House of cards

***

      Чонгук чуть наклоняет голову в бок, заглядывая в потускневшие глаза Мина, и выжидает, пока тот сам начнёт разговор. Но, правда, с чего начать? С момента, как он потерял собственный покой? Или с момента, когда покой потеряли все его друзья с появлением Чимина? Что объяснять Юнги, если его голова сейчас забита одними лишь вопросами о случившемся? Он и сам толком не знает что делать со всем этим. – Долго собираешься депрессировать? - по ходу вопроса хмурится и подталкивает одной рукой лежащего на диване Юнги.       То, что он просто лежит и не хочет шевелиться, начинает надоедать. Проходит день. Он всё ещё не двигается с места, всем видом показывая, что не имеет ни на что ни сил, ни настроения. Даже Хосок, всё ещё пребывающий в плохом состоянии, стал приходить в себя.       И хотя изначально планировалось оставить Юнги с Хосоком, чтобы помирить их, всё вышло иначе. Джин старался оставить их одних, но Мин всё же смог уехать. И что в итоге? Мальчишка, ради которого он сорвался из дома, приехал из другого города, всё разрушил. Разрушил дружбу между ними, разрушил их семейный покой, и то, что они с Юнги строили долгое время. За это Чон может ненавидеть его, но терпит. На удивление, терпит присутствие этого человека в этом же доме, где живут остальные и сам Мин.       Но, видя, как разрушается внутренний мир старшего, он всем сердцем желает помочь ему обрести покой. И лезть к Чимину он не собирается. Поэтому начинает разговор с хёном, который уже второй день не выходит из зала. – Проблема только в нём? - уводит взгляд в сторону Пака, прошедшего мимо них до кухни, где тот сразу же закрылся, увидев готовящего Сокджина. – Не думал, что стоит просто подойти и поговорить?       Решить проблему, в которой виноваты оба, довольно трудно. Мин не из тех, кто быстро сдаётся. И тем более не из тех, кому легко даётся первым начинать разговор с кем-то. Особенно извиняться. А он, впрочем, и не считает, что обязан. – Мне не о чем с ним говорить, - подаёт голос тот из-под пледа, укрывшись им с головой. По недовольному тону слышно, как сильно он не желает о нём слышать. Хотя Чон уверен – слышать хочет, но признаться в этом не сможет даже самому себе. – Серьёзно? - цокает от услышанного и возвращает взгляд к старшему, который начал с ворчанием переворачиваться на другой бок.       Чимин громко смеялся на кухне и от того казалось, будто всё это было наигранно. Знать человека всего пару дней и так смеяться от его шуток, какими бы они ни были смешными, всё равно странно. Чон начинает думать, что идеей Пака является привлечь внимание старших хёнов, и в особенности Юнги. Сейчас, когда они в ссоре и каждый проводит время по-своему, но при этом они находятся в одном доме, делая вид, что друг друга не замечают, всё это выглядит вообще очень странно. Ещё большее напряжение для Чонгука создаёт то, что они до этого вообще-то были вместе, о чём известно лишь ему, но даже так это всё ещё непривычно. И по большей части, даже неприятно. – В чём проблема просто поговорить? Ты серьёзно намерен обижаться на него?? - он не верит даже тому, что Мин всем видом показывает обиду, отвернувшись от кухни и Гука, сжавшись в клубок ещё больше. Чон выдыхает в усталом тоне, решив, что вся эта возня с их игрой ему действительно надоела. По сути, он и не должен в этом разбираться. Но поговорить с Юнги просто необходимо. Для его же блага. – Пойди и просто скажи ему тогда об этом напрямую.       Он не видит проблемы. Видит только упрямство хёна, который сам вроде как недавно убивался по мальчишке, и видит непонятного в поведении Чимина, который, как только появился, начал доставлять кучу проблем. В чём и когда они смогли сойтись – не ясно, это абсолютный нонсенс, который стал реальным. Только вот ещё очень хочется добавить тот факт, что куда бы они не пытались друг от друга сбежать – у них не получается. – Ладно он... Он ребёнок, - подтверждает собственные мысли, указывая рукой в сторону кухни, где находится объект, издающий раздражающий шум. Но Юнги всё равно этого не видит. Чон складывает руки на груди, выпрямляется с болью в спине, чуть хрустит шейным позвонком и наклоняет голову вправо, изображая полное непонимание. Если бы он мог, то точно ударил бы сейчас старшего. – Но ты ведь не настолько глуп. Будь чуть смелее и умнее, сделай первый шаг – сам узнай в чём его проблема!       Наконец-то, выкрикнув, он добивается результата и Юнги всё же поднимает голову из-под пледа, вынимая вместе с этим руку, до этого мирно лежащую на краю дивана. Его беспокоит что-то и это становится ясно по недовольному выражению лица. Плед внезапно раскрывается и теперь Чон лицезреет одетого в тёплые штаны и рубашку, похожие на пижаму, приподнявшегося на локтях Мина. На голове хаос, впрочем, как и внутри. И лишь схмуренные брови и прищуренные глаза выдают его неподдельные эмоции. – Его проблема в том, что он глупый ребёнок, который сам не знает чего хочет, - обратно укладывается на подушку и закрывает себя пледом, приняв решение сегодня не просыпаться. Но глаза открыть приходится. Потому что младший точно не оставит его теперь в покое. Сон отменяется. – Если он глупый ребёнок, то ты глупый взрослый! Оба ведёте себя через чур бесяче, - фыркает, раздражённо проморгавшись. Юнги никак не шевелится. Вряд ли его это задело. – И если уж не пойдёшь к нему ты, то пойдёт кто-то другой.       А вот это звоночек. И он сработал. Потому что Юнги тут же повернулся на спину и перевёл взгляд на него, ожидая, что ему объяснят идею. Но для полноты пояснения хотелось бы увидеть это в реальности. Только он ещё не знает что имеет ввиду Чон. – Хосок больше не нуждается в чьей-то помощи. И он легко может поправиться, когда увидит Чимина в доме.       Намёк ясен. Но на Юнги не подействовал. Он усмехнулся, неверяще уведя взгляд и повернувшись на бок снова. Разговор о Хосоке его больше не интересует. Или он лишь думает так. – Если ты не забыл ещё, то это дом Хосока, - напоминает, делая особую интонацию в последних словах. – И с учётом того, что ты должен был давно покинуть это место, тебе так долго лежать не разрешат. Да ещё и когда здесь такой подарочек появился..       Подарочек – это он точно про Чимина. Такой ещё подарок, что скучно не станет. От него можно ожидать чего угодно, даже то, что он может выгнать всех своих друзей ради одного Чимина. Но с какой стати ему быть здесь почётным гостем? Он не может стать дороже семьи для Хосока, а если и станет, то сам больше не будет частью этой семьи.       И он не забыл ещё. Да, он всё ещё чужой в этом доме. И как бы другие ни старались их помирить с хозяином дома, здесь играют вовсе не правила, а чувства, задетые настолько сильно, что не хочется вспоминать. Мин помнит начало конфликта, но помнить главного человека, из-за кого всё началось, вообще не желает. Достаточно того, что он уже поселился здесь, будто его кто-то звал.       У Юнги ни с того ни с сего стали бушевать эмоции. Он скинул с себя плед и поднялся с дивана, повернувшись головой к младшему. Говорить с ним бессмысленно, потому что ему никогда не понять этих смешанных чувств ненависти и любви, создающие безумие в глазах. И оно загорается при любом упоминании одного человека. Человека, который никогда не сможет быть с ним. – Пусть подавится своим подарком, - грубо произносит тот, уходя наверх и забирая с собой плед.       Чон не понимает этого и ему действительно не понять его. Недавно они друг без друга жить не могли, стремились воссоединиться, а теперь подобно врагам избегают любых встреч. И что с этим делать пока неизвестно. Но он придумает. Обязательно.       Рой мыслей сбивается с появлением Тэхёна в гостинной. Он спускается по лестнице и сразу же заворачивает к младшему, увидев его у дивана. Задумчивый вид кажется ему знакомым. – Снова думаешь о них? - подходит максимально близко и касается пальцами правой руки нежной кожи парня, который даже не дрогнул при этом. Его хмурый взгляд направлен сейчас куда-то в сторону комнаты за углом. – Не знаю о чём уже думать.. О них или о том, с кем ты водишься, - как-то осуждающе смотрит теперь на Кима, застывшего в полном непонимании. – Это ты про моего нового друга?       У Чона нет слов, чтобы описать то, что творится в его голове. С самого начала ему не нравилась эта идея с переездом. Ничего хорошего она не принесла. Юнги с Хосоком поссорились, Чимин между ними стал проблемой, рушащей всё на своём пути, и Тэхён обрёл новых друзей. И ничего из этого решать не хочется.       Он оставляет Тэхёна одного, оповестив лишь о том, что собирается отдыхать. И в голове Кима остаются тысячи вопросов без ответов. Кажется, сегодня не будет так же весело, как раньше. И настроение испортилось в миг, когда ударило холодное осознание, что его новый друг – не Чонгук, который всегда рядом. Сравнивать их практически невозможно. Один лишь друг, а второй...       На самом деле, вся эта игра с другом уж слишком затянулась. Всё это было лишь его попыткой разжечь огонь в Чоне. Но его реакция была далека от той, что ожидалась. Быть может, ревность и взыграла, но не была выражена так сильно ни в словах ни в поступках. Он был лишь немного огорчён всем происходящим. Хотя доподлинно неизвестно каковы его истинные чувства внутри. Но потерять отношения с ним из-за глупости он себе не может позволить. Нужно начать налаживать контакт.

***

      В словах Намджуна всегда было много правды, от которой все отворачивались. И когда он сказал, что Хосоку тоже не будет легко от всего происходящего, он не ошибся. Ему очень даже не легко. И в который раз убеждается в том, что был прав изначально. Никому не было пользы от того, что им предписали их прадеды. Слуги стали причиной их постоянных ссор и проблем. И на этот раз одним из пострадавших может стать Хосок.       Наблюдая за его состоянием, он заметил и то, как сильно тот изменился в характере. То, за чем он до этого бежал, сломя голову, стало ему словно ненужным. В какой-то момент он сам потерял свои крылья, пытаясь их достать для другого. Вся его забота была в этом мальчишке, не ценящем ничего. И по итогу он остался один. Самое ценное осталось самым ценным, а то, что было обретённым временно и не особо важным, так и осталось временным и не важным. Кажется, теперь он это понял сам. – Может пройдёмся вокруг дома? - тихо предлагает Ким, сидя у изголовья друга.       Чон не выглядел уставшим или ослабшим, он был просто потерян. В глазах читалась грусть и тоска, которые также заволокли всю его комнату. Спал ли он сейчас или просто держал глаза открытыми, Нам не знает. – Что заставляет тебя грустить? - осторожно касается тыльной стороной ладони его лба и заглядывает в эти тусклые глаза снова. – Я устал, - неоднозначно выдаёт на выдохе, утыкаясь носом в подушку. Он лежал на животе и поэтому сейчас его лица не было видно совсем. Одна рука его была под ухом, а вторая была вытянута так же и закрывала вид на лицо.       От чего именно ему стало хуже и так ясно. Но что может значить «устал»? Устал лежать в постели и болеть? Устал ничего не делать? Или это усталость от проблемы с Чимином?       Не став в этом разбираться и допрашивать, Намджун просто оставил его в покое, чтобы дать время на раздумье. Кажется, ему это было необходимо сейчас больше всего. Оставив лекарства на прикроватной тумбе, он вышел из комнаты и спустился в гостинную. Заметив исчезающий за дверью силуэт Тэхёна, его посетила мысль о разговоре с ним. Но так как поход в душ мог занять некоторое время, пришлось отправиться на кухню, откуда доносились знакомые голоса.       Раздвижная дверь открылась и перед глазами стояла не самая приятная картина. Джин не спеша готовил ужин, стоя у плиты, а за ним сидел Чимин, свесив ноги со стола-острова, на котором расположился. Их разговор не был каким-то уж сверх интересным или важным, но раздражало лишь хихиканье младшего. И лишь услышав звук открытия двери, он повернулся к вошедшему, изменившись в лице. – Извиняюсь, что прерываю ваш разговор, - опустив взгляд, проходит мимо стола, на котором сидит Пак, и всем видом показывает, что недоволен увиденным, подняв голову и вскинув брови.       Устремлённый на Кима старшего взгляд заставил его застыть на месте. Он оставил мясо жариться, уменьшив огонь, и тут же присоединился к разговору. – О чём ты? - всё ещё улыбаясь, встречает его поглаживанием рукой по плечу, надеясь, что это не из-за Чимина, который уже съёжился от внезапного появления Намджуна. Встретившись с его странным взглядом, он понял в чём дело. Улыбка тут же исчезла. – Я хотел бы поговорить с тобой наедине, - безэмоционально и как-то даже строго кидает тот, ожидая ухода Пака.       Джин бы сейчас хотел поспорить, но вспомнил, что всё же посторонним не разрешено вмешиваться в их семейные дела. И если Намджун просит остаться наедине, то значит так нужно. Чимин без слов и объяснений сам всё понимает и просто уходит, закрыв за собой двери.       Напряжённости между ними это не снимает. Начинает казаться, что у Джуна нет хорошего настроя на разговор. – И о чём ты хотел поговорить? - чуть хмурится, выжидающе смотря в глаза младшего. – Ему здесь не место. Я давно говорил тебе, что нужно избавиться от этого слуги, пока проблем не стало больше. – Прости, что? - приподнимает одну бровь, всё ещё не понимая сути проблемы. – Если ты ещё не понял, Чимин не из обычных людей. Ему среди нас делать нечего. И если спросишь моё личное мнение о нём, то я не считаю его другом. И я не хочу, чтобы он привыкал к нам. Среди нас он всё равно чужой.       Последнее звучит уж через чур грубо, что пугает даже Джина. То, что это скажет Намджун, он никак не ожидал. Раньше он так не отзывался о нём. – Что с тобой? Что он тебе сделал? Он обычный ребёнок. – Он ребёнок, который родился в лаборатории. И я бы был осторожнее с ним. Ведь не зря его называли в лаборатории особо «опасным».       Джину не приходится долго об этом вспоминать. Он это держал в голове с самого начала. Он знал всё, но продолжал верить в мальчишку. Как никак, он тоже человек, желающий жить. Но всё это так сильно душит его, что он и сам уже не верит в это. Поэтому Ким и хотел ему помочь почувствовать себя живым. И именно сейчас Нам выступает против, когда от него отказались все. – Он остался один... Мне не хочется его бросать, - надеясь на понимание, жалостным взглядом смотрит в глаза напротив. Но это никак не действует, поэтому он применяет свой особый метод – прижимается тазом и животом, приобнимая руками, чтобы получить снисхождение, но остаётся отвергнутым, когда тот отстраняется и сцепляет руки за поясницей. – Прости меня, но я не намерен участвовать в ваших играх больше. Либо избавляйтесь от него сами, либо я сделаю то же, что и Юнги, - ровно произносит Ким младший, не оставляя никакого шанса на попытки подружиться, и покидает кухню.       В голове куча мыслей после этого, но ничего не получается с собой сделать. Хочется уже наконец решить эту проблему, о которой все то и дело твердят. Вот только все мысли проезжает давно забытая идея поступить, как в прошлый раз, однако на это снова пойти он не может. Потеряется какой-либо авторитет среди друзей, и в первую очередь потеряется доверие.

***

      В доме начинает царить какая-то через чур подозрительная тишина, которой не было никогда. Каждый занят своими делами, но ни один за всё время даже не попытался поговорить с остальными.       Сокджин навещал Хосока, пока тот продолжал скрываться в своей комнате, не издавая звуков и даже не подавая признаков жизни, укрывшись с головой под пледом. Тэхён больше не навещал соседей и оставался в своей комнате за просмотром дорам, надеясь, что Чонгук придёт сам мириться, но тот даже не пытался узнать о его делах. Юнги же скрывался от Чимина, который начал словно специально его преследовать и надоедать своими выходками.       Что вдруг переключилось в голове Пака, что тот внезапно начал маячить перед глазами Мина – не ясно. Но старший скидывал это на недостаток внимания, не сильно зацикливаясь на этом. Это просто попытка привлечь чьё-то внимание – думалось ему. Пока он не начал замечать явные признаки двуличности у младшего. Человек, который сам бросил его, ни с того ни с сего начинает приставать – это уже не нормально.       Вот и сейчас он специально отправил старших Кимов проведать болеющую собаку, зная, что Тэхён и Чонгук всё ещё остаются в своих комнатах, не желая разговаривать, и воспользовался моментом тишины в доме, когда никто не побеспокоит.       Юнги мирно лежал на диване и не собирался даже глазом вести в сторону младшего, пока он всячески пытался зацепить его взгляд, но вся эта прочная сеть всё же оборвалась, когда Пак попытался случайно упасть на Мина, якобы не увидев его. Попытка была прервана резким хватом Юнги за руку младшего. Не посмотрев ни на крики от боли, ни на кривляние лицом, он просто вывернул его руку и прогнал прочь из гостинной.       Не став объясняться и тратить нервы на это, Мин спокойно лёг обратно и укрылся пледом, уже надумывая вернуться в свою комнату. Идея оставаться на диване, чтобы быть ближе к кухне и ванной, уже не казалась такой интересной.       Чимина не устроила такая реакция и он снова направился к дивану, но не успел сделать задуманное, так как в дом вошёл Джин. Оставновившись в шаге от дивана, он перевёл взгляд на вошедшего. – Так, где эти двое? - пройдя в гостинную, сразу окинул вопросительным взглядом Чимина. Но он молчал. И тут же где-то со стороны комнат ребят послышались крики, что заставило его немедленно отправиться к ним.       Дверь раскрылась и Джин впервые увидел, как Тэхён и Чонгук дерутся. Но драки, конечно, не было. Чон просто сидел на Тэхёне и душил его со всей своей мощью и ненавистью. Происходящее никак не укладывалось даже в голове Чимина, стоящего позади Джина, у которого пропал дар речи от увиденного. Но его один лишь вопросительный вид уже дал понять всё младшим. Они разошлись и подобно провинившимся щенкам побежали следом за ним, когда тот позвал всех в гостинную.       Все трое стояли перед Джином с какими-то испуганными лицами, словно зная наперёд что будет. Ким молчал несколько минут, пытаясь оправдать их поведение в своей голове хоть как-то, но когда вылетели последние адекватные мысли и представления, в ход пошли вопросы. – Ну и как вы изволите это объяснить? - сложив руки на груди, состроил самое строгое выражение лица, чтобы не давать младшим расслабляться. – Он полез первый, - щипнув в плечо Гука, Ким сразу спрятался за Паком, чтобы не получить ответ. – Меня не волнует кто к кому полез первый и чего вы вообще там добивались – убить друг друга или помириться, я хочу просто покоя в доме. Неужели много прошу?? Хоби так тяжело сейчас, а у вас ни грамма сочувствия. Раз не помогаете, так хоть ведите себя в чужом доме подобающе. Он вас принял у себя, как семью, не бросил, а вы за все дни ни разу не спросили как он там и, я уверен, даже не зашли проведать. А он там как овощ на кровати валяется и думает, что все о нём уже забыли. Попытайтесь хотя бы изобразить переживание, чтобы не потерять друга.       Взгляд Чимина теряется под ногами и он не может ничего сказать. Да и вряд ли должен. Скорее всего, Хосоку стало плохо именно из-за него. И по факту Джин прав. Надо было давно его проведать. Но он хочет побыть с ним наедине, а не в присутствие этих двоих. – Тэхён, Чонгук, пожалуйста, не заставляйте меня ругаться с вами. Я, правда, устал от всего этого. Идите навестите хёна и сделайте хоть что-то полезное, пока находитесь тут.       Его приказной тон заставляет младших послушно поспешить наверх, но Пак остаётся стоять на месте, поглядывая в это время на диван. – А ты... - осматривает Пака с ног до головы и, встретившись взглядом, кивает в сторону кухни, – Иди и приготовь что-нибудь ребятам поесть. Быть может, это поможет им поскорее принять тебя в наш круг.       В надеждах на это он потерял счёт дней. Все мысли были только об одном. И пока эта проблема не решится, вряд ли Ким сможет уснуть со спокойной совестью.       Чимин не был готов к тому, что его так быстро и спокойно примут. Он вполне ожидал разной реакции на его прибытие, но изначально всё вроде шло хорошо. Однако первое впечатление всегда бывает ошибочным. И думая только об этом, он преследовал цель изменить отношение ребят к себе, показав себя с другой стороны, но с Юнги пока что не выходило ничего.       Ослушаться старшего он не смел. Поэтому сразу же побежал на кухню, найдя для себя лучшее решение – привлечь внимание Юнги путём этой трапезы. Если он приготовит всё хорошо и вкусно, то Мин обязательно посмотрит на него, скажет что-то, ну или кто-то из ребят похвалит его, и это услышит Юн. И, возможно, тогда он вспомнит о прежней любви.

***

      Заметив лёгкое подрагивание ресниц, Чон медленно прошёл за порог комнаты и пропустил за собой Тэхёна, решив, что обратного хода им не дано. Нужно разбудить Хосока, пока тот совсем не ушёл в депрессию. Да и это отличная возможность узнать побольше о их взаимоотношениях с Чимином и Юнги.       Ким присел рядом с ногами старшего, пока Чонгук проверял спит ли тот. Убедившись, что он не спит и просто лежит с прикрытыми глазами, Чон сел на край кровати, чувствуя дрожание тела под пледом. – Как думаешь, это он от болезни так или всё же из-за.. - Тэхён не успевает договорить, как тут же получает несильный толчок ногой в бедро. Кто-то явно недоволен темой разговора. Ким отсаживается от его ног чуть дальше и смотрит на Гука. – Хён, - тихо шепчет Чон, положив ладонь на плечо старшего. – Ты в порядке?       Хосок бы рад ответить хоть что-то, чтобы от него наконец отстали с вопросами, но затуманенные глаза и раскалывающаяся голова не позволяют ему сбежать от реальности. – Нам сказали, что тебе всё ещё плохо, - в Чонгуке действительно просыпается обеспокоенность состоянием брата, когда он сам лично видит перед собой то, что ранее никогда не доводилось видеть. Хосок ещё ни разу не болел так сильно, чтобы впадать в уныние. Но, кажется, сейчас дело совсем не в болезни. – Поговори с нами немного, пожалуйста...       Грустные глаза и тихий жалостный голос всё же заставляют Хосока вынырнуть из зоны комфорта, раскрыв плед. Он усаживается поудобнее, прикрыв лишь ноги покрывалом, а после начинает рассматривать лица младшеньких. И он ожидал увидеть в них неискренность по началу, но теперь убедился, что они и правда заинтересованы его состоянием. – Я в порядке, не переживайте, - положив ладонь на руку Чона, слегка улыбнулся ему с еле заметным содроганием в глазах. Сдерживать эмоции он не мог, но старался не показывать слабости. Лицо с поддельной улыбкой больше не могло сдерживать истинных чувств, поэтому он неожиданно даже для себя раскрыл глаза чуть шире от переполнявшихся слёз, незаметно потёкших вниз по щекам. – Хён.. - запереживав за расплакавшегося внезапно Хосока, Тэхён подсел ближе и взял за вторую руку. Его чувствительная кожа сейчас была очень сухой, что никак не было похоже на него, ведь он всегда был нежным и мягким, как снаружи, так и в душе. И от этого ощущения было слегка непривычно. – Мы всегда рядом. Поплачь, если тебе это нужно. Но не держи в себе. Расскажи нам что случилось...       Хосок не решался на этот разговор, но разгорающееся внутри чувство боли и обиды уже не позволяло всё молча терпеть в себе. И знак в виде пришедших поддержать друзей явно был не случайным.

***

      Приготовленный Чимином ужин порадовал Джина. Но это не означало ещё ничего. Ни того, что его приняли в семью, ни того, что о нём вспомнил Юнги. Порадует ли ужин остальных ребят – это довольно сомнительный вопрос. И поэтому ничего, кроме ожидания, ему не оставалось делать. Ждать и только ждать.       Хосок согласился на трапезу вместе со всеми, что очень его удивило. Это так же заставило его понервничать перед сбором всех ребят за столом. Во время приготовления стола его накрывали разные эмоции и ощущения, вплоть до диких порывов сбежать из этого места. Но бежать больше некуда и от этого жестокого осознания начинала болеть голова.       В глазах заиграли огоньки, когда меж дверного проёма показался Хосок. Он тихонько прошёл в гостинную к большому столу, где уже сидели Чонгук и Тэхён, всё так же не разговаривая друг с другом. Парочка Кимов старших уже отдыхали в своей комнате, пообещав, что будут лежать тихо, не мешая их совместному ужину. И всё вроде как шло хорошо, но лишь до момента, пока с дивана не поднялся Юнги.       Пак с прикованным к нему взглядом провожал его до места напротив, куда тот решил сесть на этот раз. И словно специально выбрал именно это место – прямо напротив Чимина, на другом конце стола. Но, по сути, ясно было почему он захотел сидеть именно так. Скорее всего, потому что остальные три пустующих места по бокам от Чимина были слишком близки к нему. И чтобы не быть ближе, он решил сесть подальше, пусть даже прямо напротив. Остальные места были заняты Хосоком – слева от Чимина, и Тэхёном и Чонгуком – справа. Правда, возле Хоби было ещё одно, но Мин туда не сел по всем известной причине. Пак был огорчён подобным выбором, но не собирался сдаваться так просто и показывать свои истинные эмоции.       Пока за столом сохранялась тишина, у Чимина созрела мысль как привлечь внимание Юнги, который до последнего делал вид, будто ничего не замечает, но лишь пока не услышал звонкий смех Чимина. Мальчишка провёл пальцами меж чёрных волос и заливисто начал смеяться во время общения с Тэхёном, что, конечно, не вызвало никаких хороших эмоций у Чонгука и Хосока. Что сказать на счёт Юнги – он завис. Подняв из-под лобья какой-то свирепый взгляд хищника, Мин даже и сам не понял собственной реакции на простое общение. Что-то в миг переключилось в его голове и переглядки с Хосоком вызвали ещё большее непонимание происходящего.       Чимин ожидал чего-то более яркого, но всё, что он получил – молчание со стороны Юнги, который отлучился поговорить с кем-то по телефону, зазвеневшему так невовремя. Но самое удивительное, что даже на Хосока это не повлияло. Он сидел так спокойно, будто ничего и не слышал. И спустя всего пару минут ему тоже приспичило встать из-за стола и уйти. Он почти доел свою еду, но не сказал вернётся ли ещё. Поэтому в голове держалась идея отнести её позже в его комнату. Заодно появится возможность наконец поговорить с ним.       После ухода Хосока, Чонгук тоже не стал задерживаться. Обстановка как-то сильно накалилась и Пак перестал быть уверенным в своих планах. Испорченные выражения лиц ребят сказались и на его настроении. Неизвестность того, что будет дальше, начинала потихоньку гасить в нём всё желание отомстить. Настрой был переключен теперь на то, чтобы выяснить что происходит со старшими хёнами. Всё стало слишком запутанно со дня, как он приехал сюда. Было ли это ошибкой?       Оставшийся за столом Тэхён всё ещё улыбался ему, встретившись взглядом после того, как все остальные покинули стол. Неловкое молчание прервалось, когда Юнги снова вошёл в гостинную и прошёл к столу. На лице Пака засияла лёгкая улыбка, но взгляд поднять он не решался, чувствуя давление в присутствие Тэхёна. – Пройди за мной в комнату, пожалуйста, - ровным тоном произнёс Мин, не заботясь о том, что Чимин ещё ужинает. Его невозмутимое выражение лица заставляет младшего встать с места и пойти следом.       Юнги проходит в свою комнату, оставив за собой дверь открытой, слыша, как позади за ним спешит Пак. Дверь медленно закрывается, когда тот разворачивается, чтобы убедиться, что Чимин прошёл внутрь. Между ними всего 3 шага, но они не могут позволить своим телам быть так же близко, как раньше. И от волнения у Пака появляется тянущая боль в животе, вызывающая неприятные ощущения, как после удара. Сейчас уже всё не так, как было раньше между ними. Глаза старшего, полные серьёзности и безразличия, смотрят вовсе не на него, а куда-то вниз. Разглядывая это резко изменившееся лицо, Чимин не мог понять одного – что произошло с этим человеком, который совсем недавно был самым близким и почти клялся в любви, беспокоясь о его жизни. Неужели забыл?       Его любопытство требовало разум отключиться на время, пока он находится рядом, пока может изучать и чувствовать хоть какую-то неосязаемую связь с Юнги. Мысли, засевшие глубоко в подсознании, не давали покоя, вынуждали его сердце обливаться кровью, пока всё между ними медленно рушится. И всё из-за него. Из-за глупого желания отомстить за поступок с лабораторией. Внутри боролись два чувства – обиды, от которой всё внутри стоит комом и не может вырваться наружу, и любви, объяснения которой он всё ещё не смог найти. – Мне звонили из твоей школы, - тихо начинает Мин, всё ещё держа взгляд на полу. Он хочет ещё немного помолчать, но вынужден сказать то, чего говорить не хочет. Внутри горит ощущение несправедливости, но он поднимает голову и смотрит в его сияющие, как и прежде, глаза. – Ты отчислен.       Чимин не верит тому, что слышит. Эмоции быстро сменяются с нервной усмешки до сжатия губ зубами до боли, чтобы не чувствовать внутренний огонь. От чего ему сейчас неприятнее понять трудно, ведь и то, что ему сообщил старший, и то, что сам он никак не тает рядом с ним, не дарит душе покоя. Глаза начинают нервно моргать, в то время, как он сам не может сделать и вдоха, ощущая, как его образ хорошего мальчика теряется где-то под ногами и остаётся растопченным.       Юнги до жути хочет бросить всё и броситься обнимать младшего, чтобы поддержать, дать тепло и утешение, которое ему так необходимо сейчас, но с другой стороны его одолевает необъяснимое желание продолжать смотреть на то, как тот падает перед ним, разбиваясь вдребезги от собственного стыда. Быть может, хоть так он поймёт, что множество раз совершил ошибки и сам. Ведь, как бы ни был Юнги причастен к участи Чимина, всё то, что он делал там в школе один, должно лечь сейчас только на его плечи. Жизнь когда-нибудь всё равно бы заставила его нести ответственность за свои поступки. Но он понимает и то, что сам отправил его в эту школу, сам выкупил его у лаборатории, сам всё подвёл к этому. И по идеи, изначально он хотел спасти Чимина от этой жестокой реальности, но теперь он же и стал причиной, по которой Пак оказался в затруднительной ситуации.       Мин делает шаг навстречу, чтобы заключить в свои объятия младшего или хотя бы коснуться его руки, но в миг останавливается, когда дверь позади его спины открывается и впускает в комнату Тэхёна. – Джин-хён просит всех собраться внизу.. - от увиденной картины немного теряется и произносит фразу как-то неуверенно. Пробежав взглядом между ними, он тут же ощущает это напряжение и решает уйти сразу.       Чимин смотрит в тёмные глаза старшего, но ничего не говорит, переваривая ту информацию, что ему озвучили. Тихое дыхание напротив заставляет сердце биться сильнее, потому что хочется быть рядом, безумно хочется почувствовать это обжигающее дыхание на своей коже, у самого уха, а после услышать долгожданное «я скучал» из его уст. Когда их взгляды наконец встретились, вокруг всё затихло и превратилось в пыль. Он нуждался только в этом одном взгляде, в котором таилось всё. Но внутри всё разрывалось от несправедливости. Потому что он помнит каждое слово, произнесённое этими устами, помнит, что его обещали забыть подобно какой-то надоевшей игрушке. Обида комом держится в горле и душит сознание, но он ничего не делает и просто уходит первым.       Когда все спускаются вниз, Джин оглядывает каждого, пока те садятся за стол, и наконец прочищает горло, чтобы начать речь. – По просьбе некоторых ребят, - проходится взглядом по лицам Тэхёна и Чонгука, пока другие не видят, и тут же уводит его в сторону Намджуна, когда Чимин поднимает голову. – Я должен сделать важное заявление. Это касается всех. И я попрошу вас меня выслушать и отнестись к этому с пониманием.       Сейчас даже Намджун не понимал о чём пойдёт речь, но догадывался, заметив брошенные в сторону младших взгляды. Это явно касается их. Чон подозрительно молчал, всем видом показывая волнение внутри. Тэхён, сидящий напротив, наоборот, был более спокоен, смотря только на Хосока, чьи длинные и худые пальцы беспричинно в нервном жесте поглаживали плечо его руки. Он приобнимал себя так, пытаясь успокоиться, пока другие наблюдали за этим с вопросительными взглядами. – Все вы знаете по какой причине мы сейчас живём в этом доме. Это не является нашим имуществом, и поэтому, рано или поздно, нам придётся отсюда съехать. И судя по тому, что вместе мы жить не можем, как я это заметил, нам всем нужно будет самим искать себе жильё. Но, - тормозит, чтобы вновь сделать обход по всем и убедиться, что его слушают, – так как мы не имеем никаких денег, чтобы обрести жильё, я предлагаю временно остаться здесь. Но это не значит, что мы будем сидеть и ничего не делать. Каждый из вас должен приносить в этот дом что-то своё. И жить мы будем отныне по общим правилам. – Дом моих родителей принадлежит только им, не мне, - добавляет Хосок, предупреждая сразу всех, чтобы после не было вопросов, – Но я несу ответственность сейчас за этот дом. Я не хозяин, но хочу, чтобы вы прислушивались к моему мнению. И ещё, чтобы все знали, я не против проживания Чимина в этом доме. Он не слуга и тем более не чья-та вещь. Сейчас он сам по себе и может делать здесь всё, что захочет. – Я, конечно, не имею ничего против, - прокашливается Чон, повернувшись к старшим, – Но мне кажется, Чимина будут искать.       Пак настораживается от этих слов и меняется в лице. Руки начинают дрожать, а мозг вырисовывает не самые приятные моменты из прошлого. Воспоминания добивают его ослабший разум, но глаза всё ещё ищут кого-то среди других. И этот кто-то – это Юнги, который, на самом деле, когда-то спас его от тиранов. Поступок был ужаснейшим и вряд ли объяснимым, но он сейчас понимал насколько важный шаг сделал благодаря Мину. Быть может, если бы не он, то о личной жизни Чимина, о которой сейчас они говорят, не было бы и речи. Пак никогда бы не смог познать вкус жизни, если бы не это спасение. Чувство благодарности съедает его изнутри, но больше ничего сказать он не сможет, так как это чувство перекрывается осознанием того, что Юнги на него обижен и больше не сделает для него ничего. Он отчислен из школы и тот не сделал абсолютно ничего, чтобы вернуть его туда. Чимин отныне действительно сам по себе, даже если находится в кругу этих людей. – Не делайте поспешных выводов, - вступается Хосок, не желая раздувать конфликт из-за младшего снова. – Он останется с нами, даже если за ним придут из лаборатории. – И более того, - к разговору вдруг подключается Юнги, сложив руки на груди, – Он им уже не принадлежит.       Кажется, то, что Юнги неожиданно заговорил после Хосока и посмотрел на него сейчас, получив кивок от того в ответ, удивило не только Чимина. Взгляды ребят мгновенно забегали, а в голове была лишь одна мысль:       «Они что, наконец-то помирились?». – Верно, - продолжает Чон старший, переводя взгляд с Юнги на Чимина. – Ты можешь жить спокойно. Никто тебя не тронет и не заберёт больше. – То есть, это значит... - Пак не уверен, что должен это говорить, но смотрит сразу и на Хосока и на Юнги, – Мне больше не нужно учиться в той школе?       В его глазах загорается искра. Та, которую у него отобрали те тираны. Искра, которая оживила его и заставила поверить в себя, в свои возможности. Та искра, которой раньше не было, пока не появились эти прекрасные парни. Сердце переполняется радостью впервые за долгое время, будто он обрёл семью. Он получает ответ от Юнги, которого так ждал, в виде отрицательного мотания головой с прикрытыми глазами, и улыбку Хосока. – Так, - громкое раздаётся вместе с хлопком в ладони от Джина, вставшего с места, – Раз все всё решили и прояснили, я предлагаю всем сейчас написать свои предложения по поводу общих правил в доме.       Он протягивает им по листку и ручке, а после смотрит на удивлённого и растерянного Чимина. Тот не верит, что тоже стал частью семьи. Ему дали возможность высказать своё мнение и свои собственные предложения для всех. Где-то в глубине сердца Пака зажглись яркие огоньки, греющие его душу и заполняющие долголетнюю пустоту заново.       Находясь в полной тишине, ребята дописывают свои идеи и сдают листки Джину, поднимаясь с мест. Когда все уходят из-за стола, желая добрых снов друг другу, Хосок замечает куда уходят Чонгук и Тэхён вместе, улыбается этому и приближается к Юнги, неожиданно даже для себя закидывая руку на его плечи.       Юнги отшатывается от него, испугавшись этого жеста, а после видит, как Хоби впервые за долгое время улыбается ему. И всё выглядит ровно так же, как и в первый день их знакомства. Радостный и энергичный Чон Хосок снова смотрит на него, заставляя выдавить из себя эту потерянную улыбку. Он очень рад, что гнев в нём начал стихать. – Тебе уже лучше? - интересуется Мин, поднимаясь с ним до комнаты и получает положительный кивок с тёплой улыбкой. – Завтра, кстати, поедем в город. Джин-хён попросил поехать с ним в гости к его брату. – Что? - чуть хмурит брови, останавливаясь у своей комнаты. – Зачем?       Хоби проходит дальше и открывает дверь своей комнаты, смотря на старшего. – У его брата день рождения. Они давно не виделись и он уже пообещал, что придёт с нами.       Юнги кивает ему в ответ и проходит в тёмную комнату, где всё так же не была заправлена постель. И снова, как и всегда, приняв охлаждающий душ, а после удобно уложившись на кровати, он погружается в сон, поставив будильник на 8 утра.

***

      Будильник срабатывает ровно в 8 утра и Мин с сонным лицом поднимает голову с подушки, протягивая руку на другую сторону постели, где лежит звенящий телефон. В такую рань никто обычно не просыпается, тем более, когда никто не идёт на работу, но для Юнги это привычное дело.       Открыв холодильник, он надеется увидеть что-то, чем обычно завтракает, но находит лишь йогурты, купленные им когда-то для одного пациента, к которым никто так и не прикоснулся по непонятным причинам. Они стояли на второй верхней полке и были впереди всех остальных молочных продуктов, и довольно странно, что их так никто и не съел. И, смирившись с тем, что ему придётся самому их есть, он достаёт один йогурт и попутно забирает с нижней полки два небольших красных яблока, уместившиеся в одной ладони.       Закрыв дверцу холодильника локтем, он поворачивается к столу-острову, чтобы поставить на него продукты, как вдруг обнаруживает перед собой горящие хитрые глаза, ту самую самодовольную улыбку, и чувствует, как расстояние между двумя телами в миг сокращается, пока он пытается контролировать себя. Его глаза вдруг предательски задрожали и он на пару секунд забыл как дышать, увидев перед собой Чимина.       То, как выглядел этот хитрый малый сейчас, заставляло сердце Мина постепенно таять и замедляться с каждым вздохом и движением в его сторону. Продукты, выпавшие из дрожащих рук, уже были на полу. Но его это не волновало. Потому что тело напротив завлекало его в плен очень не хороших мыслей и представлений. И в данный момент говорить ему было нечего. Мозг уже давно свыкся с тем, что он выжал из себя всю энергию, всю злость, которая копилась. В нём не осталось места для любви или других чувств, были лишь остатки прошлого огня. И этот огонь снова начал разгораться только из-за одного взгляда.       Пак приближается ещё на сантиметр к Юнги, который и так находится очень близко, и не позволяет его глазам сомкнуться. Он позволяет только рассматривать всего себя, а также можно прикоснуться, можно погладить любую часть его тела, но никак нельзя уйти, нельзя закрыть глаза, увести взгляд и игнорировать его. Потому что Чимину чертовски необходимо его внимание, его ласка, его слова, объятия и самые нежные поцелуи. Он горит от желания самому двинуться навстречу и вынудить к себе прикоснуться, но ещё больше сгорает от желания плюнуть ему в лицо и высказать всю обиду, держащуюся долгие мучительные дни в его израненной душе. Хочется позволить намного больше, чем касания и объятия, хочется забыться вместе, наслаждаясь временем, проведённым вместе, но эти смотрящие в ответ практически безэмоционально глаза не дают Чимину так просто уйти. – Тебе от меня никуда не деться, ты ведь понимаешь это? - язвительно начинает Чимин, чтобы вывести его хоть на какой-то диалог. Между ними лишь какой-то ничтожный сантиметр, но, даже чувствуя сердцебиения друг друга издалека, они не шевелятся.       Может показаться, что он сейчас разговаривает с каменным извоянием, так как тот не отвечает и даже не дёргается. Руки, застывшие в таком же положении, как он держал продукты, также никуда не двигались. Но к нему двинулся сам Пак, неожиданно заключив его в плен, поставив руки по бокам от Мина, словно выжидающего следующего шага. Он по-прежнему молчал, будто не веря своим глазам, но в лице не было и капли изменений. Но теперь, когда Чимин решился на последний шаг, чтобы сблизиться и не выпускать его из плена, Юнги не уверен, что хочет оставаться в таком положении и состоянии. Положение безвыходное, вынуждающее оставаться на месте и поддаться. А состояние можно назвать критическим, потому что Мин больше не мог сдерживать свои эмоции.       Когда между ними не осталось никакого расстояния, Пак стал увереннее, почувствовав своё доминирование над старшим, который впервые позволял вытворять с собой подобное, словно не боясь взглядов и осуждений со стороны. Его лицо не выражало ничего, будто ему было плевать даже на то, что его руки невольно оказались на талии Чимина, одетого в растёгнутую лёгкую прозрачную рубашку и свои джинсы. Но взгляд уже рефлекторно опустился на пухлые губы, хотя он до последнего убеждал себя в том, что ни за что больше не поведётся на вызывающий образ младшего. Но как не повестись, когда жутко хочется прижать его к столу, особенно сейчас, когда он сам напрашивается и выводит.       Но Мин не из тех, кто легко сдаётся. И не из тех, кто забывает свои обещания. Он остаётся на месте, не шевелит руками, хотя уже весь во владении Чимина, что признать до сих пор не получается. Пак в добавок ещё и дышит слишком вызывающе, заставляя его прикрыть глаза и стиснуть зубы. Возможно, именно сейчас он должен его оттолкнуть и сказать, что ничего не получится, так как между ними всё кончено, но он ничего не может приказать своему жестокому сердцу.       На удивление Чимина, Юнги сам приближается на этот раз и всё же захватывает его оголённую талию в свои руки, резко придвинув к себе ещё ближе, чтобы тот стоял вплотную, а после наконец решается ответить, остановив лицо у уха младшего. – Если ты ещё раз позволишь себе подобное, я не посмотрю ни на что и просто ударю тебя, Чимини, - шепчет слишком завораживающе, но и одновременно довольно грубо, чтобы вывести из себя Пака.       И тот больше не выдерживает. Толкает тело Юнги к столешнице позади него, прижимается к нему в объятиях, не позволяя никуда уйти, и заставляет чувствовать жуткое волнение от происходящего. Чимин снова давит на жалость, снова обнимает его, почти вжимает себя в тело старшего, и явно хочет большего – это ощущается сразу. Он не даёт ему двинуться с места, держится за него крепче и смотрит прямо в глаза, выдыхая на этот раз через чур пошло.       У Юнги сносит крышу от действий этого провокатора. Но он не изменен. Стоит на своём, даже когда рука Чимина ловко хватается за ремень его джинс и дёргает к себе, чтобы ощутить его плоть на себе. Слишком горячо и невозможно сдерживаться. Но Мин всё ещё держится благодаря мысли, что между ними ничего не может быть. И почему-то в самый неподходящий момент его посещает мысль, что он ещё подросток, у которого просто играют гармоны. Это заставляет его обиженно оттолкнуть от себя столь желаемое тело, потому что знает, что это не принесёт ничего хорошего ни для кого, кроме мимолётного удовольствия. Но для Чимина это просто развлечения, о которых он даже не задумывается, не вспомнит ночью перед сном, как о большом шаге, он просто забудет это одним днём, чтобы получить новые ощущения от чего-то другого. Сейчас ему хочется этого, а после он найдёт друзей и будет гулять с ними, не вспоминая о том, что было между ним и Юнги.       Чимин невинно моргает и снова толкается к нему, прижимаясь сильнее. Он хочет большего и точно не собирается уходить так просто. Поэтому снова хватает его за ремень джинс, принудительно приближает к себе и смотрит уже грозно, показывая, что не отступит. Но только Мин выходит из этой игры, убирая руки с горячей талии, и быстро забывая о собственных инстинктах. Да, он не отрицает того, что тоже хочет, но одно лишь то, что это просто мимолётное развлечение, о котором быстро забудут, не даёт ему сейчас даже посмотреть в эти глаза. Он отворачивает голову и старается увести взгляд подальше, зацепиться за что-то другое, а не за дыхание младшего перед ним, выдыхающего прямо в его ключицы и медленно приближающегося к его шее. Он ведь сам открыл вид на свою светлую чистую шею, где так и хочется оставить свои следы. И Пак это делает, забывая о правилах и запретах.       Чимин слишком быстро привык к старшему и теперь вынуждает его привыкать к такому себе. Он буквально приковывает его к себе, требуя забыть всё прошлое. Но Юнги не может. Он так же быстро убирает его руки от себя, отталкивает и высвобождается из его плена, пока не получил ненужного засоса на шее. Он пытается сбежать, пока может, но не успевает уйти дальше двух шагов, как оказывается развёрнутым обратно к Чимину, и сейчас тот нагло запрыгивает на него, хватаясь ногами за талию, обвивая её через чур собственечески, будто это дозволено. Юнги теряется от неожиданности и почему-то начинает подхватывать его за упругие ягодицы. И вот тут открывается вид на прекрасное тело, что он забывает вообще обо всём. Сам шагает к столу, стоящему посреди кухни, и усаживает для удобства младшего на поверхность стола.       Глаза Чимина сияют как никогда. Он доволен проделанной работой. Юнги всё же оказался в его плену. Но он ещё держится и не подаёт никаких признаков прощения. В лице он не изменился, вот только почему-то сам теперь прижимает таз Пака к себе. Он сидит на уровне его живота и ногами сильнее надавливает на поясницу парня, чтобы тот никуда не ушёл. А тот, кажется, и не собирается. Держится за края стола обеими руками и нервно выдыхает, запрокидывая голову назад под давлением рук Чимина, который схватил его за длинные волосы, просунув все пальцы в них, и оттянул назад. Смотреть на его милое лицо безумно хочется, но больше хочется овладеть этим телом, чтобы наконец снять напряжение и избавиться от оков.       Мин прожигает его ответным взглядом, чуть хмурясь, но никак не противодействуя его рукам, которые в миг обрели власть над ним. И, видимо, от злости, он сейчас не сводит с него глаз, прорисовывая в голове этот прекрасный момент, где он с особой жестокостью входит в тело Чимина, заставляя того кричать от боли и молить о помощи и прощении. Но это лишь представления. И чтобы ещё больше не уходить в собственные грязные фантазии, он сглатывает слюну и опускает осуждающий взгляд на его губы, будто угрожая впиться в них в любую секунду. – Так сильно жаждешь оказаться подо мной? Хочется вспомнить о прошлой связи с Хосоком? - он говорит это как-то не очень тихо, и Чимин подозревает, что это может быть услышано кем-то из проснувшихся наверху ребят. Становится неловко и немного страшно, поэтому он сам отпускает его из плена и больше не держит за волосы. Юнги пользуется моментом и ещё больше давит на него своим телом, заставляя почти лечь на стол.       Чимин держится из последних сил. В голове куча мыслей, устрашающих его, и он уже и сам не понимает зачем начал всё это. Если кто-то из ребят увидит их сейчас в таком положении, то обычными вопросами это точно не закончится. Потеряв своё достоинство перед ними таким глупым образом, он уверен, что сам покинет дом, чтобы не показываться больше с этим стыдливым взглядом. Его щёки краснеют, в ладонях собирается пот, а сердце в бешенном ритме доводит разум Пака. Ему страшно и он пускает слезу от осознания, что сам во всём виноват. Но это не самый подходящий момент. Точно не подходящий для того, чтобы показывать свои истинные эмоции Юнги.       Он отсаживается подальше, оставляя пространство между их телами, и теперь уже хочет сам завершить свою игру. Но не получается, потому что Мин не позволяет. Он наклоняется к нему ближе, заставляя того выгнуться и задержаться ладонями за поверхность стола, чтобы не упасть. Одной лишь попыткой снова приблизить его к себе, схватив руками за бёдра младшего, Мин вызывает в нём бурю эмоций, от чего его тело покрывается мурашками. И он всё же возвращается в начальное положение, теперь сидя вплотную к животу Юнги, чьи руки продолжают держать его ноги и медленно их сцеплять позади своей поясницы. Пак не успевает опомниться, как тот убирает свои руки с его бёдер и направляет одну из них к его плечу.       Пальцы бледных рук Мина быстро скидывают край рубашки с его плеча, тем самым оголяя его и открывая вид на шикарную часть этого тела. Не задумываясь ни о чём, он просто оставляет влажный поцелуй на этом надплечье. Чимин откидывает голову назад, закрывает глаза и начинает водить ладонью по плечу Юнги, а после сжимает, показывая, что ему безумно приятно. Вместе с этим он тихо выдыхает, чувствуя недостаток кислорода в лёгких. И пока Юнги спускается горячими поцелуями от его надплечья к открытой части груди, так и манящей его губы, у того не остаётся больше никакой злости внутри. Он полностью поддаётся старшему, забыв, что находится на кухне, куда скоро придут завтракать остальные.       И он уже слышит их шаги на лестнице. Но, наплевав на это, он больше не сдерживает стон, вырвавшийся из-за горячего влажного языка, которым Юнги вытворяет запрещённые действия. Решив, что этого мало, и он не должен останавливаться, пока не услышит из его уст сладкое «хён», Юнги позволяет себе провести языком от ключицы до линии подбородка. Теперь, когда он губами медленно касается его щеки, в нём просыпается дикое желание покусать его нежную кожу.       Лёгкий укус возле шеи становится уже привычным жестом. И для Мина больше нет преград. Он с особой злостью оставляет следы от зубов, а после слизывает собственные слюни на тех же местах, будто заботясь о его боли. Но и на этом он не останавливается. Подхватывая Чимина, его пальцы спешат снять с него рубашку, которая висела на одном плече. И когда та упала на пол, Мин прошёл мимо неё, неся на руках лёгкое тело мальчишки, требующего продолжения. Он жадно впивался в губы Юнги, не разрешая что-либо говорить и даже дышать. И в этот неожиданный момент, когда он получил спонтанный поцелуй, которого совсем не ожидал, Юнги теряет равновесие и уже в полной потерянности несёт его куда-то назад в сторону дивана в гостинной.       Время, чтобы остановиться и скрыть все остатки своего преступления перед приходом ребят, наконец истекает. Первым через порог проходит Сокджин, не ожидавший, что встретит утро такой картиной. Он резко тормозит, не позволяя младшим позади него пройти. Они все останавливаются у входа и с удивлёнными лицами наблюдают за происходящим. Чонгук роняет из рук планшет и желает вернуться на час назад, чтобы проснуться и сделать другой выбор – остаться в кровати, пока кто-нибудь не разбудит.       Тэхён же не торопится завтракать теперь. Он готов постоять ещё немного в тишине, чтобы посмотреть до чего всё это дойдёт. Но не успевает получить удовольствие от просмотра из-за случайно врезавшегося в него Намджуна. Он портит всю тишину и с каким-то испуганным взглядом смотрит на застывших на месте парней. Джин шипит, прося помолчать, и Намджун послушно замолкает, оставляя вопросы на потом. И заметив спустившегося за ним Хосока, тут же преграждает ему путь, опасаясь именно его реакции на то, что творится в гостинной.       Хоби протирает сонные глаза со своим утренним недовольным выражением лица, убирая попутно руку Джуна, который перекрыл ему путь ко входу в гостинную. То, что все столпились тут, его вообще не волнует, и он не считает нужным опаздывать на завтрак, даже если другие стоят по какой-то причине. Причина не так уж и интересна с утра, когда его заставили подняться в такую рань ради поездки на чей-то день рождения и он теперь должен в спешке кушать и думать в какой одежде предстать на празднике.       Ноги сами ведут его до кухни, куда прошёл и Джин, чтобы закрыть раздвижные двери между кухней и гостинной. Он не спеша проходит до холодильника, открывает дверцу и тут же замечает валяющиеся на полу продукты, на которые кое-кто уже забил. Но и он не берёт их, решив, что это проблемы тех, кто всё это бросил здесь. Его волнует только завтрак, после которого следует много разных процедур. И он даже не смотрит на то, что Джин закрыл двери.       Намджун продолжает смотреть на запрещённую картину, думая лишь о том, что стоило оставить их двоих наедине ещё давно. И он впринципе не против подобного способа примирения, но не хочет досматривать через чур откровенные сцены, потому что личная жизнь его друзей должна оставаться где-нибудь в другой комнате. А ещё кое-кто стоящие рядом могут увлечься увиденным и сорвать их поездку неожиданным порывом страсти. Так что пора это заканчивать. – Так, - встаёт перед Чоном, закрывая обзор на диван и уже не заботясь, что те двое услышат, – Нечего тут стоять. Марш на кухню.       Он прогоняет малышню завтракать, надеясь, что его достаточно громкий голос заставит двух голубков одуматься и перейти в более закрытую зону.       Юнги слышит голоса со стороны и, вообще-то, он давно заметил их приход, знал, что они спускались, и именно в этот момент хотел опозорить Пака, но тот овладел ситуацией за секунду и смог завлечь в свою хитрую игру. Поцелуй получился неожиданным, слишком мокрым и откровенным, и что самое странное – долгим. Он впервые задыхался от недостатка воздуха, но не имел возможности остановиться. Не только потому что не хотел, но и из-за резкого порыва Чимина, который будто слетел с катушек. Играющие в нём неудовлетворённость прошлым опытом и желание исправить те ошибки, могли стать причиной такой активной попытки завладеть телом Мина снова. Но он не собирался этому поддаваться так быстро. И даже слыша звуки в нескольких шагах от них, он продолжал исследовать языком рот Чимина, сплетаясь с его языком. Но всё ещё убеждал себя в том, что это просто животный инстинкт в нём, что это лишь развлечение для Пака.       У Чимина сжимался и разжимался узел в животе от всех этих головокружительных ощущений от простого поцелуя, но он терпел. Пускал слюни через поцелуй, хотя и чувствовал, как сильно ему не нравится быть мокрым от этих слюней. Они капали на его без того влажную грудь. Это создавало странные неприятные ощущения. Но ему нравилось, что игра продолжалась по его инициативе. Но Юнги хватило лишь на пару минут этой игры, он повалил Чимина на дивана, подойдя к его спинке, и больше не переживал о том, что тот мог удариться или упасть с него на пол. Пак просто упал на диван и приподнялся на локтях, смотря на старшего с возмущением. Не такого ответа он ожидал. – Ты что творишь? - злится и почти срывается на крик, хватая в одну руку подушку, которую после кидает в Юнги, отошедшего от дивана на шаг.       Он не уворачивается, но поднимает эту подушку, чтобы кинуть обратно в Чимина. – То, что должен, - спокойно отвечает Мин, отходя от дивана дальше после броска. – То есть, то, что привык делать, да? - Пак сжимает в руке эту же подушку и шумно выдыхает воздух из лёгких, только сейчас вспоминая, что всё же получил поцелуи и укусы от него, хоть и пришлось ради этого на многое пойти. Добился своего. И, наверно, только из-за этого он сейчас более спокойный.       Реакция Юнги не была другой, отличимой от его прежних реакций на подобные заявления, но он оставил какую-то долю злости в себе от того, что ему сейчас высказали. Да, пусть даже если этот человек имеет право так говорить. Но это всё равно звучало обидно. И он не свыкнется с тем, что выгоду здесь получил только Чимин. Но с другой стороны, он лишь возбудился, но ничего дальше не было, а значит, его хитроумный план не сработал.       Ему совершенно не нравится то, как о нём отзывается этот подросток, который только что сам вешался на него, пуская слюни от возбуждения. Быть тем, кто не доводит до конца свои дела – это, видимо, уже кредо его жизни. И только Чимин является тем, кто в этой жизни может всё поменять. Поменять его нрав, характер, принципы, желания, цели и даже суть этого существования. И, наверно, он тот единственный, благодаря кому это существование становится жизнью. Мин готов вечно ходить в этом кругу, лишь бы продолжать переключаться меж этих двух состояний, когда всё сначала серое и ненужное, а после загорается огонёк и он ощущает жизнь всеми фибрами души. От того он уверен, место Пак Чимина отныне именно в его холодной душе.       Но он не должен так жить, желая лишь потешиться, когда это нужно, вынырнув на время из зоны комфорта. Либо ты есть постоянно на этой светлой стороне своей жизни, либо лучше навсегда остаться в этой чёрной зоне, не влезая в жизнь Чимина и не портя её своими желаниями.       Юнги медленно останавливается, отшагнув назад ещё немного, но не хочет уходить так быстро. Ему бы на протяжении всей жизни смотреть в эти глаза, но он не может. И он не хочет продолжать сходить с ума из-за какого-то глупого подростка, в котором бушуют гармоны. И сейчас он смотрит на него именно так – свысока, пренебрежительно, с лёгкой неприязнью, будто не он только что с такой же страстью расцеловывал тело мальчишки, углубляя их поцелуй и до непозволительного прижимая к своему органу это горячее тело, которое не принадлежало ему.       Умоляющие остаться глаза младшего уже наполнились слезами, но было поздно просить не уходить. Они знают, что за дверями слева от них сейчас завтракают ребята, и им больше не стоит видеть подобных сцен. Но так думает лишь Юнги, которому, впрочем, всё равно, как бы это закончилось. Он знает только то, что это рано или поздно закончилось бы, а от того не имеет значения когда и как. Если этому суждено завершиться и остаться бессмысленным, то зачем тратить время на этого ребёнка, которому нужно только одно? – Ты прав, - Мин почему-то вдруг меняется в лице и тоне голоса, становясь слишком грубым и хмурым. Он будто желает скорее избавиться от всего и в особенности от одного назойливого человека. От подобных ощущений Чимин роняет слезу, фальшиво улыбаясь услышанному, но это никак не влияет больше на Юнги. И сейчас он смотрит на него с таким же холодом и безразличием, с каким на него когда-то смотрели его надзиратели в лаборатории и его опекун. – И поэтому тебе не стоит приближаться ко мне.       Сердце Чимина, такое хрупкое и ранимое, быстро возгорающееся, начинает подавать сигналы бедствия. И это уже не те позывы остановиться и прекратить всё, на которые бы он легко наплевал, это уже самый настоящий отказ. Юнги должен был оспорить, накричать за то, что ему грубят, заткнуть любым способом, но он выбрал согласиться. Согласиться с тем, что он действительно холодный и чёрствый человек, которых обычно называют отморозками. И если в Чимине ещё держалась любовь к нему, то у старшего не было даже желания находиться рядом с ним. Вот что бросило сердце Чимина в огонь.       И было бы слишком очевидно сказать, что они сами во всём виноваты и сами всё испортили. Но есть то, что между ними так же неизменно сейчас – их влечение и, одновременно с этим, их ненависть к друг другу. И лучше было бы, если бы Юнги никогда не врывался в жизнь Чимина, пытаясь его спасти, научить жить по-настоящему, и если бы Чимин не появлялся в без того проблемной жизни Юнги и не пытался бы его втянуть в водоворот лжи, где его то любят, то бросают. Но это именно то, что они делают оба. Без каких-либо прекрас, они действительно бросают друг друга в любой момент, когда вздумается, когда в голове что-то начинает переключаться. Что между ними вообще можно назвать любовью? Непреодолимое желание быть рядом и видеть эти лживые глаза, а после внезапное желание развернуться и бросить всё? Разве это любовь?       Чимин ещё ребёнок и его поступки оправдываются лишь одним этим фактом. Но что происходит в голове Юнги – всё ещё большая загадка для всех. Порой ему скучно быть одному, хоть это весь его комфорт жизни, в которую никого не хочется впускать, даже родную семью. И от скуки появляются разные мысли и идеи, воплощение в реальность которых становится возможным лишь в присутствии Чимина. Первой мыслью было – спасти другого человека из его «темницы», показать, что у него есть куча шансов на иную жизнь. Второй – помочь потерянному в этом огромном мире человеку построить новую жизнь с теми, кого он сам хочет видеть рядом. А теперь все мысли куда-то просто исчезли. Он смотрит на Пака, но не получает никакого ответа. Только слёзы с выражением лица, которое показывало не грусть и разочарованность, а самую настоящую месть. Он уверен, Чимин уже пообещал себе отомстить за всё это.       Пока он стоит на месте и выжидает момента, чтобы прервать зрительный контакт, у Чимина шалят эмоции. Он готов выпрыгнуть и сам из этой реальности, сбежать куда угодно, но только бы не видеть этого ужасного человека. Он ненавидит Мин Юнги и желает, чтобы их больше ничего не связывало, даже общий дом. Все попытки наладить с ним общение и помириться были напрасными. А хотя, чего он ожидал? Впервые этот ледышка оживился от взгляда какого-то бедного мальчишки из лаборатории, и, естественно, его не будет радовать то, что он постоянно сбегал, не оставляя никаких объяснений, не рассказывал о своём прошлом и просто предпочитал утешаться чем-то недозволительным в его возрасте. И когда он влюбил в себя этого парня, чья жизнь всегда была холодной и мрачной, чего он ожидал, когда бросил всё вот так в очередной раз? Никто бы его не вытерпел. – Но не переживай, - прерывает долгое молчание, видя эти слёзы, – Хосок не такой, как я. С ним будет легче.       Он не понимает почему говорит это, но душа безумно хочет выплеснуть эти эмоции. И уже еле держится, чтобы не ударить самого себя за столь низкий поступок. Он ведь сам уходит от него, не даёт и шанса на исправление. Поэтому и не позволяет жалеть себя. Он виноват. Просто потому что старше и нёс ответственность за Чимина с самого начала. Никто не просил его приглядеть за ним, никто не просил отбирать его у Хосока, никто не заставлял выкупать его, спасать от опекуна и других людей, чьи коварные планы могли погубить жизнь Чимина. Но как оказалось, он сам стал тем, кто сначала спас, а после погубил. Впрочем, он ничем не отличается от его первого опекуна. И он уже смирился в своей голове с тем, что ему никогда не заслужить прощения и не исправить этого. Пора просто это принять и уйти, раз он собирался это сделать.       Юнги очень плохой человек, когда остаётся один и особенно в своих мыслях. Он способен на многое и поэтому никто и никогда не лез в его личные границы. Но то, что его личные границы переступили и испортили тем самым покой, не было виной Чимина. Он сам виноват, что вовремя не остановился, что взялся за то, за что ответственность нести не мог. И теперь уже поздно сожалеть.       Сказав всё то, что хотел, он спокойно уходит в коридор. А Пак остаётся на месте, пытаясь забыть то, что сейчас услышал. Стало как-то больнее от всей этой странной затеи отомстить. Вышло так, что это ему отомстили. И он снова остался один. Но смысла в этих намокших от слёз глазах больше нет. И они смотрят теперь совершенно иным взглядом, хотя в нём читается грусть и обида, которые были и раньше, но на этот раз он не станет об этом говорить. На этот раз он ни с кем и ни о чём не станет говорить.       И только прошедший мимо Тэхён, которого мало интересовала предстоящая поездка, заметил в этих глазах что-то странное. Он остановился в трёх шагах от дивана, держа в руке питьевой йогурт и рассматривая с наклоненной головой лицо Чимина. – От грусти у тебя лицо стало каким-то нечеловеческим, - но он и впрямь испугался бледноты его кожи. Конечно, он ожидал его увидеть здесь, но точно не в таком виде. – Ты уверен, что в порядке?       В его мозгах что-то замкнуло в какой-то момент. Мир перестал ощущаться как-либо. И от того он продолжал сидеть на диване с затупленным в одну точку взглядом. Было плевать на то, что он говорит. Это не имело никакого смысла. – Не хочешь позавтракать с нами? - Ким чуть улыбается, надеясь, что ему ответят тем же, но получает только поднятый строгий взгляд Пака, который встал с дивана и, обойдя его, направился мимо него в сторону лестницы. – Я ничего не хочу, - кинув последние слова, Чимин опускает голову и уходит без верхней одежды на второй этаж, желая забыть про сегодняшнее утро навсегда. И уже не слышит выкрика Тэхёна снизу о том, что они собираются уезжать сегодня. Впрочем, он и не станет переспрашивать.       Сокджин выходит из кухни следующим, вспомнив, что надо поспешить собраться, но тормозит из-за Тэхёна, который от чего-то потерял настроение с самого утра. – Что случилось? - вопрос улетает куда-то мимо Тэхёна, потому как тот не собирается отвечать. Он, похоже, успел заразиться молчаливостью от Чимина. И смотрит примерно так же – с долей грусти. И Джин ненавидит такие моменты. Потому что молчаливый Тэхён это вам не Юнги, к которому все привыкли, это означает, что действительно всё не так хорошо, но он об этом не скажет. – Ну и в чём проблема??       Устраивать допросы это в порядках вещей среди них, но Ким младший сейчас не настроен на разговор. – Думаю, об этом вам должен сказать Чимин, а не я. И я никуда не поеду, пока вы не разберётесь в его проблемах. Надоело постоянно видеть его грустным, - Тэхён впервые высказывает это так открыто, чем вызывает у Джина одновременно удивление и возмущение в лице. Стоять и ждать ответа он не намерен и просто разворачивается к столу позади него в гостинной.       Нет, он не ждёт завтрака или чего-то ещё, он просто садится на стул и складывает руки на груди, откинув голову назад и устремляя взгляд в потолок. Тишина проходит и он слышит, как ребята выходят из кухни и дружно садятся за этот же стол. Кажется, провокация прошла успешно.       Сокджин оглядывает всех четверых парней за столом и надеется услышать хоть от кого-то обнадёживающие идеи. Быть может, всё не так критично, как описал Тэ? Но вот по взглядам ребят такого не скажешь. И так ясно – причина их ссор и недопониманий лежит только в одном человеке. – Как я понимаю, у вас есть множество скопившихся вопросов по поводу Пака, - ставит ладони на стол, не садясь за него, и опускает голову, устав смотреть на всех. – Он ведёт себя странно. Я это вижу тоже. Но, во всяком случае, он продолжает жить тут. И среди нас ему не комфортно. Он пытается добиться нашего внимания и одобрения, и по началу я это понимал. Но теперь он накидывается на Юнги, а после они снова ссорятся. И это не нормально.       На миг забывает о присутствии Хосока среди них, но уже не заботится об этом. Рано или поздно, ему бы всё равно об этом рассказали. Но реакция Хосока не было какой-то особенной или пугающей. Он был удивлён, что показал поднятыми бровями, но молчал, потому что Джин прав – это не нормально. Всё, что проходит этот мальчишка – не нормально. Даже он сам не мог терпеть такую боль совсем недавно. Что говорить о подростке, который никогда не имел семьи? И раз он так хочет к Юнги, а тот его отвергает не пойми почему, то надо заставить Юнги вернуться к Чимину, потому что он тот малыш, о котором нужно позаботиться. Надо добиться этого любой ценой. – Юнги должен быть тут и слышать это. Он должен знать, что всё, через что проходит Чимин, это его вина, - Хоби не может молчать, он смотрит на стол и задумчиво рассуждает вслух. – Я не пытаюсь его обвинить. Просто другого выхода нет. Чимин грустит из-за Юнги. И им просто не хватает чего-то. – Побыть наедине, например, - предлагает Чонгук, недовольно выдыхая из-за усталости от всей этой темы. – Тогда поедем сами, а их оставим, - Нам смотрит на Джина, ожидая только его одобрения, и тот молча соглашается, кивая в ответ. Решение принято. И без согласия Юнги.       Когда они вызывают Мина к столу, тот уже знает, что с ним хотят поговорить о чём-то. И он уже догадывается о чём, однако никаких ответов не заготавливает. Конечно, он по-прежнему считает, что не обязан отчитываться, и всё же проснувшийся интерес к причине их неожиданного сбора заставляет его сесть за стол и внимательно выслушать других. – Мы бы хотели, чтобы ты остался дома, Юнги, - Джин начинает спокойно, без спешки и лишних слов, но уже видит недовольный взгляд младшего. – Это нужно для одного из нас. Ты ведь не бросишь его тут? – Во-первых, о ком речь? - концентрирует взгляд на Джине, приподняв брови, – Во-вторых, что значит «не бросишь»? – Чимин не может остаться тут один. За ним нужно приглядеть. Прости, но кроме тебя.. никто не хочет оставаться, в общем, - допивает напиток, который принёс с собой, и выдыхает после, ожидая ответа.       Юнги ещё на имени «Чимин» затормозил свои мысли, пытаясь сообразить для чего всё это было придумано. И явно ведь не случайно. Лицо Джина никогда не умело врать. Оно слишком ясно показывает, что ему не хочется объяснять ничего. – А кто сказал, что я хочу? - откидывается на спинку, складывая руки на груди.       Ребята переглядываются, словно в удивлении пытаясь понять правду ли сказал Мин, который выглядит через чур убедительно. Он действительно не желает оставаться?       Джина больше всех не устраивает этот ответ. Он ожидал иного. – Утром вы были самой сладкой парочкой, а теперь уже разлюбили? - забирает стакан с напитком в недовольном жесте и уходит на кухню. – Разберитесь сначала в своих отношениях, а потом показывайте характер. – Согласен, - лицо Хоби тоже резко меняется. Он не ждёт, пока кто-то что-то скажет, и просто покидает стол, решив, что будет дожидаться остальных в машине.       Чонгук и Тэхён по-прежнему сохраняют тишину, потому что Тэхён просто не привык спорить и грубить Юнги, а Чону сейчас вообще не до этого всего. Его занимает что-то другое, о чём он не говорит уже долгое время. И пока Юнги проходит по ним своим осуждающим взглядом, будто спрашивая будут ли они поддерживать старших или всё же промолчат, его взгляд опущен и прикован к одной точке.       Джин снова приближается к столу, но не намеревается сесть, просто останавливается рядом с местом Юнги и требовательно выжидает окончательного ответа. – Если надеешься, что я дам согласие, то зря, - он даже не поднимает голову, продолжая настаивать на своём, чем сильно раздражает старшего. Но у Кима нет времени добиваться его согласия. – Ясно всё, - закатывает взгляд, выпуская воздух из лёгких, и забирает свою накидку со спинки стула, на котором сидел, – Ты остаёшься дома, а если посмеешь отсюда выйти, то учти – больше не вернёшься.       Грозным тоном выкрикивает на последок, направляясь к коридору, чтобы обуться и выйти. Это было последней каплей терпения. Больше он не позволит младшим показывать характер и выделываться.       Дверь громко захлапывается, после чего младшенькие тоже начинают потихоньку шевелиться в сторону выхода. Тэхён уходит первым, в то время как Чонгук спустя минуту после него поднимается со стула и медленно проходит мимо стола, а после останавливается, повернув голову к Мину, всё ещё не пытающемуся уйти. Он не хотел оставаться, но сейчас, кажется, забыл, что ещё утром у него были другие планы. Но Чон понимает почему он не уходит и тяжело выдыхает, пытаясь найти в себе слова для поддержки. – На этот раз.. это не я придумал, правда. Но я тоже думаю, что вам нужно поговорить. И... я не советую тебе так поступать с ним.       Он оставляет эти слова без объяснений и просто уходит. Теперь дома остались лишь Юнги и Чимин.

***

      Настроение Юнги не меняется в течение трёх часов. Он просто отдыхает на диване в гостинной, даже не желая разделять один этаж с младшим. Остался он лишь по одной причине – можно отдохнуть. Единственная мысль сейчас в его голове – о том, как бы скорее поесть и лечь спать, чтобы проснуться уже следующим днём или вообще не просыпаться.       Пессимистичность это не в духе Мина, но он не может выпутаться из этой паутины, где день за днём сплетается всё больше негативных мыслей и вопросов. Вопросы чаще тяжёлого характера и поэтому он откладывает их на потом. В итоге этого «потом» просто нет. Паутина растёт, как и желание закрыться от всего снова, но от этого уже не так спокойно, как было раньше.       Раньше спокойная жизнь, отдалённая от мира, приносила довольствие, а сейчас оставаться одному уже не так приятно. И дело даже не в потере имущества и работы, а в том, что отдалённость от чего-то не даёт насладиться отдыхом. Сейчас это вовсе не отдых от той работы, которую он еле терпел. Он словно в клетке и всё же должен из неё выбраться. Все вокруг давят и требуют этого, но каждый раз всё выходит иначе.       Но, так или иначе, в попытках он всегда находил какую-то истину. Из попыток всегда можно извлечь урок. И он извлёк один – стоит пробовать даже в моменты, когда всё кажется невозможным и бессмысленным. Он попытался, когда не верил, он просто беспрерывно думал об одном и добился этого. И всякий раз, когда старался всё исправить, у него всё шло хорошо. По крайней мере, он видел одно явное – в Чимине были чувства.       Они есть и сейчас, он уверен. Но он слишком ужасен для него. Столько ужасных поступков, хотя он сделал невозможное, по сути. Спасти другого человека от его вечных кошмаров это ведь так прекрасно. Тем более, когда после он благодарен тебе и испытывает трепетные чувства. Но от того и больно. Всё это началось лишь из-за одного его хорошего поступка. А теперь, когда он начал совершать ошибки, от него отвернулись. Успокаивало и давало надежду лишь одно – он не отказывал и не говорил, что не любит больше.       Нужно было просто немного времени, чтобы переосознать свои чувства и самого себя. Да, Юнги не идеален и он тоже человек, который совершает ошибки. Даже если он кажется холодным, в душе он держит тепло и то самое дорогое, что он обрёл когда-то. Он обрёл нежную улыбку, милые светящиеся глаза и просто прекрасного мальчишку. Он добился того, чего хотел. Он дал свободу другому человеку, сделал его счастливым, подарив и себе возможность жить дальше не просто, как тело с душой и мозгами, а действовать сознательно ради любви, ради семьи, ради будущего, где будет не он один, а они вдвоём. И он хотел бы верить в это маленькое прекрасное – они вдвоём и больше ничего.       Загоревшись одной мыслью и надеждой, он вдруг улыбнулся с закрытыми глазами. А когда почувствовал резкое жжение и покалывание в области сердца, то тут же раскрыл глаза и понял, что его сердцебиение не на шутку начало учащаться. Его сердце помнит Чимина. Оно требует его. Увидеть? Услышать? Ощутить?       Столько неважных вопросов и тревог, который Мин спешно выбрасывает из головы, направляясь к комнате Чимина. Туда, где снова появится надежда. Туда, где снова будет стоять напряжённая обстановка и атмосфера любви. Туда, где он вновь возьмёт его за руку и ощутит, что любит. Докажет, что любит.       Дверь открывается после преодоления лестницы. Он впускает свет в тёмную комнату, где еле загорается гирлянда в руках, и наконец может выдохнуть, потому что видит спину Пака, сидящего на кровати в позе лотоса и лежащего в руках комок гирлянды. Маленькие лампочки загорались то быстро, то медленно, а после угасали. Мин на секунду задумался о том, что ещё рано до нового года, но ему почему-то хотелось понаблюдать за ним. Это мило.       Он остановился в шаге от порога и опустил голову, уже чувствуя напряжение от резкого жара в теле. Не хотелось показаться глупым и при этом странным, но он понимал, что он таков и был таким всегда. Если Пак его любит ещё, то ему придётся с этим свыкаться. Он мнётся на месте, прикусывая губы и уже готовясь что-то начать. – Я знаю, что был не прав. Прости, что я такой ужасный человек. Выслушай, - он даже не даёт тому что-то ответить и как-либо среагировать и просто затыкает, – Я рос с родителями, которые воспитывали меня очень строго и потому я никогда не мог выразить свои искренние чувства к кому-либо так открыто, как это делаешь ты. Ты готов напасть на человека, открыть душу и показать всё в ней, но я не могу так. Я слишком закрытый и... Да, я боюсь. Я боюсь, что ты просто не сможешь принять меня таким. Ты отказался от меня, когда сказал, что хочешь жить с Хоби. Ты сказал, что хочешь вернуться к нему, даже когда мы были вместе. Я знаю, что поступил ужасно, но разве.. если любишь одного, можно говорить, что хочешь к другому? Тогда для чего было говорить, что любишь меня?       Он поднимает голову и ждёт ответа, чуть хмурясь. Но Чимин молчит. Ему явно нечего ответить сейчас. – Я никогда ни в кого не влюблялся так, как в тебя. А ты разбил мне сердце, множество раз упомянув Хосока. Я стал задумываться о многом.. О том, что я хуже, чем он, что не смог дать тебе того, что ты хотел. Но я старался для тебя больше, чем кто-либо. Поверь, я искренне сожалею о сделанном, но я хотел лучшего для тебя. Это обидело тебя, я знаю. Но... – Но что!??? - резкий голос, вырвавшийся из Чимина, заставил Мина замолчать и поднять взгляд на него. Он был удивлён, но лишь на миг. Потому что помнил о злости и обиде Чимина.       Тот вскочил с кровати, потому что не мог больше сдерживать слёз и боли внутри. Всё сгорало. Хотелось реветь и исчезнуть. Но он решил направить всю злость сейчас на Юнги, который сам проявил инициативу для разговора. – Ты думаешь, что твоему поступку есть оправдание, Юнги? - в глазах, полных слёз, читается полное отторжение. Он впервые ощущает столько чувств одновременно. Перед ним человек, по которому он жутко скучает, но это же и тот человек, который сделал не просто больно, а заставил вернуться в тот ад в лаборатории.       Он не хочет приближаться и не позволяет на этот раз даже Юнги. Силой мысли он создаёт невидимый барьер между ними, чтобы тот не мог сделать и шага. Мин злится и нервно выдыхает, зная, что злой Чимин это худшая его версия. Такого точно никто не хотел бы видеть. Но он хочет. И потому до последнего терпит и стоит на месте. – Я уже объяснил почему сделал так, Чимини.. Я, правда, только из любви и переживания это сделал. Я переживал лишь о тебе..       Сердце Чимина осколком от стекла кто-то режет сейчас и заставляет ещё сильнее изнывать от той старой боли из прошлого, которую ему запретили ощущать. Неужели то, что было сделано при операции.. всё же смогло пройти? Он наконец может ощущать физическую боль и от того корчиться. Но почему это ощущается, как физическая боль в сердце, а не просто душевная? Больно настолько, что он начинает покашливать и тяжело выдыхать, придерживаясь одной рукой левого ребра.       Юнги больше не выдерживает этой картины и проходит через барьер, который невозможно, по идеи, разрушить и так просто проигнорировать. Но сейчас в нём бушует буря, которая превращается в огненное торнадо. Он не вытерпит, если с Чимином что-то случится. Тем более, по его вине. Наплевав на гордость и на ту убеждённость, что он ни за что не склонится перед каким-либо человеком, какой бы ни была ситуация, он разрушает и стереотип о себе, что он холодный и слишком закрытый человек. Бросившись к нему, он обещает себе, что делает это в последний раз. И если действительно не судьба, то сейчас точно ничего не изменится. И они останутся никем друг для друга, зная боль друг друга.       Он резко обнимает Чимина, не ожидавшего, что он так быстро приблизится и сможет пройти через его силу мысли. В миг он поднял голову и сделал глоток воздуха, ощутив рядом его горячее тело. Оно пылало не только изнутри. Весь мир остановился, когда эти тёплые руки снова обняли его, сильнее прижав к себе. По телу пробежались мурашки, а в голове полнейшая неразбериха. Как могло произойти то, что произошло? Никто ранее не мог сделать подобного? Неужели он бесстрашен настолько? Не поддаётся его силам? Или... силы Чимина больше не действуют на людей?       В попытках вырваться, так как он всё ещё не хотел его видеть, он лишь сильнее заставлял себя чувствовать боль и скованность. Мин не отпускал. Он не позволит снова всё разрушить. Не в этот раз.       Тело Чимина начинает слабеть и он замечает, как гирлянды на кровати неожиданно быстро мигают, пугая его. Он не прикасается сам к Юнги, но и не отталкивает больше. Они стоят так довольное долгое время, пока один пытается впитать в себя запах другого, а тот и не спешит разбегаться. Что-то всё же даёт сбой в мыслях и душе младшего и он уже точно не сможет контролировать ситуацию.       Возможно, Мин ожидал другой реакции. Но он рад, что сейчас всё так. Хрупкое тело Чимина наконец-то так близко, как и раньше. Его сердцебиение дополняет собственное и они становятся одним целым. Заметив, что Чимин потихоньку начал опускать руку, которая застряла между их телами, так как держалась за ребро, Юнги наконец улыбнулся и смог отстраниться.       Милые глазки Пака снова сияют, но только уже от огоньков, отражающихся из-за гирлянды в его зрачках. В них переливаются разные цвета и он видит эту проблеснувшую в глазах слезу, но не дожидается её падения на щеку и целует того в израненные губы.       Поцелуй выходит невинный, настолько, что Чимин не успевает получить достаточное количество эмоций. Отрицает в голове, но хочет. И уже плевать на запреты и осуждения. Он просто хочет наконец быть счастливым. Поэтому, когда Юнги отстраняется, он не позволяет тому уйти и затягивает в более мокрый поцелуй, проникая языком меж губ и сплетаясь с его языком.       Юнги целует его слишком жадно, словно боясь упустить момент. Это очень важный и дорогой момент в жизни. И он не может отпустить его, приближает к себе и успокаивается, когда ощущает, как тело Чимина само начинает поддаваться ему, прижимаясь сильнее именно в нижней области. Поняв чего хочет младший, он подхватывает того за бёдра и позволяет ему оседлать себя. Его ноги уже по привычке обхватывают талию старшего, а таз прижимается к члену, чем вызывает мурашки по всему телу Юнги, который без того уже возбуждён.       Он разрывает поцелуй, когда Пак обнимает его руками за шею, закинув руки на его плечи. И смотрит на красные влажные губы, которые только что ощущал на своих. – Я не могу тебя... - выдыхает, не зная, как сформулировать речь, и боится, что сейчас всё разрушит сам. Но эти милые пухлые губы слишком быстро оказываются у его уха и с хитрой улыбкой касаются раковины, обжигая лёгким выдохом, не дав ему даже сообразить мысль. – Заткнись и просто возьми меня уже, - как-то пошло и грубо шепчет тот, уже чувствуя, как горячо становится не только между их лицами. Он еле сводит ноги, сжимая талию Мина, и выжидает, пока ему наконец доставят удовольствие.       Откуда-то резко появляется дикое желание оказаться под Юнги. И он получает своё, когда Мин сжимает его бёдра и поворачивается к кровати, при этом снова нежно целуя Чимина в губы. Пока он пытается уложить в голове происходящее, Юнги становится коленями на край кровати и медленно опускает висящее на нём тело, по одной спуская ноги Чимина вниз. И мальчишка послушно отпускает его из своего хвата, ощущая странное волнение от того, что он сейчас может получить. Интимной близости между ними не было, но Юнги справляется слишком хорошо, что не понравиться это просто не может. Его руки ловко избавляют Чимина от той самой рубашки, которую он смог каким-то образом забрать из кухни после утреннего инцидента, а после ещё больше заряжается энергией, вспомнив, что хотел сделать это ещё тогда.       Рубашка падает на другую сторону кровати, почти падая с неё, но задерживается на краю. Следом за ней Юнги избавляется от ремня, который шумно приземляется на полу, и уже начинает приступать к привычному расцеловыванию шеи. На этой тонкой и нежной шее всегда были только его укусы и засосы, от чего вдруг в нём просыпается странный инстинкт хищника, который знает, что это только его и больше ничьим стать не сможет. Сама Вселенная сохраняет это тело от чужих рук. Вот только он помнит о следах пальцев на его плечах, что уже вызывает в нём злость. А агрессивная страсть Юнги это нечто страшное и нежелательное.       Шея и плечи покрываются мурашками от поцелуев, которые щедро оставляет Мин. Но Чимин не может успокоить себя даже этим наслаждением. Властные руки над ним уже расстегнули ширинку и стянули джинсы, не оставив последнего шанса на побег. И вот сейчас ноги задрожали, потому что он не знал чего ждать. Юнги проходится лёгким касанием его возбуждения, добавляя удовольствия Чимину, который уже словил наслаждение от освобождения члена от мешающих вещей. Но когда его руки резко сняли с него джинсы и нижнее бельё, всё стало иным. Дрожь по всему телу пробудила его сознание и он осознал то, что происходит. Но остановиться почему-то не захотел.       Он доверял Юнги, но когда в его глазах промелькнула какая-то плохая затея, стало реально страшно. Мало ли что он удумал. Хотя он всего лишь ухмыльнулся увиденному. Чистое и нетронутое тело, явно стесняющееся его. Но оно было идеальным в глазах смотрящего. Он осматривал каждый изгиб, каждую мелочь на ней, словно изучая и запоминая. Настолько прекрасного момента в его жизни ещё не было. Воздержаться от желания расцеловать всё было просто невозможно.       Несмотря на то, что это был подросток, который не ходил ни на какие тренировки и явно не занимался спортом, его тело было очень подтянутым и стройным. Модели могли бы ему позавидовать, если бы увидели. И, впрочем, Мину уже нравится эта идея. Чимин вышел бы отличной моделью в будущем. Он рождён с прекрасным телом и с необходимым обоянием, которое притягивает глаза любых людей, даже не увлекающихся моделями.       Чимин лежит перед ним и чувствует какое-то неравенство между ними. Он без одежды, а Юнги – нет. Но он позволяет ему пока что руководить процессом, не раздеваясь. Потому что ему безумно нравится, как тот начал его расцеловывать, словно пробуя на вкус его кожу. И на этот раз не ключицы и шею. Он спускался всё ниже, стесняя младшего. Но неловкость прошла, когда ему снова вернули желанный поцелуй, успокоив тем самым. Вот только Чимин не хотел так быстро отстраняться, отпуская Юнги, потому что начинать всё так быстро и... неподготовленно.. он не хотел. Юнги казался через чур заведённым, способным на всё. От того сохранялась интрига. Каков же он всё-таки в постели?       Неужели Чимин об этом задумывался? Да, он думал об этом. Много раз размышлял о его возможностях при довольно крепком телосложении. Юнги лишь на несколько лет старше Чимина, но их тела сильно отличаются. Он словно взрослый парень, лет 25-ти, и уже имеющий опыт, в то время как Пак – невинный мальчик с таким же хрупким телом. Благо, рост и телосложение даёт понять, что он не ребёнок уже и впринципе выглядит на свой возраст. И всё же, в свои 17 он уже смог отдаться кому-то, сам того не поняв до конца.       Но сейчас всё иначе. Юнги действительно не Хосок, он не похож на него. Он слишком нежен с ним, в отличие от Чона, который руководствовался лишь животными инстинктами в тот момент. Да, было приятно, но не так, как с Мином, который отдаёт все свои эмоции и чувства сейчас, прикасаясь с особой любовью и привязанностью. И почему-то Чимину самому становится противно от себя, вспомнив о моменте слияния с Хосоком.. Он чувствует, будто предал Юнги. И он помнит момент с Тэмином, который тревожит его. Предал дважды, получается..?       Юнги вовремя вытаскивает его из этих панических мыслей, закончив расцеловывать и приняв снова сидячее положение, согнув ноги в коленях. Он снимает с себя только джинсы и нижнее бельё, чтобы не оголяться полностью, и осторожно направляет головку к промежности Пака, который уже дрожит под ним, схватившись за его запястья. Сначала, ему показалось, что он так пытается его остановить. Чимин поскуливал, наблюдая за тем, как в него хотят войти, придерживая запястье его руки. Но только теперь стало понятно от чего такая реакция. Чимин хочет контролировать ситуацию, чтобы не было больно. Но он готов поклясться, что никогда не сделает ему больно снова.       Повиснув над ним, он заставляет того резко перевести на себя взгляд, испуганный, но пытающийся держаться, показывающий, что всё словно в порядке и ему не страшно. Но Юнги знает. Он чувствует его лёгкую дрожь и видит эти глаза в трёх сантиметрах от него, которые боятся сомкнуться. И в то же время смотрят так невинно, что у Юна захватывает дух. Он наклоняется ещё ближе и хитро улыбается. – Не бойся, малыш, я не сделаю тебе больно, - оставляет поцелуй на губах, а после выпрямляется и очень плавно погружается в Чимина, наблюдая за каждым вдохом и выдохом, пока Пак сам не отпускает его запястья.       Его ноги привыкают, как и всё тело, но в области промежности всё ещё сохраняется напряжение от медленных движений. Он чувствует, как естественная смазка, заполнявшая его, начинает изливаться из него, позволяя органу спокойно входить и дарить странные приятные ощущения. Напряжение падает и Мин наконец видит на его лице лёгкую улыбку. В голове держится сладкий запах его тела, впервые испробованного только что, а в глазах играет какое-то необъяснимое желание стать грубее. Но он лишь добавляет темп, опускаясь одной рукой на кровать, а второй придерживая тело Пака за поясницу, чтобы чуть приподнять его и передвинуть выше. Тело под ним начинает выгибаться со всем своим изяществом, завлекая старшего начать снова расцеловывать каждый участок его кожи.       Продолжая плавные движения, он опускается поцелуями к его груди, заставляя младшего резко съёжиться под собой от внезапных прикосновений горячего языка. Это приятно, хоть и сложно с этим свыкнуться. Смогут ли они продержаться дольше на этот раз? И будет ли вообще этот раз? А вдруг всё это лишь игра и попытка воспользоваться им?       От проскользнувших мимо нагнетающих мыслей и сомнений он чуть щурится и внезапно цепляется ногами за его талию, быстро поднимается вместе с Юнги, прервав процесс вылизывания и расцеловывания его тела, и принимает сидячее положение, после чего встречается с потерянным взглядом старшего. Мин смотрит абсолютно непонимающе, лишь придерживая того за поясницу, замечая, как в миг меняется натура Пака. Взгляд хитрый, так и жаждущий что-нибудь вытворить. Но он, впрочем, и не против, если только тот не собирается его душить.       Обхватив Юнги за шею руками, Чимин старается как можно скорее втянуть того в поцелуй, чтобы не дать возможности начать задавать вопросы и отказать. Но одним поцелуем он точно не сможет растопить Мина, чтобы подвести к чему-то более сумбурному и новому. Он утягивает его за собой назад, падая на спину, ни на секунду не позволяя отстраниться. Ненадолго забывшись, он делает поцелуй более развязным, пробуя на вкус слюни старшего. После немного отстраняет его от себя и приоткрывает свои губы, рвано выдыхая тому в лицо. Юнги без всяких раздумий сразу же просовывает внутрь язык, углубляя поцелуй, не спрашивая никаких разрешений. И это последнее, что Пак разрешает сделать с собой в доминирующей роли.       В следующую минуту после краткого поцелуя, он быстро переворачивает их на спину Юнги, но помнит о том, в каком положении находится, а точнее – что в нём находится. Глаза прикрывает от неполного удовольствия, уже предчувствуя, как будет раскрываться ещё сильнее после того, как провернёт кое-что, и приподнимается, ладонями надавливая на грудь Мина, который всё ещё придерживает его за талию. И ему нравится это зрелище перед собой. Милый, но уже не такой невинный мальчик, нежно и аккуратно по-кошачьи переминающий свои руки на его животе, выглядел сейчас настолько прекрасно, что хотелось стать художником и зарисовать данный момент, который он запомнит точно надолго. И ещё больше затуманивало разум то, что он сидел сейчас на нём так, будто делал это всегда. Но этого было мало, Пак начал сам медленно двигаться, постепенно набирая темп, уже привыкая к боли и ощущениям наполненности в себе. Опыт не первый, но эмоции сейчас совершенно другие, будто он пробует делать то, чего раньше боялся.       В голову пробирается очередная мысль и он начинает медленно проскальзывать пальцами обеих рук под футболку Юнги, пуская волну мурашек по всему телу и заставляя чувствовать раскалённые до температуры огня тонкие маленькие пальцы на своей коже. Вот только даже это он считает недостаточным, хотя никто не просил его удивлять партнёра, но он хочет показать, что не поддастся, не отдастся так просто, хотя уже сидит на нём. Навязчивая мысль, что Мин легко уйдёт и снова бросит его, не даёт покоя, от чего он даже не позволяет рукам старшего касаться себя. Конечно, славливает неоднозначную реакцию в виде грозного взгляда, но, не боясь, продолжает насаживаться, показывая кто владеет ситуацией.       Но Юнги срывается от ожидания и от того, что кое-кто решил своевольничать, не позволяя касаться себя, и решил задействовать привычный метод – удар ладонью по ягодице. В комнате раздался звонкий звук сильного шлепка, который явно не пришёлся по душе Паку. Он резко приподнялся, оставаясь заполненным лишь наполовину, и сделал краткий глубокий вдох с прикрытыми глазами, сжав в себе горячую твёрдую плоть. Не показывая слёз или чего-то ещё, он просто выдохнул, всё ещё ощущая боль от того, что его будто разрывают изнутри. Мин не двигался в нём, наблюдая за реакцией, но от чего-то всё равно было больно. До Юнги это дошло довольно быстро. И он приподнялся к нему, раставив ладони позади себя с двух сторон на кровати, и ухмыльнулся тому, как Чимин всё ещё сдерживается. – Что, больно? - спрашивает расслабленно, видя, как мучается младший. Но ему это, конечно же, не нравилось, и потому он сразу приблизился к его лицу, чтобы увидеть вблизи его слезящиеся глаза с отведённым куда-то в сторону обиженным взглядом. – Прос.. - не успевает договорить, как вдруг его затыкают поцелуем.       Пак неожиданно припадает к губам Юнги, не желая слушать извинения и всю эту милую драму с соплями. Слёзы катятся с глаз по щекам, бросая в дрожь от осознания, что сам виноват, но он уже начинает привыкать к боли, или это просто от мягких движений Мина становится так приятно. Юнги пытается успокоить его, пока тот в порыве страсти снова прорывается языком к его языку, чтобы, видимо, утихомирить самого себя и не показывать слёз. Но он чувствует их, когда касается ладонями его щёк, обхватывая для углубления поцелуя. Большими пальцами попутно стирает дорожки от слёз и думает, что он действительно заслужил получить подзатыльник сейчас от того, что довёл ребёнка. Но сразу же старается извиниться действиями, которых и ждал младший.       Юнги опускает руки на его плечи и тихонько поглаживает их, впервые чувствуя то, что ранее не доводилось чувствовать, ведь в основном, если у него и случались моменты с интимной близостью, то это были девушки, которые не показывали характер, а от того с ними не приходилось испытывать столько всего одновременно. Сейчас с Чимином Юнги испытывает нечто более сложное и приятное, уже говорящее о том, что их поцелуи это не просто что-то мимолётное, что используют все во время занятия любовью, а на самом деле что-то более ценное и необходимое. Юнги эти поцелуи нужны, как воздух, которого сейчас не достаёт в лёгких. Поцелуй не разрывается около 10-ти минут, пока они не начинают задыхаться. Пак в его руках уже успокоился и смотрел на него спокойно, но мокрые глаза были ещё обиженными и расстроенными. – Мальчик мой, - просунул пальцы в его голосы, зачесав их назад, а после придвинул его за поясницу ближе к себе, хотя они и так находились в сантиметре друг от друга. Чимин сидел на нём и держал ладони на его надплечьях, смотря в довольные глаза, рассматривающие его лицо с лёгким блаженством и обожанием. – Так сильно скучал, что решил показать свои возможности, да?       Чимину приятно от того, как его придерживают, как на него смотрят и от того, что называют своим. Он выпрямляется, почувствовав себя уверенно от этих слов, но ответить согласием на вопрос не может. – Я боюсь, что ты можешь бросить меня снова после.. этой ночи.. - хлопает глазками, еле двигая губами от сводящей внутри приятной боли. И выглядит точно как кукла с красивыми манящими глазами и маленькими губами.       Юнги ещё секунду рассматривает эти ресницы и веки, моргающие перед ним так часто, а после заправляет прядь чёрных волос младшего за его ухо. – Да, эта ночь будет нашей последней.. - спокойно проговаривает тот в полголоса, приблизившись к его лицу, чтобы снова почувствовать его запах. – Ты так сладко пахнешь...       Это действительно дурманит его разум, но он никогда не сойдёт с ума от опьянения этим ароматом. Запах тела Чимина настолько сладкий, будто он вдыхает запах младенца. И непонятно что придаёт ему такую особенность. Похоже на детское масло для растирания после душа, но будто смешано с цветочным ароматом обычного геля. – Ты меня бросишь? - напрямую спрашивает Пак, боясь услышать ожидаемый ответ. Потому что сейчас в животе вяжет узел от приятного времяпровождения с ним, а на его губах остались его слюни. И вообще он сидит на члене Юнги, что не является нормой по сути. Но это многое значит для Чимина. Хотя внутри он понимает, что всё происходящее для Юнги может быть лишь развлечением, и уже думает свыкаться с этим, чтобы хотя бы так чувствовать себя комфортно временами. – Я бы хотел сказать, что всё это временно и скоро пройдёт, но боюсь, ты не такого ответа ждёшь.. - отвечает как-то сухо и серьёзно, чем ещё больше напрягает Пака, сглотнувшего вязкую слюну при виде этих глаз без искры, которая была в начале. – То есть, ты делаешь это.. только потому что я этого хочу? Значит, ты не хочешь этого? - разочарованно дует губки, спуская ладони по его плечам. – Я делаю это, потому что люблю тебя. Потому что хочу быть с тобой. И потому что хочу тебя, - возвращает ладони Чимина на место, снова показывая улыбку на лице.       Мысли так смешались, что ничего вообще не понятно. Только что он сам сказал, что всё это временно и закончится этой ночью, а теперь довольно улыбается, перевернув свои же слова. Чимин в недоумении останавливает взгляд и пытается сложить пазл, но будто на секунду теряется на начале их разговора. Только хочет что-то сказать, как Мин поднимает его за бока и перекладывает на свободную часть кровати, нависая сверху и заставляя шугнуться, когда приближается к его лицу. Наблюдая за подрагивающими ресницами, ему очень хочется расцеловать веки Пака, чтобы не переживал и не боялся.       На этот раз он касается его губ без всякой нежности и сдержанности, и получает отдачу сразу же. Их тела горят настолько сильно, что контролировать ситуацию уже никому из них не хочется. Поцелуй разрывается и теперь правая рука Мина начинает исследовать грудь и живот Чимина, медленно спускаясь вниз до паховой зоны, где уже двумя пальцами проникает во влажное отверстие, при этом продолжая настойчиво смотреть в глаза Пака, словно выжидая какой-то реакции. Но он молчит и лишь извивается под ним от неприятных ощущений. Всё тело бросает в дрожь от лёгкой неги, и хочется расствориться в этом моменте. Ручки младшего цепляются за плечи Юнги, пока тот разводит в нём пальцы.       Ощущение приятное, наводящее на что-то безумное, что хочется сбежать, спрятаться от общественности, ведь за это ещё придётся отвечать, но, при этом, также наводящее на мысль, что он переходит грань. Дело не в запретном плоде несовершеннолетнего, дело в том, что он не уверен в будущем всей этой истории. Да, они обязательно всё решат и Чимин сможет жить с ним отдельно, без чужих глаз, осуждений, они будут самой обычной парой, как он и мечтает, но все его планы могут не укладываться в планах младшего, который горит лишь сейчас и получает то, что хочет, потому что не знает этой жизни, не знает ответственности и всей серьёзности происходящего. Что, если однажды он просто исчезнет? Где гарантия на его жизнь? Что с ним вообще могли сделать с лаборатории? А что, если его психика настолько сломается в дальнейшем, что он перестанет воспринимать близких и вообще всех остальных? Неизвестность будущего пугает его больше всего.       И всё же, это сейчас не так важно, даже если это держится в его сознании уже долгое время. Наверно, так проявляется его ответственность, о которой он переживает достаточно много в эти дни. Ведь Чимина хочется не только любить, но и оберегать. А как это делать дальше у Юнги нет больше никаких идей. Всё заходит в тупик, и единственное, что сейчас его отвлекает от плохих мыслей – тело Чимина, которое влияет на него, как успокоительное. Он на секунду прикрывает глаза от дымящихся представлений в собственных фантазиях, полностью заполоняющих его разум. Но он уверен, на долго это не продлится.       Пак с содроганием выдыхает воздух из лёгких от разрывающей изнутри боли, ведь его, по сути, действительно разрывают в данный момент. Но как-то всё становится неважно, особенно, когда все эти действия исходят не от незнакомого человека, а от Юнги. Юнги единственный, кому он доверяет в этом мире. И он знает, что также является единственным, за кого переживает Мин. Но сейчас от этого появляется режущее ещё больше ощущение в груди, словно он сам себя загнал в ловушку и его окружают все его переживания, кричащие немедленно остановиться. Тело горит и он ни за что не сможет остановиться, и уж тем более, когда Мин вытаскивает из него свои влажные пальцы в белой субстанции, а после вместо них засовывает уже свой орган, наполненный горячей кровью. Происходит то, чего Чимин так долго ждал. Процесс раскрытия его стенок прошёл успешно и помог выделить больше естественной смазки, благодаря которой Юнги смог спокойно войти в него во всю длину и прочувствовать каждую секунду наслаждения.       Медленное соитие не было в интересах Юнги, а потому тот перешёл к более быстрым толчкам, забыв о боли Чимина, который начал кричать громче, сильнее вцепившись в плечи старшего. Было ли это от боли или от удовольствия – понять трудно. Но ему нравилось происходящее, даже если в голове держались не самые хорошие мысли, говорящие остановиться и прекратить издевательство над ребёнком. Чтобы это не выглядело насилием, он решил применить более нежные ласки сверху. Дойдя языком от шеи до губ подростка, он начал их прикусывать, чтобы услышать больше стонов, после чего зализал каждую из губ, не оставляя ранок. Тело Пака покрылось мурашками и это дало знать, что всё идёт хорошо – ему приятно. – Тебе ведь не больно? Или я сделал что-то неправильно? Скажи, только честно.. - заставляет Чимина открыть глаза неожиданными вопросами, смотря с реальным переживанием. Он слегка затормаживает, но всё ещё делает толчки. В комнате становится тише. – Мне не больно, хён.. - ему, скорее, неудобно, что всё так резко остановилось, когда он получал удовольствие. Его глаза расширены и он не понимает откуда в старшем столько переживаний.       И это снова выводит его на эмоции, которые он тщательно скрывает в себе. Хочется ударить себя по лицу, потому что он действительно лжец и обманщик. Нельзя таким быть. Тем более, когда Мин к нему так добр, так переживает за него. И теперь на душе у Пака кошки скребут. Больно. Невероятно больно от собственной лжи. Сколько он ещё собирается жить так? Неужели такой он представлял их совместную жизнь в будущем? Неужели Юнги заслужил это после стольких проблем?       Чимин вдруг перекладывает руки с его плеча на надплечья и надавливает, прося остановиться. Юнги поджимает губы, выходя из этого положения. Кажется, что-то снова пошло не так..       Он с переживанием заглядывает в глаза Пака, но тот не может сказать и слова. Дрожит, сдерживает слёзы и чуть ли не убивает себя изнутри за такую пытку над Мином. Всё это переосознать в своей голове даётся трудно, с болью в сердце, которое только начало заживать. Он снова хочет всё испортить? – Ты меня разлюбишь и бросишь, если я кое-что скажу..       Его голос не дрожал, но подорвался под конец. Юнги не спокойно от резко поменявшегося настроения младшего. – Скажешь что?       Если бы они могли знать всё с самого начала и предотвратить эту ошибку, быть может, сейчас было бы проще. Чимин не испытывал бы столько страха и отвращения одновременно. Он не хочет осознавать реальность, в которой он сам же и является предателем. Зрачки на секунду начинают теряться, убегая от контакта с глазами Юнги и это не на шутку заставляет того схмуриться, забыв о недавнем милом разговоре. – Чимин..?       До последнего не хочет верить в свои же сомнения, ведь их без того куча и они его съедали день ото дня, но сейчас он ничего не может с собой поделать. В горле держится ком, потому что их обстановка так внезапно сменилась и начала напрягать, а дальше говорить уже не хочется.       Он строил дом, в котором они бы жили счастливо, отдельно от других. Строил мечты на совместную жизнь, где будут лишь они вдвоём и никаких проблем. Но мечты рухнули в тот момент, когда он понял, что всё это время в его снах был тот самый карточный дом, который постоянно рушился от собственных ожиданий и от той реальности, которую готовила им судьба. И, кажется, судьба не была благосклонна к ним. Всё снова начало рушиться, когда солнце и луна только-только встретились над ними, объединившиеся ради огромного затмения и ради того, чтобы отдалить их друг от друга. Это было худшее явление в его жизни, которое он ненавидел. Оно снова вернулось и снова всё уничтожило.       И хотя он не услышал ничего, но уже всё понял. Просто выжидал той правды, которую скрывали от него эти два светила на небе. Теперь, когда они встретились на небосводе, он сможет всё узнать.       Пак молчит ещё минуту и наконец с тихим голосом выдаёт: – Вам с Хосоком лучше уехать.. Прямо сейчас и желательно подальше...       Юнги недоумевает. Взгляд не отводит, но хмурит ещё больше. В глазах скапливаются слёзы, как и у Чимина, который даже не в силах посмотреть в его лицо. Потому что стыдно. – Вас ищет полиция.       Точка невозврата уже поставлена. Этой лжи ему не объяснить. Поэтому он сам отстраняется от Юнги, понимая, что это действительно была их последняя ночь.       В голове Мина не остаётся мыслей и надежд. Сейчас он спокоен, как никогда. Впрочем, к этому всё и шло. Когда-нибудь, их бы всё равно поймали. Он осознаёт и вину, которая лежит на нём, и то, что связь с Чимином отныне потеряна на долгий срок. И даже если они вновь встретятся, это будет уже совсем другая встреча.       Он приподнимается на ладонях, поставив их по обе стороны от мальчишки, а после быстро начинает одеваться, пока Чимин садится от него подальше и сжимает постель в ладонях, ненавидя себя всё больше. Согнув ноги в коленях и прижав их к себе, он потерянно наблюдает за в торопях собирающемся Юнги. Тот не обращает на него внимания, стоя напротив у кровати и натягивая джинсы на худые ноги. Сердце Пака разрывает от боли и несправедливости. И он не выдерживает всего этого, подрывается с места, будучи голым начинает лезть к старшему, хватаясь за локти и прося остаться. Скулит, плачет и не выпускает. Но Мин, уводя взгляд, выдёргивает руки из его хвата и направляется к выходу из комнаты, пытаясь скорее забыть то, что было между ними этим вечером.       Чимину хватает пары секунд, чтобы встать с кровати и громко выкрикнуть ему вслед: – Ты обещал! - останавливается в метре от затормозившего парня, сжимая ладони в кулаки, – Говорил, что не поступишь так! Ты говорил, что любишь меня! Как ты можешь уходить вот так после всего??       Он яростно выражает весь свой гнев в лице и в крике, но не слышит ответа. Мин даже не поворачивается, чтобы увидеть его. Неужели все эти слова ни капли его не задели? – Ты больше не сможешь уйти и снова вернуться, чтобы извиняться. Либо ты уйдёшь навсегда, либо останешься и будешь со мной, - он вовсе не просит, он требует. Глаза горят ненавистью, а дыхание замедляется в ожидании ответа.       Если Юнги действительно решит уйти, то больше не сможет лезть в жизнь подростка. Он даже услышать о его жизни не сможет. И с такой градацией они достигнут своего апогея. Оба забудут друг о друге навсегда. Не то, что любовников, больше не будет связанных между собой обычных парней Мин Юнги и Пак Чимина.       Юнги даётся всё это с трудом и он вовсе не намерен бежать, сломя голову. Но в чём причина его останавливать? Неужели он надеется на любовь после такой лжи? Он ведь столько времени скрывал то, что действительно важно и грозит ему. И даже в таких обстоятельствах он просит остаться? Что с ним не так??       И почему-то только сейчас он вспоминает о том, что всё это время в комнате горела лишь гирлянда. Она горела разными цветами, но в спокойной скорости. Теперь же, когда Мин всё же повернулся, чтобы ответить, огоньки начали мигать быстро и это напрягло парня. И когда взгляд сконцентрировался на Чимине, тот выглядел каким-то не таким. Он стоял на месте и не шевелился, его лицо было прекрасно видно Юнги, так как не было большого расстояния. И в этом ярком свете гирлянды, которая будто подавала сигналы, он рассмотрел на Чимине полную отключку. Глаза были широко раскрыты, но зрачков не было видно, что начало сильно пугать. Пульс у старшего сильно подскочил. И сердце забилось слишком быстро от испуга, когда он понял, что Пак начал трястись.       Он кинулся к нему именно в тот момент, когда тот чуть не упал на пол. Весь трясся и никак не реагировал на его слова. – Чимин! - легонько бьёт по щеке, пытаясь привести его в сознание, вспоминая момент с Хосоком. От этого бросает в жар и холод одновременно. Страх охватывает всё тело, заполоняя разум самыми негативными мыслями. И только сейчас всё становится на свои места. Его ладонь дрожит, но пытается привести его в чувство, но тот лишь прикрывает глаза и в конвульсиях начинает дёргаться, пуская слюни. – Нет.. нет.. открой глаза! Ответь! Это я, Чимини! Это я – Юнги. Я здесь. Говори со мной!       Пак закрывает медленно глаза, видя перед собой лишь силуэт чьей-то головы. Пелена застилает всё перед ним и он не понимает где находится. Всё кружится вокруг, теряет краски, и только слабый красный свет цепляется в его видении и с этим цветом он переводит взгляд на потолок, откашливаясь с жуткой болью в горле. Рука, упавшая на пол, начинает онемевать и он в целом теряет контроль над телом, понимая, что уже не встанет. Вся сила в миг пропадает, как и страх за свою никчёмную жизнь. Вот так и теряется жизнь, кажется ему.       «Что значит жить? Видеть, как расцветает весна и радоваться всем счастливым моментам, которые обретаешь, только учась жить? Осознавать реальность, с которой приходится сталкиваться? Проходить все эти пути, которые устланы шипами и раскалёнными углями, чтобы дойти до райских врат, где будешь после проходить по шелкам и нежным лепесткам роз? Или это значит дышать каждый миг, понимая, что это скоро закончится? Ощущать солёные слёзы на щеках, просыпаясь на мокрой подушке.. Смотреть в глаза, которые больше не сможешь увидеть.. Держать руку, которую больше не сможешь держать в своей ещё тёплой ладони.. Слышать голос, который больше не можешь понять и распознать.. Это и есть та жизнь, которую все боятся потерять?».       Пак задыхается и откашливается уже кровью, пока Мин в беспорядочных мыслях пытается поймать его руку и приподнять его тело. Он держит его одной рукой за спину, сидя на коленях, и смотрит на него под этим раздражающим красным светом, не веря в то, что видит. Мальчишка закрывает глаза, а рука его становится в миг ледяной. Но Юнги не бросает его на пол, не покидает до последнего, даже чувствуя, что уже не сможет помочь. И в какой-то момент его с ним разлучают уже чужие крепкие руки, оттащившие подальше из комнаты, раскрыв дверь. Он в слезах и шоке еле стоит на ногах, наблюдая за тем, как лежащего на полу Чимина поднимают на руки и уносят по лестнице вниз. Он не разглядывал в этот момент никого, но лишь заметил знакомое лицо воспитателя, который куда-то пропал снова. Он сам лично унёс его Чимина из дома, словно имел на это право. А Мин остался в руках полицейских, чьи громкие голоса уже не были слышны на фоне замедляющегося сердца и остывающей температуры его собственного тела. Уши заглушились и уже было не ясно кто и куда его уводил.       В глазах лишь слёзы и последний момент с Чимином, когда он пытался его привести в сознание, видел кровь, вытекающую из носа и рта, и ничего не мог с этим сделать. В момент, когда он только хотел его прижать в груди и не выпускать, его разлучили с ним. Разлучили с единственной причиной жить, убили его душу и унесли в неизвестном направлении.       Когда его выводят из дома и ведут в сторону полицейской машины, он замечает неподалёку на другой стороне дороги знакомый фургон, в который загружали тело Чимина. Молодые ребята в халатах покрыли его белым полотном и сели в багажное отделение рядом с ним, закрыв двери. Машина тронулась, но взгляд Юнги был прикован к ней, пока та не начала отдаляться в конце дороги. И даже было плевать, что на его запястьях наручники. Опустив уже пустой взгляд, он всё же сел рядом с полицейским и откинулся на спинку сиденья, опрокинув голову назад и закрыв глаза, из которых продолжали течь слёзы. Дверь громко хлопнула рядом и в машину сел последний сотрудник полиции, запретивший нарушать тишину во время поездки.       Единственный момент, который крутился в голове вместе со всем шумом, был из той самой комнаты, где всё и началось. Неловкий взгляд, лёгкая улыбка, нежное касание и чёртов первый сладкий поцелуй, который не выходит из головы до сих пор. Каждый раз горящее тело рядом с ним было трудно терпеть. Этот запах не выходил из головы и будоражил разум, от чего хотелось большего. И, вспоминая всё это, он был уверен, что окончательно потерялся в этом омуте, но также потерял и самого Чимина.       Машина остановилась и ему пришлось открыть глаза от резкого хлопка двери. Атмосфера вокруг стояла довольно мрачная. Он осмотрелся, не поднимая головы, а после дверь рядом с ним открылась и полицейский потребовал выйти. Выйдя из машины с каким-то недовольством, он окинул его безразличным взглядом и уже не особо собирался его слушать, пока тот что-то объяснял, ожидая своего помощника. Под этот заглушенный голос он увёл взгляд в сторону здания полиции и увидел стоящих у лестницы пятерых парней. Даже гадать не пришлось кто это мог быть. Всё стало ясно по спинам, которые Мин никогда ни с чьими не спутает. Пять знакомых лиц были повёрнуты к высокому зданию перед ними. И у Юнги не возникло бы вопросов в голове, если бы все ребята не были в наручниках.       Забыв о сопровождающих, он медленно подошёл к ним и остановился рядом с Чонгуком, который стоял ближе к нему. Тот от испуга слегка дёрнулся, но не подал голоса. Он не был удивлён приезду хёна, но явно что-то заподозрил, когда увидел с каким холодом тот смотрит в ту же сторону, что и остальные. И будь дело просто в том, что его забрали из дома и разлучили с Чимином, он бы не выглядел таким поникшим и опустошённым. Но состояние Юнги трудно было назвать даже живым, не говоря уже о каком-то настроении. Таким он выглядел впервые.       За ним пришли ещё два сотрудника полиции, помимо тех, что привезли остальных пятерых парней. И теперь, когда все в сборе, на лестнице их встречает следователь, с которым они уже знакомы, и женщина из органов опеки. Ребят по одному проводят до входа, но когда очередь доходит до Юнги, он останавливается перед женщиной, смотрящей на него с высока, и заглядывает ей прямо в глаза. – Что это значит? - сосредоточившись на своих друзьях, он выкидывает из головы все мысли о мальчишке и надеется, что у него ещё появится возможность отомстить за всё. Взгляд полон ненависти, а к горлу уже поступает ком. – Почему вы арестовали остальных? Только я и Хосок имеем отношение к произошедшему с Чимином.       Женщина стояла с какой-то слишком гордой ухмылкой, будто так и добивалась этого, и уже готова была ответить ему чем-то язвительным, но вместо неё ответить решил следователь. – Вы с Чон Хосоком осуждены не только по делу Чимина, - поворачивает голову и проговорачивает совершенно спокойно, стоя боком к нему, – По всем вам начато судебное разбирательство за кражу государственного имущества. – Кража государственного имущества!? - вскидывает бровь, почти смеясь с новых предъявлений. – Ничего лучше не придумали?       Следователь через чур спокоен. Он держит руки в карманах пальто и через секунду поворачивается полностью, подходя ближе к парню. – На вашем месте я бы меньше смеялся, господин Мин, - голос звучит грубо, а глаза так и жаждят увидеть это падение перед ним. – По сравнению с вашими друзьями, на вас целых 3 статьи.       Госпожа Чхве отходит на шаг назад, увидев поменявшееся выражение лица Мина, и разворачивается с хитрой улыбкой, чтобы скорее уйти в здание. Следователь спускается на ступень ближе к Юнги и наклоняется к его уху, решив, что момента лучше он уже не найдёт. – До меня дошли сведения, что вы применили насилие по отношению к Пак Чимину, - переводит взгляд на его глаза, ‐ Ты ведь знаешь что тебе за это грозит?       Юнги в полном шоке и с приоткрытым ртом хмурит брови, не веря в услышанное. Его обвиняют в насилии??? – Вы что, серьёзно? Обвиняете меня в том, что я навредил ему? - отстраняется и смотрит с осуждением. – Прошу прощения, а от кого до вас дошли такие сведения?       Следователь отходит от него на шаг назад. Некоторое время молчит, но после всё же открывает правду: – От его опекуна.