***
Прошло невесть сколько часов с момента её заточения. Гермионе казалось, что она постепенно сходит с ума. Свет тусклой свечи настолько её раздражал, что хотелось выть от невыносимости собственного положения. Одиночное заточение играло злую шутку с её разумом. Мрак за просторами камеры вживлял страх, что давало волю фантазии. Прочная мысль о том, что из темноты за ней кто-то наблюдает, не давала покоя. Из-за этого девушка постоянно находилась лицом к коридору, боясь развернуться спиной к тьме. С момента своего заключения она кушала шесть раз, приседала триста раз, повторяла заклинания и размышляла о возможном побеге. Но как можно было строить планы, если к ней до сих пор никто не приходил?! Если бы Грейнджер увидела хоть одну живую душу — эльфа, Пожирателя, ещё одного пленника, или на крайний случай, Малфоя — она бы убедилась, что всё ещё жива. Убедилась бы, что заточение, плен и одиночество — это не очередной плод фантазии её разума, который, возможно, был повреждён в битве. Гермиона отчаянно нуждалась в разговоре хоть с кем-нибудь. Необходимость чувствовать присутствие тепла и энергии рядом с собой стала настолько нужной, что девушка забывала обо всех неудобствах, которые причиняли дискомфорт лично ей и, возможно, оттолкнули бы собеседника. Её волосы не ощущали потока воды и приятного ласкающего шампуня уже много дней, из-за чего ощущались ужасно грязными и, скорее всего, страшными. У неё не было возможности следить за личной гигиеной, а запах мочи, которой пропиталась её одежда в первый же день в темнице, заставлял краснеть от стыда перед самой собой и в отвращении кривить нос, когда противный запах слышался особо сильно. А пока что — полная пустота, тишина и полутьма, вот уже которые сутки подряд. Ей снова и снова вспоминались первые часы, проведённые в заключении. После ухода Люциуса она успела выплакать все слёзы и прокричать в пустоту тысячу слов о своей ненависти. В конце концов, Гермиона обмякла, повиснув на верёвке и уснула. Это был не сон, а кошмар наяву. Гриффиндорке снился Хогвартс и битва при нём, она видела друзей, учителей и не могла им помочь. Остаться без палочки — это один из страхов волшебницы, и именно в этом сне он воплотился. К большему ужасу, она обнаружила, что руки связаны за спиной и невыносимо болят от того, что вывернуты в неудобное положение. Девушкаа пыталась освободить их, чтобы поспешить на помощь друзьям, но попытки были напрасными. Она отчаянно боролась и в какой-то момент ощутила, что её кто-то толкает в спину. Гриффиндорка больно ударилась об пол, проснувшись от реальности собственного сна. Кто-то её освободил или действие чар развеялось… Гермиона медленно двигала руками, постепенно растирала их, стараясь привести циркуляцию крови в нормальное состояние. Пострадали не только руки, но и всё тело. От необычной позы, в которой она умудрилась уснуть, невыносимо жгло поясницу, мышцы ног подрагивали от того, что долгое время удерживали вес тела. Гермиона кое-как добралась до подобия кровати. Простая широкая лавка из досок, стояла у стены. Слава Мерлину, кто-то оставил на ней нечто похожее на матрас! Хоть какая-то возможность согреться в этом холодном помещении обрадовала Грейнджер, поскольку, после того, как судорога конечностей начала проходить, она почувствовала озноб. Гриффиндорка подняла матрас, забралась на твёрдые доски и накрыла себя им сверху. Она никогда бы не подумала, что при всём неудобстве такой постели, сможет уснуть самым крепким и беззаботным сном.***
Теперь она снова ложилась спать, не зная день сейчас или ночь. Не зная, сколько часов бодрствовала и упрекала себя в оплошности, которую допустила во время битвы. Каждый раз, просыпаясь, Грейнджер грызла себя, ругала собственную беспечность и проклинала Малфоя за то, что оказалась в таком положении. Засыпала она с такими же мыслями, только в последнее время ей навязчиво казалось, что за ней кто-то наблюдает из темноты коридора. Возможно, из-за одиночества, страдал её здравый смысл. Гермиона проснулась от шума, который исходил из мрака коридора. — Туда давай. Малфой сказал отвести в самый конец. Скорее всего, это приспешники Лорда. По исходящему звуку девушка догадывалась, что они ведут пленника. Звяканье цепей и хриплый стон холодил душу и вызывал сочувствие. Гриффиндорка разрывалась между тем, чтобы подбежать к решётке и увидеть, кого ведут, и тем, чтобы подскочить к свече и погасить её. Ей не хотелось, чтобы её обнаружили. Хотя наверняка все знали, что она находится в подземельях мэнора, поэтому Гермиона осталась лежать под своим мнимым укрытием и надеялась, что её скромной персоне не уделят никакого внимания. Девушка слушала, как топот нескольких пар ног приближается, видела, как слабый свет Люмоса освещает просторный коридор, и не решалась моргнуть. Нарочно держа глаза широко открытыми, Гермиона уставилась в решётку перед собой, боясь упустить малейшую деталь происходящего. В костяшках пальцев она почувствовала боль и заметила, что неосознанно и очень сильно сжимает края матраса. Хмыкнула и ослабила хватку. С её камерой поравнялись три фигуры: два Пожирателя держали под локти какого-то мужчину. Волшебница не распознала в нём кого-то знакомого и вздохнула с долей облегчения. Но то, что они остановились, заставило её напрячься и задержать дыхание, словно громкое сопение могло выдать её укрытие. — Смотри-ка, грязнокровка здесь. — Громким и насмешливым голосом проговорил Роули. Гермиона его узнала. Она видела этого мага в рядах Министерских служащих так же ясно, как видела его на битве у Хогвартса, бросающим непростительные в разные стороны. Второй Пожиратель ступил шаг вперёд и расплылся в улыбке. Девушка не знала его, но это был неприятный на вид маг. Его низкий рост и костлявое телосложение говорили о болезненном состоянии. Хотя, разве здоровый во всех смыслах, человек вступит в ряды Пожирателей? — Грязнокровная подстилка Люциуса. — Прохрипел коротышка и сплюнул на пол. Грейнджер поёжилась от услышанного, но по-прежнему лежала молча, боясь двигаться. — Пойдём, Коул. Отведём это и развлечёмся немного. — Слишком весело проговорил Роули слова, которые так не кстати вызвали приступ тошноты у Гермионы. Пожиратели пошли дальше, а гриффиндорка вскочила с лежака. Она метнулась в сторону и подбила ногой что-то металлическое. Чашка с водой опрокинулась на пол и прокатилась несколько метров вперёд. Только теперь девушка заметила, что возле кровати для неё оставили воду и кусочек хлеба. От досады Гермиона поджала губы: она лишилась воды — единственной возможности утолить жажду. Волшебница подняла хлеб и положила на постель. Прошлась в одну сторону комнаты, затем в другую, размышляя над тем, как бы ей раствориться из этого треклятого помещения. Гермиона остановилась и обвела взглядом камеру, она бы спряталась, если бы… Стоп! Кровать — лавка. Гриффиндорка подошла к решётке и посмотрела на свою лавку-кровать. Находясь в дальнем правом углу, кровать была почти в тени, а под ней — полнейшая темнота, не допускающая любопытных взоров. Где-то в глубине подземелий послышался неистовый крик, сообщающий о боли. Гермиона поёжилась, сделав вывод, что подземелья довольно большие. Тот человек далеко от неё, а это значит, что вполне возможно, хотя бы на чуть-чуть, Пожиратели могут подумать, что её кто-то забрал из камеры, если нигде не увидят её. Девушка сорвалась с места и залезла под лавку-кровать, выбирая позу для удобного и длительного времяпровождения. Она улеглась на живот, согнув руки в локтях, положила на них голову. Благо её укрытие было длинным, и ей не пришлось придумывать позу для ног. Гермиона высунула руку, ощупав поверхность матраса, схватила хлеб. Как ни как, а ей нужно есть, чтобы не терять силы и восполнять энергетический баланс. Волшебница подозревала, что еду ей доставляет эльф, о котором упоминал Люциус. Только существо всегда подгадывает время, когда она спит! А возможно, гриффиндорка придерживается прежнего режима дня? И день — это время, когда она бодрствует, а ночь — это время для отдыха и страшных снов. Грейнджер убрала копну волос за плечо и услышала приближающиеся шаги: те двое Пожирателей возвращались обратно. Она перестала жевать хлеб, застыла и затаила дыхание, так и не решившись глотнуть пережёванную пищу. — Здравству-у-у-уй, грязнокро… — Роули застыл напротив камеры, непонимающе осматривая пустое помещение. Второй Пожиратель схватился за прутья руками и почти просунул голову между них; его взгляд метался по помещению. Гермиона готова была поспорить, что коротышка не придумает иного оправдания её исчезновению, чем магия. Это звучит так банально и смешно, от чего она накрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться. — Неужели её забрали? — Раздосадовано отозвался коротышка. — Кому она нужна? — ухмыльнулся Роули. В душе гриффиндорка радовалась, что попались такие недалёкие Пожиратели, которым чужды мыслительные процессы. — Ну, у Малфоя задание и… — Сейчас кое-что проверим. — От этих слов волосы на голове Гермионы точно встали дыбом. Она слышала шорох мантии и щелчок отпирающейся двери. Роули явно был умнее своего товарища. Девушка поспешила сглотнуть прожёванный хлеб, но тот, как назло, встал поперёк горла, отчего она зашлась сильным кашлем. — А вот и птичка! — Противный звонкий голос, от которого захотелось потопать ногами от досады и от веры в то, что трюк с прятками пройдёт. Пока Гермиона продолжала кашлять, Роули схватил её за ногу и грубо потянул на себя. Ей стало больно от соприкосновения тела с каменным бугристым полом. Но она не издала ни звука, стараясь хоть как-то создать сопротивление. Левой рукой Грейнджер ухватилась за шершавую поверхность толстой ножки. Древесина была не обработана, от чего соприкосновение с кожей приносило дискомфорт. Девушка вцепилась за деревянную стойку двумя руками, словно тонущий за спасательный круг. Всего на несколько секунд показалось, что она сможет сопротивляться, но резкий рывок заставил вскрикнуть от жгучей боли в руках. Гермиона лежала на полу перед двумя Пожирателями, они что-то говорили и смеялись, а она осматривала руки и старалась сдержать слёзы. Половина ладоней были в крови, кожа самым грубым образом содралась и собиралась в толстые складки у начала фаланг. А дальше, почти во всех пальцах виднелись скалки — большие и маленькие, но такие заметные и ощутимые. Волшебница не могла двинуть суставами и хоть как-то остановить кровь, поэтому перевернула руки ладонями друг к другу и, опираясь на локти, решила встать. Кто-то из Пожирателей схватил её за капюшон и резко потянул вверх. Здоровяк Роули подтянул её ближе к себе, брезгливо рассматривая. — Ты воняешь, грязнокровка. — Скривившись, он выпустил капюшон из захвата, отчего Грейнджер чуть не упала. Гермиона еле сдержалась на ногах. Ей хотелось ударить Роули за слова, из-за которых она испытывала чувство стыда. Хотя в её нынешнем состоянии девушка не была виновата. Виной всему — антисанитарные условия её содержание, не предполагающие поддержания личной гигиены. — Она же грязнокровка! — Пропищал коротыш и зашёлся прерывистым смехом, оценивая свой юмор. — Грязнокровки все воняют, если вы до сих пор не поняли. — Холодный, пронзительный и до боли знакомый голос раздался из темноты. От неожиданности гриффиндорка подпрыгнула и еле слышно вскрикнула. Она подумала, что в подземелья явился Люциус, но тут же отбросила эту мысль. Было что-то в этом тембре отличающееся от голоса Малфоя-старшего, хотя манера медленно говорить и растягивать слова указывала на Малфоя-младшего — Малфой. — Отозвался Роули, чем подтвердил её догадки. — Роули, Коул. — Приветствуя Пожирателей, парень вышел из темноты и остановился в проёме дверей, которые эти двое оставили открытыми. Теперь Гермиона могла видеть его полностью, отчего невольно поёжилась и отступила назад. Драко Малфой изменился. Он стал выше, стройнее и красивее. Однозначно. Так и есть. На его фоне, Гермиона впервые почувствовала стыд и неудобство из-за собственного внешнего вида. Слизеринец спокойно стоял в дверном проёме, облокотившись о решётку. Его невозмутимость говорила об уверенности. Создавалось впечатление, что это уже не тот мальчишка, который хвастался заслугами собственного отца и своей выдающейся фамилией. Почему-то девушке подумалось, что Малфой и сам удосужился заслуг, отчего был на хорошем счету среди приспешников Волдеморта. И её догадки подтвердились действиями двух Пожирателей, которые, переминаясь с ноги на ногу, боялись открыто смотреть на парня. Отлично, Тот-кого-нельзя-называть и Тот-на-кого-нельзя-смотреть! Прелестная команда! Возможно, у Люциуса Малфоя прозвище Тот-кого-нельзя-уважать? Гермиона подавила смешок и непроизвольно сжала пальцы рук, но резкая боль коснулась её так ощутимо, что она не сдержалась и издала звук похожий на шипение. — Свободны. — Оттолкнувшись плечом от опоры, Малфой прошёл вглубь камеры. Роули прошёл мимо слизеринца, а вот недо-Пожиратель попытался что-то сказать. — Это ведь грязнокровка, жалкая… — Жалкий здесь ты. — Молвил, как отрезал. И Гермиона впервые поддерживала каждое слово Драко. — Грязнокровка — проблема моего отца. Малфой сердито смотрел на уходящих Пожирателей, провожая их внимательным взглядом. Он выглядел сконцентрированным и… Напряжённым? Неужели он ожидает атаки или сопротивления? Гермиона в который раз удивлялась своему открытию о хладнокровности и равнодушию в кругу Пожирателей. Хотя отдавала отчёт, что данная тактика — абсолютного безразличия и отсутствия дружбы — очень выигрышна в бою. Девушка с облегчением наблюдала за уходящим злом в лице приспешников Волдеморта. Одному Мерлину известно, чтобы с ней произошло, если бы Малфой не появился своевременно. Вспомнив о слизеринце, она уставилась на него, внимательно анализируя внешний вид и поведение. Он уверен в себе, и не потому, что находится в собственном имении. Он выглядит лучше. Привычно чёрная одежда идеально обрамляла его тело. Кажется, этот костюм рос вместе с юношей с пятого курса. За то время, что Гермиона его не видела, Малфой подрос. Его плечи стали шире, мальчишеское лицо приобрело более взрослый вид. Одним словом, парень изменился и не только внешне. Было в нём, что-то ещё. А сейчас, в ответ на её осмотр, пронзительный взгляд серых глаз внимательно рассматривал гриффиндорку. Мерлин! Гермиона поспешила отойти на приличное расстояние от Малфоя, задаваясь вопросом, почему он не ушёл вместе с Роули и Коулом. Ей было почти всё равно, что своим отступлением показывает слабость и страх. Грейнджер вздёрнула подбородок и поймала себя на мысли, что не смотрит в его глаза. Просто не может себе этого позволить, ведь его пронзительный взгляд увидит её слабость. Малфой хмыкнул, размышляя о чём-то своём. Он посмотрел на чашку, которая всё ещё лежала на полу. — Хочешь пить? — Спокойно спросил парень. Гермиона почувствовала подвох в его вопросе. Драко не свойственна вежливость, тем более забота о… таких, как она. Гриффиндорка прищурилась и напряглась. Она ждала, что Малфой что-то выкинет. И не ошиблась. В одно мгновение в его руке появилась палочка, он демонстративно отошёл к выходу и… Сильный поток воды выплеснулся на Гермиону, омывая её с головы до ног. Первые секунды девушка стояла, как истукан. Затем прикрыла нос ладонями и обнаружила в этой позе двойную выгоду для себя. Она могла незаметно пить воду и подставлять искалеченные ладони к потоку воды. Сильный напор создавал давящее воздействие на искалеченные пальцы и открытые раны на ладонях, но всё же её конечности нуждались хоть в какой-то дезинфекции. Действие Агуаменти не прекращалось минимум минуту, и Грейнджер мысленно кляла Малфоя за этот поступок, хотя здравый смысл почему-то говорил ей, что слизеринец может быть более жестоким. Сознание твердило ей, что Малфой способен на жестокость. Возможно, она чувствовала это на уровне магии, или на уровне инстинкта самосохранения. Вода перестала давить на неё так же резко, как и появилась. Гермиона открыла глаза и уставилась на Малфоя, от шока вдыхая на полную грудь. Вокруг неё скопилась лужа воды, которую, судя по всему, юноша не собирался убирать. — Что ты творишь? — На выдохе произнесла Гермиона. Только сейчас до неё дошло, что вода была ледяной. Тело само по себе начинало дрожать от холода, с волос и мокрой одежды капала вода, заставляя всё тело покрываться гусиной кожей. — Тебе объяснять или сама догадаешься? — В многозначительном жесте выгнув бровь, проговорил парень. Гермиона вздохнула, не зная, что сказать. Малфой явно намекал на запах, которым пропиталась её одежда. Но к чему такая «забота» с его стороны? — Можешь сказать «спасибо». — Ухмыльнулся слизеринец. Гермиона поджала губы. Ещё чего! Не дождёшься! — Я так и думал, — Малфой смерил её мрачным взглядом и с ноткой презрения. Только это не было презрение, касающееся её статуса, а, скорее всего, презрение за то, что она оказалась в такой ситуации. По крайней мере, девушке так показалось. — Знаешь, Малфой… — Знаю, Грейнджер. — Холодно отрезал слизеринец и, развернувшись, вышел из её камеры. По мановению палочки дверь закрылась, и послышались щелчки замков. Гермиона вздохнула с облегчением. Она всего лишь отделалась действием Агуаменти. Её раны промыты, одежда избавлена от запахов, и вскоре высохнет. Хотя волшебница понятия не имела, как сможет высушить её и каким чудом не замёрзнет в этом холодном помещении. Главное, что опасность миновала. Благодаря Малфою, но миновала. Может, стоило сказать спасибо? Гриффиндорка мысленно себя пнула за подобные мысли и поспешила развернуться к своей, так называемой, кровати. — Вскоре придёт отец. Думаю, его-то ты развлечёшь. — Лениво проговорил Малфой. Гермиона снова вернула ему взгляд и увидела самодовольную ухмылку на лице гадёныша. Он же в свою очередь, увидев весь спектр страха в её глазах, удовлетворённо улыбнулся и направился дальше по коридору.