***
На время заседания Люциус оставил грязнокровку на полу у одной из стен гостиной залы. Сегодня ему досталось от Лорда, но всю горечь от пытки скрашивала она — грязнокровная девчонка. Единственная пленница, которую привёл Люциус. Подруга Гарри Поттера, как маленькая компенсация Лорду за сегодняшние неудобства. Хотя мужчина не до конца понимал, что произошло между Лордом и Поттером, и в чём здесь виноваты все они, но в этом он разберётся позже. А сейчас маг наслаждался поведением грязнокровки, к которой (о, Мерлин!) снова вернулось зрение! Несмотря на собственный страх перед Лордом, Малфоя изрядно веселила дрожащая грязнокровка. Он чувствовал себя превосходно, благодаря тому, что девчонка пребывала в шоке по его вине. У неё всё впереди, ведь Лорд самолично займётся ею. Малфою было противно смотреть на неё после допроса Тёмного Лорда. Растрёпанная и дрожащая, лицо в крови и ссадинах, сидит на полу и только не скулит, как сука. Люциус посочувствовал бы, если бы не считал, что так правильно. Вещи должны находиться на своих местах. Несмотря на то, что перед ним девушка, он не испытывал жалости или сострадания. Единственной, кем Гермиона Грейнджер являлась в его глазах — это недостойной магглой. Невзирая на то, что перед ним ровесница его сына, мужчина не испытывал чувства вины за то, что обрёк её на плен. Если так нужно для дела, то будь он проклят, если даст слабину и волю человеческим чувствам! — Подымайся на ноги, грязнокровка. Жалкое подобие ведьмы! Строит из себя невесть что! Люциус с презрением наблюдает за её нелепыми попытками встать на ноги. С долей удивления смотрит на девушку, когда, подымаясь, она встречает его взгляд. Неслыханная дерзость! — У тебя будет шанс показать свою смелость, — обходит сзади и осознаёт, что снова нужно прикасаться к ней, дабы аппарировать, — у нас будет много времени, грязнокровка. От его слов Гермиона напряглась, звучит как… Обещание? Угроза? Или приговор? Возможно, она узнает об этом очень скоро, прочувствовав на себе гнев самого знаменитого чистокровного сноба во всей Британии.***
Гермиона приземлилась на ноги, за что была благодарна Малфою. Ещё одного удара, её колени не выдержали бы. Маг поспешил оттолкнуть её от себя, из-за чего Гермиона чуть не упала, споткнувшись о выступивший камень. — Твои апартаменты, грязнокровка, — ехидно проговорил Люциус. Гермиона поправила кофту и осмотрелась по сторонам. Они аппарировали в большое помещение. Каменный пол, светло-серые стены, в правом углу стоит нечто похожее на кровать. Единственным источником освещения являлась небольшая свеча, что висела по левую сторону от Малфоя. Девушка повернулась лицом к Люциусу и увидела, что вместо четвёртой стены установлена решётка. Она невольно вздохнула, осознавая, что находится, скорее всего, в подземельях. Малфой внимательно смотрел за её реакцией и в который раз отмечал, что ему нравится правление Тёмного Лорда. Только ради таких моментов ощущения собственного превосходства, он готов игнорировать унижение от Повелителя. — Тебе не привыкать, — вздёрнув подбородок, проговорил Люциус, — к такой обстановке. Гермиона молча смотрела на мага, мысленно удерживая своё желание послать Малфоя-старшего ко всем чертям. — Ввиду того, что я не верю в твой знаменитый ум, вынужден предупредить: кричать не нужно — на помощь никто не придёт; колупать стены и пол тоже не стоит — они зачарованы и любое нарушение целостности принесёт тебе много боли; вечная свеча, — маг указал на мерцающий огонёк, — не обжигает и не поджигает ничего. Гермиона смело посмотрела на мага. Да как он смеет предполагать, что она захочет что-то сделать с собой?! — Я не собираюсь совершать самоубийство или убивать кого-либо! — Звонкий голос эхом разлетелся по помещению, от чего Гермиона втянула голову в плечи. — Конечно, нет. — Люциус цокнул языком. — Но поверь: наступит момент, и ты сама попросишь о смерти. Тон, которым мужчина произнёс последние слова, вживлял страх в сознание девушки, отчего складывалось впечатление, что маг не шутит. Она обняла себя за плечи, как делала это всегда, когда мысленно пыталась выставить щит против чужих нападок и угроз. — Возможно, так оно и будет, — ответила Гермиона и увидела тень удивления в глазах противника, — поскольку я предпочту смерть, нежели ваше общество! — С последними словами она сорвалась на крик, чем только подтвердила свой страх перед неизвестностью. Лицо Малфоя исказила гримаса ненависти, и по мановению его руки Грейнджер вскрикнула от действия заклятия. Невыносимая волна боли прошлась по телу; от шока ноги просто не устояли — и колени снова встретились с полом. На задворках сознания она услышала хруст. Ужас того, что, возможно, коленная чашечка выбита, присоединился к всепоглощающей боли, создавая тандем из физической и психологической пытки. Гермиона старалась не кричать. Она плотно сжала губы, не выпуская болезненные стоны наружу. Но её храбрость — лишь иллюзия. На самом деле, она кричала от жгучей боли, которая сменялась сильными спазмами и быстрыми тычками чего-то острого по всему телу. Девушка была уверенна, что в неё тыкают десятками штыков, из-за чего перемещала руки по телу, пытаясь прикрыться от очередного удара. Гермиона каталась по полу в надежде увернуться от оружия, которое наносило ей увечья, но попытки казались жалкими. Агония так и не проходила, напротив — становилась сильнее и активнее. Вмиг волшебница почувствовала, как тело горит. Тепло греет, жжет, а затем расплавляет кожу, пробираясь до мышц, которые начинают скворчать от напора температуры. Её голос не имеет силы воспроизвести всю ту боль, которой поддалось тело. Гермиона слышит запах горелой одежды и чувствует горелое мясо. Невесть откуда, в ней возникает сила, и она начинает биться головой об каменный пол. Чувствует, как кровь омывает лоб и стекает вниз по лицу. Долгожданная прохлада. Но этого мало. Так мало… И она с новой силой начинает биться об пол, намереваясь раздобыть больше прохлаждающей жидкости. — Достаточно! — Строгий мужской голос заставляет её замереть и осознать, что тело больше не окутывает боль. Гермиона открывает промокшие веки и со страхом осматривает руки, которые несколько секунд назад просто горели вместе с её телом. Но она не видит увечий: её кожа обычного оттенка, несколько синяков и ссадин на внешней стороне ладони. Вся одежда целая, что говорит о сильном галлюциногенном воздействии заклятья. Удивительно, но она находит в себе силы, чтобы встать, и не замечает конвульсивных судорог, как после Круцио. Это другое заклятие, нечто более искусное, чем примитивная физическая пытка одним из непростительных. Гриффиндорка жмурит глаза от потока крови, которая и не думает останавливаться. Натянув рукав кофты, она вытирает им лицо, стараясь не прикасаться к ране. — Какая жалость, — с иронией говорит Люциус, — ты говорила, что не будешь убивать себя… Но проходит несколько минут, и ты бьёшься головой об пол. Наглое и самодовольное выражение лица Люциуса Малфоя спровоцировало Гермиону. Она кинулась к магу, норовясь содрать его ухмылку вместе со скальпом и белой шевелюрой. Мужчина перехватил её руки и насмешливо уставился на окровавленное лицо: — Какое прелестное новое заклятие появилось в арсенале Тёмного Лорда… — Малфой скривился и вытянул руки, заставляя девушку, тем самым, отодвинуться от него. — Тебе стоит поблагодарить меня за спасение, грязнокровка. — Маг выгнул бровь, и Грейнджер повторила за ним, скорее от недоумения, нежели от иронии произнесённых им слов. Люциус встряхнул её от раздражения, так что от неожиданности его действий Гермиона пошатнулась, мотая головой, словно кукла. — Не испытывай моё терпение, жалкая маггла! — Б-благодарить? За что? — Она искренне не понимала его больных фантазий и не хотела играть в эти игры. — За то, что я проявил великодушие и отменил заклятие. Сволочь! Мерзкий Пожиратель! Видит Мерлин, Гермиона никогда и никому не желала зла, но сейчас… Сейчас девушка готова избить Люциуса Малфоя по-маггловски. Лишь бы этот ублюдок отпустил её руки! Высокомерная, самоуверенная, наглая скотина! И тут, её озарила гениальная мысль о действии, которым она могла показать своё пренебрежительное отношение к Пожирателю. Гермиона посмотрела в его глаза с вызовом, подвигала нижней челюстью, словно раздумывала над словами, и… Собрав хорошую порцию слюны с кровью, выплюнула врагу в лицо. Вот так, без страха, здравомыслия и доли самосохранения. По-детски глупо и необдуманно. Иначе такой поступок не назовёшь. Люциус задержал дыхание и напрягся. Его лицо — нечитаемая маска. Волшебница переводила взгляд с его глаз на губы, нос, лоб, скулы, но ни одна мышца не дрогнула. Малфой отпустил её левую руку и, натянув рукав собственной мантии, как это делала она несколькими минутами ранее, вытер им лицо. Будто в замедленной съемке, Гермиона наблюдала за его действиями, удивляясь спокойствию и выдержке мага. Теперь её удивляло его спокойствие и собственная глупость, тупость и безрассудность. После такого никто не назовёт её самой умной ведьмой. Мужчина отпустил её вторую руку и одним резким рывком схватил за шею, поворачивая Грейнджер спиной к стене и с тяжёлым звуком впечатывая в твёрдую поверхность со всей силы. Мерлин, помоги мне! Теперь на лице мага читалась ярость и угроза. Он сильнее сомкнул пальцы руки, и Гермиона инстинктивно схватилась руками за его предплечье. У неё не хватило сил оттянуть руку врага, но она пыталась как можно крепче сжать её. Ей не хватало кислорода. Девушка попыталась сказать хоть что-то, но слова застревали в глотке, сопровождая её попытки жалким хрипением. Она почувствовала головокружение и боль в лёгких. Это не пытка. Инстинкт самосохранения иронично аплодировал стоя, а разум насмешливо махал ей ручкой. Фа-фа, Гермиона! Хуже всего — видеть искажённое лицо Малфоя, на котором читалось удовлетворения от боли, которую он причинял. Гермиона никогда не видела столько искренности во взгляде. Мерлин, наверное, никто не замечал ни доли искренности от этого бесчувственного овоща! А ей удалось. Браво, Гермиона, хоть в чём-то ты выделилась. Она теряла рассудок, и сознание концентрировалось на Люциусе. На его властном и самодовольном взгляде, который сообщал о том, что маг получает удовольствие. Моральное наслаждение, которое застилает зрачки его глаз непонятной дымкой, пряча в глубинах все остальные чувства. Глупо умирать, смотря врагу в глаза и видя в них наслаждение от твоей смерти… Маг разомкнул пальцы рук — и Гермиона упала на пол, не в силах вдохнуть полной грудью. Она кашляла сухим, хриплым кашлем, словно наелась перьев. Боль в горле и лёгких призвала слёзы, которые обильным потоком смочили её лицо. Восстановив немного дыхание, Гермиона уловила запах мочи и ужаснулась собственным догадкам. Какой позор, обмочиться перед Люциусом Малфоем! Она услышала шаги — значит, Пожиратель отошёл от неё. Видимо, он тоже уловил этот запах. От стыда и приступа истерии Гермиона захныкала в голос, не стесняясь такого проявления эмоций. — Не вздумай цепляться к эльфам! Любые твои слова к слугам приведут к их наказанию! — Строгий голос эхом разлетался по помещению, заставляя Гермиону дрожать. В следующее мгновение она почувствовала, как толстый канат перевязывает запястья её рук витиеватым узлом. Девушка завороженно смотрела на волшебные веревки и не помнила себя от шока. Длинный конец верёвки потянулся вверх, вынуждая гриффиндорку вытянуть руки над головой. Грейнджер села на колени, поняв, что где-то сверху зафиксировали её руки. Гермиона приготовилась принять очередную порцию пыток, но Малфой её удивил. — Эта поза научит тебя смирению. — Маг развернулся и вышел прочь из камеры, напоследок громко хлопнув дверью. Гермиона неверящим взглядом уставилась в темноту пространства. Она ждала очередной пытки или смерти от заклятья, но Люциус Малфой удивил её своим поступком. Девушка вдыхала вонючий запах слабыми колебаниями лёгких. Ей было больно, обидно и стыдно. «Приказ Волдеморта», — подкинуло воспоминание. «Подруга Гарри Поттера может быть полезной в будущем». — Слова самого Лорда, как приказ о том, что она должна оставаться живой. Значит, может быть, у неё есть надежда на спасение. Если не самостоятельно, то с чужой помощью. Наверное, друзья себе места не находят от её загадочного исчезновения. И Гарри обязательно что-то придумает. Впрочем, и Гермиона не была намерена терять времени зря. Она обязательно попытается сбежать из плена, чтобы Малфой не прикончил её голыми руками. Ведь по какой-то неведомой причине, внутри жила уверенность, что мужчина убил бы её сегодня. Убил бы, если бы не преследовал личные цели. Девушка хмыкнула, удивляясь собственным больным предположениям. Иначе, чем «больными», их невозможно было обозвать. Возможно, неведомое чувство, искажённое пытками, породило в ней мысли о том, что она нужна Люциусу? Неизвестно. Неясно и так… плохо. Очень-очень плохо. Гермиона вздохнула от поступившей боли к рукам и плечам, скривилась от резкого неприятного запаха. А когда посмотрела вниз, то увидела не собственный позор, как предполагала ранее, а лишь то, что Люциус оставил её сидеть в углу, который служил заключённым туалетом. Она закатила глаза и улыбнулась, радуясь, что её собственный организм не предал её. И в этот момент гриффиндорка даже не подозревала о том, сколько раз, в будущем, её тело предаст её.