***
Драко уходил прочь от комнаты Грейнджер. Он не был зол. Нет. Это другое. Чувство будто от него что-то утаили, разъедало изнутри. По факту, так и было. Грейнджер планировала побег, а он, как дурак, берёг её память. Но теперь всё будет по-другому. Он не упустит возможности заглянуть в каждый уголок разума и исследовать воспоминания той, которая возомнила себя самой умной. Кажется, теперь он стал искажённым, превратившись в злого волшебника, жаждущего мести по любому поводу и без. То, чего больше всего боялась его мать, коснулось его. Тёмная магия давно стала лучшей подругой, сердце огрубело от пережитой боли, а чувства онемели. Драко знал, что в его душе не будет больше любви ни к кому. Любовь умерла вместе с матерью. Этот факт единственный, который заставлял его жалеть и испытывать стыд, перед портретом покойной Нарциссы Малфой. Но жизнь диктует свои правила. И будь он мягкосердечным нарциссом, не выжил бы. Драко чётко понимал, кому должен сказать спасибо за то, кем он стал. Только себе. Он причина и следствие всему. Каждому поступку и действию. Каждому убийству и милосердию. Каждой мысли и плану, что зарождаются в его голове. Он стал собой, и менять что-либо не был намерен. Ради кого? Нет ни одной живой души, что заставит его попытаться открыть свою светлую сторону. Он застрял в липкой темноте целиком и почти навсегда. Осталось сделать единственный шаг, чтобы это стало реальностью. Он замедлил шаг, когда увидел приоткрытую дверь в гостевую спальню. Насторожившись, Драко вытащил волшебную палочку из кармана пиджака, но подойдя ближе, понял, что опасаться нечего. Отец-эксгибиционист, видимо, любит, когда за ним подсматривают. Малфой хмыкнул, остановившись у двери и наблюдая за трахающейся парой. С каких пор ему всё равно, почему Люциус не соблюдает траур по умершей супруге? Прошло всего ничего, каких-то семь месяцев. Так почему же он, сын, любящий свою мать не чувствует злости на отца? Почему он с пониманием относится к его выходкам? Драко смотрел на извивающуюся Паркинсон, и не мог себе ответить ни на один из заданных вопросов. Он не чувствовал злости на отца, ревности или досады. Не испытывал возбуждения от наблюдения за процессом, а просто принимал как данное, потребности мужчины и женщины, что совокуплялись под сиреневым куполом защитных чар, позабыв запереть двери. Возможно, в нём осела частица мужской солидарности от тех разумов, которые он впитал в себя? Слизеринец ухмыльнулся, интересно, что от Грейнджер достанется ему? Дойдя до лестницы, он растворился в порыве аппарации, чтобы появиться у живой изгороди, именно там, где он нашёл гриффиндорку. Одно движение палочкой и зелёная листва стала прозрачной, предоставляя обзор на местность за территорией мэнора. Малфой смотрел внимательно, освещая окрестность простым Люмосом, но он не видел следов разрушения ограды. Значит, Уизли непонятно как пересёк ограждение… Жаль, Грейнджер в это время была слепа и её воспоминания состояли из звуков происходящего вокруг. Он сжал челюсть настолько сильно, что дёсны онемели от давления зубов. Теперь чары обнаружения показывали следы одного человека, который каким-то образом оказался за ограждением. Даже если он жив, это ненадолго. В лесу много живности, которая не прочь полакомиться живой плотью. «Туда ему и дорога» подумал Малфой и снова растворился в воздухе. Он направился в зал, где празднование подходило к концу, по дороге раздумывая, когда лучше поизмываться над Долоховым. В последнее время Драко предпочитал не торопиться. Ему нравилось время ожидания в предвкушении, особенно, если он был на коне. Вот и в этом случае, пожав руку Антонину, Малфой пожелал тому приятной ночи, и словом не обмолвившись о том, что он знает о Полумне. Всему своё время, и время Антонина придёт завтра, на собрании у Тёмного Лорда. Он попрощался с гостями вежливо и сдержанно. Никто даже и подумать не мог, что Малфой скрывает что-то. Как всегда на его лице безупречная маска и неприступный вид. Последними гостями оказались Теодор с Асторией. У Драко сложилось впечатление, что они специально остались допоздна, словно что-то проверяли. И если в невинности Астории он был уверен, то поведение Нотта заставляло его задумываться над целями, которые тот может преследовать. Вряд ли парню интересно устранение Драко, как приемника Лорда. Нотт младший даже в ряды пожирателей не вступил. Обвинить его в шпионстве у Драко язык не поворачивался, Нотты всегда были самыми близкими и верными друзьями Малфоев. Но всё же череда интересных совпадений и симпатия Нотта к Грейнджер, настораживали Драко. Если так будет продолжаться, он проверит разум Нотта невзирая на их дружбу. - Прекрасный вечер, Драко! – лучезарно улыбаясь,заговорила Астория. - Да, - подтвердил Драко, - в этом есть и твоя заслуга. Астория расцвела, больше всего ей нравилось слушать слова похвалы и признание её таланта в оформлении праздников. И как бы ей не хотелось признавать, в этот раз она работала не сама. - Конечно, - надевая тёплую мантию, согласилась девушка, - но в этот раз я украшала зал не одна, а вместе с Гермионой. Кстати, где она? Малфой прищурил глаза, и взглянул на Теодора, но тот не проявлял интереса к разговору и просто застёгивал мантию. В одну секунду Малфою захотелось сказать правду, что Грейнджер лежит голая и покалеченная на полу своей комнаты, чтобы посмотреть на реакцию Гринграсс и Нотта. Но Драко сдержался и решил ответить правду. - Негоже служанке провожать гостей. Она уже в своей комнате отдыхает. - Вот и хорошо, - наконец заговорил Нотт, - и нам пора отдыхать. – Парень протянул руку Драко, для пожатия, - спасибо за приятный вечер, друг. Малфой склонил голову, выражая ответную благодарность. Гости ступили в камин и по очереди покинули Малфой-мэнор, оставляя позади нахмуренного Драко, чьё настроение улетучилось вместе с последними пылинками летучего пороха. Вечер перестал быть интересным. Ему порядком надоели лица Пожирателей, которые расплываются в натянутых улыбках. Лесть и страх, больше ничего невозможно было ожидать от них. Ехидный Лестрейндж, имел наглость шутить над ним на собраниях. Хотя в последнее время маг поубавил пыл, пребывая в ступоре из-за пропажи сумасшедшей женушки. Так что и сегодня он угрюмо отсиживался за столиком, за исключением того момента, когда заливал воду в уши ему и Люциусу о том, насколько качественно они организовали праздник. Отбитая на всю голову Беллатриса никогда не имела тормозов и могла творить что вздумает. Лорду нравились её припадки гнева, который иногда обрушивался в сторону Драко, хотя и без физического контакта. Видимо, тётка запомнила, как он умеет отвечать взаимностью. Оставался Антонин, который в силу своего характера никогда не шаркал ножками перед Драко. Его поведение вызывало уважение и понимание. Воистину спокойный и преданный своему делу Пожиратель, который сегодня преподнёс сюрприз. Вот насчёт его судьбы, Драко решил подумать. Возможно, в этот скучный час стоит вернуться к Грейнджер и разобраться с ней раз и навсегда.***
Она лежала на полу, испытывая невыносимую боль. Тело горело от переживания зацикленного заклятия ожогов, прохлада комнаты холодила искалеченную плоть, а голос отказывался преобразовывать боль в звуки. Твёрдый пол давил на спину, вжимаясь до костей и создавая иллюзию врастания в её тело. Гермиона не плакала. Уже нет. В её организме снова закончились слёзы. Она лежала на полу, раскинув руки в стороны и вытянув ноги. Так, кажется, меньше всего чувствовалась боль. И вот так, она могла смотреть в потолок: блеклый и местами облущенный, как её жизнь. Мысли крутились вокруг собственных переживаний и ощущений. Когда ожоги проявлялись на теле, Гермиона молилась о быстром отступлении боли, успокаивала себя и подбадривала, что очень скоро всё закончится. А когда этот ад и правда заканчивался, она готовила себя к новой порции боли. Грейнджер некогда было проклинать Малфоя, она сильно концентрировалась на происходящем, не позволяя себе уходить в истерику или впадать в шок. Вот почему она не заметила его появления. Лишь когда парень переступил через неё одной ногой и опустил взгляд на её лицо, Грейнджер вздрогнула от неожиданности, чем ещё раз подарила себе порцию боли. Она лежала между его ног, смотрела вверх, но сквозь него. Лишь когда боль отступила, а раны зажили, она сконцентрировала взгляд на лице Малфоя. Они смотрели друг на друга, пока до неё не дошло, что боль не повторяется, и она может двигаться. Гермиона сделала попытку прикрыть себя руками, но Драко присел над ней, успев перехватить её руки своими. Он опустился на колени, расположив их по обе стороны от её талии, и крепко сжал запястья Гермионы. - Не дёргайся и это будет не так больно, - серьёзно проговорил парень. Гермиона знала. Она всегда знала, что Малфой никогда не захочет её, даже в порыве злости. Но почему же сейчас она думала о том, что первым приходит на ум после таких слов?! Может быть, это психология жертвы? Психология девушки или подсознание? В любом случае, она не желала этого. Ничего из того, что Малфой имел в виду. Увидев реакцию Грейнджер и её ступор, Драко ощутил вкус превосходства. Он решил, что сегодня она заплатит за всё. - Какие мысли посетили твою кудрявую голову, Грейнджер? – он не смеялся, но в глазах читалось веселье, - ты испорченная девка, раз думаешь о таком, - его ехидная улыбка и блуждающий взгляд, привели в чувства Гермиону. Он до невозможности противный и отвратительный идиот. Просто идиот, который чувствует своё превосходство унижая девушку. - Даже под угрозой Авады, я бы не хотела этого с тобой! – сквозь зубы проговорила Гермиона, и дабы выплеснуть эмоции собрала все силы в смачный плевок. Одно мгновение и комок слюны вылетел из её рта, достигая шеи Малфоя, обрамленной воротником рубашки. Густая слюна коснулась его кожи, и это ощущалось так, словно кислота жжет тело. Малфой скривился, выражая свою брезгливость и пытаясь остановить поток энергии, который копился в нём, норовя вырваться наружу и убить Грейнджер. Парень крепко сжал её запястья, намереваясь причинить боль и показать, насколько сильно он зол. Гриффиндорка вторила Малфою, вкладывая в собственное выражение всю ненависть и презрение. Она не боялась смерти или наказания, заведомо зная, что и то и другое случится с ней. Гермиона считала, что собственноручно подписала смертный приговор, когда её побег не увенчался успехом. Так что ей терять нечего. И главным образом, она не хотела потерять себя. Где-то минуту длилось их немое противостояние, пока Малфой сдерживал себя, а Гермиона мысленно прощалась с белым светом. Затем, вместо тысячи слов, слизеринец поднялся на ноги, увлекая за собой Грейнджер. Хватка на её руках была настолько сильной, что костяшки её пальцев побелели, впрочем, как и его. Малфой с лёгкостью заставил Гермиону шагнуть вправо и немного повернуться. Затем шаг за шагом он наступал на неё, вынуждая гриффиндорку отступать. Какая-то невидима нить связала их взгляды, поскольку они так же смотрели друг на друга, словно всё остальное перестало существовать. Стены комнаты размылись в непонятную дымку, воздух стал настолько тёплым, что каждое его прикосновение ощущалось кожей. Гермиона не видела ничего, кроме наступающего слизеринца. Она была настроена твёрдо стоять на ногах, и умереть с достоинством. Но вся спесь ушла в момент, когда она уткнулась ногами о что-то мягкое – кровать. В её глазах блеснул страх, и этого хватило, чтобы Малфой самодовольно хмыкнул. Одно мгновение и он отталкивает Гермиону от себя, отправляя её тело на постель. Грейнджер вскрикнула от неожиданности и упала, распластавшись перед Малфоем во всей красе. Вот именно сейчас осознание стукнуло её реальностью по кудрявой башке – она голая. И всё это время была такой перед Малфоем! Действие заклятия совсем покалечило её кожу и восприятие реальности. Телу по-прежнему было тепло, а значит, и разум был обманут. Гермиона согнула коленки, но тут же опустила их, поняв, что в такой позе она выглядит ещё глупее. Наконец мозг сориентировался и отдал приказ непослушным рукам, которые кое-как загнули уголок покрывала и накинули на обнажённое тело. Малфой молчал. Он безразлично смотрел на метания Грейнджер, и когда она забилась к изголовью кровати, он поставил колено на постель. Одна доля секунды… Всего одна. И это произошло так быстро, что Гермиона не смогла нормально среагировать. Парень сделал резкий рывок вперёд и схватил её за лодыжку, перетащив на центр кровати. Гермиона пыталась ударить его другой ногой, но её движения были хаотичными и не достигали цели. Как вдруг ноги начали неметь и тяжелеть, будто в них заливали свинец. Малфой навис над ней, наблюдая за страхом, который чётко отображался в глазах девушки. Больше всего её пугало его молчание. Как он может молчать!? Раньше он любил бросать разные словечки в её адрес или угрожать, а теперь? Теперь Гермиона не знала чего ждать от того, кто и слова не молвит даже в порыве гнева. Ей приходилось самой додумывать, что Малфой мог бы сказать. Наконец, почувствовав, как грудная клетка так же немеет, она спросила: - Что ты делаешь, - в мыслях пронеслось опасение, что Малфой нашлёт заклятие на всё тело, а затем будет творить, что вздумает. Драко снова сел на колени, расположив их по обе стороны от её талии. На нём не было пиджака, и Гермиона задалась вопросом, когда он успел его снять? А главное, зачем? - Здесь будет удобнее, - он удостоил Грейнджер ответом, хотя и в своей манере. Глаза Гермионы расширились от ужаса, а дыхание почти остановилось. Она замерла и уставилась на парня, который зачем-то закатывал рукава рубашки до локтя. - Что ты будешь делать? – почти жалобно спросила Гермиона. Удивительно, как её смелость и желание быть сильной до конца, сменилось на мягкость и сожаление. Неужели она думала, что Малфой сразу убьёт её? Наивная гриффиндорка! Драко провёл языком по нижней губе и, посмотрев в глаза Грейнджер ответил: - Легилименс,- как нож в масло. Гермиона дрогнула, ожидая приливную волну боли. Он вошёл легко и просто: не встретив сопротивления, но сквозь ранее установленные барьеры. Удивительно, но в этот раз легилименция безболезненная. Гермиона хотела было повернуть голову в сторону, но парень положил обе ладони на её щёки, удерживая от движений головой. Она чувствовала, как Малфой просто остановился в ней. Он застыл, словно путник на раздорожье, выбирая правильное направление. Неприятное присутствие чужого разума в её голове вызвало тошноту. Ком подступил к горлу, но в тот же час она услышала: - Успокойся, это ложные ощущения, - и эти слова звучали в её голове. В который раз Малфой проделывает этот трюк: забирается в её мысли и ведёт с ней диалог. Так и с ума сойти можно. Не успела гриффиндорка ничего ответить, как Малфой выбрал направления для своих действий. Он решил начать сначала. Слизеринец снова просматривал её воспоминания о письме из Хогвартса, поход в Косой переулок, первую поездку на Хогвартс экспрессе… А дальше… А дальше начался кошмар. Первая встреча с Гарри и Роном, и всё-всё-всё, что касалось их троих. Малфой крутил воспоминания, словно старый проигрыватель пластинку – по кругу. Он копался в её внутренних монологах и мыслях, особенно тщательно проверял события после четвёртого курса Хогвартса. Гермиона смотрела картинки из прошлого вместе с ним. Их зрительный контакт не прерывался ни на секунду, она даже не думала, что люди так долго могут смотреть друг другу в глаза. Казалось, ещё немного и её память будет шуршать, как затёртые песни на пластинках: с шумом и помехами. Приносило облегчение одно, что этот контакт не был ознаменован физической болью. Возможно, проблемы с психикой могут проявить себя, после такого тщательного копошения в памяти? А может, и нет. Хорошо было по двум причинам: Малфой максимально деликатно исследовал её воспоминания и не проявлял к ней физического влечения. Гермиона просто лежала, в какой-то момент, осознав, что она даже толком не сопротивлялась, когда слизеринец забрался на неё сверху. Как-то разом для неё перестали иметь значение собственная нагота и мнение Малфоя по этому поводу. Хотя глубоко внутри зарождалась новая искра боли и обиды за то, что этот гадкий парень становиться свидетелем самых сокровенных моментов в её жизни, таких как начало месячных, симпатия к учителю и первый поцелуй. Это сугубо личные воспоминания. На кой чёрт они Малфою, непонятно. Она ощутила силу в руках - заклятие отпустило её. Гермиона схватила Малфоя за запястья в надежде прекратить этот контакт. Она впилась короткими ноготками в его кожу, сдавив, что есть силы, но он даже не шевельнулся. Кажется, парень вошёл в раж, поскольку с большим энтузиазмом просматривал каждое личное воспоминание, от чего Грейнджер теряла самообладание. Так что там? Она радовалась, что не чувствует боли? Теперь Гермиона ею дышала, поскольку боль зарождалась глубоко внутри, исходя из самой души. Как же ей было неприятно, стыдно и обидно за те моменты, о которых теперь знал Малфой. Так нельзя. Просто… Нельзя… Боль нашла выход наружу - по щекам потекли слёзы. Гермиона сделала усилие и не без труда закрыла глаза, но контакт не прервался. Слизеринец по-прежнему перебирал её воспоминания о поисках информации о крестражах и контакте с Орденом, прокручивая по кругу и рассматривая каждую деталь. - Хватит – совсем тихим голосом, проговорила Гермиона, - пожалуйста, хватит. То ли её слова возымели действие, то ли Малфой уже удовлетворил своё любопытство, но гриффиндорка почувствовала облегчение. Чужое присутствие перестало давить на разум, хотя вместо него появилась жуткая головная боль. Она открыла глаза и увидела самодовольного парня. Хотелось плакать, кричать и закрыться в ванной, лишь бы подальше от Малфоя. Вместо всех желаний, которые разрывали её, она замахнулась рукой и ударила парня по груди, затем второй рукой повторила действие, не боясь его злости. Слёзы всё так же катились по щекам, а эмоции нашли выход в физическом проявлении. Пока Малфой сидел над ней, положив руки на колени и ехидно улыбался, она не могла спокойно смотреть на него. Гермиона сжала руки в кулаки и начала колотить слизеринца по груди, что есть силы. Малфой рассмеялся. Её удары были настолько слабыми, что казались ему нежными неумелыми прикосновениями. Пусть развеется, лишь бы не тронулась умом после его нещадного похода по воспоминаниям. Теперь он многое для себя прояснил насчёт Грейнджер. Факты, которые он узнал об Ордене и похождениях золотого трио не грели его душу так, как то, что он узнал о Грейнджер. Это сродни доступу к личным архивам жизни, когда ты можешь наблюдать за тем, как ребёнок становился человеком. Теперь он мог делать выводы, почему Грейнджер так поступала в той или иной ситуации и из-за чего она изменилась. Всё, абсолютно всё о её дружбе с очкастым мальчиком-который-выжил и с рыжим бомжом было известно Малфою. Ну и ещё несколько интересных фактов из личной жизни гриффиндорской заучки. И кто бы мог подумать, что так дотошно копаться в памяти людей может быть интересно!? Теперь парню было весело, несмотря на проделку Грейнджер и побег пленных, его вечер заканчивался довольно неплохо. Ох и уморительными бывают грязнокровки! Он слышал, что у магглов есть психологи, специалисты, которые копаются в чужих жизнях и ставят диагнозы. И его этот факт веселил. Серьёзно?! Они платят за то, чтобы их признали больными, выписали зелья, или что там, и лечили!? Тупее и придумать невозможно! Хотя, наверное, в их диком мире найдётся ещё какая-то ерунда. Жалкие попытки Грейнджер причинить ему боль стали набирать оборотоы – теперь она лупила кулачками в живот парня, чем отвлекла его от мыслей. Малфой посмотрел на неё сверху вниз: растрёпанные волосы, красные от слёз глаза и нос, но при этом сконцентрированный взгляд на своих действиях. Приоткрытый рот искривлён в гримасе злости, влажные губы раскраснелись и слегка приоткрылись – дикая львица не иначе. Малфой хмыкнул, подумав об этом, и перевёл взгляд немного вниз. Лучше бы он этого не делал. От увиденного у него перехватило дыхание. На тонкой шее цвета фарфора чётко выделялись мышцы, сходясь красивыми линиями к яремной впадине. А дальше: тонкие ключицы, что так необычно выпирают из-под кожи и аккуратные небольшие груди, что так непривычно быстро двигаются из-за действий Грейнджер. Вся эта картина… Нет! Вся эта Грейнджер, распластавшаяся под ним. Голая, елозящая всем телом по постели, так завлекает. Малфой сглотнул, ощущая, как в нём просыпается любопытство. Грейнджер молчала, и Малфой позволил себе упустить причину, по которой он завалил её. Будь она такой же язвительной, открой рот и не возникло бы этой ситуации. Не произошло бы того, что сделал Малфой. Он просто не смог остановить себя, инстинкт охотника взыграл и он набросился на трепыхающуюся жертву: быстро перехватил руки Грейнджер, прижав их к постели по обе стороны от головы и резко наклонился, чтобы впиться в мягкие девичьи губы. Солёный привкус её слёз ещё никогда не был таким сладким и приятным. Никогда до, но позже – всегда! От неожиданности Гермиона ответила. Несколько приятных скольжений по губам, затем соприкосновение языков привело её в чувство, но не Малфоя. Он настойчиво продолжил её целовать, умело пресекая сопротивление. Но когда Грейнджер начала что-то мычать, сознание Драко стало просыпаться. Он чётко понял, что и с кем делает, но всё же решил играть по-своему. Влажный щелчок и поцелуй разорван. Несмотря на возбуждение и учащённое дыхание, он нашёл в себе силы и изобразил нечто на подобии улыбки. Он решил переключить внимание. - Снейп? Серьёзно, Грейнджер, - голос хриплый, но пофиг. Гермиона прекратила попытки вырваться и замерла. Она не нашла слов, чтобы ответить, поэтому просто глубоко дышала. - Отпусти! - попросила почти вежливо. Малфой привстал, давая возможность ей вылезти из-под него. Сам он зарёкся менять положение, пока что. Уж сильно заметным может быть стояк, если слизеринец встанет, виной которому была Грейнджер. Гермиона не заставила себя ждать, и, отталкиваясь ногами от постели, быстро, но аккуратно вылезла к изголовью и прикрылась подушкой. Она не хотела верить в то, что только что произошло. Мозг отказывался адекватно воспринимать действия Малфоя и, тем более, давать им какое-то объяснение. Она просто смотрела на него, не сводя глаз, готова в любую секунду кинуться наутёк. - Каково это, а? Влюбиться в преподавателя враждующего факультета? – продолжал давить Малфой. Гермиона искренне надеялась, что её щёки не украсились румянцем, хотя внутри неё горел жар. Если б её воля, она бы спряталась под подушку с головой, а ещё лучше стала бы ею. - Я не влюблялась. Прозвучало жалко и тихо. Кого она пытается обмануть? - Каково это, испытывать чувства к слизеринцу? – Малфой поднялся с постели. - Я не испытываю к тебе никаких чувств! – отвечая на вопрос, Гермиона думала о поцелуе. Драко рассмеялся в голос, запрокинув голову вверх. О чём она только думает?! - Я имел в виду Снейпа. Но ты думаешь в другом направлении. Я тебя волную, Грейнджер? – он подступил вплотную к кровати, - Ты не ровно дышишь ко мне? Гермиона отодвинулась к противоположному краю и вскочила на ноги, держа подушку перед собой. - Не подходи! – наконец она может нормально соображать. Кажется, чем дальше Малфой от неё, тем свободнее она может себя ощущать, тем яснее её мысли. – Может, это ты не ровно дышишь ко мне? – вздёрнув подбородок вверх, ответила гриффиндорка. Малфой сжал челюсти, понимая, что Грейнджер начнёт сыпать вопросы в его сторону, поскольку он выступил инициатором постельного поцелуя. - Оденься! – скомандовал он вместо ответа. Гермиона заправила прядь волос за ухо, радуясь, что Малфой не разозлился. Она переступила с ноги на ногу, ощущая, как холод помещения забирает её тепло. Оно и не удивительно, камин не растоплен и сейчас стоя нагишом она отчётливо ощущает, как покрывается гусиной кожей. Это минут пять назад она не чувствовала неудобства, упражняясь с Малфоем в постели, но стоило ей остановиться, как стыд и холод стали реальностью. - Мою одежду забрал эльф и пока что не вернул, - указав рукой на стул возле стола, проговорила Гермиона. Малфой фыркнул. Голая Грейнджер начинала его раздражать. Она, как леденец, который ты видишь, но он находиться за стеклом в зоне недосягаемости, потому что чёртово Сладкое Королевство закрыто! Он сжал кулаки от досады и злости. Сложно было устоять. Почему именно сейчас? Почему именно с Грейнджер? Неужели её непокорность и сопротивление возымели на него такой эффект? Не хватало ещё влюбиться для пущей уверенности. Малфой смотрел на слегка перепуганную гриффиндорку и думал, что нужно поскорее с ней завязывать. Он достаточно узнал от неё, значит она не нужна больше Лорду. - Ложись спать! – приказным тоном скомандовал Малфой и повернувшись направился к выходу. Он намеревался доложить Лорду о воспоминаниях Грейнджер и получить его разрешение на убийство. Именно так он сделает завтра, а пока что ему стоит отдохнуть.