***
— С добрым утром, грязнокровка! — Ухмыляющийся Люциус Малфой стоял в камере, прислонившись спиной к решётке, и пристально наблюдал за тем, как Гермиона часто мигает от недоумения. Она спала, а Малфой просто наблюдал за ней? Сколько времени он находится здесь? Гермиона поспешила сесть, но тут же ужаснулась. Одежда! Перед тем, как уснуть она сняла мокрое одеяние и оставила на… краю кровати. И, слава Мерлину, всё на месте. Гермиона перевела взгляд с одежды на Малфоя и снова на одежду. Маг скрестил руки на груди и просто рассматривал Грейнджер. Сложившаяся ситуация удивляла его. Когда он пришёл в камеру и увидел спящую гриффиндорку под матрасом, то лишь хмыкнул, оценивая её находчивость и неприхотливость. Люциус не намерен с ней панькаться, поэтому, закрыв за собой дверь, он повернулся к девушке, чтобы разбудить её, но взгляд зацепился за одежду, которая лежала в её ногах. Люциус выгнул бровь, задаваясь вопросом, почему грязнокровка сняла одежду в таком холодном помещении. И тут же к этому вопросу прибавился ещё один: что она будет делать, когда проснётся и увидит его? Именно поэтому, натянув стандартную маску безразличия, мужчина с внутренним интересом наблюдал за гриффиндоркой. Как могла, Гермиона натянула на себя матрас, придерживая его левой рукой, она попыталась достать одежду правой. Кое-как дотянулась до кофты и с удивлением подтянула к себе сухую толстовку. Она ведь не так долго спала! Одеяние не могло так быстро высохнуть! И не мог же Люциус Малфой высушить её? Или мог? Гриффиндорка ещё раз с опаской глянула на Малфоя. Интересно, что ему нужно? Чего он ждёт? Люциус заметил волнительное смущение Гермионы, и его терпение дало трещину. — Ты ещё долго будешь возиться? Ведешь себя, как девочка. — Строгий голос заставил её напрячься. Грейнджер опустила голову, не желая смотреть на мага, выпустила матрас из рук, позволяя ему соскользнуть до пояса. Она быстро надела гольф и, не поднимая голову, всё так же быстро натянула толстовку. Ей почти было всё равно на то, что Люциус Малфой наблюдает за тем, как она одевается. Скрыв румянец за копной волос, девушка старалась утихомирить собственную злость на этого человека. Эмоции норовили перерасти в словесные оскорбления, как минимум. Сейчас нельзя позволить себе такую оплошность, ведь на кону её жизнь и важная информация, за которой и пришёл Малфой. Сквозь тень смущения и негодования, гриффиндорка натягивала джинсы и обувалась. Его нет. Его просто нет. Ему нет до тебя дела. Ты противна ему. Нет же! Он здесь. Он смотрит на тебя. И да, ты ему противна, именно поэтому он позволяет тебе прикрыть своё грязное тело такой же грязной одеждой. Ему всё равно, пусть так и будет. Хоть Гермиона и чувствовала пристальный взгляд на себе, но тешилась мыслью, что Люциус наблюдает за ней без особого удовольствия. Точнее, не рассматривает её, как девушку для утех. Ей хотелось верить, что мужчина выше тех Пожирателей, которые не прочь развлекаться с пленёнными ведьмами. Глотнув застрявший в горле ком, волшебница закончила поправлять одежду и подняла голову на Люциуса. — Не прошло и полгода! — Сдвинулся с места Малфой и подошёл ближе к Грейнджер. Она смотрела на мага не сводя глаз. Будто до этого не игнорировала его присутствие, а теперь так опасалась его действий. Молчала и глазела на ровную походку, безупречную одежду и высокомерный вид. Интересно, как его величество смело спуститься в темницу, не схватив сердечный приступ? — Итак, грязнокровка… — прищурив глаза, Малфой скривил губы в подобии усмешки, — где Гарри Поттер прячется? Так я тебе и сказала! Гермиона усмехнулась. Слишком ожидаемый вопрос, ответ на который она не намерена была давать ни под каким предлогом. — Что тебя так веселит? — С долей раздражения поинтересовался мужчина. — Слишком ожидаемый вопрос. — Вздёрнув подбородок, ответила гриффиндорка. — Видишь ли, ты настолько бесполезна и неинтересна, что для того и годишься, чтобы отвечать на вопросы о своём знаменитом друге… или парне. — Со смешком проговорил Люциус. — Прошу прощения, бывшем парне. — Раз я настолько бесполезна, то не тратьте своё драгоценное время на общение со мной! — Немного громче, чем ожидала, но всё же пусть видит, что она не позволит оскорблять себя. Её ни чуть не задели слова о том, что она подруга знаменитого Гарри Поттера, которая всегда находится в тени его славы. Как и предположение о том, что они с Гарри, возможно, пара. Бывшая пара. С чего он взял, что если я в плену, то мы обязательно станем бывшими? Странное суждение, видимо, Малфой меряет всё по себе. От неожиданности Гермиона вскрикнула и с силой упала на колени. Невидимый пласт давил на плечи, заставляя опереться руками об пол и встать на четвереньки перед волшебником. — Я могу проломить тебе хребет одним движением, и ты навсегда закроешь свои глаза, грязнокровка. Могу, но не буду! Ответить ему. Обязательно нужно ответить. Не стоит отдавать приоритет в словесной перепалке. — Потому что ваш хозяин так приказал? — Подняла взгляд на Люциуса и усмехнулась краешками губ. — У меня нет… — Фыркнул маг, но так и не закончил фразу. Видимо, смысл её издевательского высказывания дошёл до него. — Тёмный Лорд даровал тебе жизнь временно, грязнокровка. — Жизнь мне даровали родители! А ваш Лорд ничего не способен даровать, кроме боли и унижения. — Камень в огород Люциусу, ведь он испытывает на себе щедрость хозяина. Гермиона чувствовала, как действие заклинания прекращается. Возможно, из-за того, что Люциус перестал концентрироваться, или просто отменил действие. — Но Лорд не будет возражать, если я отберу жизнь твоих жалких родителей. — Скривившись, проговорил маг. Поднимаясь на ноги, гриффиндорка заметила, как Малфой отвернулся от неё и прошёл вглубь комнаты. Гермиона зло посмотрела в спину волшебника, в надежде прожечь в ней дыру. Сколько в нём яда и высокомерия! Очень быстро её злость сменилась яростью и прибавила адреналина в кровь, из-за чего волшебница бросилась к Малфою. Её резкий выпад застал мага врасплох, и он не успел среагировать на резкое движение девушки. Грейнджер схватилась за его плечи и запрыгнула на спину, обхватив ногами Люциуса с двух сторон. В нос ударил знакомый запах парфюма, и Гермиона волей-неволей вспомнила, как попала в плен, вкладывая всю свою злость в захват мага. Её действия напоминали движения змеи: кольца рук плотно обхватывали шею, а ноги обвивались вокруг бёдер. От неожиданной обузы Люциус сам чуть не прогибается до той же позы, в которую, несколькими минутами ранее, поставил девушку. — Да как ты смеешь! — Громкое шипение разнеслось по всему помещению, а может, и по подземелью. Шум в ушах Гермионы мешал ей в полной мере определить степень злости по голосу. Но зная Люциуса Малфоя, можно предположить, что действия Гермионы очень сильно его задели! Отлично! Пусть чувствует её злость, негодование и презрение! Она ещё крепче сжала руки на шее, надеясь, что удушит его. — Сейчас же слезь, поганая грязнокровка! — Люциус начал крутиться из стороны в сторону, в попытках скинуть Грейнджер с себя. Возможно, он умрёт от приступа, спровоцированного пережитым шоком: грязнокровка прикоснулась к чистому Люциусу Малфою. Мысленно девушка ликовала; она знала, что положение, в котором оказался мужчина, унизительно. Нет, не так. Гермиона чувствовала это, и ей до жути нравилось. Было приятно видеть, как он мучается в попытках сбросить её с себя. Грейнджер испытывала удовольствие от происходящего и улыбалась собственным действиям. Интересно, Малфою так же приятно от того, что он властвует над кем-то? В такой ситуации его можно понять… — Дрянь, чёртова маггла! — Теперь они боролись. Правой рукой Гермиона схватилась за кончик его волшебной палочки, а Люциус держал основание двумя руками и крутился вокруг своей оси, в попытке выиграть в этой борьбе. Наконец, кончик палочки выскользнул из руки девушки, и древко со стуком упало на пол. Люциус развернулся спиной к стене и со всей силы впечатал волшебницу в твёрдую поверхность. Его план стал понятен сразу, но гриффиндорка не собиралась так просто сдаваться. Малфой отошёл от стены далеко и намеренно, ускорив шаг, снова ударил их об стену. Ещё чуть-чуть — и Грейнджер получит травму позвоночника. Скорее всего, на спине будут ссадины и синяки, но это несправедливо. Чем она заслужила такую жестокость? Вот Малфой заслужил! Последний удар оказался самым болезненным для них двоих. Гермиона замычала от тупой боли в спине, которая отозвалась в ногах, заставляя их разжаться. Нервные рецепторы пробили болью её тело с головы до ног, из-за чего она сильно зажмурила глаза, но не издала ни звука. Гриффиндорка удерживала себя при помощи крепкой хватки на шее своего обидчика и цепким захватом зубов его левого уха. Люциус зашипел от боли, прекратив осыпать девушку своими аристократическими ругательствами. Проклятая Грейнджер!! Он не думал, что от простого укуса уха может быть так плохо. В ушах звенели маленькие колокольчики, а перед глазами мерцали тысячи пылинок. В сравнении с этим может стать только боль от прищемлённого мизинца. Сквозь затуманенный рассудок и пелену злости, Люциус сделал последнее усилие: снова ударил Гермиону о стену, только на этот раз поддался назад головой. Удар получился сокрушительным. Своим затылком мужчина врезался в лицо девушки, и при ударе о стену создалось двойное давление на её голову. Волшебница вскрикнула. Сильнейшая боль в теле заставила её расслабить конечности и сползти с Малфоя вниз по стене. Она держалась за голову, в надежде остановить дребезжащую картинку перед глазами. Спина горела и пощипывала от боли; создавалось впечатление, что одежда порвалась, и её тело постоянно соприкасалось с грубой штукатуркой стен. Люциус глубоко сопел. Отчётливо было слышно, что ему тяжело далась эта борьба. И мысленно Гермиона была удовлетворена своим поступком, хотя её разум отказывался признавать причастность к данному действию, отдавая заслугу эмоциям и непонятным внутренним порывам гриффиндорки. Она слышала шорох одежды и шум шагов, и попыталась подняться, хотя сильные болевые импульсы внутри головы не давали возможности сконцентрироваться и полноценно управлять своим телом. Девушка присела на правое бедро, опираясь на дрожащую руку. Ей не хотелось быть слабой перед этим человеком, но у тела совсем другие планы. Люциус по-прежнему молчал, но это не отразилось на его мести. Мощный поток энергии ударил Гермиону в живот, выбивая из неё крик боли вместе с воздухом и душой. Она упала на спину, снова ударившись головой. В немом жесте открыла рот, не находя звуков, которыми можно было бы ослабить охватившую её боль. Тело словно пропускали сквозь отжим, заставляя невидимой силой сжимать мышцы, лишая их кровотока и насыщения кислородом. Она просто умирала. Усыхала и горела. Плавилась и кипела. Чувствовала боль — настоящую, истинную и первобытную. И сквозь всю пелену агонии её тела касалась неистовая ненависть, которая по силе своей не может сравниться ни с чем. Новый поток спазмов заставил тело выгнуться дугой. От шока глаза широко раскрылись; она еле дышала. Лёгким тяжело поддерживать уровень насыщения организма кислородом, от чего замедлилась работа органов. В первую очередь разум перестал существовать, растворяясь во всепоглощающей боли. Обнимая её и принимая, как дань телесной оболочке под именем Гермиона Грейнджер. Теперь её тело пропускали сквозь мясорубку, перемалывая и смешивая всю её без остатка. Каждый мускул, сухожилье и косточка жили отдельно от тела. Каждая частичка горела, жгла, ломалась, трещала и выкручивалась по-своему. Это конец. Краем сознания, волшебница понимала, что Малфой намеревается убить её с особым изыском. А как же приказ Волдеморта? Возможно, потом этому ублюдкудостане… Её поглотила боль. Её поглотила тьма. А может и то и другое? Разве она никогда не ассоциировала боль с тьмой? Хотя теперь к этому списку можно добавить ещё один синоним — «Люциус Малфой».***
Капает. Что-то капает. Вода? Кровь? Рассудок или жизнь? На задворках сознания она слышала звук падающих капель. Понимание того, что она всё ещё жива, заставило её скривиться. Боль во всём теле подтверждает её догадку: она всего лишь потеряла сознание. Навязчивый звук капающей воды начинает раздражать, и Гермиона открыла глаза, чтобы увидеть источник шума, но быстро закрыла их. Ещё одна попытка, на этот раз без страха. Она открыла глаза и увидела над головой кран, из которого на неё летит капля. Гермиона смотрела на это с широко раскрытыми глазами. Секунда, две — и капля ударилась об лоб, разбиваясь на множество мини-частиц, орошающих часть лица. Холод. Ощутимый холод по всему лицу. Так что мышцы сводит от малейшего движения. Сколько она так лежит? Грейнджер попыталась повернуть голову, но ничего не получилось. С болью в душе девушка осознала, что не чувствует ног и рук. Почему-то внутри жила уверенность, что с конечностями всё хорошо. Не могли же они отказать от Круцио? Или могли? Проклятый Малфой что-то сделал с ней. Мерлин, да в последнее время только он и причастен ко всему, что происходит с её жизнью! Провела зрачками влево и вправо и обнаружила свою привычную темницу… Хоть здесь без перемен. Из нового — только кран над её головой. Изверг наколдовал кран с водой. Точнее с каплями. Облегчённый выдох позволил немного расслабиться и почувствовать сильный импульс боли, который пробил мышцы всего тела. После боли наступило раздражение из-за капающей воды. Значит, тело чувствует боль — это хорошо. Обнадёживающее открытие. Перевелала взгляд на кран с капающей водой и тяжело вздохнула. Когда-то бабушка говорила, что пока ты чувствуешь боль — ты живёшь. Согласно этому, если не чувствовать никакой боли, ни физической, ни душевной, можно ли считать себя мёртвым? Интересное утверждение, которое заставляет задуматься над каждым словом. А ещё интересно ощущает ли Волдеморт хоть что-то? Боль, жажду, голод, сострадание или любовь? Ненависть он чувствует однозначно, возможно даже, ко всем одинаково. Как только его прихвостни не замечают? Или они видят, но настолько его боятся, что не решаются что-либо предпринять? Гермиона пришла к выводу, что он чёрствый, как корка ржаного хлеба недельной давности. Отсюда вывод, что маг мёртв. Забавное утверждение по отношению к тому, кто бессмертен… А что насчёт Малфоя? Он чувствует? О, да. Его уж точно нельзя назвать мёртвым. Девушка отчётливо видела ненависть в его глазах, а ещё злость. Этот гад живой и полный злобы, и всей грязи, которая только может уместиться в человеческом сознании и душе. Не удивительно будет, если окажется, что и Люциус припрятал пару-тройку крестражей. Хотя ему в пору присоединиться к «мёртвому» Повелителю… Вода. Чёртовы капли воды. Ублюдок знает толк в пытках. В маггловских пытках, Гермиона поправила себя мысленно. По телу прошла дрожь, заставляя сжаться каждый нерв. Её настигло ощущение, что мозг сжимается и отказывается воспринимать реальность. Все мысли отправились на задний план. Нет сил и желания продолжать размышления: на фоне ледяных капель все потеряло смысл. Остались только раздражение и ощущение неудобства в застывшем положении. Но спустя несколько минут и это ушло на второй план, оставляя Гермиону наедине с капающей водой. Каждая капля отдавалась шумом в ушах и эхом в голове. Складывалось ощущение, что мозг сжался до размера ореха, а то и хуже, из-за чего в черепной коробке раздавалось эхо после каждого соприкосновения со лбом. Прошло время. Много или мало? Уже не важно, потому что на смену отсутствующего мозга с мыслями, пришла боль. Капли, словно молот, били по голове, активируя нервные окончания и заставляя содрогаться всё тело. Гермиона застонала, с удивлением замечая, что у неё есть голос. Она никогда не считала разумным кричать во время боли, думая, что это ненужное проявление слабости. Боль можно терпеть молча, зачем же тратить силы на крик? Но теперь волшебница не была уверенна в своих ранних убеждениях. Пока что её тело находило долю облегчения в создании звуков, которые с каждой каплей преобразовывались. Поначалу они напоминали стоны тяжело больного человека, затем — рычание, а в конце — скулёж побитой собачонки. Дверь камеры щёлкнула. А может, это её здравый смысл сломался? Открой глаза. Открой глаза. Маленький мозг дал ей подсказку, как проверить собственное предположение. Но тело отказывалось выполнять приказ, держа её в кромешной тьме, наедине с молотом, болью и жалким голосом. — Открой глаза. — Строгий повелительный голос. Он вернулся. Открыть глаза. Веки медленно поднялись, и Гермиона не заметила капающей воды. Но почему же её тело содрогнулось, а связки так и норовят поддаться порыву боли? Краем глаза она заметила Люциуса, который подошёл ближе и ехидно улыбнулся. Аристократическая сволочь! Грейнджер лежала у его ног не в силах пошевелиться. Она бы многое отдала, чтобы посмотреть в его глаза. Чтобы показать Люциусу свою силу духа. И чтобы увидеть в его глазах негодование от того, что произошло в прошлую их встречу. Интересно, он залечил своё ухо? Гермиона улыбнулась собственным мыслям, наплевав на присутствие мага. — Смотрю, ты рада меня видеть, грязнокровка. Противный голос заставил быстро унять улыбку и подавить чувство восторга. Гермиона посмотрела в его глаза и снова увидела ненависть. — Я всё ещё жду ответа. — Развернувшись на каблуках, Люциус прошёл мимо неё, останавливаясь в ногах. Ах да, ответ на вопрос, где прячется Гарри. Удивительная настойчивость, Малфой. Здравое мышление довольно быстро вернулось к Гермионе. Скорее всего, мужчина совсем недолго отсутствовал, что, несомненно, порадовало. Длительная пытка капелью доводит до безумия… — Я похожа на того, кто сдаёт своих друзей? — Непонятно откуда появился голос и уверенность в себе. Когда дело касается друзей, девушка всегда проявляет решительность и смелость. Ради них она готова пожертвовать собой. Лишь бы не навредить, лишь бы не предать. — Ты похожа на жалкую, ничтожную магглу, которая очень скоро… Он запнулся. Умрёт? Гермиона приподняла голову и посмотрела на Люциуса. Теперь она могла шевелиться. Медленно, очень медленно волшебница сжала пальцы рук и двинула ногами. Люциус застыл на месте, словно его застали противоречивые чувства и он борется сам с собой. Ну да. Конечно. Приказ его Повелителя, чтобы грязнокровка осталась жива. И одновременно личное желание стереть её с лица земли. Гриффиндорка села на пол, стараясь не издавать лишнего шума и не привлекать внимание Малфоя. Хотя ему и так хорошо видно, что делает Гермиона. Вряд ли он когда-нибудь осмелиться повернуться к ней спиной. Девушка сдержала улыбку и поднялась на ноги, ощущая, что к телу снова возвращается тепло. Словно она вбирала в себя холод каменного пола, а оторвавшись от него, стала принимать температуру окружающей среды. Люциус отмер и бросил сердитый взгляд на Грейнджер, словно она собственными руками вытащила мысли из его головы и вырвала голосовые связки, помешав закончить столь важную оскорбительную речь. Несколько шагов — и он напротив гриффиндорки. Вытянутая рука — и вот он схватил её за горло и буквально понёс к стене. На самом деле, Гермиона очень быстро отступила от мага на носках. Смачный удар о стену принёс новую боль, заставляя сжать зубы. — Будем по-другому. — Вторая рука Малфоя накрыла её лоб, фиксируя голову. Девушка не успела сообразить, что происходит и что будет происходить. От шока она посмотрела в глаза Малфоя, и случилось то, чего она опасалась. — Легилименс. — Он легко проник в её разум, проходя серые стены некогда крепкой защиты. Она слаба. Её организм ослаблен. Просто нет сил противостоять напору из вне. Люциус прошёлся по её воспоминаниям, выискивая те, которые связаны с Гарри Поттером. Гермиона наблюдала вместе с Малфоем и постепенно начала чувствовать панику. Она дрожала, тело дрожало, а руки тянулись к рукам Малфоя, в попытке разорвать их связь, поскольку у неё нет силы воли, чтобы закрыть глаза. Люциус, подобно червю, ползал по её воспоминаниям, сдвигая и перемещая их. Его Лорд куда искуснее владеет искусством проникновения в сознание. Мощь Волдеморта неоспорима, владение легиллименцией поражает настолько, что жертва не способна держать оборону воспоминаний дольше десяти секунд. Как это и было с Гермионой. В своих действиях Волдеморт агрессивный, но его воля и жажда информации помогают быстро и чётко находить нужные воспоминания в чужой голове. Он настолько быстро ориентировался в чужом разуме, что жертва не успевала уловить моменты, которые он уже просмотрел. Скорее всего, Волдеморт уже увидел то, что ему нужно было, а Люциус просто забавляется. Малфой же, похож на старателя, который знает, что ищет, но смутно представляет, где именно это искать и каким способом добывать. Его манера копания в сознании сильно отличается от техники Северуса Снейпа и Волдеморта. Судя по его сердитому выражению лица, он не удовлетворил своё любопытство, или не нашёл того, что искал. Каким-то чудом её разум поставил блок на информацию о местоположении штаб-квартиры и Ордена, и Норы. Люциус покинул сознание Гермионы и она вздохнула с облегчением. Про себя отметила удивительную вещь: уровень и техника копания в сознании чужого человека разняться, в зависимости от того, кто является легиллиментом. Конечно, мастерство новичка будет отличаться от того, кто имеет достаточный опыт практики в этом искусстве. Но всё-таки Гермиона считала, что, достигнув определённого уровня владения высшей магией, волшебники становятся равными в этом искусстве. И всё же, она ошибалась. Интересно, зависит ли умение проникать в сознание от характера легиллимента? — Чёрт бы тебя побрал, поганая грязнокровка! — Сквозь пелену собственных мыслей, девушка услышала ругательство Люциуса и обратила на него внимание. Маг замахнулся и ударил её по лицу. Кожу на щеке защипало от неприятного соприкосновения с ладонью. Грейнджер накрыла рукой щеку и со злостью посмотрела на Малфоя. — Бесполезная маггла! — Прошипел мужчина. — Как только мир носит таких, как … Она тоже замахнулась, и её ладонь почти достигла цели, но Малфой перехватил руку Гермионы в каких-то пяти сантиметрах от своего лица. Стоит, как истукан. Вдох. Мигает. Выдох. Прикрыл глаза на несколько секунд. Шумный вдох. Открыл глаза. — Не смей прикасаться ко мне, грязнокровная шавка! — Прошипел сквозь зубы, сдерживая гнев. И Гермиона увидела, насколько живой Малфой. Ненависть, злость и презрение плескались в его глазах, а на лице — непроницаемая маска. Шумно выдыхнул и сделал шаг назад. По его действиям Грейнджер поняла, что сейчас будет второй этап их противостояния. Мужчина достал палочку и вмиг направил на Гермиону. Произнёс заклятие — и… ничего. Гриффиндорка посмотрела на кончик палочки, на Люциуса, а затем перевела взгляд на себя. Ничего. Она отбежала влево, пытаясь отойти подальше, чтобы не провоцировать мага на какие-либо действия. Возможно, он остынет. Но маг удивил её дальнейшим равнодушием. Он спрятал палочку в карман мантии и разворачивается к выходу. Теперь Гермиона почувствовала тепло в руках. Не то тепло, когда согреваешься и тебе комфортно, а то, которое способно обжечь. И к большому разочарованию, температура повышалась, создавая ощущение, будто руки подносят к кипятку. Она посмотрела на конечности и начала наблюдать за тем, как кожный покров краснеет, посылая болевые импульсы по телу. — Ч-что вы сделали? — Глухим голосом она спросила у Малфоя, который спокойно закрыл за собой дверь. — Полагаю, достойное наказание за твою дерзость, не так ли? — Выгнув бровь, ехидно спросил маг. Не дожидаясь ответа, Люциус добавил, — Чтобы ты всю ночь думала обо мне. Она слушала его ответ сквозь нарастающий шум в ушах и просто не верила в такое наказание. Руки, до локтя, — красные. Кожа мягкая и тонкая, словно плавилась. Нет, не словно. Так и есть. На предплечьях появились волдыри, и Гермиона шумно выдыхнула. Так вот что он задумал: покалечить её конечности за то, что посмела ответить на его пощёчину. — Вы никчёмный! — Почти простонала от боли и упала на колени. — Я бы с удовольствием поспорил, — Люциус окинул Грейнджер снисходительным взглядом, — но факты говорят об обратном. Он просто ушёл. Оставляя её наблюдать, страдать и сгорать заживо. А точнее смотреть на то, как её руки плавятся, покрываясь волдырями и тёмными пятнами. Есть ли у этого заклятия предел? Гермиона завалилась на бок и простонала, в надежде облегчить боль. Тысячи горячих атомов ранили её руки, оголяя нервы и нанося непоправимый ущерб психике. Она думала, что кричать, это не лучший способ борьбы с болью? Ну что ж. Спустя каких-то полчаса, Гермиона уверенна, что это лучший способ, чтобы облегчить страдания. И она кричала, держа руки над телом. Крепко зажмурившись, кричала от неистовой боли и несправедливого отношения. Чем она заслужила ненависть к себе? Разве может иметь значение кровь? Это всего лишь физическая часть составляющей человека. Ведь магия где-то внутри. Не в крови ведь, да? Магия сродни души. Её нельзя пощупать, увидеть или оценить. Она есть, не зависимо от того богат ты или беден. Чистокровный или магглорождённый. Неужели эту простую истину не способен понять взрослый человек? Много взрослых людей. Много поколений людей… Гермиона еле слышно кричала, почти не дышала и не ощущала собственных рук. Её тело пропиталось чем-то жидким. Девушка уверенна, что это кровь вперемешку с жидкостью волдырей. Она перестала подавать голос лишь потому, что рассудок начал мутнеть. Картинка с изображением серого потолка померкла и растворилась перед глазами, и она начала падать. Летит, кружится и приземляется в кромешную тьму.