Похититель душ

      Несколько платиновых прядей упали на лоб, выбившись из общей массы волос и таким образом, мешая обзору. Драко свёл брови вместе, вникая в смысл слов, которые он наспех читал. Его фотографическая память запечатлела десятки страниц, описывающих древнее, уникальное и воистину стоящее заклятье. Он прочитывал страницу за страницей, листал так быстро, словно мог быть наказан за то, что взял книгу в руки.       Хотя так оно и было. Если учесть то, что парень находится в личной библиотеке Тёмного Лорда, и читает книгу, которую спрятали магией: для посторонних она представляла собой невидимую шкатулку для сигар. Он пролистал раздел ещё раз, останавливая взгляд на каждой странице не более чем на десять секунд. Действия чем-то напоминали современных магглов, которые по приходу в библиотеку листают страницы книг и фотографируют их на смартфоны, чтобы уже дома работать над информацией.       Драко же просто запоминал, чтобы потом извлечь эти воспоминания в Омут Памяти, а после — не один раз возвращаться к ним.       Он закрыл тонкий фолиант и подбросил в воздух. — Ферверто, — книга вернулась в изначальное состояние, превратившись в шкатулку, и парень отлевитировал её на место, скрыв чарами невидимости.       Взмахом палочки снял с себя чары обнаружения и уселся в мягкое кресло, обитое бархатом. Он откинулся на спинку, подняв голову вверх. Открыл газа и увидел миллионы мерцающих звёзд, созвездий и планет. Слизеринец ухмыльнулся, думая над тем, что в хорошем вкусе Тёмному Лорде не откажешь.       Хотя по началу Драко думал, что его Лорд ведет аскетический образ жизни, довольствуясь только самым необходимым. Но потом парень смог войти в дом Волдеморта и его мнение о способе жизни тёмного волшебника поменялось.       Да, Малфой один из немногих, один из пятерых Пожирателей, которым разрешён вход в дом своего хозяина.       Один из самых молодых Пожирателей смерти.       Один из тех, по чьей инициативе открыли Научный Центр Магии, в котором исследовали не только старые и забытые заклятья, и действия магических артефактов, но и разрабатывали новые. В основном сфера деятельности основывалась на изучении тёмной магии, но были прецеденты исследования и преобразования позитивных заклятий в разрушительные. Стоит ли говорить о том, что большую часть искусных проклятий, в том числе и с психологическим воздействием, изобрёл Драко? И всё это делалось с одобрения Министерства Магии. Конечно, Министерство не знало об истинной цели центра, а, возможно, знало, но делало вид, что Тёмный Лорд не победил. Малфой же искренне был убеждён, что война выиграна, и он счастливчик, оказавшийся на стороне победителя.       Конечно, Драко достиг успехов в рядах Пожирателей самостоятельно. И он гордился этим. Поначалу на него обращали внимание из-за фамилии, потом на него смотрели под прицелом лупы, как на отпрыска провалившегося по всем параметрам Пожирателя. И вот тогда в парне взыграла сила воли и жажда стать кем-то значимым — тем, кем ему мешал быть отец. Будучи в Хогвартсе на последнем году обучения, он перестал ездить домой, вместо этого практиковался в магии, посещая запретную секцию в библиотеке и Тайную комнату. И каково было удивление, когда он чисто случайно усовершенствовал Круцио, лениво взмахивая палочкой и практикуясь в спунеризме. Кролик пищал, корчился и дёргался в спазмах, но Драко этого было мало. Ему захотелось узнать, как заклятие подействует на человека. Тогда-то он отправился на Рождество в мэнор, чтобы поговорить с тёткой Беллой, которая знала свойства, действия и побочные эффекты заклятия Круцио.       Тогда он узнал всё, что хотел, даже больше.       Малфой в который раз прочувствовал на себе действие непростительного, да так, что по его завершении ударил ответным, новым и абсолютно уникальным заклятием. Оно действовало на жертву не только физически, но и психологически.       Он никогда не забудет, как визжала тётка Белла. Поначалу Драко испугался, но почувствовав, как невидимый поток между его палочкой и жертвой передаёт силы и энергию страдающей ведьмы, он окреп и стал увереннее держать длительность действия проклятья. Драко проникал в сознание Беллатрисы и наблюдал за её страхами, которые сменяли друг друга, доводя Пожирательницу до безумия.       Наконец-таки он подтвердил то, что создал нечто уникальное — заклятие, которое оценит Тёмный Лорд.       И Волдеморт оценил, наградив Драко привилегиями и открыв доступ к особо редким фолиантам с тёмным заклятиям, не ко всем конечно, но это уже не важно. Белле хватило ума и смелости признать своё поражение перед школьником и порекомендовать новое открытие Тёмному Лорду.       Юноша никогда не забудет, как Пожирательница просияла, когда Лорд похвалил её за то, что она была первой, кто испытал действие Аменсио* на себе. Также Драко не забудет жертв, павших тем вечером на собрании у Лорда. Шум криков, визжаний и смерти навсегда останется в его ушах, как нечто уникальное и неповторимое.       В тот же день, чтобы все Пожиратели могли испытать новое открытие, Тёмный Лорд приказал изловить несколько десятков магглов и магов и доставить в мэнор. Реки крови проливались не только в зале для приёмов, но и в холле у входа, на главной лестнице и в основных коридорах дома. В общем, жертв пускали по Малфой-мэнору, словно крыс по лабиринту, которые также обречённо бежали, куда глаза глядят, но в итоге умирали там, где их настигал палач. Драко осознал, что стал причиной стольких смертей; он видел кровь, безжизненные, изуродованные тела и чувствовал отвращение ко всему этому.       Но мерзость быстро сменилась удовлетворением от хвалебных тостов в его сторону, от лестных слов и похвалы сами-знаете-кого. Алчность, гордыня и чувство превосходства над другими вытесняли более низкие чувства, которые делали людей слабыми.       Кажется, именно тогда, в самом начале, в нем ещё дышало, что-то человечное. Что-то призрачное и фантастическое, что обычные люди именуют душой.       С тех пор в мэноре каждый день моют полы, стены и лестницы, начищая их до блеска, чтобы молодой хозяин не видел алого оттенка, который маячил перед глазами, как только Драко переступал порог дома.       Иногда ему казалось, что это его глаза стали кроваво-красными, а не всё в родном доме. Тогда он подходил к зеркалу и убеждался в том, что не прав. Его глаза, по-прежнему, отливали тёмно-серым цветом. Драко прислонялся к зеркалу лбом и всматривался в глубину горящего и уверенного взгляда, который постепенно становился самодовольным и хитрым. Сейчас он купается в лучах славы, потешая своё эго. Ему нравится всё, что происходит вокруг него.       Из-за него.       Малфой получает удовольствие оттого, что многие — завистливые, злые, влюблённые и испуганные — взгляды устремлены на него.       Кажется, теперь он счастлив. Разве нельзя назвать счастьем признание, силу и уникальность?       С каждым новым усовершенствованием и изобретением, Драко получал похвалу и расположение Лорда, что, в свою очередь придавало уверенности в себе. Уверенность и признание вели к власти, а власть — открывала много возможностей для действий и достижений целей.       Он оканчивал школу и был одним из лучших Пожирателей. В шутку Теодор Нотт звал его «избранным» или «мальчиком-который-выжил-из-ума». Но ему это нравилось. О нём говорили, как о новом даровании, а не наследнике знаменитого рода. Будь Драко на месте Лорда — позавидовал бы такому быстрому становлению и популярности.       Но он понимал, что Тёмный маг не чувствует зависти или беспокойства по этому поводу. Конечно, он единственный наследник самого Салазара, его магический потенциал неисчерпаем. Он воистину великий волшебник. Но юноша давно догадывался, что было что-то ещё — то, что делало Лорда лучше других, на порядок выше и умнее. И это не бессмертие и наличие бузинной палочки. Некий секрет, который Драко хотел разгадать.       И вот сейчас, сидя в обнимающем его кресле, с запрокинутой вверх головой, он рассматривал космос и понимал, что нашёл нечто стоящее. Возможно, ответ на последний вопрос о величии Волдеморта. Осталось только отгородить свой разум и дождаться окончания разговора с Лордом. Вот тогда-то он сможет проверить на практике то, что ему удалось сегодня узнать.       Дверь отворилась, и в комнату вплыл Тёмный Лорд, а за ним Нагини. Драко поднялся на ноги, прогоняя дремоту, которая почти настигла его несколькими секундами ранее. Только он мог быть настолько наглым, чтобы позволить дремать в кабинете Лорда. — Приветствую, Драко. — Мой Лорд, — парень склонил голову в почтительном жесте.       Нагини зашипела на него, подползла к ногам и обвилась вокруг громадными жирными кольцами, положив голову на ботинки. Драко понятливо качнул головой. Ему льстило такое внимание со стороны змеи и доверие Лорда к нему. В последнее время Волдеморт очень рьяно охраняет животное, словно она мать его детей… И юноша, конечно же, догадывался о причине такой опеки.       Парень посмотрел на змею, которая уже дремала на его новых ботинках из змеиной кожи, и подумал о насмешливой судьбе.       Волдеморт, как призрак, бесшумно парил над землёй, оставляя тёмно-серый дымчатый шлейф за собой, словно он рассекал туман. Он остановился напротив Драко и призвал кресла для них. — Садись, — тихо бросил Лорд, — разговор будет длинным.       Драко уселся на кресло и внимательно посмотрел на Повелителя. Его лицо, изуродованное до неузнаваемости, уже не так поражало парня, который, будучи в Хогвартсе, разыскал альбом старост 1940–1950 годов. Тогда слизеринец просто принял факт, что некий молодой юноша так себя изуродовал. Честное слово, сейчас Лорд напоминал современных девушек, которые стремятся уменьшить нос, увеличить губы, грудь и ещё много чего, и в итоге так увлекались, что становились уродливыми. — Сдаётся мне, что в рядах Пожирателей всё меньше и меньше тех, на кого можно положиться, — начал тёмный маг и, задумавшись, спокойно посмотрел на Нагини.       К чему он ведёт? — С Поттером что-то не то… — соскочив из темы, снова задумчиво проговорил маг. Сложилось впечатление, что он вызвал Малфоя лишь для того, чтобы тот послушал его монолог. Но Драко терпел, делая вид, что всецело заинтересован в теме разговора. — Повелитель, с Поттером по жизни что-то не то.       Лорд оскалился. — Понимаю, но всё же парень не просто так выжил, — маг снова завис на несколько минут, а Драко терпеливо ждал, — и будет выживать. — Что вы имеете в виду? — Воскрешающий камень! — вскрикнул маг так, что змея встрепенулась, сжав ноги Драко ещё сильнее, — старый маразматик отдал воскрешающий камень Поттеру. — Чушь! — засмеялся Драко, но быстро перестал, увидев, что Лорд серьёзно смотрит на него. — Сказка — ложь, да в ней намёк… — прошипел тёмный маг. — То есть, сказка о Дарах Смерти вовсе не сказка?       Лорд не ответил, лишь презрительно взглянул на Драко, прожигая его своим взглядом. — Ты найдёшь мне Поттера. Неважно, какой ценой и какими средствами. — Что требуется сделать? — В приоритете камень, мальчишка носит его с собой, — Волдеморт коснулся ногой змеи, отчего та зашипела. — Отобрать камень у Поттера самостоятельно или…. — Об этом никто не должен знать, Драко! — снова пронзительный взгляд, контакт с которым он с трудом воздерживал. — Знаешь, сколько глупцов захотят себе такой камень?!       Маг точно говорил о Пожирателях и их любви к наживе. Будь это деньги, ценные бумаги или девушки — они забирали всё и всех, почти не брезгуя.       А вот факт того, что Лорд доверял слизеринцу, его совсем не тешил. Возможно, Волдеморт не предполагал, что Малфоя может заинтересовать такая реликвия, хотя тёмный маг не настолько глуп. А значит, он считал, что Драко слепо служит ему и не представляет опасности, как соперник. И такой факт шибко бил по самолюбию. — Нагини! — Громко позвал Лорд, так, что змея вздрогнула.       Драко резко опустил голову, опасаясь, что пока раздумывал над заданием Лорда, змея оделась на его ноги. — Отпусти Драко, ему пора, — животное неохотно зашевелилось и медленно стало отползать, позволяя своему телу скользить по ботинкам юноши, словно полируя их.       Парень поднялся на ноги, наблюдая, как змея уползла к столу и примостилась под ним. — Используй девчонку Поттера. Я так и не получил информации от твоего отца, — каждое слово Лорда было пропитано злостью, — он так же бесполезен, как и грязнокровка! — Хорошо, мой Лорд, — Драко учтиво поклонился и направился к выходу.       Хотя тема Даров Смерти теперь не казалась ему детской сказкой, как и то, что человек не способен достичь бессмертия. Если Лорд этого достиг, значит, это не просто романтическая выдумка.       Спрашивается, почему же не верить в правдивость сказок?!       С этими мыслями Малфой решительно аппарировал в магический центр Лондона, чтобы найти новую жертву для проведения эксперимента.

***

      Гермиона шла по коридору, рассматривая каждую дверь, которая попадалась на её пути. Ей хотелось заглянуть в каждую из них, но любопытству мешали портреты, висящие в каждом коридоре. Нарисованные волшебники внимательно следили за девушкой, но нужно отдать им должное — молчали, чем не мало её удивили. Теперь, когда она не торопилась и могла разглядеть их, понимала, что все маги имеют отношение к роду Малфоев.       Белокурые ведьмы и колдуны с гордо поднятыми головами, в роскошных одеждах, сверкающих украшениях и с явным презрением в глазах, внимательно наблюдали за всеми, кто ходил по мэнору. У Грейнджер сложилось впечатление, что портреты — это аналог маггловского видеонаблюдения: в любом случае обо всём доложат обитателям дома. Вот почему она не открывала двери, опасаясь быть наказанной из-за доноса одного из портретов. Была и другая причина: Гермиона боялась, что дверь может быть заколдована и её, вполне реально, поразит проклятье, как только она прикоснётся к ней.       Чувствуя раздражение и злость на Люциуса Малфоя, волшебница бродила по мэнору, делая вид, что запоминает план дома, по которому можно будет быстро передвигаться. На самом деле, она помнила маршрут от своей комнаты к двум лестницам.       А дальше…       Не было смысла запоминать путь к каждой двери, не зная, что за ней находится, тем более, что все они одинаковые.       Она крутила в руках кулон, который Люциус нацепил на её шею, и размышляла о том, как именно он будет действовать и что за чары применяли при его создании. Ни о чём подобном Гермионе не доводилось ранее читать в книгах, отчего она совсем не понимала, шутил ли маг насчёт того, что кулон снимается вместе с головой или нет.       Хотя, зная репутацию Люциуса, можно предположить, что это изделие насквозь пропитано чёрной магией. Девушка остановилась возле двойного канделябра и ещё раз внимательно посмотрела на маленькую серую сферу, висящую на серебряной цепочке.       Серый дымчатый шар переливался от падающего на него света, хотя становилось ясно сразу: оболочка сделана из стекла. А вот начинка, и Гермиона имела смелость утверждать себе, состояла из магии, которая, словно густой туман, заполняла пространство. И, как квинтэссенция композиции, в самом центре виднелась красная капля очень похожа на кровь.       Грейнджер нахмурила брови, пытаясь разгадать значение всех элементов её нового украшения.       «Серебро символизирует чистоту души, душевных помыслов и светлую сторону мага. Этот металл создаёт очень сильный и глубокий контакт с душой».       «Стекло — один из древнейших материалов, широко применяемых в магии. Зеркала, сферы, магические шары, призмы и пирамиды, линзы для подзорных труб, волшебные фонари, бусы и посуда….»       Гермиона закусила губу, пытаясь вспомнить всё, что могло бы помочь разгадать тайну кулона.       «Стекло соответствует руне «Иса», что обозначает лёд. То есть, стекло можно отнести к тем материалам, которые воздерживают и охраняют энергию и магию».       Грейнджер качнула головой, думая, что это логично. В данном случае, именно за стеклянной сферой находится магическая энергия, которая будет приводить в действие кулон.       «Серая дымка, так похожа на туман. Туман — субстанция, которая привносит смуту там, где появляется. Он призван наполнить человека неуверенностью и по праву считается первозданной материей, веществом хаоса, из которого образовался «огненный туман». Возможно, если провести аллегорию, то можно сделать вывод, что магия тумана, заключённого в сфере, призвана наводить страх на обладателя украшения, заставляя слепо повиноваться приказу того, кто его создал или заколдовал»…       «Кровь…»       Тут волшебница присела возле стены, упершись спиной, и прокрутила кулон в руке, внимательно рассматривая его.       «Кровь очень важный элемент во многих магических ритуалах. Она несёт в себе информацию и энергию. Кровью освящают предметы, используют в качестве вспомогательной силы. При помощи её связывают энергии разных магов (в основном брачный ритуал), кровь является проводником магии и реагентом для приготовления или создания чего-либо. Бинго! В данном случае, именно кровь будет приводить в действие это украшение».       Гермиона вздохнула, ведь пока что она не знала, как именно будет действовать кулон. Слова Люциуса — это одно, а на деле может быть совсем по-другому. К тому же, ей так и не удалось распознать заклятие, которым создали это украшение, соответственно, о его отмене или снятии подвески не могло идти и речи. — Мисс, нужно возвращаться в свою комнату, — от неожиданности Гермиона вскрикнула и отшатнулась в сторону, скользя по стене и падая к ногам эльфа.       Она поднялась на ноги, отряхивая своё платье, чтобы хоть как-то унять тремор рук. — Хорошо, — Грейнджер замялась, но всё же решила спросить, — ты не скажешь мне, где находится кабинет мистера Малфоя? — В конце она скривилась от того, что с учтивостью произнесла имя мага. — Не положено, — коротко кинул эльф.       К слову сказать, это была не Тинки, которую Гермиона видела несколько раз. Этот эльф выглядел крупнее и увереннее, отчего складывалось чувство, что он не служил Малфоям.       Девушка думала, что все эльфы в этом доме забитые, напуганные и дрожащие от страха, но никак не уверенные и ровно держащие спину. Она ещё раз прошлась взглядом по фигуре существа, чтобы оценить его вид. — Понимаешь, — вежливое обращение всегда делало эльфов более сговорчивыми, (Критчер не в счёт) — когда Мистер Малфой позовёт меня к себе, мне было бы гораздо удобнее найти его сразу.       Эльф зачем-то слушал её, но всем видом показывал, что отвечать не намерен. Он скрестил ручонки на груди, выставил одну ногу в сторону и, прищурив глаза, скептически посмотрел на неё. — Не положено.       Гермиона сложила руки перед собой, загибая пальцы и мысленно упрекая эльфа в упёртости. — Эльфы не берут натурой, Грейнджер, — насмешливый и до раздражения знакомый голос. — Интересно, чем они берут? — обернувшись к парню, ехидно скривилась. — Ничем. В этом доме все служат Малфоям, — Драко подошёл ближе к Гермионе, но она не отступила, — даже ты.       Он посмотрел на кулон и улыбнулся. Змеёныш понимал в чём смысл, так званного, украшения. — Это временно, — сквозь зубы процедила волшебница, держа зрительный контакт с парнем. — Разумеется, как только Тёмный Лорд отдаст приказ, я лично избавлюсь от тебя, — в его голосе столько яда, что можно отравить весь воздух, который заполняет треклятый дом.       Она ответила раньше, чем смогла подумать над словами: — Если тебя не убьют! — Эльф позади неё вскрикнул от таких слов, и гриффиндорке стало не по себе.       Рука Малфоя оказалась сомкнутой на её шее так быстро, что Гермиона не успела среагировать. Она схватила его за кисть, просто интуитивно, глубоко внутри понимая, что ни ослабить хватку, ни оттянуть руку парня, не получится.       Ненависть и отвращение украсили лицо Драко.       Грейнджер прищурилась от боли, и в голове у неё пронеслась мысль о том, что он впервые прикасается к магглорождённой. — Ещё одно слово, — холодный голос касался её разума, — и я отрежу твой язык.       Гермиона с трудом сглотнула накопившуюся слюну вместе с обидой и новыми словами, которые вертелись на языке. Вместо ответа, она вложила своё негодование во взгляд. — Локи, отведи её к себе, — смотря сквозь девушку, Драко отдал приказ эльфу. — Не советую лазить по дому ночью, — он ослабил хватку, но не опустил руку, — уяснила? — Да.       Малфой отстранился от неё и быстрым шагом направился дальше по коридору. Гермиона коснулась шеи рукой, поглаживая нежную кожу. Она последовала за эльфом, который так же быстро, как Драко, отдалялся, направляясь в противоположную сторону.       Оказавшись в своей комнате, Грейнджер присела на кровать и задумалась над тем, что же будет дальше. Радость от того, что Люциус забрал её в дом из подземелий, уже прошла. И такие перемены не казались столь обнадёживающими и позитивными, как раньше.       Её передвижение будет строго контролироваться и ограничиваться Малфоями, многочисленными портретами, эльфами и её собственным страхом. Глупо было полагать, что ей просто позволят пребывать в мэноре, хотя, где-то глубоко в душе, девушка мечтала об этом.       Она засмеялась от собственных мыслей: «мечтать о том, чтобы спокойно пребывать в Малфой-мэноре». Хихиканье получился звонким и нервным. В этом звуке слышалось напряжение и отчаяние.       Гермиона разулась, залезла на постель и обняла колени руками. Положила голову на ноги и внимательно посмотрела на отведённую ей комнату.       Это было последнее помещение в дальнем коридоре второго этажа.       И правду сказать, комната выглядела куда лучше, чем её предыдущее пристанище. Входные двери были под стать другим дверям особняка: такие же большие, деревянные и красиво оформлены. А вот само помещение… Хоть и было большим, всё же находилось в аварийно-ремонтном состоянии.       Доски на деревянном полу испачканы пятнами от шпатлёвки и краски. Сероватые стены отделаны черновой штукатуркой, а огромный камин заляпан серыми пятнами, отчего его величие и красоту становилось сложно оценить. Два огромных окна абсолютно голые; стёкла и рамы в таком же испачканном состоянии, из-за этого даже небо казалось серым и запятнанным.       Из мебели: трухлявая кровать с резными стойками по углам, небольшой стол, чем-то похож на маггловскую школьную парту, и кривой стул.       Только сейчас Гермиона заметила наличие ещё одной двери в комнате. Она встала с постели и направилась к ней. Слава Мерлину, здесь никто не может ей помешать открыть её.       Проходя мимо стола, девушка заметила два больших ведра, которые были наполовину наполнены какой-то серой жижей. Возможно, это шпатлевка.       Грейнджер открыла двери и оказалась в ванной комнате, которая также требовала ремонта. Некогда светлый пол, был грязный от пыли и весь в царапинах, словно Фенрир Сивый поскользнулся и пытался стоять на ногах, цепляясь за мраморное покрытие своими когтями.       Волшебница нервно засмеялась, подтверждая своё нестабильное психологическое состояние.       Унитаз и раковина покрылись рыжим налётом, чем-то похожим на ржавчину и грязь, как показывают в фильмах. Гриффиндорка скривилась, про себя отмечая, что даже убежище Плаксы Миртл не такое запущенное.       Она одёрнула занавеску, и та, вместе с карнизом, грянулась в такую же грязную ванну. Гермиона крутанула кран — из душа потекла холодная вода. Она покрутила второй кран — и из забитой лейки хлынула горячая вода с перебоями, да так, что струи брызнули в сторону и немного намочили её платье.       «Ну, хоть вода есть».       Грейнджер вздохнула и решила привести это помещение в пригодный вид, раз уж ей придётся здесь жить. Она с лёгкостью разорвала упавшую занавеску и, закатав рукава, включила воду, чтобы было легче мыть ванну.       Гермиона активно тёрла ванну, раковину, унитаз и пол, каждый раз вытирая новый кусочек занавески до дыр. Такая монотонная работа помогала ей отвлечься от нервоза и унять страх, который всё больше и больше овладевали ею.       Теперь она убедилась в том, что безопаснее всего было именно в темнице. Взаперти и за решёткой куда безопаснее, чем на, так званой, свободе. И хоть Люциус говорил о том, что ей ничего не грозит в мэноре, это не унимало страха. Чего стоят слова Пожирателя Смерти?       Двери его дома круглосуточно открыты для таких, как он, а двери в её комнату даже не запираются на замок!       Эта мысль прочно засела в голове гриффиндорки, провоцируя приступ истерики. Гермиона, как могла, отвлекалась на чистку помещения, но всё же, спустя несколько часов она сдалась и покинула ванную.       Комнату освещали оранжевые лучи заходящего солнца, и, прильнув к окну, девушка залюбовалась открывшимся видом. У дома распростёрся красивый ухоженный парк, организованный в классическом стиле. Строгость линий, симметрия и, в то же время, лаконичность оформления, олицетворяли хороший вкус и подтверждали богатство владельцев имения.       Вдали виднелся лес и бескрайние просторы полей. Природа дышала летом, показывая свою красоту в каждой мелочи.       Гермиона глубоко вдохнула, в надежде почувствовать свежесть воздуха, но нос уловил запах еды. Девушка повернула голову: на столе была тарелка супа и стакан воды. Она опустила голову и прошлась к постели: есть совсем не хотелось.       Гриффиндорка забралась под тонкое покрывало и легла лицом к двери. Она скрутилась в клубочек и попыталась успокоить своё волнение.       Кажется, за всю ночь, Гермиона не сомкнула глаз. А когда темнота ночи стала сменяться нежностью утреннего освещения, она почувствовала тепло в груди. Сквозь дремоту тепло переросло в жжение и настойчивое чувство боли.       Девушка вскочила с постели и машинально схватилась за кулон, который был настолько горячим, что и в руке держать его попросту невыносимо.       Не обувшись, Грейнджер кинулась из комнаты, вспоминая рассказ Люциуса о том, что ей нужно делать, когда он будет звать её.       Она бежала по коридору, не останавливаясь на поворотах, чтобы обдумать, в какую сторону направиться дальше. Тепло кулона становилось обжигающим, и волшебница потянулась к цепочке, чтобы отстранить украшение от тела, но тонкая полоска серебра резанула по пальцам. Девушка кинула взгляд на руку и увидела кровавый порез. Меж тем, кулон не спешил остывать, а это значило, что она не приблизилась к Люциусу.       Гриффиндорка кинулась дальше по коридору мэнора, наугад поворачивая и стремительно проносясь мимо сонных портретов, чьи лица украшало удивление. Она бежала, не отдавая себе отчёт, и увидев лестницу, бросилась вверх, чтобы проверить, нет ли мужчины на третьем этаже.       Дышать стало нечем, и с каждым шагом её энергия исчерпывала себя. Гриффиндорка задыхалась от стремительного бега. Кулон горел, и ей казалось, что она чувствует запах плавленой кожи. Гермиона остановилась, согнувшись и поставив руки на колени. Кулон повис на цепочке, и на несколько секунд она почувствовала облегчение.       Бросила взгляд на место, которое пульсировало болью, и ужаснулась. Розовая кожа похожа на бумажную салфетку, маленькие белесые складки располагались чётко по кругу, отображая форму и причину их появления.       В этот момент девушка почувствовала, как цепочка впивается в шею, напоминая лезвия ножа. Вниз по груди потекла кровь, пачкая платье и приводя девушку в ужас.       Она выровнялась и снова побежала, радуясь тому, что полы в мэноре, хоть и холодные, но ровные и чистые, и что ей не приходится разбивать себе ноги.       Слёзы проступили, мешая нормальному обзору. Гермиона почувствовала отчаяние оттого, что ей не удастся найти Малфоя. Он может быть где угодно. В конце концов, он может находиться на улице.       Она повернула за угол, и, налетев на кого-то, по инерции отлетела назад, больно упав на попу.       Тот, в кого ударилась Гермиона, отшатнулся, заплетаясь ногами, он сделал несколько поспешных шагов назад и всё же сдержал равновесие. — Грейнджер, — её фамилия, как ругательство из его уст. — Малфой, — просто потому, что не могла не ответить, — ч-что ты здесь делаешь?       Боль от кулона становилась невыносимой, лишая её рассудка.       Цепкая хватка за кулон натянула цепочку, заставляя тело Гермионы следовать вверх за украшением. Она поднялась на ноги, ощущая облегчение оттого, что кулон не сжигал её тело. — Я здесь живу, — зло бросил парень, — а вот ты мне мешаешь.       Волшебница уставилась на руку Малфоя, в которой он сжимал кулон. Судя по всему, украшение не причиняло ему такой боли. Она бросила вопросительный взгляд на лицо слизеринца, но он лишь ухмыльнулся в ответ. — Отец на втором этаже в западном крыле, — зачем-то подсказал ей Драко, а в ответ на её недоумение добавил, — забавно будет, если ты сгоришь в первый же день.       Он отпустил кулон, а Гермиона смотрела на Малфоя с непониманием. Моргнула раз, два и почувствовала, как рана вновь жжет. — Пошла, — бросил парень.       И как бы ей хотелось не слушать его и стоять на месте, пока в груди не появится дыра, и тело не воспламенится красным пламенем, она развернулась и побежала.       Сейчас не время показывать гордость и быть упёртой. Нужно выживать вопреки всем препятствиям, которые ей подготовила судьба.       Спустившись на второй этаж, девушка бросилась туда, где, по её мнению, было западное крыло. Она пробегала коридоры, минуя многочисленные двери, чувствовала облегчение оттого, что кулон больше не жжет. Остановившись у большой двери, Грейнджер отворила её и с облегчением вздохнула, увидев Люциуса в кабинете.       Поток магии отбросил Гермиону назад, и она сильно ударилась о стену. — Тебя стучать не учили?       Она поднялась на ноги, сдерживая слёзы, которые норовили выплеснуть всю боль наружу и облегчить страдания тела.       Мерзавец! — Я спешила к вам! — зло ответила она, осматривая красную рану на груди, которая невыносимо болела от контакта с кулоном. — Правила этикета никто не отменял, грязнокровка, — не обращая на Гермиону внимания, Люциус отпил чай и взял в руки Ежедневный Пророк. — Завтра в шесть утра горячий чай должен быть у меня на столе, — маг оторвался от газеты и посмотрел на девушку, — теперь это одна из твоих обязанностей.       Одна из? А что ещё?       Люциус с отвращением смотрел на волшебницу, и в его глазах виднелось удовлетворение. Он явно получал удовольствие оттого, что кто-то страдает. — Тинки! — маленькая тощая эльфийка низко поклонилась магу, — выдай юной мисс принадлежности для очистки пола, — насмешливо проговорил Малфой и, увидев замешательство эльфа, добавил, — маггловские принадлежности, тупое ты создание.       Он встал и подошёл к Гермионе, внимательно осматривая ей лицо. Она сдерживала себя изо всех сил, чтобы не закричать и не стукнуть Люциуса своим маленьким кулачком. — Самая умная маггла своего времени сегодня будет мыть полы в Малфой-мэноре, — он ждал реакции, но девушка сдержалась. — Первый этаж в твоём расположении. Помоешь все коридоры, а под конец дня займёшься главной лестницей.       Настроение мага явно улучшилось: он ехидно улыбнулся и удовлетворённо хмыкнул, удивляясь молчаливости Грейнджер. Если так пойдёт дальше, то проблем с её удержанием в мэноре не будет. — Тинки, проследишь за ней. Обе свободны! — маг прошёл к столу и, усевшись на стул, вернул внимание газете.       Эльфийка заторопилась, толкая Гермиону ручками и призывая быстрее выходить.       Этот день не задался с самого утра, а, может быть, и с ночи, которую Гермиона провела в полудрёме.       Грейнджер прошлась по коридорам первого этажа и поймала себя на мысли, что так и не обнаружила холл и лестницу, ведущую в подвал. Быть может, проход к подвалам спрятан за одной из дверей?       А ведь где-то там, в темнице, сидит Полумна…       Девушка сжала руки в кулаки, сверкнув глазами от злости.       Чертовы Малфои.       Люциус с его странным поведением и ещё более странный и подозрительный хорёк. И угораздило её попасть в лапы именно этих двоих!       Что бы там себе не придумывал мужчина, она не собиралась выполнять его приказы. Злость и непокорность дали о себе знать.       Девушка взялась за ручку первой попавшейся двери и потянула её на себя. Дверь отворилась, и Гермиона заглянула внутрь: просторный зал с большим камином, роялем у окон и стульями у стены, скорее всего, использовался несколько столетий назад, ведь вряд ли кто-то из ныне живущих в мэноре, играет на этом инструменте. Хотя чистота помещения была идеальной, Грейнджер в упор не представляла, кто может здесь проводить время. Она захлопнула дверь слишком резко, чем привлекла внимание портретов. Те лишь с осуждением посмотрели, а волшебница пожала плечами и направилась к следующей двери, намереваясь заглянуть за каждую, которая будет попадаться на её пути.       К слову сказать, полы коридоров были чистыми, и Гермиона решила не тратить время на уборку, вряд ли разницу будет видно. Такое решение придавало азарта и распаляло адреналин в крови. Чувство ностальгии и жажда приключений взяли вверх, и девушка с особым интересом принялась исследовать первый этаж.       Лишь несколько дверей были заперты, одна из которых точно вела к холлу и входу в подвал. Все остальные скрывали гостевые помещения, такие как комнаты отдыха для дам, для мужчин, зал для выступлений с маленькой сценой, зал для игры на пианино и даже огромный зал для приёмов. Несколько уборных комнат и подсобных помещений, расположение которых Гермиона запомнила без труда и время от времени возвращалась к ним, чтобы умыться или сходить в уборную.       Удивительно, но за время своего дневного исследования, Грейнджер не вспоминала о ране на груди. Лишь когда она останавливалась перед зеркалом, её сердце сжималось от жуткого вида ожога, который она не могла излечить.       Тинки появилась всего однажды, как раз когда гриффиндорка осматривала подсобку принадлежностями для уборки. Она сделала вид, что меняет швабру и берёт дополнительную ткань для мытья, на что эльфийка хмыкнула и растворилась в воздухе.       Увидев, что солнце катится за горизонт, волшебница решила сделать видимость бурной работы. Она набрала воду в ведро и направилась к главной лестнице, которую нужно было обязательно помыть, ведь, как она думала, результат её деятельности точно будет заметен по лестнице. Девушка решила, что лучше всего начать сверху и постепенно спускаться вниз.       Вынесла ведро на пролёт между уровнями ступенек и поставила его возле перил. Так будет удобнее всего и, наверное, быстрее. Накинув влажную тряпку на швабру, Гермиона принялась за работу.       Она медленно мыла ступеньку за ступенькой, ощущая слабость и голод, которые препятствовали выполнению работы. Гермиона пожалела, что проигнорировала вчерашний ужин. Сегодня она точно будет есть с аппетитом, а может и сон будет более спокойным. Девушка услышала голоса внизу и поспешила с мытьём пролёта. Площадка довольно просторная, поэтому Грейнджер активно двигала руками, чтобы быстрее приблизится к перилам и подслушать разговор, доносящийся снизу.       В одно мгновение она почувствовала, как ручка швабры стукнулась о что-то, и это что-то опрокинулось, с шумом выливая воду.       Глаза Гермионы расширились от осознания того, что вода хлынула между перилами на первый этаж. — Твою мать! — убийственный голос Драко подтвердил её догадку, и бросив швабру, Гермиона подбежала к перилам.       Она еле сдержала смешок, хотя губы расплылись в самой широкой улыбке.       Люциус и Драко стояли в луже воды. Малфой-старший пыхтел от злости, убирая длинные мокрые пряди с лица, а Драко поднял голову вверх, одарив Гермиону смертоносным взглядом.       Он пошевелил губами, и она прочитала слова предупреждения: «Беги, Грейнджер. Беги».