Солнце за горизонтом

Мори не до конца осознавал, что привело его в лес так далеко на северо-западе страны. Желание спасти четвертого драконьего принца, как твердил рассудок и холодный расчет? А может, аромат вишни, слышимый во сне и наяву? Мори не мог о нем не думать. Из головы не уходил образ таинственного омеги, чей запах, очарование взгляда и голоса крепко засели в сердце. Он до сих пор помнил его руки, сильные и нежные одновременно. Те руки, которые обнимали мерзкого Фукучи. Грязная тварь, скачущая по постелям альф! Вот, кем был тот, о ком грезил Мори и по чьей вине не мог без отвращения видеть себя в зеркале. Отныне он был противен сам себе. Откуда-то тянуло гарью. К запаху дыма отчетливо примешивались нотки вишни, а вот тех двоих, сидящих возле крошечного костерка, Мори не чувствовал ни чуточку. Они молчали, драконий принц с закрытыми глазами обнимал своего спутника, белокурая голова которого прижималась к его груди. На лице Рюноске темнели крапинки и разводы засохшей крови. Он дрался недавно, но сейчас пребывал в безмятежности. Не подозревал, что за ним наблюдают. Хорошо, что сражался он не с «Вишней», как мысленно нарек Мори омегу из Небесного дома свиданий. Тот еще не успел исполнить коварный план и убить Рюноске, как приказал его командир. Вишня выслеживал. Прямо сейчас, стоя неподалеку, спиной к собственному преследователю. Он охотился на драконьего принца, Мори — на него. Если удастся пусть не избавиться навсегда, но хотя бы на время отвлечь, это уже будет маленькой победой. Рюноске и его спутник успеют уйти и не пострадают — волки редко ввязываются в чужую битву. Пара ножей холодила ладони. Вероятно, вскоре сталь согреется кровью. Изящное оружие сверкнуло в воздухе, Вишня чуть дернулся в сторону, и тонкое лезвие вонзилось в дерево. Он не видел нападавшего, зато мог учуять. Обернулся, выхватывая меч из ножен, и прищурился, высматривая новую добычу. Бросить еще один? Мори опустил взгляд на второй нож. За поясом крепились еще несколько, так что безоружным не останется. Металл снова блеснул и со звоном отлетел от подставленного меча. Теперь Вишня точно знал, где враг. Он махнул рукой, и лезвие срезало ближайшие ветки. Еще взмах — и посыпались новые сучья и листья. Вишня методично расчищал путь. Мори ждал, не намереваясь трусливо бежать. Главное, увести бой подальше от драконьего принца. Между противниками оставалось не менее пяти шагов, как пространство прорезал клинок и обрушился на Мори. Тот вскинул нож, парируя удар. Вишня по-прежнему держал меч в руке, но лезвие свистнуло перед глазами и лишь чудом не разрубило пополам. Волшебный меч?! Мори запоздало отшатнулся. Кулак разжался, и в траву упал рассеченный на части нож. — Что это? — невольно вырвалось у Мори, обескураженно наблюдающего за спокойными движениями Вишни. Клинок только что был больше человеческого роста, а через миг уменьшился в размере и теперь волочился за хозяином, собирая сухую листву. — Неизвестный артефакт? — Обычный, — Вишня мотнул головой, и его приподнятые, как крыша пагоды, волосы качнулись. Наверное, они столь же жесткие, как черепица, и пропитаны сладким ароматом. Проверить бы. Мори невольно шагнул навстречу, повинуясь внезапному желанию. Лезвие мелькнуло перед носом, и сверху рассыпался фейерверк из листьев и хвои. Мори отскочил вбок. Вишня прикусил губу и бросил вдогонку еще пару ломких веточек, рассеченных мечом. Он будто бы забавлялся, а не сражался всерьез. Мори снова шагнул в сторону, вместе с тем сокращая расстояние между ним и противником. Чем тот ближе, тем выше шанс для успешной контратаки. Впрочем, об открытом столкновении лицом к лицу мысли не было. Победить можно, лишь используя обман и природу, — никакой честной схватки с подобными бойцами. Мори улыбнулся в хищном оскале. — Значит, необычный ты. Не каждый способен выследить волка, которого не знает. — Ищейка может, — Вишня опустил взгляд на клинок, острие которого упиралось в землю. Не желал или вовсе боялся смотреть на клыки альфы? — Я чувствую тебя, и тех двоих, и еще кое-кого в дыму, и даже мышей-полевок под листьями. Мори на миг обомлел: перед ним был исчезающий вид, едва ли не самый редкий представитель волчьего рода. Ищейки почти не встречались в их подлунном мире, и когда-то Мори променял бы полжизни на обладание хоть одним. Он вдохнул воздух и захлебнулся от рычания, заклокотавшего в горле. Сглотнул вишневый запах. Кинулся вперед и пригнулся, пропуская над головой свистящее лезвие. Выхватив нож, атаковал, как обезумевший зверь. По крайней мере, старался выглядеть сумасшедшим. Сильные руки, о которых грезил Мори, поймали его и отшвырнули. Нож полетел в противоположную сторону. Удар спиной о широкое дерево выбил дух, легкие окаменели, и на мгновение свет померк. Мори втянул сладкий аромат и, скривившись от боли, открыл глаза. Сидя на нем верхом, Вишня прижимал его к земле. Меч у того в руках завис над самым сердцем, которое колотилось, однако, не от страха умереть, а яростно гоняя кровь и разжигая пламя в венах. — Как удачно мы устроились, — прохрипел Мори и улыбнулся, словно не его жизнь сейчас держалась на волоске. — Сколько стоит немного твоей любви и ласки? — Всего золота архипелага не хватит, — тихо пробормотал Вишня. — Не о том думаешь. Я могу убить тебя. Мог, неоднократно, но отчего-то не спешил покончить с противником. Каждый раз останавливался в полушаге, оставляя маневр для ухода, не дотягиваясь совсем немного. Сражаться с ищейкой бесхитростно — копать себе могилу. Но ни один из них не был честным ни с соперником, ни с самим собой. — Да. Но если сейчас же выбросишь оружие, Элис тебя не проткнет, наверное. Вишня чуть вздрогнул и побледнел, глаза застыли, будто прозрачное стекло. И было от чего. Позади стояло эфемерное, почти прозрачное существо, и тонкий меч в детских руках вонзался ему между лопаток. Как ни талантлив ищейка, учуять бесплотное создание ему не по силам. Вишня швырнул меч далеко в кусты и рыкнул, хмуро глянув на Мори. Обман удался. Победа, однако, была еще не полной. Очередь второго компонента — природы. — Теперь заключим сделку, — шире улыбнулся Мори, обнажая удлинившиеся клыки. — Обещай не преследовать четвертого драконьего принца, и тогда Элис исчезнет. Дай слово, что не убьешь его. — Но командир велел… — Вишня резко подался вперед — клинок грозил пройти насквозь. — Ладно, — хрипло выдохнул ищейка. Он наклонился чуть ниже под нажимом меча, и Мори, поймав его за плечи, дернул и притянул к себе. В нос ударил волшебный терпкий аромат, клыки прихватили кожу на незащищенной шее, и Вишня навалился всем телом. Всего несколько секунд беспомощности в корне меняли ситуацию. Пара мгновений, но больше и не требовалось. Рыча, Мори перевернулся, теперь уже подминая Вишню под себя, и впился поцелуем в его губы. Тот отвечал слабо, неохотно. Зато с азартом обнимал, комкая волосы Мори на затылке, и закидывал ноги ему на талию. Отвратительное рвение продажной омеги! Но оторваться от того — равносильно смерти. Мори задыхался от омерзения, вишневый запах сковывал грудь, открытое горло было до головокружения сладким. Клыки, губы, язык вбирали аромат жадно, но не насыщали. Нужно больше. Зайти так далеко, откуда нет возврата. Насколько они отдалились от драконьего принца и его спутника? Не услышат ли те? Впрочем, пусть слышат! Мори мысленно послал всех возможных свидетелей к демонам во Мрак. Прижатое к нему тело Вишни кружило голову и превращало мир в белое, благоухающее сладостью облако. Сквозь тонкие одежды он чувствовал возбуждение Вишни, а собственный член изнывал от желания. Мори развязал, почти разорвал, пояса их обоих, мешавшие добраться до последнего рубежа, овладеть врагом, как сломленной крепостью. Противник капитулировал. Как всегда. Он сдавался так всякому альфе! Простая шлюха, обслуживающая по десятку клиентов за ночь. Каждый мог любоваться позолоченным небом в его прищуренных глазах, задыхаться в сильных объятиях стройного тела, ласкать его нежную кожу. Любой мог испытывать то, что сейчас делал Мори. Вишня околдовал и затуманил разум, вынуждая терять волю. Враги должны быть повержены, уничтожены и порабощены так, что не смели бы поднять головы. Почему же именно Мори стоял на коленях перед шлюхой, растворялся в том и забывал себя? Зарычав, он укусил Вишню. Клыки проткнули кожу, и губы оросила кровь. Мори сжал ягодицы омеги, стараясь оставить следы, и качнулся вперед, проникая в того. Жар и боль прокатились вдоль тела, и на миг накрыло черной пеленой. Он во Мраке, полном демонов. Член словно зажало в тисках. Из глаз брызнули слезы, но еще никогда мучение не сливалось с восторгом и сладостью, и Мори вошел глубже. Вишня зажмурился и хрипло застонал. Всхлипнул. Его руки дернулись, будто в попытке оттолкнуть от себя Мори, но он ослаб. Вишня беспомощно раскинулся на пожухлой траве. Торжество над врагом. Иначе и быть не могло. Он генерал, под взглядом которого падали ниц. Мори тряхнул головой, прогоняя остатки Мрака, откуда почти выбрался, хоть и била мелкая дрожь не окончательно спавшего возбуждения. Вишня был проводником в мир, где опаляло огнем и в душу заползала чернота, и, входя в проклятого омегу, Мори погружался в чертоги демонов. Освободился, лишь покинув сладкий и мучительно-болезненный плен. Мори собирал разбросанные ножи. Вишня сидел, поджав колени к груди и уткнувшись в них лицом, — враг, признавший поражение. Он не убьет четвертого драконьего принца, потому что дал слово. Ищейки держат обещание, даже вырванное бесчестно. Мори ушел торопливо и не оглядываясь. Он задыхался от вишневого аромата, наполнявшего всё существо.

***

Закрытая со всех сторон повозка имела форму куба. Настил из древесины уродовали кривые трещины, и в стенах зияли дыры, что скрадывалось мягким алым светом, заполнявшим пространство. Красные кубы в несколько раз меньше парили в воздухе и кружили возле полусидящего Чуи, как сторожа. Да, охранять необходимо. Не столько Чую, сколько мир от него. Красное одеяние переливалось багрянцем, рыжие волосы растрепанными прядями лежали на плечах и лице, как безобразные раны после жестокого боя, и кровавые полосы вились на коже, подобно замысловатым татуировкам дикаря. Узоры, покрывшие его с головы до ног, казались почти черными в сумраке. Рандо провел ладонью по щеке Чуи, будто собирался стереть засохшую кровь. Конечно, нет, не питал ни малейшей надежды, что та исчезнет. Узоры — не ранения, а печать божества. На губах невольно дрогнула улыбка: он искал новой встречи с мистическим созданием, которое видел пятнадцать лет назад, вытягивая сбежавшего щенка-принца Запада из ямы, и которое изменило судьбу. Тот миг сломал жизнь или, напротив, даровал счастье. Дух, наполняющий мятежной силой, бог мщения и разрушений. Это всё его Чуя. Существо было слишком могущественным, чтобы не убивать того, в ком пробудилось, и Чуя умирал. Держался из последних сил, но те были на исходе. Потому-то Рандо и загнал с десяток лошадей, пытаясь скорее достичь поместья и молясь Небесам, чтобы к моменту их прибытия Чуя и Ди еще были живы. Сам он мог лишь отсрочить кончину, не позволить жизни вытечь из одержимого слишком скоро. Но кроме Ди, слабого проклятого неполноценного волчонка, никто не способен спасти. Чуя шевельнулся от прикосновения, веки дернулись и приоткрылись. Радужка белела, как у слепого, и в глубине глаз еле виднелись черные точки зрачков. — Рандо… — прорычал он. Голос клокотал, словно пробивался через густую и застывшую в горле кровь. Чуя попытался встать, но так и остался сидеть из-за слишком короткой цепи, соединяющей его руки с полом повозки. Беспомощно потянул ту до предела, проверяя прочность звеньев, и судорожно выдохнул. В металлических браслетах на запястьях явственно отражалось багряное сияние. Не только кандалами он был скован — способность Рандо окружала, усиливая древнюю магию. — Это ради общей безопасности и для твоей же пользы, — Рандо осторожно провел ладонью по плечу Чуи и окинул взглядом стены, местами пробитые насквозь. — Мой возлюбленный супруг в своем репертуаре. Кандалы сдерживают. Иначе разнесешь всё вокруг. Цепи и наручники сдерживают… божество. Они защищают одержимого волка от преждевременной смерти. Помимо серебра, железа и серы в сплаве содержались осколки зеркала — одного из трех небесных артефактов. Оберег не сохранился полностью, но и в таком виде справлялся с отведенной задачей. Он отражал способность и поглощал ее, не позволяя той вырваться за пределы своего источника. Увы, одержимость — не обычный дар. Она жила и развивалась внутри, убивая владельца, поэтому зеркало не возвращало Чую в норму. Алые узоры вились вдоль тела и горели, как пламя. Сейчас это был не волк, а могущественное божество Запада, и оно находилось полностью во власти Рандо. Мечта превращалась в реальность. Каково это — целовать создание Небес, сулящее миру разрушения? Его клыки больно и горячо царапали губы, оставляя во рту смешение их общей крови. — Зачем? — прохрипел Чуя. — Зачем увез меня, когда должен был оставить там или убить? — Что, недоволен, потому что с тобой я, а не речной дракон? — против воли скривился Рандо. — Представь на моем месте своего любовника. Он рывком откинул полы красного, омерзительно и до боли в груди алого, кимоно и дернул Чую за ноги, вынуждая упасть на спину. Цепь зазвенела, но выдержала, и руки в кандалах безнадежно закрепились над головой. Тяжелая подошва сандалии врезалась Рандо в челюсть. Или в нос? Он так и не понял. Его отшвырнуло, перед глазами заплясали черные мушки, и в горло хлестнула кровь. Он на миг ослеп: от боли или от бешенства. Его истинный, его любимый супруг хотел бы остаться вместе с презренным речным драконом, к которому сбежал! А законного мужа не желал терпеть рядом. Злость переросла в удушающее отчаяние, и по стенам повозки вспыхнул огонь Мрака. Как оживший деготь, он дрожал и трещал, пытаясь поглотить доски. Чуя зажмурился, чтобы не видеть свой самый жуткий кошмар. А может, страшным сном было не царство демонов, а супруг? Нет ничего ужасней, чем близость с ненавистным волком. Рандо придавил его к полу, лишив возможности дергаться и драться, — отвратительно? Ладонь супруга гладила и сминала его бедра и ягодицы, пока еще защищенные хакама, и ложилась на твердевший от возбуждения член — мерзко? Чуя часто и хрипло дышал, и струйка крови текла по подбородку из снова прокушенной губы. Рандо слизнул кровь, и его снесло волной морского бриза. Черное пламя Мрака полыхнуло красно-белыми искрами, и стены залило сияние. — Сдайся, — шепнул он. — У тебя нет выбора. Да, у Чуи нет выбора, кому принадлежать. И у него, Рандо, тоже нет. Они ничего не решали, соединенные судьбой, — жестокой и неумолимой. Рандо застыл, коснувшись губ Чуи поцелуем, и отпрянул. Их обоих трясло нервной дрожью, оба дышали через раз, в паху нарастало напряжение. Но они не хотели такой судьбы. Их заставили. Истинность — не дар Небес, а происки демонов. Если бы у них был выбор?.. Разве Чуя не предпочел бы кого-то другого? Можно ли познать счастье с тем, кого навязали и кого не любишь? Истинность — величайшее зло и наказание для волка. Разве Чуя не заслуживает лучшей доли? «Я буду бороться за тебя, — мысленно пообещал Рандо, отходя в дальний угол. — Но не так, не лишая свободы. Мне нужна взаимность, а не принуждение. Если выберешь другого волка, я отпущу и благословлю вашу любовь, приняв любое твое решение. Клянусь тебе в этом, мой дикий принц Запада». Рандо никогда не добивался ничьего расположения, а омеги сами липли к нему, желая приблизиться к высокородному альфе и к императорской семье. В итоге, он не умел завоевывать сердца, а мог только покупать и соблазнять. Что же ему делать с Чуей, с этим строптивым мятежным волком? Он уныло окинул взором тяжело дышащего и по-прежнему не поднявшегося и не открывшего глаза Чую и вздохнул: в крайнем случае, они уйдут за горизонт вместе, и случится это скоро. День кончины, впрочем, хотелось отодвинуть на дальний срок. Кое-что для их общего спасения Рандо мог предпринять. Например, загнать лошадей, чтобы мчались быстрее и доставили в поместье вовремя. Скакуны не пали, то есть пали не все, прежде чем доставили хозяев до дома. Чуя не приходил в сознание. Он едва дышал, веки слабо подрагивали, словно от кошмарных видений, и обвивавшие его тело узоры казались ярче, чем накануне, будто пропитались кровью. Рандо внес его, обмякшего до состояния тряпичной куклы, на руках в казармы и торопливо огляделся. Он знал, где искать, но в душу успел закрасться страх: они не успеют, они все умрут, прямо сейчас наступит их последний час без права побороться. Скрипучий вздох лежащего на койке солдата отозвался вздохом облегчения у Рандо. Внутри Ди еле-еле теплилась жизнь. Лицо посерело, ореховые глаза приобрели оттенок красного из-за лопнувших сосудов или от близости смерти, скулы заострились. Он напоминал высохшую мумию. Кроме несчастного омеги, пожираемого пустотой, в казарме никого не оказалось. Рандо опустился на пол возле постели, прижимая к себе Чую, и с невольной грустью спросил: — Как ты себя чувствуешь? — Лучше, — Ди смущенно прикрыл глаза за густыми черными ресницами, помня о запрете смотреть на его императорское высочество. — Ода кормит меня с ложечки. Ради такого можно умереть. Увы, не настолько хорошо, чтобы поприветствовать вас должным образом. — Глупости! — мотнул Рандо головой. — Забудь о служении императорскому дому. Заботься о себе, да и мы поможем найти способ излечиться полностью. — Я не хочу. Простите, я не хочу и давно собираюсь умереть. Вы же знаете, что эта тяга непреодолима и она рано или поздно настигнет… — Ди умолк, не желая развивать неприятную тему, протянул руку к Чуе и чуть-чуть не дотянулся до того. — Это его плата? Рандо кивнул: — Бесконечно растущая сила его убивает. Ди сжал пальцы Чуи в своей ладони. Кроваво-красные узоры вмиг исчезли, хриплое дыхание выровнялось, и беспокойный кошмар, похоже, сменился мирным сном. Опасность миновала. Тяжелый камень, давивший на сердце Рандо, стал немного легче. Надолго ли? Мысль о смерти, которая преследует их по пятам, уходить не спешила. — Спасибо… — пробормотал Рандо. Он посмотрел на Ди, на лице которого возникла тень улыбки. Возникла на секунду. Ровно на тот миг, как ореховые глаза затянул огонь, искрящийся багрянцем, и тут же погас. — Спасибо… Дазай… Померещилось? Или глазами Ди в тот момент на них смотрел мертвец? Может ли давно погибший волк вернуться из-за горизонта, из Мрачного царства или Небес? Даже не на Западе, где путь короче, а тут, в забытой богами земле. Какая сила и жертва способна вывести покойника с того света? Магия или безграничная любовь? Что же вытворяет этот, демоны его раздери, Сакуноске Ода?