполовину, всё равно звучало как угроза. Или же оно было пустыми словами, по крайней мере для Чуи. Он не наседка, которая останется дома, не подневольный раб, а хозяин поместья наравне с его императорским высочеством, поэтому не обязан слушать приказы. Рандо уехал, и его глазами отныне был Кенджи, но тот не мог следить круглосуточно, и следовало лишь дождаться ночи, а до тех пор притвориться, что смирился с судьбой. Чуя остаток дня просидел над книгами, и никто ничего не заподозрил. Кенджи спал в помещении для слуг, деля его с кухонными работниками, по соседству с хозяйскими покоями. Вдоль стен, тщательнее наблюдая за воротами, расхаживал патруль, и солдаты изредка меняли друг друга. Но имение было слишком обширным, чтобы установить караул каждые несколько шагов, так что Чуя особо не волновался, что его заметят. Он тише мышонка выскользнул из спальни и, прячась во тьме высоких деревьев, быстро добрался до ворот, за которыми начинались дикие территории. Опасность и пустырь, но главное, там начиналась свобода. Конечно, можно было обогнуть имение, чтобы выбраться беспрепятственно и не рискуя, но непролазные дебри страшили больше, чем столкновение с охранниками. Да и Небесам только ведомо, сколько топать через бурьян и болота, прежде чем выйдешь на дорогу к столице. Чуя дотронулся ладонью до выбившегося камня — этой опоры хватит, чтобы перепрыгнуть через преграду в несколько раз выше его собственного роста.

***

Вольная лунная ночь хороша для прогулок по древней роще, которая наверняка была свидетелем первой жизни в этом мире. Лишь волка, чтобы идти с ним под руку, не доставало. Чуя втянул в грудь прохладный чистый запах леса — не похожий ни на что иное — и тяжело выдохнул с унылой улыбкой: истинный его презирает и желает видеть исключительно покорную собачку. Иногда природа ошибается, и им обоим следовало встретить кого-то другого для счастья. Не поздно ли, однако, рассуждать о счастье и любви, когда выбор сделан? Или судьбу еще можно изменить? Он остановился, прислонился спиной к дереву и прислушался к ночным шорохам. Чем ближе столица, тем опаснее, а лес, хоть и был кратчайшей дорогой, запросто мог оказаться последним пристанищем для путника. Мало кто решался здесь ходить. Чуя тоже мог завершить странствие прямо сейчас, повернуть прочь, вместо востока идти на запад, искать свое место вдали, на чужбине или родных краях, и попробовать выкинуть Рандо из памяти. В конце концов он забыл прежнюю жизнь, значит, получится и на сей раз. Должно получиться. Несмотря на тихую — ветер едва шевелил листья на макушках деревьев — ночь, живность спала и пряталась по норам. Ни воя, ни щебета, ни грузного топота не доносилось из густого старого леса, и Чуя свернул с наезженной колеи. Не следовало ли повернуть, если не в обратный путь, так на юг, к морю? Именно так, по воде, до столицы добирались добрые торговцы и знатные господа, дорожившие шкурой, а не сэкономленным временем — переправа из маленького порта Йокогама в Додзин по многим параметрам выигрывала у бесплатного и более короткого пути. Чуя растерянно хлопнул себя по потайным карманам за пазухой — денег он, разумеется, не прихватил. Да что деньги? Хоть бы сухарей, вяленых слив взял или воды! Хоть что-нибудь! Но нет, так стремился вырваться на волю и уйти в столицу, что не подумал о повседневных нуждах. Даже печати, доказывающей причастность к императорской семье, не было, а значит, в порт точно дорога закрыта, ибо его не пустят ни на одну лодку без оплаты или покровительства от могущественной фамилии. Сбегая в следующий раз, нужно будет заранее позаботиться о пропитании и крове. — Бродяга отныне и вовек, — Чуя с досады пнул прошлогодний гриб-переросток. — Что еще за следующий раз?! Глупости! Он не вернется, поэтому второго раза не будет. Доберется до столицы, посмотрит, что представляет собой крупный город, и отправится в странствие по миру. Если не сменит курс на полпути к Додзину. Оно и к лучшему, что не взял печать принца — ее использование неминуемо привлечет внимание и поможет скорее выследить беглеца. Теперь он должен скрываться и, чем раньше начнет новую жизнь скитальца, тем лучше. Чуя сделал еще несколько шагов от наезженной дороги и насторожился. Что появилось раньше: перебившее грибной дух смешение запахов или тени под лунным светом? Не определить. Вероятно, они возникли одновременно. Четыре фигуры, облаченные в широкую, мешковатую одежду маскировочного серо-зеленого цвета, обступили Чую полукругом — рассчитывали отрезать путь назад, сомкнувшись кольцом, или же, напротив, провоцировали жертву на бегство. В руках разбойников мрачно поблескивали короткие клинки, лица наполовину скрывались под капюшонами. — Отдавай добро или прощайся с жизнью! — фальшивым басом рявкнул один из четверки. Он был не так грозен, каким пытался казаться, и даже вызвал жалость на краткий миг. Это не бандиты, заматеревшие в сотне драк, а обедневшие горожане и земледельцы, если не выходцы с театральных подмосток. — У меня нет добра, — признался Чуя. Может, отпустить их с миром? Запах яблок, чужеродный для леса, выдал крадущегося разбойника раньше, чем шорох засохшей листвы под подошвой. Чуя передумал отпускать. Он отклонился вбок, и возле уха, минуя затылок, просвистел нож. Проворство «жертвы» не удивило — в конце концов эсперы не были редкостью, и банды так же часто собирались из одаренных, поэтому смелости не убыло ни на крупицу. — Мы поищем, — продолжая ломать голос, заявил главарь. К нему быстро подскочил один из подельников, что-то шепнул и занял прежнее место. Предводитель шайки хмыкнул: — Разложим прямо тут, на траве, и хорошенько поищем. На всех хватит. Настроение бандита поменялось: вместо скупой жажды поживиться в речи появились игриво-похотливые нотки. Кто-то из разбойников знал Чую или хотя бы видел его там, где омега с нетипичным запахом альфы мог выдать свою истинную природу. Может, в имении принца? А может выследили его тоже неспроста. Месть? Принцу или Чуе за забытое им прошлое? А что, если их подослал сам Рандо, грозивший наказать за непослушание? Рой предположений от безобидных до самых омерзительных, о предательстве и подлости мужа, мелькнули в сознании и угасли. Чуя прикрыл веки. Он видел, ощущал пятерых противников даже с закрытыми глазами — тьма наоборот дарила спокойствие, не позволяла отвлекаться на посторонние движения и обманные приемы, полностью концентрировала на битве. — Что найдете — ваше, — Чуя поднял руки над головой так, что со стороны выглядело капитуляцией. Знали бы они, что найдут! Главарь, как и положено начальнику, показал пример и атаковал первым. Из-под опущенных ресниц было видно не хуже, чем при свете дня. Разбойник сделал выпад и кольнул воздух перед собой, чтобы противник отступил. Чтобы отпрянул и угодил прямиком в лапы того, кто крался сзади и скалился в предвкушении добычи. Хотел укусить? Омеги слабы — да, это ни для кого не секрет. Чуя, вопреки ожиданиям, шагнул навстречу и, как в игре в мяч, ударил ногой по клинку. Сталь звякнула, и в ладони разбойника осталась рукоять с жалким обрубком, а в следующий миг и сам главарь опрокинулся навзничь от удара в челюсть. Их тела тоже неплохо годились на роль «мяча» — отбросы не заслужили, чтобы о них марали руки. Не получив легкую добычу, бандит за спиной рыкнул, стремительно бросился вперед и… пролетел мимо, подгоняемый неслабым пинком. Чуя скучающе скрестил руки на груди: соперники медлительны, как медвежата, еле проснувшиеся по весне. Двое врагов получили свое и не поднимались, а трое несмело держали ножи перед собой, готовые защищаться или убивать, и больше не рассчитывали надругаться над беспомощным омегой. Они боялись, но кто-то уже делал первые робкие шаги. Через пару секунд нападут, а еще спустя пять навсегда затихнут. Скорее бы покончить с ними! Ожидание нервировало. Чистый воздух леса вонял бандитами, что добавляло раздражения и отчего свербило в носу. Две секунды прошли, но разбойники не атаковали — лишь крайний слева чуть выбился вперед и застыл, возможно, разрабатывая новую тактику. Впрочем, план им не пригодится — умрут незатейливо и быстро, без лишней траты времени. Сквозь пласт запахов просочился новый, яркий, будоражащий и вкусный — аромат ягод, который ни с чем не спутать. Рандо передумал ехать в столицу, осознав несправедливое отношение к мужу, и вернулся за Чуей? Интерес к драке мгновенно угас, взгляд жадно устремился к скрытой за деревьями дороге, а сердце забилось в предвкушении встречи. Чуя сделал шаг и вдруг потерялся во тьме. Луна скрылась, лес почернел, разбойники обескуражено остолбенели на месте, позабыв о прежних намерениях. Чуя мотнул головой, крепко зажмурился и сразу открыл глаза. Мистический мрак был не кромешный — в нем прорисовывались очертания деревьев и бандитов, а на периферии зрения вдали что-то шевелилось, дрожало и поблескивало, будто лес охватило пожаром, который не разглядеть за черной стеной. Рандо приближался быстро, громко ступая и шурша опавшими листьями, не таясь, но сливаясь темным одеянием с деревьями. Плащ резко колыхнулся, словно хозяин решил его скинуть, сверкнул металл, и двое бандитов оторвались от земли. Их короткий полет закончился треском. Два вскрика, соединясь в один, оборвались, когда тела врезались с мокрым хрустом в деревья. Последний бандит дал было деру, но на первом же шаге неуклюже споткнулся и растянулся на земле. Встать не успел — Рандо, будто не человек, а оборотень, в пару бросков настиг противника, занес меч и вонзил тому в горло. — Кто они? — охрипший голос дрожал, но не похоже, что от ярости. Казалось, еще чуть-чуть, и сорвется на слезы. — Ради встречи с кем ты сбежал среди ночи из дома?! Зачем? Кто они?! Чуя растерянно молчал. У него не было ни одного ответа на вопросы. Он не сбегал и тем более не собирался встречаться с бандитской шайкой, и оставалось только подобрать слова, чтобы объяснить и опровергнуть обвинения. — Я не знаю. Пожалуй, сказал он слишком тихо. Рандо не расслышал. Он развернулся, снова откидывая полы плаща, чтобы не мешал, и Чуя интуитивно отшатнулся. «Дурень!» — запоздало мелькнуло в уме. Чую сбило с ног и припечатало невидимой гигантской рукой к широкому стволу. То ли дерево хрустнуло, то ли кости, но подняться он не смог. А может, просто не успел. Его отшвырнуло снова. Опять сухо треснули ветки — сломалось еще одно дерево… или уже не одно. Лицо обдало огнем, как будто он очутился за пределами черных стен, на которые боялся посмотреть. Окунулся в пламя, мокрое, липкое и… такое же черное. — Кто они?! — прежний вопрос тем же рычащим голосом. — Не знаю, — ответ не громче, чем в первый раз. Чуя всё-таки встал. Его сгибало пополам, боль не давала выпрямиться, малейший вдох и движение возвращалось эхом в помятых ребрах. Наверное, сломал. По лицу медленно стекали густые струйки крови. Чуя опустил голову и отвернулся — стыдился своего вида, того, что Рандо невозмутимо смотрит на него, и того, что не дал достойный отпор. Вот ведь идиот, снова пронеслось в мыслях. Что толку от боевых навыков и сверхспособностей, если нипочем не дотянуться до противника? — Нужно было сделать это раньше, — спокойно, хоть и рыча по-звериному, заметил Рандо. — Сразу после свадьбы. — Что? Избить меня? — злобно прокряхтел Чуя. Он обхватил себя руками, как тугим корсетом, но произнесенные слова всё равно пронеслись болью по телу. — Поставить метку, разумеется. Тогда мы не оказались бы в нынешней ситуации, когда, получив приказ сидеть дома, ты улизнул оттуда при первой возможности. Я исправлю ошибку прямо сейчас. Если по-прежнему хочешь демонстрировать вздорный нрав, мы можем соблюсти традиции, однако учти, что ты на моей земле и далеко я тебя не отпущу. Что, попытаешься вырвать свободу единственным способом? Побежишь от меня? Чуя мельком глянул на черную стену, которая окружала со всех сторон и накрывала небо. Темнота стала ближе, пожар — явственней, необъяснимая животная паника — тяжелее и ощутимей. Огонь был черным, как в далеких смутных воспоминаниях, как в навязчивых ночных кошмарах. Он едва дышал, говорил с трудом. Куда ему бежать? Свалится через несколько шагов и еще раз опозорится. Бегство, погоня, попытки ускользнуть, сразиться и поймать разбудят первобытный инстинкт, и догнавший альфа не отступит, потому что не сможет, потому что слишком сильно влияние зверя. Волк пометит законную добычу, потому что так естественно и правильно. — Нет, — выдохнул Чуя. Рандо подошел ближе, отныне не опасаясь, что придется продолжать драку, обнял Чую и прижал к себе, вынуждая выпрямиться. Боль сковала мышцы. Или не боль парализовала, а страх? Он аккуратно откинул растрепавшиеся волосы Чуи, немного подвинул воротник и прильнул губами к обнаженной коже. — Сдаешься? — он неспешно целовал, изредка и ненароком царапая клыками. — Нет, — процедил Чуя, изо всех сил крепясь, чтобы сохранить рассудок в трезвости вопреки ягодному дурману, не обмякнуть и не свалиться без чувств. Хотя, может, потерять сознание было бы лучшим вариантом. — Когда поставишь метку, я покончу с собой, но не покорюсь тебе. Чуя задохнулся болью, собственными словами и кровью, которая наполнила горло. Яростный грубый укус вряд ли отличался от нападения хищника. Чуя отпрянул в последней попытке спастись — пусть свалится замертво во мглу, лишь бы избежать пожизненного клейма — и на миг ощутил свободу. Он пошатнулся на ватных ногах, смазанный мир поплыл перед глазами, и Рандо поймал его в объятия. Проклятая волчья натура, неужели это всегда так? Земля уходит из-под ног, и сознание кружится, подхваченное ураганом, и не устоять, если не висеть на чужой шее, и тело бьет мелкой дрожью, хочется наполнить и легкие, и всего себя без остатка волшебным запахом земляники — достаточно одного укуса. Как унизительно быть слабым. — Почему ты ничего не сделал? — пролепетал Чуя, едва не падая в беспамятство и уткнувшись лицом в плечо держащего его Рандо. — Как это ничего? — в голосе едва проступал звериный рык, но через несколько секунд совсем исчезнет. — Я вернул долг, и в ближайшее время от тебя так же будут шарахаться даже самые озабоченные альфы, как от меня — омеги. Даже со слабым обонянием почувствуют, что ты принадлежишь другому. Обычный укус — не метка. Он меняет запах, не надолго, и на уровне инстинктов отпугивает чужих волков, но не влияет на поведение и мышление. — И всё-таки почему? — продолжал допытываться Чуя. Недавний страх сменился апатией, и, когда Рандо подхватил его на руки, он лишь тихо охнул, скорее от резкой боли в груди и боках, нежели от удивления. Вырваться и убежать не получится, так что можно и не пытаться — догонит и переломает уцелевшие остатки костей. — Ты всерьез готов убить себя? — осторожный тон, не на шутку перепуганный. — Ага, — Чуя поднял голову и увидел посветлевшее небо. Черное пламя погасло, лес вернул прежний облик. Действительно, чтобы сохранить волю, он готов был проститься с жизнью. А разве принцу не безразлично, что случится с супругом? Умрет один, возьмет следующего, более сговорчивого. — Значит, я был бы виновен в твоей смерти, ведь высшим силам плевать, кто наносит решающий удар. Знаешь, что случается с волком, убившим истинного? Они скитаются во Мраке вечно, без шанса выбраться. — А ты боишься? — издевательски поддел Чуя. — Нет. Но живущий в тебе демон утащит во Мрак тебя, а вот ты, в отличие от меня, боишься. Что за вздор насчет демона? Впрочем, возразить или начать спор Чуя отчего-то не сумел, поэтому умолк. Так, ни о чем больше не разговаривая, они выбрались к дороге, где у дерева был привязан конь, тихо и смирно поджидавший хозяина. Рандо поинтересовался, сможет ли Чуя держаться в седле, и, получив утвердительный, хоть и неуверенный, ответ, наконец поставил того на ноги. Держаться самому, как оказалось, не потребовалось — упасть или спрыгнуть специально было бы невыполнимой задачей. Рандо обнимал достаточно крепко, мерный стук копыт и покачивание убаюкивали, а ноющая и вполне терпимая ломота туманила голову. Чуя позволил себе задремать. — Прости, — едва различимо прозвучало над ухом. — Я поздно заметил, что их было пятеро, а не трое. Извинение осталось без ответа. Обойдется. Чтобы простить побои и недоверие, пары слов раскаяния мало. Он никогда не видел снов, не повезло и теперь — только стены черного огня. Горящее пространство стремительно сужалось до тех пор, пока пламя не поглотило одинокую и трясущуюся от ужаса жертву.