***
— Ты с ума сошла! Это же самоубийство! — Не кричи, Рон, — шикнула Гермиона на раскрасневшегося друга. — Нет, это же очевидно… — она выгнула бровь в вопросительном жесте, и парень запнулся, — очевидно, что он делает это для того, чтобы унизить тебя перед всеми. — Ой, Рон, отнесись к этому спокойно, — Гермиона махнула рукой, словно это привычное дело. Хотя для неё так и было. Она не рассматривала других вариантов, кроме как слушаться Малфоев. По-другому никак. За непослушанием следуют наказания, а Грейнджер не хотела чувствовать себя садомазохистом, нарочно исследующим пределы боли. Она уже давно зарубила на носу: не стоит дуть на тлеющий костёр — он может больно обжечь. — …и о каком спокойствии ты говоришь? Речь идёт не просто о Малфоях, а о Пожирателях и чистокровных снобах, которые возомнили себя элитой общества, — Гермиона прослушала начало эмоциональной речи Рона, но вскоре вернула своё внимание ему, развеяв ненужные мысли, что так и лезли в голову, заглушая собой всё вокруг. Почему-то именно сейчас вспомнились слова Профессора-предателя, которые она услышала несколько месяцев назад, тогда восприняв его совет в штыки и принимая за оскорбление. И только теперь осознала заложенную в них мудрость. — Знаешь, Рон, иногда стоит притвориться… — она сделала паузу, припоминая слова Северуса Снейа, — притвориться, чтобы выжить. Сыграть роль, которую от тебя ждут, но на деле оставаться собой, чтобы усыпить бдительность и поступить по-своему, — она улыбнулась, чувствуя облегчение, что так лаконично и собранно смогла объяснить Уизли свою позицию. Конечно, кто-нибудь иной может сказать, что Гермиона Грейнджер стала прогибаться перед Малфоями, прислуживая им. Можно предположить, что она струсила и старается заслужить право на жизнь в системе Волдеморта. Но даже здесь, будучи в плену, она никогда не думала о таком, хотя её услужливые поступки, быть может, говорили и об обратном. Она всегда… Ведь всегда в мыслях оставалась преданной Гарри Поттеру, своим друзьям и родителям-магглам, которые подарили ей жизнь, верной Хогвартсу, что открыл двери в новую жизнь. И сколько бы ей ни пришлось провести времени одной, она не изменит этих взглядов. Так что да, она готова послужить на празднике, точно так же, как сделать рискованный шаг по добыче волшебной палочки. Разве это не отличная возможность? «Зуб за зуб» — или как там говорят? Объяснившись с Роном и не добившись от него адекватного восприятия ситуации, Гермиона направилась к Полумне, чьё спокойствие всегда воодушевляло её. Уизли по-прежнему бухтел, проклиная всех и вся. Не сложись обстоятельства таким образом, Гермиона никогда бы не почувствовала, насколько они разные. Раньше из-за её влюблённости Рон казался ей идеальным парнем, а все его поступки воспринимались как должное. Возможно, дело в том, что они всегда были вместе: ходили на уроки, делали домашние задания, ели и отдыхали, даже работать в будущем планировали вдвоём. И никогда не разделялись, чтобы действовать самостоятельно, проявить себя не в качестве команды и по отдельности испытать свои возможности. Наверное, плохо так думать, но Гермиона осознавала, что заточение в мэноре приносит пользу. Возможно, это эгоистично, ведь таковая работала лишь для неё и не несла особой значимости для кого-то ещё. Гермиона задумалась над тем, что будучи в мэноре так и не узнала ничего полезного, кроме того, что Драко Малфой действительно опасен. Ей так и не удалось понять причину, по которой Волдеморт прекратил дуэль с Гарри, или даже подслушать важную информацию. Но как там ей говорили Снейп и Нотт — «постарайся выжить». И вот она… — Гермиона? С тобой всё в порядке? — нежный голос вытащил её из раздумий, и девушка встрепенулась, быстро хлопая глазами. Сама того не осознавая, она подошла к камере Полумны и, судя по всему, стояла погружённая в свои мысли. — Привет, извини, я просто задумалась, — Грейнджер только виновато улыбнулась. Видимо, для Полумны такое состояние было обычным, поэтому она махнула рукой и подошла к решётке, чтобы подать руку Гермионе. Их общение стало душевным и близким. Именно здесь они могли разговаривать обо всём, что происходило в личной жизни. Точно так же, как поначалу жалела Полумну, теперь она была рада за неё. Та доброта и спокойствие, с которой когтевранка отзывалась об Антонине Долохове, наталкивала на мысль, что не все Пожиратели законченные сволочи и убийцы. Хотя, может быть, Долохов так ведёт себя только по отношению к Полумне, а к любой другой девушке он может и не проявлять ни капли жалости. И эта мысль казалась Гермионе самой правильной. Она всегда думала, что на каждого плохого мальчика найдётся девочка, которая остановит его выходки. Та, в которую он влюбится и из-за которой захочет измениться. Но, может быть, бывают и девушки, которые убивают парней. Не по-настоящему, конечно, а морально своими отказами во взаимности чувств. В таком случае они сами порождают монстров. По мнению Гермионы, всё в мире было сосредоточено вокруг любви, и причиной всему было это высокое чувство. Непроизвольно в её мыслях возник образ самого главного плохиша, которого она знала, — Драко Малфоя. И само собой подумалось, найдётся ли для него девушка, которую он всем сердцем полюбит, и может ли он вообще любить…***
Они с Полумной приятно поболтали дольше обычного. Как и предполагала Гермиона, её подруга более адекватно отнеслась к новости о присутствии на торжественном вечере. Лавгуд упустила из виду Малфоев и так называемую службу во имя знатного рода. Она лишь радовалась тому, что Гермиона не будет закрыта в комнате. И её присутствие на празднике уже, как ни как, облегчит возможность раздобыть волшебную палочку. Пьяные Пожиратели или рассеянные дамы на вечере могут вести себя неосторожно и не уследить за магическим древком… Именно с такой точки зрения Полумна Лавгуд смотрела на новое поручение Гермионы, чем и приободрила подругу. Гермиона условилась о том, что больше приходить в подземелья не будет, дабы не рисковать лишний раз. Глупо выйдет, если она попадётся Малфою, и он изувечит или убьёт её за два дня до возможного побега. Полумна согласилась с такими выводами и пожелала Гермионе удачи. В конечном итоге, что она или Рон Уизли могли сделать? Ровным счётом, ничего. Им оставалось только сидеть и ждать дня Х, возлагая надежды на изобретательность, смелость и ум Гермионы. Когтевранка даже подумывала отговорить подругу от этой затеи, поскольку понимала, что отсюда сбежать невозможно. Неведомо, какие преграды могут ждать их на улице, прежде чем они достигнут зоны аппарации. Но Полумна не смела выразить сомнение: понимала, что кто-то стоит за открытыми дверьми, которые каждый вечер впускают Гермиону в темницы. Может быть, этот кто-то поспособствует их побегу? Также Полумна понимала, что ей не удастся далеко сбежать. Не от Малфоев, нет. От Долохова. Он ясно дал понять, что не намерен отпускать её. Этот факт был для неё скорее приятным, нежели ужасным и страшным. Лавгуд не была удивлена, что испытывает удовольствие от общества Пожирателя, который проявил к ней заботу и живой интерес. Она всегда любила всё необычное…***
Проснулась Гермиона от назойливого стука в дверь, разорвавшего остатки сна и рассеявшего сладкую дрёму. Она спрыгнула с кровати, шикнув из-за того, что в одном нижнем белье, поспешила надеть мантию Теодора и, быстро подскочила к двери, тихо спросила: «Кто там?» — Это профессор Снейп, Грейнджер. Ты одета? — строгий и такой знакомый голос прозвучал совсем неожиданно для неё. Выровняв плечи и обмотавшись мантией вокруг талии, будто халатом, она слегка поправила растрёпанные волосы, так назойливо залезающие в глаза кудряшки и, не найдя спросонья ничего напоминающего гребень в радиусе тридцати сантиметров от себя, лишь обречённо выдохнула. — Д-да, вы можете войти, — отступила девушка от двери на несколько шагов, всё ещё стараясь расчесать пальцами вьющиеся на голове вихри-облачка. Дверь резко распахнулась, и профессор-предатель вошёл в комнату, измерив Гермиону заинтересованным взглядом. — Доброе утро, — поздоровался маг и, не дав ответить бывшей ученице, продолжил говорить, — я вижу, вы хорошо устроились: спите допоздна, читаете книги и пребываете в полном здравии. Его чёрные глаза остановили свой взгляд на Гермионе. Она же просто не знала, что на это ответить, ведь ровным счётом сделала всё так, как он советовал. Гриффиндорка молча стояла и смотрела на профессора в ответ, силясь понять, по каким причинам он пришёл. — Это хорошо, вы всё правильно делаете, — скептически продолжил профессор, снова не дождавшись ответа, — а я пришёл сюда, чтобы посоветовать вам не действовать опрометчиво и безрассудно. Гермиона улыбнулась, кивнув. Ей было не понятно, к чему такая забота: из-за того, что она будет на празднике или из-за возможного побега, о котором профессор как-то разнюхал? — Что бы вы не чувствовали и не планировали, не стоит давать волю эмоциям. Этот праздник — сборище убийц, насильников и отбитых ублюдков! — его голос повысился, от чего Грейнджер передёрнула плечами. — Да, но… — Гермиона попыталась уточнить к чему весь этот разговор. — Вы будете на празднике и что бы не случилось, — он многозначительно посмотрел на неё, — держитесь Драко Малфоя. В каком таком смысле держаться Малфоя? — Его многие боятся, поэтому защиту вы можете сыскать лишь под его покровительством. — Но что я могу сделать, если мне велено прислуживать на празднике?! — не выдержала Гермиона, разведя руки в стороны. Не бегать же мне за Малфоем по пятам весь вечер? — О-о-о, вам не придётся бегать. Лишь только держать язык за зубами, — улыбнулся мужчина одним только уголком губ, точно намекая: ей известно не всё. — Ладно, я вас поняла, — заправив прядь волос за ухо, спокойно ответила гриффиндорка. — И без выходок, Грейнджер, — прищурив глаза, Снейп внимательно посмотрел на мантию-халат, про себя отмечая, что одежда мужская. Профессора Снейпа мало заботил тот факт, откуда у неё мантия, принадлежащая одному из слизеринцев, о чём говорила вышивка на воротнике. А вот Пожирателя Северуса весьма заинтересовал этот факт. Таковую мог дать лишь Драко, а это значило то, что парень заботится о Гермионе. Но то, что Малфой-младший каким-то образом привязался к ней и проявляет заинтересованность, не оставляло сомнений. — Всего хорошего, — Снейп развернулся, ровно перешагнув за порог, и тут же захлопнул дверь. Удивлению Гермионы не было границ. Этот месяц точно доведёт её своими загадками и сюрпризами. Она расправила мантию и повернулась к столу, на котором стоял завтрак: яичница, круасан и чай. С тех пор, как Теодор Нотт сделал замечание по поводу её худобы и бледности, Малфои расщедрились, и Гермиона стала получать нормальную еду. Она вздохнула. Жаловаться было не на что, она и вправду начала хорошо и спокойно жить в последний месяц. Одно её беспокоило: быстротечность времени и неизвестность собственной судьбы. И если она допустила то, что за неё решили такие моменты, как выбор еды, одежды и распорядка дня, то позволять Малфоям большее была не намеренна. Она всей душой желала вернуть право на собственную жизнь. Покончив с завтраком, она направилась в ванную, захватив с собой полотенце. Самое время подумать обо всём, пока её не вызвали для поручения ещё какой-то работы. В конце концов, ей просто необходимо избавиться от лишних мыслей, успокоить волнение и сосредоточиться на плане побега. Как только тёплая вода пустилась с большого крана в старую ванную, Гермиона залезла в неё, не дожидаясь, пока она наполнится: ей куда приятнее было наблюдать, как вода постепенно прибывает, окутывая тело своим теплом. Невольно вспомнилось, как Снейп точно ответил на её мысли: «Не бегать же мне за Малфоем по пятам весь вечер? «О-о-о, вам не придётся бегать…» Можно подумать, что он прочитал её мысли, но... это невозможно. Она бы почувствовала проникновение в разум. Научилась ощущать это до безумия чутко. Тогда как? Как он так точно сказал? Уж слишком много загадочных совпадений… Гермиона откинула голову на бортик ванной и устремила взгляд к потолку, на котором красовались трещины-молнии облупленной штукатурки. Она улыбнулась, позволяя себе расслабиться и думая, как хорошо, что Драко Малфой воздерживается от исследования её памяти. Иначе весь план или все фантазии о побеге были бы пресечены в грубой форме, возможно, со смертельным исходом. Но, похоже, что у Гермионы очень удачливая судьба, которая играет событиями в её пользу. Этот день был непохожим на другие. Спокойный, беззаботный и немного настораживающий. Глубоко в душе возникал зародыш ощущения, что всё это затишье перед бурей, но почему-то Гермионе не было до своих сомнений никакого дела. Она, как никогда, была настроена решительно, притом держа себя в руках. Проводила время так, словно перед экзаменом: по совету профессора Люпина наелась шоколада и расслабилась, позволяя сладостям прогнать тревоги прочь…***
Драко стоял у окна, наблюдая, как сумерки поглощают дневной свет. Он смотрел вдаль, туда, где когда-то располагались цветущие клумбы роз, которые так любила его мать. Теперь на их месте непонятное месиво из чёрной земли и торчащих к небу высохших шипастых стеблей. После смерти Нарциссы, Люциус запретил эльфам «совать длинные носы» к цветущим розам. Тогда Драко было всё равно, он считал такое решение правильным. Цветы, за которыми ухаживала миссис Малфой, должны были остаться её цветами: непорочными и чистыми, которые видели только её заботу и нежность рук. Сейчас Малфой жалел, что их красота исчезла следом за Нарциссой. Теперь казалось неправильным решение отца. Цветам нужен был уход, хотя бы для того, чтобы создать иллюзию её присутствия. Парень отвернулся от окна, сжав губы в тонкую линию. Какой ему прок от иссохших и вымерзших роз, которые лишний раз напоминают о смерти их владелицы?! Он открыл окно и взмахом палочки направил магию на клумбы. Множество цветов вырвались из земли вместе с корнями, и, зависнув в воздухе на несколько секунд, упали ниц. Ещё один взмах руки — и они застыли под слоем холодного зимнего одеяла. Драко убрал зачарованный купол, который защищал клумбу от ненастной погоды, похоронив воспоминания об увлечении Нарциссы под большим сугробом. Кто бы мог подумать, что столь прекрасные цветы могут ранить так глубоко и больно?! Он не думал никогда. Не думал и не замечал тех проклятых роз… всегда жил в иллюзорном мире, придуманном его родителями. Баллады об исключительности, власти и значимости для магического мира разбились в один миг, когда возродился Тёмный Лорд. Хотя, кого он обманывает, трещины этого воздушного облачно-конфетного мира появились немного раньше, когда он лишь отдалённо слышал о Том-кого-нельзя-называть. Но по-настоящему прозрел Малфой, увидев истинное лицо страха, несущего смерть в обличии Волдеморта. Розовые очки разбились стёклами внутрь. Да так, что из глаз брызнула не только кровь, а остатки рассудка. Он чудом не свихнулся в те дни, когда после возвращения Волдеморт всех поголовно наказывал за предательство и измену. Люциус корчился в гостиной собственного дома, обливаясь кровью, слезами и потом. Чистокровный маг стал козлом отпущения и тряпкой в ногах полукровки. Драко понял, что в этом мире они никто. Пешки, мышки или марионетки, с которыми просто играют. В конце концов, как фамилия Малфой может противостоять силе и безрассудству? Это всего лишь слово, бесполезный фарс и формальность. А вот сила, ум и хитрость, которые можно продемонстрировать всем, имеют весомое значение. Тогда слизеринец решил, что не будет таким же трусливый пресмыкающимся, коими являлись все присутствующие в зале. Он будет лучшим… Парень, вздохнул, уселся в кресло, пнув ногой каминную решётку. Он принимал много правильных решений, которые творили его судьбу, поднимали и делали тем, кем он стал — лидером всех Пожирателей. Так почему же сейчас не способен принять простое решение, ответ на который должен быть очень простым: «да» или «нет»? Что-то играло в нём, заставляя кровь подогреваться, а мысли крутиться вокруг простой девушки, наделяя её значимостью. Иначе как шестым чувством он не мог это охарактеризовать. Слишком странно реагировал его организм на Грейнджер. Ещё никогда в жизни ему не хотелось всё и одновременно сделать с одним человеком. Браво, Грейнджер, ты даже в моём доме отнимаешь всё моё вниманиее! С каждым разом Малфой испытывал чувство злости и некоего тепла при виде её. Тепло переходило в умиление, а затем разрывалось ненавистью. Ненависть подстрекала к убийству, но фантазия играла с ним, подкидывая картинки мёртвой Грейнджер. Наступала стадия, когда его чувства остывали, заменяясь желанием приглядеть за гриффиндоркой. По крайней мере, до следующего раза, пока его не хватит приступ злости, и он не совершит задуманное изначально. Сейчас он завяз на стадии попечения, обдумывая, как лучше провести Рождество, чтобы Грейнджер не забрала всё внимание на себя. Он знал, что будет держать её возле себя, так безопаснее всего. Но вот как стереть подозрение, что она для него что-то не значит? Пожиратели хуже светских сплетниц распускают слухи. А он не мог допустить, чтобы кто-то думал, будто Драко Малфой увлёкся грязнокровкой. И дело здесь не в её крови, а в уязвимости, которую несёт всякое увлечение. О чём ты думаешь? Ты не уязвим! Малфой похрустел костяшками пальцев, так и не придя к единому правильному решению. Почему-то с Грейнджер было сложно. Любое решение приносило столько хлопот и отнимало много времени, будто он решал собственную судьбу…***
— Вставай! — резкий мужской голос возвращал к жизни, вырывая разум из сна. Гермиона поднялась на руках, часто мигая глазами и стараясь понять, не сон ли это был. — Мне бы твою беспечность, Грейнджер, — насмешливым тоном обратился к ней тот же голос. Она повернула голосу влево и заметила, что у кровати стоит Малфой. Стоит и ехидно улыбается, наблюдая за ней слегка прищуренными глазами. Секунда. Ещё одна. И до Гермионы доходит, что она совсем не прикрыта одеялом. Плечи, руки и грудь обдало холодом, и она резко притянула одеяло, стараясь укрыться от назойливого рассматривания. Ей было стыдно, что Малфой увидел её в старом, единственном, заношенном до катушек и потери цвета, бюстгальтере. В такие моменты у неё было двоякое чувство: с одной стороны стыд, с другой — злость на Малфоя. Ведь из-за него она не может просто жить. Она посмотрела в сторону парня, стараясь не рассматривать его лицо. Просто… Нужно держать его в поле зрения. — Разве отец тебя не ждёт утром? — к чему этот вопрос, она не поняла, но всё же ответила. — Перед праздником он не зовёт, — быстро посмотрела на Малфоя, который слегка кивнул головой. — Живёшь в пошлой роскоши, — Гермиона нахмурила брови и посмотрела на Драко, стараясь понять, что он имел в виду. — Спишь до двенадцати. Ах вот к чему он. Ну, извини, хорёк, часов-то у меня нет. — Я читала допоздна, — она перевела взгляд на камин, давая понять, что читала у огня. — Встань с постели, а то у меня чувство, что я разговариваю с калекой! — немного раздражённо приказал Малфой. Гермиона замешкалась, размышляя, как бы корректно попросить его не смотреть. Она, как на зло, раздевалась у стола, оставляя платье на спинке стула. — Ты не мог бы не смотреть? — тихо сказала она надеясь, что Малфой не услышал. Он хмыкнул, наградив её холодным надменным взглядом. — Чего я там не видел?! — Меня! — вспылила Гермиона. Немного громче, чем можно было, но иначе она не могла общаться с ним. Одной фразой Малфой доводил её до состояния нервной истерички. — Встань, Грейнджер, иначе я подыму тебя! Гермиона поёрзала на постели, сдвигаясь к краю кровати, она намеревалась встать и прикрыться одеялом. Не ходить же ей перед Малфоем в белье? Но видимо ему, такие действия показались медленными. Несколько шагов, и Малфой хватает её за руки, силой стаскивая с постели, лишая возможности прикрыть своё тело от него. — Отпусти! — Гермиона пнула его ногой по ноге, но парень не сдвинулся. Он подтянул её к краю, вынуждая подняться на ноги и предстать перед ним почти обнажённой. Мелкая дрожь прошлась по телу, заставляя сгорбиться и хоть как-то прикрыться. Гриффиндорка с вызовом посмотрела на Малфоя, надеясь, что её взгляд предотвратит язвительность его слов. Одно мгновение и Гермиона видит его взгляд: спокойный, статичный и …сожалеющий? Правда? Он жалеет, что увидел её тело? Или, быть может… — Малфой, отпусти. Я уже стою, мне нужно одеться. — Серьёзным тоном она обратилась к парню, наивно полагая, что этот аргумент заставит его отпустить её руки. — Стоишь? Тогда слушай, — взгляд тяжёлый, голос низкий и тихий. В такие моменты нельзя спорить с Малфоем. В пору, наколдовать красную лампочку над его головой, которая оповещала бы всех любителей поболтать об опасности, исходящей от него в этот момент. Но Гермиона решила сказать правду: — Мне холодно, — и это действительно так. Камин давно погас. Большая комната быстро остыла, впуская прохладу улицы сквозь незаколдованные окна. Воздух холодил кожу, вызывая желание поскорее согреться. — Так может, тебя согреть? Ммм, Грейнджер? — толи вопрос, толи насмешка, она не поняла. Ровно, как и то, что произошло в следующую секунду. Он сделал шаг влево, немного повернув Гермиону. Пара секунд и вот она стоит прижатая к его груди. Тёплой, широкой и твёрдой груди. В который раз такой контакт ощущается, как нечто блаженное, погружающее в спокойствие и вызывающее доверие. Гермиона просто замерла, не в силах сопротивляться. Да и нужно ли? За это время, она поняла многое: Не стоит гнуть свою линию, если можно потерпеть. Малфой не тронет её в сексуальном плане. Если слушаться его, то разговор пройдёт быстрее и безболезненно. Она стояла, почти расслабившись. Слушала стук его сердца и ощущала движение грудной клетки, когда он спокойно дышал. — А теперь, слушай внимательно и не перебивай, — снова этот резкий командорский тон, — дважды повторять я не буду. Гермионе хотелось пнуть его ногой, чтобы причинить ему хоть каплю боли. Хотелось возразить и накричать на него, но она сдержала себя. Жизнь важнее эмоций. Хотя, только сейчас она задумалась о том, сколько ей остаётся жить в этом склепе. Если побег пройдёт успешно, то она попадёт в ловушку, дорогу к которой вымостила сама. Гермиона знала, что у неё нет шанса сбежать. Люциус не врал бы о действии кулона. Пересечь границу владений Малфоев значит совершить самоубийство. Но всё же она намерена помочь Рону и Полумне, которые заслуживают свободы, возможно даже больше чем она сама. — Не спи, Грейнджер, это не навсегда, — Малфой надсмехался над ней, ощущая, как она расслабилась и сдалась. Но Гермионе было плевать. Она так давно не ощущала человеческого тепла, что объятия Малфоя ей нравились. Тактильный контакт с живой душой действует на неё успокаивающе, она почти млеет от тепла его тела. — На празднике ты будешь со мной…- длинная пауза, в тишине которой Гермиона подумала только об одном. — Но ведь Астория…- она запнулась, понимая, что её слова звучат весьма самонадеянно. Ведь Малфой не договорил и не уточнил, в качестве кого она будет на празднике. — Как всегда беспокоишься о других, — она почти ощущала улыбку на его губах, просто знала, что в этот момент Малфой почему-то улыбается. — Астория придёт с Ноттом, а мне спутница не нужна. Ну вот, что и требовалось услышать. — Но так уж случилось, что тебя нарекли грязнокровкой Малфоев… — снова эта раздражительно длинная пауза, в момент которой Гермиона рассердилась и осознала одну важную вещь. Малфой умолкает не для того, чтобы разозлить её, а для себя. Ему тяжело даётся то, что он собирается признать факт пребывания совместного похода на празднование Рождества! — Ты представляешь некую ценность для Лорда, — его голос стал холоднее, он кажется отстранённым, — и так получается, что мне придётся притвориться твоим телохранителем на один вечер. Что за чушь он несёт? Лорду ведь давно плевать на неё. Он сбагрил её Малфоям и ни разу не вспоминал о ней! — Поэтому, Грейнджер, ты будешь ходить за мной по пятам, повиноваться и молчать, — он отпустил её руки и встал напротив Гермионы, — в противном случае, ты станешь Рождественским подарком для того, кто первым позарится на твою грязнокровную девственность. — Эти слова, как грязная, липкая субстанция, покрывали её с головы до ног. Она стояла и немигающим взглядом смотрела на Малфоя. Бессердечный ублюдок. Как можно было млеть от тепла его тела?! Он холодный, как…как…как каменная глыба, как самый большой ледник в Атлантическом океане! — Хорошо, — тихо ответила Гермиона. Её разум аплодировал стоя, преклоняясь перед развитым чувством самообладания. Ну просто умница, как хорошо у Малфоев научались лицемерить. — Хорошо, — повторил Малфой, немного прищурив глаза в не доверительном жесте. Уж слишком быстро она согласилась. — Локи. Эльф появился совсем рядом, округлив, от вида Гермионы, свои и без того немаленькие глазки. Она вовсе потерялась, ведь в момент диалога с Малфоем совсем забыла о том, что находится в одном белье. — Завтра к семи вечера подготовишь её. Наряд, причёска и…- Малфой окинул Гермиону ленивым взглядом, — всё, что понадобится для того, чтобы привести её в надлежащий вид. Она будет со мной на празднике. Локи кивнул, и без лишних вопросов исчез. Гриффиндорке показалось, что эльф наказан, ведь обычно он излишне болтлив. Не узнал ли Драко про Нотта и Локи? Гермиона пристально смотрела на Малфоя, силясь понять ход его мыслей или высмотреть хоть какую-то эмоцию. Но тщетно, его лицо — маска. Малфой не собирался выступать выставочным экземпляром для Гермионы, чтобы она упражнялась в умении читать эмоции. Он прошёл мимо неё и направился к выходу.***
Локи появился за несколько часов до назначенного времени. По крайней мере, Гермионе так показалось. То, как эльф готовил её к выходу на приём, вызывало удивление. Тщательный подбор причёски, украшения для волос и макияжа, который эльф менял при помощи волшебства три раза, утомили Гермиону. Вообще вся эта ситуация со сборами, казалось ей нереальной. Зачем её готовить к празднику, разве такой, как она не положено быть в простой одежде? К чему этот марафет? На её вопрос для чего столько мороки, Локи ответил, что так велел хозяин. Больше он не разговаривал с Гермионой. А минуты, проведённые в обществе хлопочущего и бухтящего эльфа, казались ей часами. Хотя, на самом деле, Локи готовил её чуть больше получаса. И когда наконец, остался доволен результатом, он встал напротив Гермионы, сложив руки на груди и внимательно осматривая проделанную работу. Кудрявые волосы аккуратно собраны заколкой сзади, и лишь некоторые пряди свисают к плечам. Совсем немного колдовства и лицо Гермионы выглядит свежее. Локи остановился на минимальном макияже, лишь слегка поколдовав над губами, ресницами и румянцем на лице девушки. И хоть он не был знатоком в девичьих штучках, но ориентировался на свой вкус. Раз ему нравилось, значит и мужчинам тоже понравится. А в первую очередь, его хозяевам. Локи понимал, почему Драко принял такое решение, для чего решил привести гриффиндорку на праздник. Точно так же он понимал, что ни один из Малфоев не хотел бы ударить в грязь лицом перед гостями. - Раздевайся! – всплеснув в ладошки, скомандовал эльф. Это самое дикое и неожиданное слово, которое она могла услышать от волшебного существа. - Что? – Гермиона слегка наклонилась к Локи. - Нужно переодеть платье и бельё, - раздражённо проговорил, будто такие объяснения отвлекали его от самой важной работы в мире. - Я могу это сделать сама, - вспылила Гермиона, но быстро исправилась, увидев, как тонкие брови эльфа поползли вверх от удивления, - пожалуйста. - Только бельё, - он щёлкнул пальцами и на постели появился красный комплект белья, - три минуты и я снова появлюсь в комнате. Локи бесшумно исчез, а Гермиона быстро подошла к постели, чтобы выполнить указания эльфа. Взглянув на цвет нижнего белья можно догадаться, что и её платье будет в похожей цветовой гамме. Она не могла оценить свой вид в зеркале, но полагала, что выглядеть будет не хуже, чем Астория или любая другая ведьма.***
Красная ткань обхватила её тело, словно тёплая морская вода: нежно, аккуратно и приятно. Гермиона на мгновение закрыла глаза, от приятного ощущения. - Нам пора, за мной, - скомандовал Локи, застегнув платье. Гермиона послушалась его на автомате, все её мысли были далеко от этой комнаты. Больше всего она волновалась за успешность побега, чем за то, что может произойти на празднике. Гриффиндорка нащупала кулон, и спрятала его в вырез платья. У неё была маленькая надежда на то, что его снимут, но всякой надежде, свойственно не оправдывать ожиданий. Особенно, если они завышены. Она следовала за Локи по коридорам мэнора, приподнимая подол длинного платья. Сердце отстукивало бешеный ритм от волнения и беспокойства. Никто не может гарантировать, что всё пройдёт гладко и без приключений. Какая участь её ждёт и кем она будет на этом сборище убийц, до сих пор было не понятно. Гермиона искренне верила, что Малфой заставит прислуживать её гостям, бегая с подносом, но её одежда не располагала к такому виду деятельности. Вряд ли в платье, которое обтягивает её тело так плотно, получится активно двигаться. А как ей бежать? Они только спустились вниз по лестнице, как Локи резко остановился перед Гермионой, хлопнув себя ладошкой по лбу. - Совсем забыл, - эльф повернулся к Гермионе и по взмаху его руки, легкий цветочный аромат коснулся её тела. Гриффиндорка вдохнула полной грудью, чувствуя нотки ванили и райских цветов. По-другому этот аромат невозможно было назвать. Она вопросительно посмотрела на Локи, но тот не собирался комментировать свои действия, а просто пошёл дальше по коридору. Приближение к двери праздничной залы вызвало тремор по всему телу, Гермионе хотелось обнять себя руками и убежать в комнату. Ей казалось, что вот сейчас она войдёт в зал и чары рухнут: одежда превратится в серое платье, духи окажутся самым зловонным запахом, который можно только представить. И это будет её «коронный номер» - повеселить всех, выступив шутом, и тем самым послужить на праздновании. Но плохие мысли рухнули от знакомого звонкого голоса. - Мерлин! Гермиона, это действительно ты? – реакция Астории была бесценной и запоминающейся. Девушка держала в руках бокал шампанского, когда увидела приближающуюся Гермиону. Она искренне обрадовалась праздничному наряду гриффиндорки, поскольку считала, что всякий имеет право выглядеть красиво в такой праздничный вечер. В пылу своих эмоций Астория взмахнула руками, пролив содержимое бокала на стоящего рядом Нотта. Эта ситуация вызвала у Гермионы скромную улыбку, слегка смутившись она потянулась к уху, чтобы, как по привычке, заправить волосы. Но увидев настороженный взгляд Локи, она просто потрогала мочку уха, ведь вся её непослушная грива сейчас уложена в красивую причёску. - Здравствуй Астория, Теодор – Гермиона подошла ближе и поздоровалась. - Привет. Могу сказать, ты классно выглядишь! – прощебетала слизеринка, и в этот момент Гермиона подумала, что не все слизеринцы похожи на ядовитых змеёнышей. Хотя на хорошем счету у неё был Теодор, который вообще не вписывался в рамки и представления о слизеринцах. - Поддерживаю, - Тео внимательно посмотрел на Гермиону, а затем продолжил осматривать пятно на пиджаке и рубашке, - Локи хорошо постарался. В этот момент Гермиону бросило в пот. А что если это он приказал Локи нарядить её? И Малфой просто ни сном, ни духом не знает о её праздничном наряде! Чистой воды самоубийство. Что она там думала о Нотте, он не змеёныш? - Это приказ хозяина, - отозвался Локи, чем ослабил хватку невидимой петли, которая уже душила Гермиону. В этот момент она испытала благодарность за то, что Локи такой болтливый. Страх отпустил её, оставляя лишь лёгкий неприятный осадок в виде нейтрального настроения. - Тео, давай я, засуетилась Астория, доставая палочку из клатча, - она враз очистила костюм парня от пятен и извинилась за предоставленное неудобство. Гермиона просто наблюдала за ними. Она смотрела на беззаботную и слегка витающую в облаках Асторию и искренне желала ей счастья…с таким парнем, как Теодор. Мерлин сохрани Асторию от Драко! Она не была тварью, которая сможет составить пару Малфою. Вряд ли ему найдётся девушка под стать… - Твой наряд, вне сомнения, затмит все остальные, - выпалила Гермиона, осознавая, что до сих пор только принимала комплименты и не отвечала взаимностью. - Спасибо, Гермиона, - скромно улыбнулась Астория, поправляя атласное платье цвета умбры, что каким-то магическим способом переливалось тысячами блёсток при каждом движении. Гриффиндорка посмотрела на ткань своего платья и отметила некую схожесть. Видимо, девушкам на таком празднике просто необходимо сверкать, как новогодние игрушки. - Грейнджер! – голос Драко заставил её подпрыгнуть от неожиданности, - Где тебя носит? Я хочу выпить, пойдём. – Драко подошёл к ней и коснувшись спины, легко подтолкнул вперёд. – Астория, Тео, - ещё увидимся. Странно, как буд то он не может выпить без неё. У Гермионы не было выбора, она шла рядом с Малфоем к дверям в зал, надеясь, что их появление не привлечёт слишком много внимания. Она не хотела прятать голову в песок, поэтому смотрела строго перед собой, слегка повернув её влево, чтобы видеть Малфоя. Они вошли в зал, который был заполнен гостями. Гриффиндорка скользнула взглядом по присутствующим, чтобы узнать, нет ли его. Ведь больше Малфоя она опасалась Волдеморта, чьё отношение к таким, как она было понятным, как дважды два. С ним разговоры коротки и почти всегда летальны, а вот тот, кто идёт рядом, словно загадка, у которой нет верного ответа. Многие одарили их быстрыми взглядами, но не более. Никто и виду не подал, что грязнокровка пришла на праздник. Гермиона ожидала другой реакции. Чего-то похожего на свист и оскорбления, но не равнодушия. Она посмотрела на Малфоя, но он просто шёл, будто всё в порядке. И тут она почувствовала себя не в своей тарелке. Наверное, только ей казался странным и из ряда вон выходящим, такой променад… Гермиона нахмурилась и вернула взгляд залу. Кажется, Малфой-мэнор давно не видел такого количества людей. Всего в этом помещении было в избытке: начиная от декора залы и вычурной одежды присутствующих и заканчивая фуршетными столами, которые ломились от многоэтажных закусок и десертов. Единственное, что было здесь лишним – она. Гермионе было невдомёк, зачем Малфой привёл её сюда. Прислуживать в таком виде она вряд ли сможет, если речь идёт о культурной программе. Вдруг Гермиону пробила мелка дрожь, а что если он привёл её, чтобы отдать кому-то? «Прислуживать» - понятие растяжимое. От самого безобидного до взрослого и похабного. Но она не успела поддаться панике, они подошли к одному из фуршетных столиков и Малфой принялся здороваться с двумя магами, которых она раньше не видела. - Твоя девушка? – поинтересовался один из мужчин. Малфой ухмыльнулся, слегка качнув головой в утвердительном жесте. - Моя, но не девушка, - от его ответа у Гермионы приоткрылся рот. Это прозвучало как… Очень и очень двусмысленно. Оскорбительно и абсолютно неприемлемо. По крайней мере, для неё. - Понимаю, - подхватил второй, продолжая рассматривать Гермиону. Малфой смотрел на мужчин внимательно, подмечая их заинтересованность в Грейнджер. На секунду его постигло сомнение, не лучше ли было спрятать её под семью замками, чем показывать всем? Но что такое сомнение? Это всего лишь червь, который способен разрушать планы и подливать масла в огонь. Сомнение влечёт за собой нестабильность мысли и действий, а Малфою этого не нужно было. Он подготовил программу для Грейнджер, придумал её миссию, чтобы оправдать присутствие рядом с ним на этом банкете. - О! А вот и оно! - восхитился один из магов, указывая на парящий в воздухе поднос, - эксклюзивная партия, для избранных почитателей этого напитка. Малфой взял стакан с янтарной жидкостью и поднёс к лицу, поводив у носа. - Французский шарм и терпкая искренность лучших сортов винограда. Гермиона видела, как мужчины переглянулись. Возможно, они посчитали реплику Малфоя заученной, поскольку в их глазах выделялся сарказм. Малфой взял ещё один стакан и перелил вместимое в первый, тем самым удвоив дозу. - Пробуй, Грейнджер, - он протянул ей стакан, подав его почти в руку, тем самым намекая, что никаких возражений не может и быть. Гермиона взяла напиток, замечая долю замешательства на лицах собеседников. Она просто не верила, что Малфой заставляет её пить какой-то крепкий напиток. - Драко, я надеялся, что ты отведаешь бренди, производством которого гордиться наш род, - нотки недовольства слышны в голосе мага, который был немного старше Драко. И всё же он говорил максимально тактично, подбирая каждое слово. Это было видно по его напряженной позе. Но следующая реплика слизеринца повергла их в шок: - Я попробую, но сперва, это сделает мой Чашнигир, - Драко посмотрел на Гермиону, одним холодным взглядом приказывая ей попробовать напиток. Слабая рука медленно поднимается ко рту и Гермиона всеми силами старается держаться. Тело дрожит от страха и злости, разум превратился в кашу из мыслей и предположений, а душа улетела прочь, отказываясь участвовать в этом цирке. Она сдерживала свои секундные порывы, чтобы не вылить напиток на Малфоя и чтобы не заплакать у всех на виду. Меж тем, парень добавил: - В виду последних событий, я не могу позволить себе такую роскошь, как отравление, - он внимательно смотрел на магов, считывая каждое изменение на их лицах. Несомненно, это камень в их огород. Это личное дело между ними. Так, какого лешего, она вынуждена дрожать, словно осиновый лист на ветру!? Малфой вернул взгляд Гермионе, как и его собеседники. Она поднесла стакан к губам и сделала большой глоток, внимательно смотря за реакцией Малфоя. Что-то промелькнуло в его глазах, и она поняла, что этого достаточно. Маги и Гермиона были в шоке, а Малфой просто ждал, смотря на Грейнджер. Ему было всё равно, что подумают гости и как выглядит такая ситуация в глазах других. После нескольких покушений, в том числе, и с попыткой отравить его, он вправе проверять то, что будет есть и пить. Гриффиндорка думала лишь об одном, действительно ли Малфоя пытались отравить? Кто мог на такое решиться? В любом случае, тот, кто пытался это сделать, давно мёртв, поскольку Малфой не из тех, кто прощает. - Вот и хорошо, - парень взял стакан из оцепеневшей руки Гермионы и отпил меленький глоток. – Исключительно обворожительный вкус. Нотки мускуса и лаванды – только в вашей рецептуре такое сочетание не только приемлемо, но и великолепно. Слова Малфоя вывели собеседников из минутной комы и они оживились, рассыпая комплименты чуткому вкусу Драко. Гермиона же не слушала, о чём говорят маги. Казалось, что она потеряла себя в этом зале. Реальность ощущалась так, будто она смотрит на себя со стороны, и отказывается верить в происходящее. Она Чашнигир. Хотелось кричать и бежать прочь из этой залы, но высокий градус напитка ударил по мозгам, вызывая шум колокольчиков в ушах и нестабильную почву под ногами. Этот вечер не пройдёт просто так. Впервые в жизни, Гермиона подумала о собственной смерти, как о чём то реальном и близком, словно та стояла возле неё и ждала момент, когда можно будет полоснуть косой по горлу…