***
Покидая комнату, а после в таком же смятении и гневе покинув дом, Юнги немедленно сел в машину, и без единой секунды сомнений отправился в сторону района, где жил его брат. Кажется, лучшего решения он не найдёт больше. Достав правой рукой телефон из кармана пальто, тонкие пальцы Мина начали быстро печатать сообщение, при этом он отрывал взгляд от дороги лишь изредка. Кому: Гым Джэ Ты на работе? Пока он ожидал ответ, заехал по пути в круглосуточный магазин и прикупил продуктов домой. Конечно, для себя. И, конечно, он собирается вернуться в свой дом. Потому что это его дом. Чимину он там остаться не даст. В какой-то момент бешеное биение сердца наконец нормализовалось, но временами давало сбои при всплывающих мыслях об одном человеке, которому, между прочим, не место в чужом доме. И если он до сих пор там, то Юнги не отвечает за последствия. Потому что адреналин в крови ещё напоминал ему о желании вышвырнуть чужое противное тело, чтобы и следа и духа его там не осталось. Он обязательно это сделает, когда приедет обратно, но надеется, что к тому времени Пака там уже не будет. Выйдя из магазина с двумя пакетами всего необходимого, Юнги сел в машину, отложив пакеты на задние сиденья, а после достал телефон и прочёл ответ. От кого: Гым Джэ Я в кафе рядом с домом на деловом ужине. Можешь приехать, я как раз хотел тебя набрать. Надо кое-что решить. Кому: Гым Джэ Ок. Скоро буду. Прочитанное не вызвало у него никаких эмоций. Возможно, это на счёт работы для Юнги, о которой они ранее говорили. Но в душе закрадывалось странное ощущение, что это не просто деловая встреча. Он просмотрел сообщение еще раз, но более сосредоточенно и серьёзно, решив, что пора менять и свои дела. Признаться брату в банкротстве было действительно сложно, но у него нет другого выхода. Дела не привести в порядок, если не начать их решать. Теперь у него свободного времени столько же, сколько и проблем. Так что, можно хоть сутками пропадать с братом, лишь бы скорее найти работу.***
Чимин, оставшись в доме один, за последние полчаса лишь присел на край нетронутой постели и обернулся к ней, представляя как бы они с Юнги хорошо провели время здесь, если бы не случилось того, что случилось.. Чудовищной ошибкой было оставлять этого придурка живым. Надо было проткнуть его горло поглубже, чтобы истекал кровью и задыхался, не имея возможности даже руку поднять и прошептать что-то. Находясь в лаборатории, он достаточно нетерпелся и многое узнал о пытках, о способах, о влиянии разных уколов на организм человека. И он мог этим воспользоваться, но в этот момент не нашёл ни укола, ни другого подручного средства, чтобы добить этого идиота. Он заслужил всех тех мучений, что испытал когда-то сам Чимин. И если бы была его воля, он бы давно утопил его в том бассейне и провёл бы туда ток. Достаточно было бы его собственных рук, сил, возможностей, чтобы удушить насильника, исцарапать его лицо, выцарапать глаза, вырвать язык и другие конечности его поганого тела. И быть врачом ему не обязательно, чтобы сотворить с ним все те ужасные вещи, что делали когда-то ему в детстве. Если Чимин до сих пор выживал в цепких руках смерти, сбегал от неё и всячески держался за жизнь, то этому была причина. Он должен закончить эти пытки и наконец уничтожить червя, пожирающего его изнутри. С дрожащей ладонью прикоснувшись к выглаженному покрывалу на кровати, он медленно провёл ею выше и остановился, уложившись боком на краю. Вытянув руки перед собой, он расслабился и немного смог собраться мыслями. «Жизнь тяжела. Но придётся двигаться вперёд, чтобы не догнали призраки прошлого». Кажется, пришёл тот день, когда пора поступать так, как надо было очень давно. Он сдерживался, боялся, не хотел. Но сейчас иного выбора у него нет. Человек, с которого всё началось, всё ещё жив и может выйти на свободу. Он узнал об этом ещё в том доме незнакомца, забравшего его из клуба. «Нужно ехать в Пусан и найти того человека. Я уверен, он знает где сейчас лаборанты и врачи. Только бы не попасться в руки этого психопата..» Неохотно поднявшись с места, Пак быстро встал с кровати, но тут же пришёл к осознанию того, как выглядит. Он стоит в халате и полотенце. Его вещи всё ещё мокрые. Не то, чтобы он полностью промок под начавшимся дождём, когда они вышли из машины и бежали до дома, но намокла довольно бóльшая часть одежды, а после он умудрился уронить её на мокрый пол в лужах. Высыхания дождаться, конечно, можно. Но до утра он просто не сможет тут остаться, как бы ни хотелось. Нужно спешить. Однако на дворе поздний вечер и вряд ли он пешком в темноте доберётся до Пусана. В такой холод. И без одежды. Столько мыслей, а идей никаких. Он присел обратно и откинулся спиной на кровать, раскинув руки в стороны. Думать не хотелось. Хотелось спать, забыть всё и уткнуться в подушку, укрывшись тёплым пледом. Прикрыв засыпающие глаза, он обессиленно выдохнул и совершенно безвольно оказался в центре кровати, скрутившись в клубок и быстро натявнув край пледа на себя. Чувство холода и инстинктивное желание сохранять тепло заставило его принять позу эмбриона. Он отключался моментально, забывая о главной цели и о том, что скоро сюда могут вернуться..***
На часах 23:09. Хосок в лёгкой панике и с чуть повышенной тревожностью набирает номер сестры, всё ещё храня надежду на то, что та поднимет трубку и ответит. Потому что он за последние дни устал ожидать ответа и молиться, чтобы с ней было всё хорошо. С момента, как его отдельная жизнь, которая была «на глазах у ребят», прервалась из-за отъезда последних, он отчаянно успокаивал себя тем, что теперь можно пожить для себя, построить новую жизнь, заняться чем-то новым и интересным, но из головы не вылазили вопросы о сестре. Как она? Где она? В порядке ли? Только за всем этим не было никаких ответов и даже надежд, что она ответит. 156 непринятых явно о чём-то говорят. Давон никогда не делала подобного, не заставляла его томиться в ожидании ответа, даже если спала. Что произошло сейчас – остаётся лишь гадать. Но он сидеть на месте не стал и бросился собираться, чтобы скорее навестить её новый дом. По пути он также звонил её мужу, но и тот не брал трубку, чем вызывал ещё больше вопросов и подозрений. «Только бы ничего плохого..» – взмолившись, надавил на газ и рванул вперёд, забыв обо всём остальном и даже не приняв входящий от Тэхёна.***
Закрыв чат с Хосоком, Тэхён медленно перевернулся на бок и выдохнул с терзаниями в душе из-за полной покинутости. Дело даже не в том, что он остался дома один, а в том, что никто не интересуется его делами, его состоянием и проблемами. Да, возможно, это и не так важно, но, на самом деле, очень хотелось высказаться, рвать и метать, потому что слишком многое душит его изнутри, но пусть лучше сгорит душа в тишине от слёз, чем сорвётся голос от крика. Наверно, единственный раз в жизни, когда Тэхён плакал, был в выпускном классе. Он тогда не хотел прощаться с ребятами, ведь они проучились вместе долгие годы. Однако после этого он не пускал слёз, не плакал так долго и не запирался в комнате на целый день. С момента, как они поговорили с Чонгуком, прошло всего 8 часов, даже не 12, не целый день и не больше дня. Но у Тэхёна, который по прибытию домой с Хоби даже и не думал расстраиваться из-за глупых выходок младшего, сейчас начинает проявляться самая настоящая пожирающая душу тоска. И был бы повод. Но повода особо нет. Он не скучает по нему, он не собирается его прощать и, тем более, бежать за ним. Чонгук виноват сам. Он твёрдо убеждён в том, что это глупый поступок и более того – эгоистичная неблагодарность по отношению к друзьям. Ладно, ссора с любимым человеком может стать оправданием проявлению сильных эмоций, а в последующем – и подобных действий, и Ким готов даже оправдать дёрганье, нежелание говорить, избегания, издевательства в свой адрес, но до сих пор не может понять что сделали остальные этому психопату. Чонгук действительно псих, который неуравновешен в некоторых вопросах. Он непостоянен, хотя кажется очень умным парнем. И быть может, именно это его всегда и влекло к нему. Однако больше всего обидно от того, что их отношения с самого начала были непрочными и словно.. ненастоящими. Да, именно ненастоящими. Ведь Тэхён помнит все выходки Чона, когда тот первое время соглашался на разные деловые встречи вместо Юнги, особенно, когда они проходили в кафе и ресторан, в разных клубах. Собственно, с Хосоком он пропадал в клубе чаще именно из-за этого. Говорил, что это «дела компании». И это терпел Ким. Терпел также постоянные наезды, когда у младшего не было настроения, ведь он родился таким – беспокойным, любителем везде показать себя, быть в центре внимания. Хотя по общим сборам с ребятами этого и не скажешь – он часто молчит в такие моменты. И вот поэтому хочется спросить что он делает на этих переговорах и деловых встречах, если это даже не его работа и если ему так неинтересно общаться среди компании людей. Тэхён не любитель шумного время провождения с друзьями Чонгука, но когда он захотел сделать подобное со своими, у того сразу пропало настроение и желание. Иногда у Кима появляется ощущение, что Чон даже встречается с ним не хотя, без особого желания, а значит, не так уж сильно и любит. И он вновь это доказал, когда так внезапно собрался и бросил всех. Разве нормальные люди делают так? Лёжа на кровати и проверяя чат с ним, он убедился в том, что тот его заблокировал – это было ожидаемо. Фыркнув и уведя взгляд к окну, Тэ снова задумался. По памяти представлял лицо младшего, заглядывал в его лживые глаза и пытался узнать не соврёт ли и сейчас, если хотя бы в его представлениях ответит на беспокоящий вопрос. Однако в этих глазах он не видел никакого ответа. Всё застилал туман неизвестности. Чонгук стал слишком закрытый. «Если бы только узнать о чём он думает и что хочет делать..» Прикрыв глаза, держа одну руку под виском, а второй поднеся футболку Чонгука к носу, он пытался воспроизвести тот самый момент их первой встречи, слушая в наушниках «Bittersweet» и вдыхая запах родного человека.Когда с рукой протянутой ждал бы я твоей любви, Эгоистом стать был обречён, Между мной и тобой пустоту заполняя, я опустошён..
В памяти всплывает первый день их знакомства – зимний день, который заставил их замёрзнуть и греться на остановке в ожидании родителей. Только тогда они и не знали, что уже были знакомы в детстве. Подростковые годы прошли в разлуке, но они снова смогли встретиться через 8 лет. Помнил ли он тогда Чонгука? Помнил ли Чонгук Тэхёна? Но они сидели на одной остановке на двух концах скамьи и ожидали, когда их заберут. Чонгука – его отец на машине, а Тэхёна – автобус до посёлка, в котором его ждали родители. И, кажется, даже когда за ними приехали, когда люди из автобуса заполнили остановку, выходя почти один за другим, и когда отец Гука сигналил ему, они всё ещё смотрели друг на друга. Что-то было в тех сияющих глазах. Были ли они счастливы по-настоящему в то время или стали такими во время ожидания и встречи с Тэхёном?Что прошло навсегда, вновь коснулось меня, Мои руки полны ароматом этого дня, Неподвижно встав, перед тобой и мной, Я в порядке, но нет.. Но всё равно, но ничего, Сердце каждое таково, глаза в глаза, но врозь сердца.. Как же сладко, и горько как..
Но грусть всё равно приходит во все отношения. Если тогда они буквально заворожённо смотрели друг на друга, то что осталось сейчас? Нежелание видеться, нежелание разговаривать, прятки и побеги, взаимная ненависть и...Взаимная тоска.
***
00:08. Припарковавшись возле небольшого здания, на первых этажах которых были разные бутики и кафешки, Мин вышел из машины и уверенно зашагал в сторону того самого кафе, о котором говорил брат. «Cafe Ohio». Кажется, Юнги уже бывал тут когда-то с семьёй. Внутри всё так же красиво, уютно и светло. Он прошёл сразу к брату, когда увидел его за столиком в центре зала. Но вот рядом сидела какая-то девушка и это сразу испортило настроение. Поприветствовав Гым Джэ объятиями, он решил присесть рядом с ним, но тот неожиданно сел ближе к краю, заняв место, на которое метил Юнги. От расстерянности младший немного замялся, но усмехнулся, когда понял в чём дело. Даже хитрое лицо старшего брата уже говорило обо всём. Лёгкие намёки не остались лёгкими, и сразу же переросли во что-то открытое. Девушка стеснительно увела взгляд, покручивая трубочку в стакане с каким-то цветным коктейлем и, кажется, совсем не улыбалась. У Юна слегка начало колотиться сердце от чего-то. То ли от странной атмосферы с самого начала, то ли от довольного брата напротив. Он сидел расслабленно, перекладывая одну ногу на другую, совершенно не чувствуя скованности, но вот девушка слегка засмущалась – лишь дёрнувшись в сторону от него, хотя сидели они и так не близко. Между ними было достаточное расстояние, чтобы Юнги даже не замечал её боковым зрением. Но ей было некомфортно от резких и открытых движений Юнги, который постоянно поправлял пальто на себе, а после снял его и повесил на спинку дивана. Пока оба парня молчали, лишь переглядываясь вопросительными взглядами, девушка осторожно кинула взгляд на сидящего рядом. Она знала кто это, но никогда его не видела и только сейчас смогла его лицезреть таким, каким его и описывал друг. Неожиданностью для неё стало то, что на безымянном пальце парня действительно не было кольца. Гым Джэ зачем-то в самых ненужных подробностях рассказывал о личной жизни младшего брата, с которым так сильно хотел познакомить. Конечно, он был таким, каким его и описали – красивый, ухоженный, со своим шармом и в красивой строгой одежде, которая делала его истинным джентльменом. Только вот сейчас и она смотрела на друга чуть озадаченно, не понимая того, почему тот постоянно звал его и пытался ей втирать то, что он не женат. Нет, может, он и беспокоился о судьбе и дальнейшей жизни братика, но зачем предлагать с ним познакомиться? Юнги сидел спокойно, поставив локти на стол и поглаживая переплетёнными пальцами тыльные стороны ладоней. Он не выглядел злым, но явно был недоволен происходящим, потому что уже понимал о чём пойдёт разговор. – Я так понимаю, ты позвал меня обсудить что-то важное? - конечно, сначала в голову пришло спросить то, что он действительно хотел узнать. – Ты сказал, что у тебя тут деловая встреча. Не отрывая взгляда от брата, он заметил лишь краем глаза, как к ним подошёл официант и начал спрашивать что они будут заказывать. – Нам, пожалуйста, два горячих кофе и два чизкейка, - Гым Джэ отвлёкся на заказ и вернулся взглядом к Юнги, который ожидал ответа. – Да, у меня важный разговор к тебе. И я только что обсудил кое-что по работе. Тебя касается, кстати. – Да? - вскинул брови, не сильно удивившись, но явно заинтересовавшись темой, а после чуть схмурился в своей манере. – И что же там меня касается? – Я хотел помочь тебе с работой. И заодно внёс изменения в наш коллектив, - улыбаясь, перевёл взгляд на девушку, заправившую прядь волос за ухо, – Это моя подруга – Сольхён. Милая девушка, очень стеснительная, спокойная.. Вон, даже засмущалась, смотри. Когда на неё обратились все взоры, та сразу раскрыла шире глаза и начала прятать взгляд внизу, боясь лишних столкновений. Она явно не любит много внимания. Юнги неохотно перевёл взгляд на неё лишь на секунду и откинулся на спинку дивана со скрещенными руками, чтобы не смущать пристальным наблюдением девушку. Когда им принесли чизкейки и горячие напитки, он сразу принялся пить кофе, продолжая слушать брата. – В общем, хочу взять вас в свой офис работать. Там делать особо нечего. Но придётся долго там находиться, задерживаться, если вдруг проверки, сам понимаешь, - взяв в руки стакан, тоже начал потихоньку отпивать горячий кофе. Юнги не долго обдумывал предложение, лишь прокрутив в голове момент, что придётся полностью основаться здесь и забыть о возвращении в Пусан, и почти сразу согласился, начиная немного кивать головой. – Хорошо, я согласен, - выпалил раньше, чем Гым Джэ хотел что-то сказать. Их взгляды столкнулись в непонимании. – Но это не всё.. - чуть заторможенно продолжил парень, смотря на младшего с особым ожиданием. – Сольхён тоже будет работать с тобой. Глаза девушки в миг раскрылись, когда она услышала своё имя и то, что тот сказал о ней. Она с самого начала подозревала неладное в этом «деловом предложении». Хитрый голос друга не внушал никакого доверия, а сейчас он так нагло заявляет о том, чего ещё может и не быть. Её мнения ведь никто не спрашивал ещё. Хотя по тому, как он уверенно говорит о будущем, которое ещё не настало и намерен вообще-то их познакомить и подружить, он явно не станет спрашивать её мнения. И теперь Сольхён всё очевидно – это типа свидания вслепую, о котором двое явно не догадываются, по его мнению. Но это точно не так. Она не глупа и Юнги тоже. Эти двое уже всё поняли с первых минут, когда реакция Гым Джэ стала какой-то запредельно странной, как только он увидел их вместе за столом. – Что это значит? - Юнги не пытался возмущаться, а хотя очень хотелось. Несмотря на то, что он его старший брат, он не имеет права решать за других без их согласия. Нет, он дал согласие, но не соглашался работать с незнакомым человеком. – Ну.. понимаешь, я решил, что так будет лучше. Наш отдел занимается только программными делами. Там немного сложно. Я думаю, вы двое справитесь вместе, - последнее он вымолвил слишком выделенно и радостно. В глазах только что запархали бабочки, которые бесили Юнги и вызывали лишь желание переломать им крылья. Тонкие длинные пальцы Юна оставили стакан с кофе на столе и снова сплелись, обняв одну коленку, лежащую на другой его коленке. Дискомфорт нереальный. Хотелось сжать что-нибудь в руках и желательно потом кинуть это что-нибудь в лицо брата. Он настолько был доволен новой идеей, что перевозбудился от радости того, что ещё не случилось. А по его лицу было видно столько всего очевидного – праздник в чистом виде, яркие эмоции празднования победы, будто добился чего-то недосягамого. Недосягаемое в этом случае – согласие Юнги работать с кем-то, кто не его друзья. Он не из таких. Он не любит лишние и ненужные знакомства, тем более, если это девушки. – Я работал только со своими ребятами, ты ведь знаешь, - из всего логичного в голове он выдал лишь эту правду, а хотя сказать мог вообще всё сразу. Он очень прямолинейный обычно, но сейчас просто не смог выкинуть всё именно так, как это смешалось в голове от бури эмоций, чтобы не обидеть девушку. – Не беспокойся, она не доставит тебе проблем. Ты видишь, она вообще закрытый человек. Вы просто будете работать в одном кабинете, обмениваться информацией по работе, - резкая радость начала спадать и превращаться в попытку успокоить их. Только во всех словах девушка не видела ничего интересного и хорошего. Приятно от комплиментов, но работать так она всё ещё не согласна. – Извини, конечно, дорогой, но ты меня забыл спросить, кажется, - вмешалась Сольхён, наконец показав, что тоже возмущена и недовольна. Она внезапно поворачивает голову к парню, сидящему рядом, и с полным недовольством сама начинает говорить то, что думала с самого начала, – Вы меня извините, господин, но я действительно не знала о его затее. Поверьте, я не хотела бы вас обидеть или задеть, но я не хочу этого. – Это вы меня извините, - Юнги откликается на обращение к себе и тоже решает высказаться, – Но у меня вообще нет желания работать с девушками. Вы, может и красивая и спокойная, как он вас описал, но какое это вообще имеет отношение к работе? - теперь смотрит на брата и ждёт объяснений, не замечая, как меняется от удивления лицо Сольхён. – А разве.. есть разница с кем работать? - Гым Джэ не ожидал подобной причины, но вполне ожидал отказа. – Мне есть, - строго отвечает Юнги, не отводя хмурого взгляда от него. Он слегка повысил тон от злости, будто кто-то смел задеть за больное, хотя в этом вопросе действительно не было ничего сверх страшного. Девушку до этого возмущал лишь факт того, что её не поставили в известность, да ещё и использовали эту встречу, как попытку познакомить её с кем-то. Но теперь её взгляд застрял на профиле парня, сидящего с нескольких сантиметрах от неё и не смотрящего на неё. Он только что высказался по поводу работы с девушками? А что, собственно, они ему сделали? Анализируя с особой неприязнью лицо и тон парня, та резко отсела чуть дальше и поставила локоть на стол, пальцами перебирая волосы и чуть склонив голову к плечу, чтобы заглянуть в глаза младшего брата своего друга. – Я.. - приоткрыв рот, с тем же удивлением начала Сольхён, – извиняюсь за столь странный вопрос, но.. вы что же, хотите сказать, что качества, которые описал мой друг, не подходят под ваши стандарты? Что она вообще ляпнула? Кажется, слова пробежали в голове уже после того, как она их произнесла. Произнесла так, что у Юнги моментально голова повернулась к ней и теперь их взгляды встретились. На этот раз, это был слишком долгий зрительный контакт, в котором оба были шокированы. – Да, - прямолинейность снова взяла вверх. Юн ни капли не колебался в ответе и смотрел через чур свысока, не заботясь о чувствах девушки. Через милисекунду после ответа в лице девушки сменилась гримаса. Она отпустила от себя внимание парней и теперь выглядела какой-то растоптанной. Глаза сначала смотреть чуть с прищуром, а когда она выпрямилась и продолжила смотреть на него, в её глазах читалась оскорблённость и обида за столь грубый ответ. Она бы могла забить, не обращать внимания и не зацикливаться, но впервые в жизни она получает столь грубый ответ от незнакомца. Хорошее впечатление о нём окончательно разрушено. – Если у тебя всё, - после сказанного только сейчас начал ощущать что-то странное колющее в груди, словно не должен был так выдавать то, что думал. Зрачки слегка забегали от потерянности и он внезапно начал расправлять плечи, опустив голову, якобы разминая шею и плечи. – Я, наверно, поеду уже, - поглядывая на время, начал спешно собираться, поднявшись с места. Он только сейчас смог увидеть во что была одета девушка. Её прикид случайно попался на глаза и теперь стал точкой захвата внимания. Он на пару секунд не отводил взгляда, незаметно изучая широкие чёрные брюки, слишком узко стягивающие её талию, и чёрный длинный кардиган. Вот только взгляд слишком дикий, будто волк, наблюдающий за жертвой. Отвлечься от мыслей заставил голос брата, поднявшегося с места. Он быстро и легко попрощался с ним, сказав ещё раз подумать, а после отпустил. Дверь машины хлопнула и Юнги наконец смог выдохнуть, расслабившись в сидении. Прикрыв глаза, он откинул голову назад и на секунд невольно вспомнил о том, что происходило в этой машине ещё вчера вечером. Чужие влажные поцелуи, несдержанные укусы, поглаживания груди, лёгкая тяжесть на ногах, горячее дыхание около уха и слишком вызывающие порывы рук, пытающихся разобраться с ремнём и пуговицей на джинсах. Отчего-то снова закружилась голова и не хотелось её поднимать из-за тяжести и боли, тянущей назад. В области паха снова стало горячо и невыносимо больно. Твёрдая плоть упиралась в ширинку и требовала её немедленно освободить, но как назло нет того, что нужно. Нет тёплых и таких необходимых прикосновений в той области. И эту жажду утолить возможно лишь одним способом, который находится, скорее всего, ещё дома. «Нельзя! Это опасно, Юнги. Не поддавайся.» Выдохнув из последних сил, оставшихся до срыва, он завёл машину и решил как можно скорее вернуться домой.***
Перевернувшись на спину и сглотнув скопившуюся во рту слюну, Тэхён развалился на всей кровати и ощутил прохладу от неё. Только желания вставать поубавилось, хотя он преследовал цель открыть глаза и наконец пойти что-нибудь поесть, чтобы желудок не издавал противных звуков. Но после открытия глаза его тело внезапно словно взбодрилось за пару минут. Возможно, это действие холодной постели, ну или это просто от желания закинуть в желудок хоть что-то съедобное. Умыв лицо, Ким посмотрел на часы на телефоне и схмурился от резкого яркого света, пробившего глаза в полной темноте. Его ноги медленно вели его к кухне. И там уже он оставил телефон на столе, включил свет и поплёлся к холодильнику, где взял только яблоко, так как нормальной еды не было. – Мда, - с печальным выдохом, Ким зачесал пятерней волосы назад и остался у стола думать что делать. Готовить средь ночи – не лучшая затея, поэтому он решил заказать еду. Когда заказ был принят, он бросил мимолётный взгляд в тёмную гостинную и дёрнулся от испуга, заметив там силуэт. Всё бы ничего, и это бы не так пугало, если бы не тот факт, что, кроме Тэхёна, дома никого не было. Он замер на месте и не произносил больше ничего, даже не отводил взгляда с тёмного силуэта, пропавшего так же быстро, как и появившегося. И нет, это не был глюк в глазах. Скорее, у кого-то шизоидное расстройство начало развиваться. Проморгавшись, Тэхён начал медленно двигаться к выходу из кухни и ещё пугал себя подозрениями, что там кто-то есть. Кажется, он настолько застыл на место от страха, схватив телефон в телефоне, что даже его сердце замерло от такой тишины. Он не заметил, как прошло 20 минут, за которые уже привезли заказанную пищу. В дверь позвонили, но выходить было страшно. Он включил в гостинной свет, а после и в коридоре, и пошёл открывать. Но прежде посмотрел в глазок и увидел доставщика с пакетом. Открыв ему и забрав заказ, он быстро запер дверь и вернулся на кухню. От полного одиночества становилось как-то не по себе. Хосок не предупредил когда вернётся, лишь на последок перед отъездом выкрикнув: «Тэхёни, не скучай, я скоро». Говорило ли это ему о чём-то? Нет, вообще никак. Зачем, почему, куда, для чего, с кем, как надолго и прочее начало жутко волновать его в этот момент и он открыл чат с ним. Кому: Хоби-хён Ты скоро вернёшься? Мне без тебя скучно.. и страшно. Сердце колотилось, как бешеное, но он сделал пару вдохов и выдохов, успокоив себя тем, что он вообще-то теперь может делать что хочет. Словно родители уехали по делам и оставили ребёнка одного на его полное распоряжение домом и всем имуществом. Нет, конечно, ничего запрещённого он делать не собирался, но взгляд упал на приставку в гостинной. Только и это омрачило его лицо. Искры заинтересованности и родившихся затем резко потухли, когда он вспомнил о том, что это любимое занятие Чонгука. И, кстати, говоря о нём.. Кажется, Тэ всё ещё скучает по нему. Особенно сейчас, когда целый дом в его распоряжении, а провести хорошо время не с кем. И даже приставка напоминает о нём. Чёрт. Поедая горячую сочную курочку, парень представлял, как все ребята сидят рядом и весело и шумно кушают вместе с ним. В последний раз он видел это очень давно. В доме Юнги. Тогда всё было иначе. Тогда всё было хорошо. Если бы он мог вернуться в то время, хоть на миг представить тот момент, когда они смогли помириться с Чоном благодаря малышу Чимину, он бы предпочёл умереть сразу после этой встречи, чтобы не доживать до таких дней. Имея стольких друзей, оставаться сейчас в полном одиночестве.. И всё только потому, что всем давно плевать друг на друга... Доев ужин через несколько минут, он решил принять душ и просто лечь спать, потому что долгие размышления о том, написать ли Чонгуку, позвонить ли, закончились на том, что он выключил телефон и встал с места, направившись к ванной. Он отправился спать, потому что и Хоби сегодня не вернётся. От кого: Хоби-хён Ложись спать, дорогой, приеду только завтра вечером.***
Захлопнув дверь изнутри, пройдя уже без обуви по коридору, Мин заглянул через лестницу наверх и не увидел ничего. Никаких звуков. Отнеся продукты на кухню, он вышел из кухни. Сняв с себя пальто в гостинной, он добрёл до своих тапочек и, надев их, начал не спеша подниматься на второй этаж. Дверь в его комнату была всё ещё открыта. Пройдя до неё, он осторожно остановился перед входом и увидел свернувшийся комок под пледом с торчащей из-под него чёрной макушкой. Смотря на эту картину слишком долго и с долей задумчивости, Юнги решил не будить его и лечь в другой комнате. Вряд ли сейчас возможно его поднять и выгнать. Чтобы не заставлять капризничать ребёнка, он прикрыл дверь комнаты и развернулся к другой, чтобы лечь там. Зайдя в ванную, он снял с себя всю одежду и повесил на крючки, а после залез в кабинку и включил душ. Горячая вода маленькими капельками начала падать на бледное холодное тело и прогревать его уже под большим напором. Тяжесть с плеч, шеи и рук прошла за минуту, пока он поливал себя под такие расслабляющие струи воды. Прогрев всё тело до ног, он принялся намыливать себя, а после смыл всё под большим напором. Горячий пар от воды помог почувствовать облегчение после тяжёлого дня. После долгих дней болезни принятие горячего душа это нечто необъяснимое. Не задев лишь волосы, Мин помыл всего себя и вышел из кабинки, сразу накидывая на себя полотенце, и начал вытираться. Надев халат, он подошёл к раковине и принялся очищать кожу на лице перед сном специальным средством, которое обычно использовал в Пусане. И после всех нужных процедур очищения, он наконец смог выйти из ванной и сесть на кровать. Переодевшись в шёлковую пижаму, Юнги лёг отдыхать, но ещё долго думал о том, что завтра будет более сложный день, который начнётся с ещё более трудного момента.***
Не желая нежиться в утренних лучах, пробивающихся сквозь тюль, Юнги потянулся и резко поднялся, раскрыв глаза. Бодрости уже было не так много, как ночью, но пора вставать, как бы ни было. Умывшись и переодевшись, Мин первым делом, конечно, начал готовить завтрак уже на кухне на первом этаже. К счастью, кухня находилась около большой террасы, у которой были открыты двери, и это помогло ему расслабиться и начать готовить завтрак. Прожаренное свежее мясо источало невероятно вкусный и манящий запах, что это невольно заставило Юнги истекать слюной. Приготовленный на скорую руку завтрак был подан на стол. Но в голову приходили оседающие мысли, что стоило приготовить поесть и мальчишке. Он проснётся, если ещё не вставал, и обязательно притащится сюда и будет смотреть невинно, как обычно. Лучше усадить его и заставить кушать, чем болтать с ним. Приняв решение, он встал и снова принялся готовить вторую порцию для Чимина. И, как и было ожидаемо, он появился через несколько минут. Сонное лицо говорило за себя – ребёнок явно ещё поспал бы, но запах еды приманил и его. Он сел за стол, даже сначала не заметив Юнги, а когда уже протёр глаза и увидел того, кто стоял у плиты, нервно сглотнул. Утренние встречи чаще были неловкими и милыми раньше. Он помнит, как сам всегда готовил для них. Но сейчас это делает Юнги. И делает это для него. Может ли это значить что-то? Он неотрывным взглядом оглядывал широкую спину парня и любовался его длинными чёрными волосами сзади, которые ещё не были уложены с утра. Но и такое безобразие волос ему тоже нравилось. Только вопрос не в этом. Ночью у Чимина не было возможности подумать о том, куда ушёл парень и что делал в тот момент, когда покинул дом. А сейчас голову посещали тысячи вопросов, по типу: «Он уезжал обратно в Пусан?», «Гулял в городе?», «Ездил по делам?», «Где он был?». Удушающие мысли привели его лишь к одному умозаключению – его не было дома, судя по тому, что на диване лежало пальто, которого вчера, когда они приехали, не было там. Он уезжал. Но куда? Расследовательские догадки прекратились на время, когда Юнги с совершенно невозмутимым лицом повернулся к столу и поставил тарелку с прожаренными овощами и мясом перед ним. Был ли это жест доброй воли от желания накормить малыша или это просто прощальный завтрак? Да, он помнит. К сожалению, он много перед сном думал о том, что грустный исход всё же будет. История не решена, не закрыта и не прояснена. Захочет ли он говорить об этом? По его безразличному лицу и тихому принятию пищи было ясно лишь одно – либо просто не время сейчас, либо впринципе никогда. Юнги засунул кусок говядины в рот и начал жевать, пролистывая ленту инстаграма без особого желания и интереса. А Чимин продолжал размышлять чем закончится сегодняшнее утро. Но этот вопрос волновал не только его. При всём желании молчать и не обращать внимания на человека, сидящего за столом, Юну больше всего хотелось сказать, что ему уже пора уходить, что ему тут не место и он не хочет его видеть, но что-то внутри не давало это сделать. То ли еда, которую он пока жевал, то ли нарастающая тревога от незакрытой темы вчерашнего вечера. – Хён.. - нерешительно начал Пак сам, подумав уже любой исход. Но Мин даже не повернулся, не остановился, не обратил никакого внимания. Словно и не слышал. – Хён, я хотел спросить.. - рука плавно двинулась к его руке, лежащей рядом с тарелкой, но была остановлена резким взглядом старшего. Он сначала посмотрел осуждающе на руку, приблежающуюся к нему, а уже после поднял взгляд на него. С тем же немым осуждением. У Чимина в животе что-то сильно скрутилось и хотело вылететь и сгореть. Сердце подало признаки жизни, но следом подавало сигналы бедствия, потому что биение становилось то медленным, то быстрым. Поглаживая ладошками свои ноги, он нервно прикусил губу от этого взгляда. Но, если он сейчас не продолжит говорить, вряд ли тот станет дальше слушать. – Я переживал.. - и вариантов, что сказать дальше, было куча. Переживал о том, что случилось? Переживал о себе? О нём? Переживал о том, куда тот ушёл? Но он видел по прожигающим и выжидающим глазам – его неуверенность бесила Юнги. – Ты так быстро ушёл. Я не успел объясниться.. – Просто ешь и уходи, - произнёс грубее, чем задумывал. Кажется, после вчерашнего инцидента он слетел с тормозов, что начал грубить всем. Только глазки, заблестевшие напротив, просили, умоляли не поступать с ним так. Это ведь Чимин. Мальчишка, который не любит грубость, пренебрежение к себе, жестокость и гонения. Он не любит оставаться один. Не любит, когда отправляют на кого-то, снова бросая. От этого начинала болеть голова. «И что я должен ему сказать? Что должен с ним делать? Не могу я его так просто оставить здесь. Нет. Нельзя!» Хотелось большего, чем просто смотреть в эти глаза, почти пускающие слёзы. Он заметил, что мальчик не прикоснулся к еде, что заставило его сердце сжаться под напором увиденного. Лицо исказилось от грустной мордочки и опечаленных глаз. Они уже слезятся, а это не говорит ни о чём хорошем. Но у Юнги нет возможности обнять его. Он хочет сорваться, обнять, прижать к себе, погладить по голове, поцеловать в макушку и успокоить. Но нельзя. Не может. И поэтому смотрит так же – с полным осуждением и непринятием. Пак тяжело сглатывает и уже не может сдерживать ускорившееся дыхание. Сердце в приступе требует больше воздуха, больше прикосновений, немедленного успокоения в объятиях. Но рука застыла на месте, так и не подобравшись к нему. Их глаза смотрят друг на друга, но во взгляде столько боли и ненависти. Юнги первым отворачивается и поднимается, забирая пустую тарелку к раковине. Но тут же шугается появления младшего рядом. Он касается его плеча и просит посмотреть на него. Мин смотрит. – Хён, пожалуйста, не делай так.. - голос звучит тише. Он боится. Всё его тело пробивает током от такого холода. Юнги холоден и его сверхчувствительная натура это почувствовала с самого начала. «Он хочет отстраниться? Ненавидит меня?». Столько вопросов, но этот человек молчит и не хочет даже смотреть. У Чимина подступает истерика. Он сейчас сорвётся и заплачет, потому что уже до дрожи чувствует покалывание около сердца и в пальцах. – Чимин, не надо, - холодным тоном отстраняется от его ладони и показывает полную неприязнь на лице и телом. У младшего истерика бьёт через край, слёзы катятся с глаз, а тому плевать. Он смотрит ещё несколько секунд и теперь продолжает мыть посуду. Включив воду, смывает пену с тарелки и приборов, а после ставит в сушилку и промывает руки. Чимин наблюдает за ним, не веря, что он реально так себя ведёт с ним. Он хмурится и ловит взглядом почти каждое его движение, от мимики лица до движений рук. Между ними словно непробиваемая стена, которую хочется разрушить и ударить со всей силы этого придурка по голове. Наверное это самое худшее ощущение, которое было у Чимина. Желание убить любимого человека. Теперь оставался лишь один вопрос. Он облизал губы и отошёл на шаг от него, чтобы дать пройти к столу и собрать мусор, и заодно забрать тарелку Чимина. Пока он мыл посуду, Пак тихо нервно дышал, не показывая сильной обеспокоенности, но внутри разрывались все связки, нити его жизни. Он ведь только недавно смирился с жестокой реальностью, с тем, что произошло в его жизни. И снова эта жестокость съедает его душу, разъедая без жалости. Чужие глаза никогда не смотрели на него с таким отчуждением. Сейчас в них нет ничего. Полная пустота. Юнги домывает посуду и вытирает руки бумажными полотенцами, а после собирается уйти, проходя между столом и Чимином, но тот задерживает его, поставив одну руку на край стола. Из-за образовавшейся преграды Мин останавливается и переводит взгляд на злого мальчишку. Он хочет услышать ответ. Обида внутри засела теперь так глубоко, что трудно даже сформулировать вопрос. Но он держится и смотрит с ужасным разочарованием, до последнего лелея надежду, что его пробудят от кошмара. – Скажи, что это всё не правда.. - он не понимает что говорит, но хочет знать это. Важно. Ужасно важно знать, что это не истинные чувства старшего. Он делает это специально. Глаза ждут и предательски дрожат, показывая, что он уже на пределе. Пак не моргает, а слёзы продолжают капать. Его уже слегка трясёт, он прикусывает губу и делает судорожные выдохи, ещё немного контролируя разрывающееся сердце. – Скажи, что ты врёшь, Мин Юнги! Голос срывается. Он говорит громче, заявляя о том бушующем ребёнке, который достаточно натерпелся. Такого отношения к себе он уже не сможет больше терпеть. Только глаза напротив смотрят по-прежнему холодно и отстранённо, абсолютно не переживающе. Играет ли он или говорит правду – понять сложно. Но Чимину хочется верить, что его хоть немного задевают слёзы и красные глаза малыша. Его малыша. «Я ведь всё ещё твой, придурок! Зачем поступаешь со мной так!? Что я сделал?». – Ты действительно считаешь меня шлюхой..? - голос дрожит, в нём больше нет тормозов. – Ответь! - пальцы противно скользят по поверхности стола и теперь уже ногтями он царапает её, сжимая руку в кулак. Юнги безразличен даже сейчас. И сердце не сжимается от желания пожалеть и кинуться в объятия. От вопроса, заданного младшим, всё снова стало на места. Нет причин его жалеть. На самом деле, терпеть всё это не осталось больше сил. Либо он его сейчас ударит без какой-либо жалости и предупреждений, либо свалит, оставив в этом доме одного. Потому что делить с ним один дом не то, что противно, – это невыносимо. Находиться рядом с человеком, который врёт постоянно, сам сбегает, говорит, что любит, а после кидается на всех подряд с поцелуями.. От жуткого ощущения ревности внутри ему самому не по себе и он не хочет вовсе об этом говорить. «Я не хочу говорить с человеком, который сам не знает чего хочет. Что мне говорить этому человеку? Разве осталось ещё то, что можно обсудить?». Мин не отстраняется, наоборот, он приближается к нему сам и теперь, возвышаясь над ним, смотрит в самые глаза. – Уходи, пожалуйста, не доводи меня, Пак Чимин.. - он еле сдерживается, чтобы не врезать. Хочется убить. Потому что внутри него варится огненное месиво из разных чувств. Ревность, злость, обида, чувство предательства и покинутости, смешанные с ещё более противоречущим чувством – желанием изласкать, залюбить всего Чимина так, чтобы не достался никому, чтобы забыл обо всех других, полюбил его сильней, только его и по-настоящему. Это противное жгучее чувство привязанности к человеку, который так сильно разбил его сердце, когда-нибудь его доведёт. Он не должен сдаваться. Нельзя. Чимин не верит. Его сердце не верит. Глаза не верят. Такое невозможно. Разве можно так любить, если бросаешь на следующий день? Почему он не жалеет его ни капли? Только Мин не ждёт больше и толкает его, проходя мимо. Чимина захлёстывают эмоции и истерика, он поворачивается и решает наконец вывести всё на этот разговор: – Что я тебе сделал? За что!?? - кричит, выдыхая прерывисто и с тяжестью в груди. Юнги останавливается, кажется, только из-за того, что слышит эту злость в его дыхании. Крик заставляет его вскинуть брови в удивлении. Теперь и он не хочет молчать. Он разворачивается, но выставляет ладонь между ними, чтобы тот не подходил. – Я не хочу тебя видеть.. Пожалуйста, уходи, - это последнее, что он может спокойно произнести. Больше сил нет. Его тоже накрывает волной жутких чувств. У Пака снова слезятся глаза, но в эти слёзы он больше не верит. Казалось бы, что сложного в том, чтобы просто уйти и не раздувать конфликт? Но это же Пак Чимин. Он не уйдёт без конфликта и слёз. И именно поэтому Юнги боялся этого утра, боялся этого разговора, ведь придётся говорить не очень лицеприятные слова. Ночью он одним лишь простым честным ответом обидел девушку, а сейчас, если выскажет всю злость, копившуюся внутри, мальчик просто сломается. – За что..? - тише повторяет Чимин, уже не решаясь сокращать между ними расстояние, от чего становится в разы больнее. – Да что я сделал-то? Почему ты так поступаешь со мной? Что я сделал тебе плохого?? Всё. Это край. Юнги не выдерживает и сам сокращает расстояние между ними за пару больших и быстрых шагов, цепляется руками в одежду Чимина и дёргает, заставляя резко вздрогнуть и испугаться. У него глаза горят ненавистью и местью. Он хочет метать молниями, но в глазах только тьма той ночи, когда всё разрушилось в его душе. И этому виной глупый Пак Чимин, смотрящий на него так, будто смеющий ему что-то предъявлять. – Что ты сделал плохого!?? Что сделал плохого, говоришь?? - сжимает сильнее одежду в руках и стискивает зубы, сгорая внутри от злобы и желания задушить это существо. – Ты мне сердце разбил, Чимин. Сначала заставил тебя полюбить, привязаться, переживать за тебя.. Я столько нервов убил ради твоей безопасности и твоего счастья. Я столько раз спасал тебя, а ты сбегал вновь и вновь, бросал меня, ничего не говоря. Я умирал от тоски по тебе, от того, что не могу тебя увидеть, обнять, узнать как ты. А ты в это время мечтал вернуться к Хосоку, постоянно говорил мне о нём! Тогда зачем признавался мне? Зачем приближался ко мне? Зачем пытался сблизиться со мной, если любишь его?? Скажи, зачем!?? Глаза напротив дрожат и не могут ничего ответить. Они потеряны, но ищут ответ и спасение в нём. Глаза снова пробивает на слёзы от ненависти к себе. «Так вот что печалило тебя.. И ты столько времени держал это в себе, ничего не говоря мне?». – Хён.. - тихо шепчет тот, но прерывается рыком Юнги. – Заткнись! Не смей со мной разговаривать, - стискивает зубы сильнее и цедит с переполняющей злостью, прикрыв на секунду глаза. – Я не хочу тебя видеть, поэтому убирайся, не показывайся мне на глаза. Делай что хочешь. Он отталкивает его и отходит назад, теперь пытаясь отдышаться так же, как и Чимин. Внутри зашкаливает уровень адреналина, хочется вырвать себе сердце, чтобы не билось так. – Хён, это не правда.. - теперь без злости плачет Пак и почему-то всё ещё хочет объясниться за недавнее, – То, что сказал этот придурок, это ложь! Не было ничего. Мин снова подходит, но не так близко. Останавливается и изучает эти глаза. Понимает, что снова ошибся. Лживые глаза часто прикрываются невинностью. – То, что сказал этот придурок, может и ложь, - говорит уже спокойно, хоть и с ноткой неприязни и желания поскорее избавиться, – Но мне-то от этого не легче... Глаза Чимина ищут ответ. Они хотят гореть от страсти и любви, а не от желания закрыться и поскорее исчезнуть. Сердце не колотится, подаёт признаки жизни и пытается ухватиться за спасательную шлюбку. На вопросе «Почему?» Пак молчит, он не хочет знать ответ. Он знает, что это будет больно. Это сломает его окончательно. Но прекрасно понимает ещё более ужасную истину – он не убил, но сломал человека до такой же боли, что и у самого. То есть, оставил лишь с желанием поскорее умереть и не мучиться с израненным сердцем. – Может, ты не спал с тем придурком.. - подходит ближе, оставляя между ними ничтожные пару сантиметров. У него где-то надламывается нервная система, кровь остывает до минусового предела и мозг отрицает собственное существование. И кинжалом в уже мёртвое сердце вонзается взгляд Чимина сейчас. – Но как ты объяснишь поцелуй с Хосоком? Ты обнимал его, лез к нему, касался везде.. целовал, оставлял засосы, позволял себя лапать, поднимать, прижимать, расцеловывать.. - каждое перечислял с особой болью в груди и пронзал каждым словом младшего. Чимин только сейчас понял что сделал. «Как ему стало известно? Неужели Хоби-хён рассказал это из мести?» Хотелось самому себя застрелить. Вот он – предел, казалось бы, больше некуда идти. Но Юнги добивает его дальше. – И что больше обидело меня.. То, что ты первый начал это.. Это ты приставал к нему, сам целовал, ждал, когда ответит, оставил засос на его шее, и лез руками под его нижнее бельё, Чимин... Как так можно? - ждёт ответа, смотря в эти бездонно глубокие глаза, которые раньше так любил. – Зачем?? Скажи мне, зачем ты это делал?? Пока я был болен, ты хотел его. Знаешь как больно мне было это узнать? Я терпел это в себе всю дорогу, но у меня были сомнения, я не хотел всё портить между нами.. Но пришёл этот человек и сказал, что ты и к нему приставал. Как мне в это не верить? Он назвал тебя своим, сказал, что между вами было что-то. У него была цепочка, которую я дарил тебе! Как ты это объяснишь? Никак. Чимин разбит. Он спокоен, потому что знает – выхода больше нет. Он в собственной ловушке. Ему нечего ответить. Поэтому он просто хочет сделать напоследок то, о чём, наверно, пожалеет. Он тянется поцеловать его, но Юнги быстро отворачивает голову, закрыв глаза, и отстраняется, чтобы тот не смог дотянуться. Пак смотрит на него и теряет последнюю хрупкую надежду на прощение и прощание.. И видит то, что заставляет его разбитое сердце вдребезги раскрошиться. Юнги... плачет. – Хён.. - тянется рукой, чтобы коснуться его щеки и стереть слезу, пока можно, но и от рук тот уворачивается, отходя дальше. Юнги и не ждёт ответа, не собирается слушать. И по его выражению лица – абсолютно безразличному, можно понять, что на этом всё решено. Разговор закончен и здесь вряд ли можно сказать ещё что-то, ведь, как бы Чимин ни пытался объясниться и оправдаться, это не имеет смысла. Всё завершилось слишком быстро, не успев начаться.. – Забирай свои вещи и уходи. Я больше не хочу тебя видеть, ‐ произнеся это с тяжестью в груди, Юнги разворачивается и, наконец, спешно уходит к себе. Мы могли построить прекрасное завтра, но ты уничтожил всё. Уничтожил наше будущее, нашу любовь. Ты уничтожил меня.