Солнце за горизонтом

Небесный дом свиданий был главной достопримечательностью на улице Пестрых лилий и одним из самых известных мест Йокогамы. Ходили слухи, якобы даже хозяин города не единожды посещал сие заведение. Что уж говорить о простых жителях? Если сам его императорское высочество не брезговал, то и прочему населению не пристало нос воротить. Возможно, будь Мори частым гостем в Йокогаме, он тоже временами бы туда заглядывал. Сорокапятилетний генерал так и не обзавелся семьей, так что ничего предосудительного в том, чтобы проводить досуг в доме свиданий, не было. Никто бы не осудил. Тем не менее он относился к подобным увеселительным и злачным местам с долей отвращения. И сейчас бы не забрел, если бы не назначенная встреча. К сожалению, игнорировать приглашение было никак нельзя. Владелец дома свиданий встретил Мори радушно, лично проводил до комнаты, где его ожидали, и даже предложил угощения и приятную компанию работников заведения. Заискивающие любезности, впрочем, не возымели эффекта и пролетели мимо ушей. Мори не интересовали услуги продажных красавчиков. Зато подобные развлечения живо интересовали кое-кого другого — того, с кем он спешил на встречу. Посол Страны Гор, первое лицо государства после верховного вождя, был завсегдатаем Небесного дома свиданий, пагубных пристрастий никогда не отрицал и не стыдился. Он восседал на раскиданных по татами подушках, откинувшись спиной на них, выстроенных пирамидкой. Не принятая его суровым народом, легкая юката говорила о крайней степени расслабленности, а взъерошенные сверх меры светлые волосы указывали на бурную ночь и такое же утро. Перед ним стоял маленький переносной столик с дымящимся чайником и наполненной глиняной пиалой. Сам посол ограничивался вдыханием чайных паров и, по-видимому, еще не пил. — Что же, не нашлось места приличней и спокойней? — Мори склонил голову в знак приветствия и нахмурился, не пряча недовольства. — Утро ведь! — растерялся посол и лениво махнул рукой на россыпь подушек напротив себя, приглашая собеседника присесть. — Это самое спокойное место поутру в городе, когда потенциальны клиенты еще спят. Кроме того, — он поднес пиалу к губам, но тут же поставил обратно, с подозрением покосившись на дверь. — Меня обожают омеги Небесного дома свиданий, и я не могу лишить их удовольствия принимать такого почетного гостя у себя. Ну, и без ложной скромности, не только омеги, — он пригладил чуть подкрученные кверху усы — отличительную черту горцев. Мода на растительность на лице ушла десятилетие назад, но посол, кажется, порядочно отстал во времени и до сих пор считал, что устаревшие веяния — гордость настоящего альфы. — Никаких сомнений, что столь прославленный воин всегда остается всеми желанным гостем. «Твои деньги они обожают, старый пьяница», — не без отвращения подумал Мори. Кошмар, с кем приходилось иметь дело! Была бы его воля, на пушечный выстрел не приблизился бы к послу Страны Гор — хуже мерзкого развратника, который и в постели вряд ли расставался с бутылкой, только принц. — У вас ко мне дело? — посол продолжал бегать взглядом от чая к двери и обратно, словно ждал кого-то или боялся яда, подмешанного в напитки и еду. — Иначе вы бы не настаивали на встрече. Потому что у меня немало вопросов. Накопились за пару месяцев, что я сижу в Йокогаме. Мне порядком надоело, признаться. Мой вождь давно ожидает ответа, — лицо вмиг приобрело серьезность, и брови сурово сошлись на переносице, — пока его императорское высочество наслаждается жизнью с новым супругом. По вашей наводке, генерал Мори. Он должен был взять в мужья сына моего господина, а вместо этого сыграл свадьбу с вашим племянником. — Члены императорской династии могут иметь несколько супругов, потому вы ничего не потеряли, — проворчал Мори. Брак Чуи и Рандо застрял костью в горле. Там всё шло не по плану. — Кто-нибудь из двоих уже дал согласие? — В том и проблема, что нет! — сорвался посол и ударил кулаком по подушке. — В таком случае, — вкрадчиво произнес Мори, — может, сначала выполнить мои условия, после чего проблема устранится сама собой? Или у величайшего воина прошлого и настоящего, у вас, господин Фукучи, нет ни подручных, ни собственных сил исполнить задуманное? — Пятерка моих последних бойцов, — вздохнул посол, — убиты в покоях императора, куда успели пробраться. Если бы его было так легко устранить… Эх, похоже, это останется нашими мечтами. Без Меча Миров, который, кстати, вы мне обещали, я близко к Серебряному волку не подойду, каким бы героем ни был. — Меч утерян. Следы стерлись, как и присутствие других реликвий. — Ох, лжете, генерал, — ответом стала умиротворенная улыбка. — Лжете и не краснеете. Всё-то вы знаете и о Мече, и об осколках Зеркального оберега, и о Книге Судьбы, и, рискну предположить и ошибиться, о магической Яшме тоже. Отдали бы Меч мне, — мечтательно начал посол, но оборвал сам себя: — Я не настаиваю. Мне не так важно, с кем заключать договор, и могу обратиться к императору или даже к его младшему брату. Мне просто нужен союз, союз и перемирие Страны Гор с Империей. Кто его обеспечит, меня не волнует. Рандо по-прежнему грезит о троне? — Он не пойдет против брата. — Ему не придется участвовать в убийстве и даже знать о том, всё свершится без него. Он получит Империю во владение, если возьмет в мужья сына моего вождя и окажет мне кое-какую услугу. Или на трон сядете вы, генерал? Подумайте хорошенько. Я помогу вам принять решение. Дверь в комнату тихо захлопнулась, и Мори накрыло волной спелой терпкой вишни. Аромат оказался столь силен, что мигом закружилась голова, а сил не хватило не только на то, чтобы встать, но и на то, чтобы обернуться и посмотреть, кто очутился за спиной. Может, там убийца? Мори даже не успеет защититься способностью — дурманящий запах обрывал связь с реальностью. А он надеялся, что прошлое не повторится. Единожды Мори терял разум, двадцать лет назад, и теперь оно случилось снова: он едва удерживался на грани, чтобы не потеряться в объятиях жестокой судьбы. Из памяти стерлись имя и облик, но запах навеки запечатлелся в подсознании и на сердце. Это было страстью и, может, любовью, мимолетной и вечной. До чего подло заставлять его испытывать прежние чувства спустя многие годы! Как мерзкий пьяница и развратник Фукучи узнал о тайне Мори? — Кто ты? — сумел-таки прохрипеть он, и рядом с ним на колени опустилось белое воздушное облако. Сначала подошедший представился эфемерным созданием в окружении парящих тысяч лепестков, которые оставляли за собой густой и горчащий на языке аромат. Явь оказалась ярче воспоминаний. Работник дома свиданий, рядовая шлюха, скачущая от одного клиента к другому, и, скорее всего, надушенный чужими феромонами бета — вот, кто перед ним. Его подослали, чтобы всколыхнуть воспоминания и обезоружить. Подлые мерзавцы! Мори хотел сплюнуть вишневый вкус и запах, чтобы изгнать наваждение, но лишь глубже вдохнул. Разум заволокло туманом. Перед взором плясали разноцветные мушки, а он смотрел, не отрываясь, на фигуру в белом шелке. Смотрел на струящееся платье, на белую вуаль, прикрывающую пол-лица и оставляющую видимыми лишь глаза, и на темные волосы, загнутые на концах, как цветок колокольчика или крыша пагоды. — Пошел вон! Убирайся! — Мори в отчаянии оттолкнул своего мучителя, который своим присутствием сводил с ума, но тот не шелохнулся. Он вовсе не заметил удара, и посмотрел с безмятежностью, которая застыла в светлых, как залитые солнцем облака, подведенных углем, глазах. — Зачем грубить, генерал? Расслабьтесь и наслаждайтесь его компанией, — то ли издеваясь, то ли с искренним пожеланием произнес Фукучи. Он решил выпить давно налитый чай, но едва пригубил, как скривился и поспешно поставил пиалу на столик. А спустя секунду подбежал к приоткрытому окну, распахнул шире и скрылся снаружи наполовину, кашляя. Мори обменял бы годы жизни, чтобы последовать его примеру и вдохнуть чистого, не отравленного вишней, воздуха, но буквально врос в пол. Тело наливалось свинцом и отказывалось повиноваться. А презренный, отвратительный, продажный мерзавец, опьяняя запахом, одной рукой удерживал его за плечо, а другой ловко распускал завязки на одежде. Ладонь пробралась в штаны и по-хозяйски обхватила стоящий, казалось, с первого же вдоха, член. Из-под вуали донеслось тихое урчание: шлюха доволен эффектом. Негромкий и тем не менее отозвавшийся эхом в ушах рык слился с невольным рычанием Мори. Поддаться слабости он не мог — возненавидит сам себя. Вырваться тоже не мог — сильные пальцы удерживали на месте и с нежностью умелого любовника ласкали в горящем от возбуждения паху. Но обманщики, посягнув на память Мори, не должны были избежать наказания. Он сконцентрировал затуманенный взгляд на Фукучи, который перегнулся через окно, и у того за спиной возник полупрозрачный призрак. Маленькое существо по очертаниям напоминало ребенка в пышном разноцветном одеянии и с копной золотистых длинных волос, а в руках блестели отнюдь не фантомные ножи. «Убей!» — мысленно скомандовал Мори. Его выпустило из плена цепких рук, и в мгновение ока через комнату пронеслась молния. Та словно выросла из ладони шлюхи с вишневым запахом. Только что тот казался безоружным, а в следующий миг рассек призрак пополам, заставив золотисто-разноцветную фигурку растаять в воздухе. — Что это? — Фукучи недоуменно уставился туда, где рассеивалась последняя дымка, после чего перевел хмурый взгляд на Мори и шлюху, прячущую нож в складках кимоно. — Спасибо, мой дорогой, — голос и взгляд на миг смягчился, — можешь идти, твои услуги больше не понадобятся. Господин генерал не оценил твои старания. И это, — он махнул рукой на столик с чайником и пиалой, — не хочу знать, что там, но убери и не готовь больше никогда. Тот невозмутимо поднялся, приник носом, скрытым плотной вуалью, к источающему пар чайнику, пожал плечами и хрипло изрек: — Ладно. Пойду поем. Сквозь хрипотцу по ушам ударил перезвон хрусталя. Мори раздраженно мотнул головой: наваждение, обман, яд вишни, продажная тварь, которая пробуждала образ прошлого. Нужно гнать его как можно дальше. Он проводил уходящего взглядом, нервно, всё еще дрожа от возбуждающего аромата, поправляя одежду. — Так вы платите за доброе отношение? Собирались заколоть меня, пока я… — Фукучи прочистил горло и вяло махнул в сторону распахнутого окна. — Пока я пытался оправиться от… чая. Что ж, это и был ваш выбор? Господин генерал не желает сотрудничать и хочет присвоить божественный артефакт себе? — Нет уж, господин посол, — Мори едва нашел силы подняться на ватных ногах. Он со свистом втянул воздух сквозь сомкнутые клыки, сдерживая желание распотрошить недавнего союзника, а ныне неприятеля. — Вы самым подлым образом пытались манипулировать, подсунув мне ту тварь. — Небеса с вами, генерал, мысли не закрадывалось подобной: чтобы манипулировать! Мне просто нужен Меч. Отдайте его мне или хотя бы скажите, где он спрятан. — А если я не знаю? Конечно, — пошел на уступки Мори, — я мог бы бросить силы на поиски. — Так бросьте эти силы, — тот тяжело вздохнул. — Но, очевидно, вы не намерены помогать мне и признаете только грубые методы, поэтому придется играть по вашим правилам. Наш уговор остается действительным, но в случае, если вздумаете хитрить, я убью вашего сына. — У меня никого нет! — рыкнул Мори. Пронырливый горный баран загонял его в угол, добыв где-то невероятную информацию. — Совсем никого? Какая жалость. Точно нет? Может, подзабыли, с кем кувыркались годков этак двадцать назад? — Если знаете о вишне, о чем не знает ни единая живая душа, — процедил Мори, и Фукучи невозмутимо кивнул, — следовательно, должны знать, что у меня никогда не было потомства. Жестоко заставлять старого волка признавать, что он умрет в одиночестве и у него нет стаи, не находите? — Жестоко, — тот снова кивнул. — Зато есть несомненный плюс: ведь если у вас нет сына, то я его не убью. Но Меч Миров я всё-таки рассчитываю от вас получить, и да, поторопитесь там как-нибудь с решением о браке. Хотя бы между делом напомните императору, что вождь с нетерпением ждет согласия. — Напомню, — Мори задержался возле выхода и сладко улыбнулся: — А вы не подскажете, где принимает посетителей наша недавняя вишневая шлюха? — По соседству с этой комнатой, — Фукучи заметно побледнел, и в глазах сверкнул огонек злобы. — А вам зачем? — Хочу продолжить, без свидетелей. Мори не дожидался реакции посла и уверенно вышел, но, очутившись у соседней двери, растерял решимость. Сердце провалилось в пятки и в груди не билось, оставив вместо себя пустую ледяную дыру. «Что это такое?» — Мори почти приник носом к тонкой перегородке, которую было не сложно прорвать легким ударом. А еще проще отворить дверь и зайти, как к себе домой. Работники борделя продаются и покупаются, так отчего перед ними теряться? Он генерал Империи, а не малолетний щенок. Он покорил немало земель и подмял под себя немало омег, а сейчас робел, едва вдыхая терпкий вишневый запах. Он не страшился боев, войн, крови, пожаров и обладающих невообразимой силой эсперов, но боялся перешагнуть порог, встретиться с манящим светящимся взглядом, услышать хрусталь голоса и вдохнуть вишневый аромат. Он проклят, угодил во Мрак еще при жизни, но лучше бы просто умер. Неизвестно, сколько бы он тут простоял, но из-за стены послышалось раздраженное бурчание, шаги, и дверь в комнату посла открылась — тот выходил. Мори спасла комната напротив — он вовремя забежал туда, а протестующий вопль разбуженного беты унял звон кошелька, брошенный к изголовью постели. — Я скоро уйду, только молчи, — Мори косо глянул на бету, который с пониманием моргнул и утянул деньги под простыню. Чуть сдвинутая дверная перегородка позволила наблюдать за сценой, которая развернулась в коридоре. Посол, ни на что не отвлекаясь и ни на миг не задерживаясь, рванул в соседнюю комнату с запахом вишни. Даже не потрудился спросить разрешения. Он ввалился внутрь, сразу вытолкал жильца комнаты вон и, потратив несколько секунд на обыск, гневно выпалил: — Где генерал?! — Не у меня, — служитель дома свиданий беззаботно облокотился о стену и принялся рассматривать побеленный потолок. Он даже не посмотрел на Фукучи, когда тот высунулся из комнаты, никого там не обнаружив. И бровью не повел, когда тот притянул его за талию и склонился над уязвимой шеей. — Не смей привечать у себя имперский сброд. — У меня нет клиентов, командир… — ровный голос перешел в сдавленное шипение, ноги подкосились и больше не держали. Укус альфы всегда действовал одинаково и безотказно. Действовал на слабых и покорных по природе омег. Шлюха с волшебным вишневым запахом — омега, а не никчемная бета, надушенная чужими феромонами! Мори с силой впился ногтями в дверь, оставляя на поверхности глубокие борозды. Он всё-таки проклят. Ему предстал Мрак: черная завеса перед глазами, дыхание смерти на коже и горячая огромная лапа на горле. — На что ты готов ради меня? — сквозь тьму послышался голос ненавистного посла. — Ради тебя и страны — на всё, — прозвучало в ответ тихо, но твердо. — И даже больше. — Тогда добудешь для меня Меч Миров. И еще убьешь четвертого драконьего принца Рюноске. Мори захлопнул дверь, не заботясь о конспирации. У него всё еще темнело в глазах, кружилась голова и закладывало уши, и больше всего на свете его манила кровь врага, которого он бы разорвал, и вишня, которую вкусил бы как победитель. Но тело будто окаменело, его лихорадило, и он понимал, что не одолеет противника. Его окружили, ему угрожали и шантажировали, из охотника превратили в загнанную лань, планы рушились один за другим, союзник стал соперником и неприятелем. Вишня была последней каплей, лишившей сил. Каждый из них должен горько поплатиться за его слабость. Мори с рычанием сжал кулаки. Он устранит со своего пути Серебряного волка и Рандо, поквитается с Фукучи, уничтожит Чую и вишневую шлюху. И не позволит убить четвертого драконьего принца. Или же генерал Мори безвестно умрет и его труп растащат дикие волки и вороны.

***

Чуя сидел на отвесном берегу обрыва и смотрел вниз, на обмелевшую реку, где тоненькие ручейки затерялись среди темных валунов. Будто кто-то из богов обронил серебряную цепочку, та запуталась в камнях и едва поблескивала. — Отойди от края, Чон, — взволнованно простонал Рюноске. Он сотню раз повторил одно и то же и просьба утомила его самого, но Чуя не обращал внимания на чужую тревогу. — В лесу есть опушка. Там безопасно, не так мрачно, и я смогу думать о чем-то другом, а не о том, что ты свалишься на пороги. — Что со мной случится-то, даже если сорвусь? — Чуя хмыкнул: до чего глуп драконий принц со своей дурацкой чрезмерной опекой. Он отколол кусок скалы размером с конскую голову, мгновение подержал его в ладони и слегка подбросил. Камень завис в воздухе, будто совсем ничего не весил. — Своим телом я управляю так же. Оружие меня не возьмет, и разбиться я не могу, поэтому ты напрасно беспокоишься. Лучше бы заботился о своих воинах, — он ударил парящий камень и швырнул на дно ущелья, где тот разбился вдребезги и поднял тысячи искорок воды. — Ничего страшного с Ацуши не произошло, — буркнул Рюноске. — Он одаренный и не воспринимает ранения, как будто бы их и нет, а конечности отрастают. И у меня нет стремления его убить. Но когда я увидел лук в его руках, — Рюноске сипло втянул воздух. У него перехватило дыхание, но он нашел силы продолжить. — И стрелы, которые летели в тебя. Мне как пелену на глаза накинули. Обрыв, стрелы, и ты, Чон. Ведь так и случилось в первый раз, когда тебя ранили. Стрелой в сердце, — Рюноске вдруг уткнулся лбом Чуе в спину, — и дважды я не переживу потери. Его хриплое дыхание вызывало раздражение и вместе с тем страх обидеть, если оттолкнуть. Как он жалок, драконий принц, который годами оплакивает мертвеца. — Ты приятно пахнешь, — пробормотал он. — Это ты или тот, кто кусал тебя? Альфа, от которого ты сбежал и скрывался в лесу? Боишься его? — Боюсь, — едва слышно, почти одними губами шепнул Чуя и окрепшим голосом спросил: — А что Чон, его запах тебе нравился? — Его не было. Я иногда думал, что он бета, потому что ничем не пах. Но он сам утверждал, что я просто не чувствую, потому что у меня скверно развито обоняние. Однако твой запах я ощущаю и мне он нравится. Такой мягкий, спокойный, ненавязчивый и не причиняет боли. — Он мой, но не чистый, а смешанный с другим. — Это ведь не надолго, без метки уйдет через несколько дней, — продолжал бормотать Рюноске. — Останься со мной, и больше не нужно бежать и прятаться. Меня тебе никогда не придется бояться, потому что я люблю тебя. Руки Рюноске обхватили Чую за пояс со спины, и черные плети плаща повторили движение хозяина, заключая жертву в кольцо. Как слепой зверек, драконий принц потерся носом о шею Чуи рядом с кромкой волос, втягивая запах. Сердце тревожно сжалось, но лишь на миг, и ярость огнем вспыхнула в венах. Скала, на которой они сидели, дрогнула. — Я не Чон, — прорычал Чуя. — Если немедленно не отпустишь, я прыгну в реку и разорву тебя в клочья, пока падаем. Рюноске нехотя послушался и отпрянул. Чуя сразу поднялся. Разумеется, нельзя было сказать, что он боялся укуса, но на всякий случай следовало держаться от сумасшедшего драконьего принца на расстоянии. — Прости, — потупил взгляд Рюноске. — Наверное, я тороплюсь с признанием. Ты меня не помнишь из-за одержимости, но, когда зверя изгонят, всё изменится. К сожалению, нам пора сниматься со стоянки и двигаться дальше. — Я не поеду с твоим отрядом. Не поеду в твою страну, не собираюсь встречаться с вашим шаманом и не согласен на ритуалы и изгнания. И тебе придется смириться с тем, что твоим Чоном я никогда не являлся и не стану. — Мы направляемся не в Земли Речных драконов, — неожиданно выдал Рюноске. — Путь лежит на Запад. Там ведь твоя родина? — Чуя растерянно кивнул. — Мы едем туда. Удивлен? Я объясню по дороге. Удивлен ли? Слабо сказано. Что-то заставило драконьего принца изменить первоначальный план? Что бы то ни было, определенно не чувства к Чуе. Он и правда объяснил. Они вдвоем ехали в открытой повозке, нагруженной тюками, — оружием, судя по характерному звону на ухабах. Лес и скалистый горизонт постепенно сменялись равнинным открытым пространством. Отряд двигался к дальней деревушке Империи, куда редко заезжали официальные войска, поэтому поселение едва ли имело стратегическое значение для захвата. Зачем же вторгаться туда, если не ради завоеваний или не для подстрекательства местных к мятежу? — Я не переманиваю имперцев на свою сторону, — просто ответил Рюноске на прямой вопрос Чуи. — Мне не нужен всенародный бунт в провинциях. Зачем? Слишком мелко. Генерал или принц за пару часов его остановят. Когда-нибудь архипелаг будет принадлежать мне, но пока у меня недостаточно сил. Я трезво оцениваю возможности. Я не соперник принцу Рандо. Чуя скептически посмотрел на собеседника, и губы исказила грустная полуулыбка: не соперник — это точно. Хорошо, что понимает это. — Ты слышал что-нибудь о небесном оружии? — продолжил Рюноске. — Нет? Я немного расскажу. Во-первых, Яшма. Увеличивает магические способности того, кто ее носит. О ней почти ничего не известно, поскольку тысячи лет назад была утеряна. Во-вторых, Зеркало. Оно, напротив, оберегает от чужого дара, ликвидирует магию, и использовалось для защиты. Зеркало столетия назад разбилось, и, где осколки, никто не знает. И в-третьих, но не по важности, Меч. Он рубит абсолютно всё, даже пространство и время, людей и бессмертных демонов, прорезает границы между мирами. Тоже давно пропал. Здесь и начинается самое любопытное, — улыбнулся Рюноске. — Меч где-то тут, затерян на просторах между Империей и Западом. Я ищу его и обязательно скоро найду. С ним я стану не просто неуязвимым, а всемогущим, и войду победителем сначала в Йокогаму, а после в столицу. — Зачем ты признаешься мне в своих планах? — хитро прищурился Чуя. — Твоя страна в подчинении у Империи, так что ты расписываешься в предательстве. Что, если я шпион Серебряного волка? — Нет! — Рюноске ошарашенно уставился на Чую. — Это неправда, ты не шпион. Ты ведь мой старый добрый друг, мой старший брат Чон. Ты не предашь меня, и я доверяю тебе. — Глупо, — буркнул Чуя, отвернувшись. На что ему доверие и безумная привязанность драконьего принца? — Вовсе нет, не глупо. Наши чувства не умерли, загнаны куда-то очень глубоко, но я достучусь до твоего сердца, до твоей памяти. Будь моим, Чон, моим душой и телом, — Рюноске наклонился чуть ближе и почти коснулся кончиками пальцев ладони Чуи. Решительности ему всё же немного не хватило, чтобы прижаться всем телом. — Я завоюю этот мир для нас двоих, уничтожу всех, кто способен причинить нам зло, избавлю архипелаг от жестокости: от генерала Мори и принца Рандо. Давай вместе отыщем Меч Миров, и тогда нам не будет равных. Он грозился убить Рандо? Чуя сжал трясущиеся руки в кулаки и, хрипло рыча, выдохнул: — Зачем? Зачем мировое господство? Ты настолько тщеславен? Рюноске отрицательно мотнул головой, горящий взгляд потух и опустел, стал непроницаемо черным, как грозовое облако. — Тогда, если я добуду Меч и завоюю земли, отец, может, назовет меня сыном, а не презренным ублюдком. Моя жизнь никогда ничего не стоила, я был отбросом, которого изгнали из дома. Я должен добиться своего и доказать, что заслуживаю доброго отношения или хотя бы одного слова. Всего одного слова, Чон, — он судорожно вздохнул, превозмогая боль. — Он окружал лаской и любовью других детей, но не меня. Никто не понимает, что у меня на сердце. И Ацуши… Его обожали с детства, умилялись всем двором, когда он превращался в котенка, когда ловил первую добычу, а меня гнали отовсюду и норовили унизить. Ты был первым, Чон, кто взглянул на меня не так, не с мыслями, что этот выродок не достоин жизни. Но ты не помнишь, — он окончательно сник. — Почему родители тебя не любили? — Мой отец, правитель Речных драконов, омега, и родил меня не в браке, не от любимого мужа. Потому что в ту ночь его любимого мужа альфу убили. Убили и всех слуг во дворце. А короля изнасиловали. Я напоминание той трагедии и того позора, которое случилось двадцать лет назад. Отец-омега не мог терпеть рядом ребенка, глядя на которого каждый раз видел своего насильника и убийцу мужа. — Твой отец не полюбит тебя, сколько бы земель ты ни захватил, — Чуя покачал головой. — Любят не за подвиги. Если ищешь Меч только ради его признания, оставь эту идею. — Тогда я просто устраню тиранию на архипелаге, — упрямо заявил Рюноске. — Давай сделаем это вместе! — он порывисто сжал ладонь Чуи. — Я не хочу идти к вершинам без тебя, ведь это именно ты когда-то спас меня. — Где Сизый и остальные, кто преследовал меня в лесу? — Сизый мертв, там, где напал на тебя. С разорванной яремной веной долго не живут. Остальные на пути к Землям Речных драконов — я отослал их обратно. — Пусть так, я пойду с тобой к пограничным поселениям, — Чуя прищурился, всматриваясь в честное выражение Рюноске. — И мы обязательно найдем тот грозный могущественный артефакт. «Обязательно найдем, — мысленно повторил он, — но ты никогда им не воспользуешься против Рандо, потому что я не позволю». Рюноске просиял. Удерживая Чую за руку, он вскочил и выпрямился во весь рост прямо в идущей повозке. — Остановите коней и слушайте меня! — крикнул он, привлекая всеобщее внимание. Телега дернулась и застыла, процессия из пары повозок и десятка всадников столпились вокруг, готовые внимать вождю. — Все вы знаете, что я ищу на территории Империи, и наконец я могу сказать: я нашел, что искал. Это он, — Рюноске дернул Чую на себя, а змеевидная лента плаща сомкнулась кольцом у того на поясе так, чтобы не отпрянул. — Вы, мои солдаты, считали его шпионом, но я с уверенностью заявляю, что он не выдаст нас никому и никогда. Клянусь своим именем и титулом, бессмертной душой и памятью предков. Я, четвертый драконий принц Рюноске, клянусь вам, что он наш союзник. Так ведь? — добавил он тихо, и от его уверенного тона по спине пробежал холодок. Как скользкая змея. И эта крошечная змейка ниточкой обвилась вокруг шеи, врезаясь в кожу. Чуть шевельнуться — и голову снесет, как раскаленным ножом. Чуе оставалось лишь обратиться в соляной столб и ждать, какую глупость еще выкинет драконий принц. — Я положил на поиски два года, — тот вновь обратился к подчиненным, — и не напрасно. Позвольте представить вам моего друга, моего некогда спасителя, моего старшего брата Чона и моего омегу. Наша свадьба состоится по прибытии в Земли Речных драконов, после успеха в нынешней кампании. Сквозь тишину, которую не нарушали, казалось, даже кони и птицы, Чуя слышал не только хриплое дыхание Рюноске, но и стук собственного сердца. Он угодил в западню, не выберется никогда, и, возможно, его сейчас убьют. Хуже того, сумасшедший драконий принц убьет Рандо, потому что некому будет того защитить. — Как скрепим союз? — Рюноске криво улыбнулся, показывая клыки. — Укус или поцелуй? — Сразу голову мне отрежь! — шепотом, но гневно, буркнул Чуя. — Не знаешь, что случится, если укусишь? Разумеется, знал. Все знали. Омеги валятся без чувств от укуса альфы. А Чуя не мог даже немного повернуть голову без риска остаться без оной. — Я буду крепко держать, — Рюноске придвинулся еще ближе и обхватил Чую обеими руками. — Всегда. А эта маленькая ниточка гарантирует, что ты не убежишь, — едва слышно проговорил он, склонившись. Клыки чужого альфы — как предательство, как измена любви. Ни перед кем, кроме истинного, Чуя не продемонстрирует слабость. Никогда. — Ты не посмеешь, — прошипел он. — Укусишь, никогда не забуду и не прощу. — Значит, второй вариант, — беззаботно выпрямился Рюноске. Похоже, ему было всё равно, как поступить, лишь бы остаться хозяином положения. У него будет меньше секунды, прежде чем острая нить разрубит вены и сухожилия на шее. Если не сумеет разорвать живую невероятно прочную полоску ткани, которая тянулась вдоль позвоночника и почти примыкала к спине, захлебнется кровью. Но так лучше, чем утонуть в презрении к себе и в смоле. Лучше так, чем сдаться. Он уловил прикосновение чужих губ. Рык зверя в глубине сердца вырвался яростью, алой, как пламя или кровь. Деревянные доски под ногами треснули и разлетелись в щепки. Рюноске исчез. Чуя развернулся кругом, затягивая острую нить на шее сильнее, и ударил по тонкой черной полоске. Кожа на горле лопнула под нажимом. Нить треснула следом. Чуя медленно сел на землю, опустив взгляд на багрянец, заливающий шелковое кимоно.