House of cards

***

      В момент, когда Юнги решил головой окунуться в свои личные проблемы и заботы, быть полностью в своих бушующих мыслях и тревогах, погрузившись в океан сомнений, жизнь выкинула его из этого океана поднявшейся волной и прибила к берегу. Вот только оглядевшись, он заметил, что вокруг тьма. Беспросветная, таящая в себе множество секретов и страхов из прошлого, закопанных в недрах его разума и души, и такая манящая до пробуждения неосознанного чувства влечения, чёрная, как мгла, густая и непроходимая тьма, плотно обволакивающая всё тело.       Был ли страх в его глазах?       Был.       Он видел чёрный туман, режущий оболочку глаз, видел только страшные воспоминания, такие влекущие, но слишком опасные для полного повторного погружения.       Нельзя. Не поддавайся..       И всё же, в тумане было что-то интересное, будоражащее до вскипания крови, через чур таинственное. И взгляд невольно остановился на этой маленькой красной точке вдали. Она горела подобно светлячку, была огненно красной, заставляла встать и бежать к ней. Ноги безразборно шли вперёд, споттыкаясь, но он, падая, верно шёл к этому маяку.       Только время вдруг остановилось, закончился воздух, не было слышно мыслей. Был только тёмный океан с бушующими волнами, и ветер вдруг остановил его, повернув голову к волнам. Они становились всё больше, настораживали, пугали, и в последнюю секунду заставили замереть на месте в оцепенении.       Было дикое желание пройти к океану, снова окунуться в глубокие воды и забыться, но ветер останавливал, не пускал, задерживая в этих песках. Пространство вокруг заполнилось раскалённым воздухом от огня того маячка и он вновь ожил, увидев этот дальний свет.

***

      Открывая глаза от светящих прямо на его лицо лучей солнца, Юнги до последнего сопротивлялся пробуждению, но попытки снова провалиться в сон были тщетны. Будильник зазвенел через минуту и требовал его немедленно вставать.       Сонно плетясь в ванную и попутно прислушиваясь к звукам снаружи комнаты, он неохотно открывает дверь и включает свет. Некоторое время смотрит в зеркало, не понимая ничего, а после вспоминает сон. Был ли это сон? Или кошмар?       Всё словно было наяву и настолько больно, что это ещё надолго останется отпечатком на сердце.       Снаружи было слишком тихо и это на секунду его вывело из мыслей. Пройдясь из своей комнаты после принятия душа до соседней, он тихонько приоткрыл дверь и был удивлён тому, что Чимин спал. Но после открытия двери, он заметил, что какая-то часть его ног немного пошевелилась.       Не спит.       Закрыв за собой дверь так же тихо, Мин прошёл до кровати и присел на край, заглядывая на его отвёрнутое лицо, которое тот усердно прятал под одеялом. В какой-то момент его сердце затронул звук тихих всхлипов и он не на шутку напугался, когда понял, что Чимин плачет. – Малыш, ты чего? - аккуратно развернув его к себе, он начал вглядываться в эти прекрасные, но заплаканные глазки и молился, чтобы причиной его слёз был не он. – Почему плачешь?       Низкий бархатный голос Юнги пробудил что-то в душе Пака и он тут же схмурился, вспомнив о прошлом позднем вечере. Это был вечер или ночь? Честно говоря, под пеленой всех этих мрачных событий, перемешавшихся в голове, он уже и не разбирал часы его бодрствования, которые были похожи на кошмар. Только эти глаза всё больше напоминали о том, что пришлось с трудом проглотить, ложась в постель. – Уйди, - Чимин бесится уже без скрытых эмоций и отталкивает руку старшего.       Юнги бы мог отреагировать иначе, спокойно, но эти всплески начинают раздражать всё больше. Что это за странное поведение в последнее время? Он всерьёз хмурится, не замечая, как перед глазами начинает пылать огонь. – Объясни нормально, что происходит? Что с тобой!? - срывается, перехватывая плед, которым тот снова пытается укрыться.       В этом коконе можно было бы прятаться вечно, но Юнги не даёт ему скрыться из виду и отмалчиваться до конца дня. За такие выходки он обязан ответить. – Что я сделал? Чем обидел? За вчерашнее бесишься? - не повышая тон голоса, вполне спокойно справляется с распросами, но младший на контакт идти не хочет и даже взглядом своим не удостаивает.       Если бы всё вокруг могло просто замолчать и не раздражать, быть может, Мин смог бы справиться с накипающей злостью. Вот только постоянные практики с эмоциональными срывами и обидами – ему не по силам. Он не понимает. Не может стерпеть больше ни секунды этих загонов.       Не теряя времени, он решает ответить на вызов Джина и покидает комнату, кинув напоследок: – Перестанешь вести себя как ребёнок – можешь прийти, поговорим. До этого момента можешь скрываться и молчать сколько угодно, - захлапывает за собой дверь и уже не слышит того, как Чимин начинает всхлипывать и закрывает глаза, пуская слезу.

***

      Проходя в кабинет, в котором он столько времени не был, Юнги вспоминает все те дни, что они работали здесь все вместе. Картина всё та же. То же место, тот же стол, те же люди, но только одного не хватает.       Изменившись в настроении, он по пути к своему креслу вспоминает, как раньше они сидели тут шестером и болтали о многом. Сколько дел за их спинами, сколько бед. Но они прошли через всё. И неужели сейчас готовы сдаться?       Ночью они собирались и многое обсудили. Но сейчас всё выглядит как-то не так радостно. Энтузиазм у многих за ночь явно пропал. В том числе и у Юнги. – Ну что ж, - усевшись в кресле, откинулся на спинку, – Думаю, самое время признать поражение.       Сказанные слова вылетают из ушей ребят так же быстро и незаметно, как и влетают. Хосок был единственным, кто сидел всё это время с задумчивым лицом. Остальные просто старались не уснуть. – Грустно это признавать, но мы уже и так потеряли бизнес один раз. Что стоит снова его потерять? - беззапиночно произносит Мин, гуляя по столу взглядом. Его безразличие резко стало каким-то абсолютно спокойным, словно не он лишился сразу всего одновременно. – Ты ведь понимаешь, что дело не только в бизнесе? - встревает Хосок, поднимая на него тяжёлый взгляд, полный обид и злости. – Ничего не поделать, - как-то слишком быстро сдаётся и уже даже не хочет ничего говорить.       Джин не заговорил с самого начала сбора. Он смотрел в одну точку и был словно убитым снаружи и внутри полностью. – Ну и как его везти на допрос? - отстранённо от темы начинает Тэхён, кивая в сторону Джина, будто тоже не особо слушал их.       Юнги не задумывается об этом. Но вот у Хосока уже складывается вся картина сегодняшних допросов и мероприятий, на которые их вызовут. Скорее всего, одними допросами это не закончится. – Хён, - пытается снова позвать его Хоби, но Джин никак не реагирует, абстрагируясь от этого мира. – Ясно. Бесполезно.       Вздыхая впервые так безнадёжно, Чон тоже решает, что пора просто привыкнуть к череде неудач и проблем. Или это просто временные неприятности, которые скоро пройдут. Но, как бы то ни было, если сдаться уже сейчас, то смысла присутствовать на допросах нет, можно сразу отправлять всех за решётку.       Осмотрев ребят, он приходит к заключению, что всё, что они прошли вместе за все годы, просто не может уйти вот так в чужие руки и закончиться вот так. Сдаться и упустить шанс – самый глупый поступок. Нельзя сдаваться. Тем более, когда все вокруг только этого и ждут.       Он медленно поднимается с места, наблюдая за Джином, и направляется в сторону выхода, чем привлекает внимание остальных. Мин поворачивается в кресле к нему, следит за шагами, а после кривит бровь, не понимая что происходит. – Ты куда это? - бросает вслед, не отпуская Хосока.       Хосок останавливается перед дверью, тихо дышит, чтобы не услышали сквозь это дыхание нотки ненависти, и всё же поворачивает голову к старшему, одним лишь взглядом говоря обо всём. Вряд ли сейчас есть время на объяснения.       Юнги тоже поднимается и с выдохом направляется к Сокджину, головой махнув Намджуну, чтобы помог его поднять. Лишь один Тэхён остаётся сидеть, пока остальные выводят Джина из кабинета, помогая ему дойти вплоть до машины. Дальше Намджун справляется сам, усаживая его на переднее сиденье, а сам садится за руль, хотя ранее никогда не водил. Но выбора уже нет.       Юнги по пути до своей машины открывает чат в мессенджере и быстро печатает, открывая дверь машины. Кому: Гым Джэ Я сегодня, возможно, не вернусь домой. Уехал по срочным делам в Пусан. Если что, Чимина оставляю на тебя. Пригляди за ним.       Оставляя сообщение без объяснений, выключает телефон, бросив его на соседнее сиденье, и заводит машину.       В это время Хосок разворачивается и заходит обратно в здание, спешно пробегая до кабинета, где сидит Тэхён всё с таким же угрюмым лицом. – Вставай, нам пора, - требовательно приподнимает его сзади за плечи, но парень не двигается и абсолютно безжизненно смотрит в одну точку, не собираясь вставать. – Немедленно поднимайся! - Хосок срывается, не выдерживая всего происходящего и бросает попытки его сдвинуть с места.       Тэхён не поддаётся и при попытках его прогнать с места лишь устало падает в кресло обратно или пытается упасть на пол. Чон раздражён до предела ещё с ночи, когда эта противная женщина посмела объявиться. А сейчас эти выходки уже бьют через край, разбивая нервную систему в щепки. И он уже не уверен, сможет ли продержаться до конца этого тяжёлого дня.       Тэхёна он оставлять не намерен, но и терпеть – тоже не вариант. Поэтому он насильно швыряет того на пол вместе с креслом, походив немного позади него туда-сюда в размышлениях. Иного выбора просто не было. Если не явятся все, то вряд ли они вообще сегодня выйдут оттуда. Поэтому плевать уже на настроения и капризы других.       Наплевав и на проблемы Чонгука и ссоры между ними, он звонит ему, пока затаскивает Кима в машину и с трудом пристёгивает. Чон не берёт, поэтому Хосоку приходится просто скинуть сообщение: Кому: Чонгук Немедленно приезжай в участок. Нас всех ждут там. Это важно. Если не явишься, я реально не выдержу и что-нибудь вытворю с тобой...       Выключив телефон и проверив сидящего рядом младшего, он быстро заводит машину и давит на газ, чтобы успеть до 9 добраться до участка.

***

      Юнги доезжает первым. Выходя из машины и забрав с собой только свои чёрные очки, он быстро надевает их и скрывает свои глаза вместе с маской, которую натягивает на лицо, закрывая область от кончика носа до подбородка. Он останавливается, когда видит подъезжающие машины, но только это не его друзья.       Машин становится больше, из них выходят толпы людей с камерами, микрофонами, фотоаппаратами и разной аппаратурой, быстро настраивая её и подбираясь ближе к Юнги. Он стоит вкопанный на месте, наблюдая испуганно за тем, как их становится с каждой минутой всё больше и все они очень сильно начинают шуметь, массово захватывая здание полицейского участка.       Ребята приезжают друг за другом с интервалом в одну минуту, но когда останавливаются за толпой людей, в голову начинают лезть страшные мысли от всё более нагнетающейся обстановки. Джун ловит взглядом Юнги, стоящего у лестницы и окружённого толпой журналистов, и сразу же смотрит на Джина, который не в состоянии даже передвигаться.       Хосок замечает подобную ситуацию у Кимов и тоже глядит озадаченно на Тэхёна. Этот ребёнок ведёт себя очень капризно и очень не вовремя. Его наполняет страх в момент, когда он замечает Юнги среди назойливых журналистов и корреспондентов. Кидает взгляд на Намджуна, но ответа в них не находит. Он и сам находится в затруднительном положении.       Но только когда из здания выбегают сотрудники полиции с оружиями, они безжалостно отталкивают всю толпу прочь на несколько шагов, преграждая путь до лестницы. На Юнги надевают наручники, выставляя руки вперёд и ведя его первым ко входу под конвоем. Остальные ребята добираются сквозь толпу с помощью сотрудников полиции, которые сами забирают их от машин и провожают до двери. Перед входом им так же надевают наручники, некоторых силой заставляя тащиться на второй этаж.       Впервые допрос будет проходить на втором этаже. Но, по правде, это ничего хорошего вообще не означало. На втором этаже их заводят в просторный кабинет, где находился следователь, какой-то мужчина в военной форме и эта женщина из органов опеки.       Она ехидно улыбается с порога, встречая их не самым приветливым образом. Довольству её нет предела, что видно по ярким горящим глазам, жаждащим мести, но за это время Джин впервые ухватился взглядом за что-то живое вокруг и начал ответно убивать её за столь откровенную радость тому, что их поймали.       Когда на Юнги надели наручники, никто из них, в том числе и он сам, не понимали, что это будет не простой допрос.       Намджун даже не смотрел в сторону женщины, он наблюдал лишь за следователем, который начал говорить первым. – Знакомьтесь, это господин.. – Можно ближе к сути? - недовольно обрывает чужую речь Джун, не сводя морозящего душу взгляда со следователя. – Зачем мы здесь?       Мужчина останавливается, тормозя свои мысли, но отвечать не решается. Он смотрит на военного и всё же думает, что сначала стоит дать нужные распоряжения, а после объясняться. – В общем, вот ваши подопечные с этого момента, - рукой указывает в сторону стоящих перед ним парней, заставляя тех ещё больше теряться в вопросах.       Военный кивает головой, давая то ли согласие, то ли говоря этим, что всё понял, а после, наконец, выходит за дверь, но, скорее всего, уходя не так далеко от них. – Я хотел начать с хорошего, познакомить вас, но раз вы сами не хотите дружелюбно, - вздыхает с невозмутимым и каким-то наигранным лицом, но уже начинает нервничать, когда замечает недобрые выражения лиц у ребят. – Ладно. Я скажу, но вряд ли здесь есть что-то непонятное, - проходит к своему столу и усаживается в кресло, делая это через чур медлительно и раздражающе. Его взгляд устремляется на угрожающих своими холодными лицами с вольчими глазами парней, но в этот момент он желает расствориться в воздухе, чтобы не ощущать столь пристального наблюдения. – Отныне вы будете под стражей.. тут.. в этом здании.       Он проходится взглядом по всем, но замечает, что только Джин выглядит так, будто ему всё безразлично. Намджун придерживал его даже со скованными руками. Но не отводил глаз со следователя, всё ещё не понимая причины визита. – Ночью, - тихо начинает Юнги, поднимая взгляд на женщину, стоящую у стола с неизменным лицом. – Кажется, госпожа Чхве сообщила о том, что нас просят приехать в участок для рассмотрения наших дел. А, собственно, в чём именно дело.. вы нам так и не сказали.       Мин из всех мыслит сейчас более здраво, но после к нему подключается и Хосок, заметив, что остальные особо не собираются разбираться в происходящем. – Вы ведь говорили, что это просто допрос? - уточняет Чон, чуть нахмуривая брови, но видит, что на лице женщины высвечивается очень плохая улыбка.       За этим ликом скрывается дьявол. И она нисколько этого не скрывает. – Нет, - язвительно отвечает та, склонив голову к плечу и вытягивает губы в трубочку, становясь ещё более противной в глазах парней. Она делает это умышленно. Они уверены, что это лишь попытки их задеть. Но в этой искривлённой гримассе чуть позже проявляется лживое сожаление. – Я думаю, вам пора уже привыкать к этому месту и к тому, что вы теперь преступники. – Интересно, за что? - нагло срывается Намджун, поворачивая голову к этой изрядно надоевшей госпоже из органов. – Чего вы вообще от нас хотите? Завели нас сюда, чтоб поиздеваться? В этом заключается ваша работа?       Вопрос звучит как-то колко и задевает следователя. Выражение его лица резко меняется и он хрустит шеей прежде, чем подняться и подойти к ним. Проходит меньше половины минуты, он оказывается прямо перед Намджуном и решает высказаться снова. – Вы сами сюда приехали. Мы вас не вытаскивали из ваших нор, где вы прятались. Нам было велено лишь отправить вам письмо с просьбой приехать в участок. И да, рассмотрение вашего дела уже начато, - говорит уже грубее, повернувшись к стоящему рядом Хосоку.       Хоби стоит ровно, не шевелясь, не дёргается, хотя внутри чёрт шепчет прибить его прямо тут. Руки чешутся, но он молчит и терпит этот ужасно наглый вид следователя. Не похоже, что он был честным сотрудником. Тем более, если работает заодно с этой проклятой. Он даже голову не поворачивает к нему, лишь косится свысока, не одобряя подобных грубостнй в свой адрес.       Намджуна ситуация вообще загоняет в тупик. Он понимает, с одной стороны, что в таком случае стоит делать, но ещё одни странные выходки и попытки побега – это не то, что нужно делать сейчас. Напасть возможности нет, но языки им пока не отрезали. Поэтому он пользуется возможностью. – Мы не прятались, - нервно наблюдая за бегающим между ними взглядом следователя, сглатывает слюну и обещает себе больше никогда не быть вежливым с такими людьми. – И я всё ещё не услышал кокретной причины, почему вы нас не предупредили о том, что нас тут свяжут и не выпустят.       Он больше не сдерживает в себе этого желания попрыскать ядом ответно, гордо вознося голову, чтобы не казаться ослабшим даже в таком унизительном положении. Он не привык проигрывать. Но также и не привык общаться с кем-то вот так открыто и нагло, с ощутимой ненавистью. Хотя, между ними никогда не было нормальных взаимоотношений, поэтому это не ставит его в неловкое положение, лишь рушит стереотип того образа интеллигента и спокойного человека. Сейчас он совершенно не властен над своими словами.       Следователь смотрит точно в глаза Намджуна, но не может понять, от чего так сильно начал нервничать и злиться. Только что он был расслаблен и спокоен, что всё получилось и они в его руках, однако что-то начинает идти не так. Казалось бы, всё под контролем, просто нельзя давать понять, что ты струсил или сдался, но он не может и ломает это стекло между ними, переводя взгляд сразу же на дверь. – Можете забирать их, - отдаёт громкий приказ, - разворачиваясь обратно к столу, но чувствует, как его спину прожигают стоящие сзади ребята. До жути хочется провалиться сквозь землю, но он молчит и прячет взгляд где-то в полу, заострив его на одной точке, пока тех не выпроваживают до коридора.       Намджун дёргается, когда его хватают за локоть и толкают к выходу за всеми, и почему-то не сводит глаз со следователя, прожигая в его затылке дыру. Он бы никогда не повёл себя так, однако за последнее время он повидал слишком много всего, а больше всего раздражает, что эти события довели Джина до такого состояния.       Сокджин молча и с такой же невозмутимостью выходит за Тэхёном, смотря в пол. Он, кажется, давно потерялся в своих мыслях и вряд ли слышал весь этот разговор. И даже если бы слышал, вряд ли отвечал бы. Был ли его мозг полон ненужной информации, или душа была заморожена настолько, что не хотелось ничего? Сейчас это большая загадка для всех остальных.       Тэхён устраивается у стены вместе с Джином, пока тот сползает по ней спиной и усаживается на пол. Намджун замечает это при выходе и спешит ему помочь, но его дёргают обратно в строй и торопят остальных. Другой сотрудник небрежно толкает ногой ногу Джина, что сильно выбешивает Джуна, но он ничего не может сделать в этот момент, когда его уводят прочь. Сокджина всё же заставляют подняться и толкают в спину, когда он со слабостью и безразличием встаёт и плетётся за всеми.       Юнги и Хосок идут первыми в строю под конвоем, но в них злости не меньше. Хосок устало и нервно вздыхает, вспоминая, что если Чонгук не прибудет, то задержат их уж точно надолго. Он хочет набрать ему смс и позвонить, но решает подождать, пока их приведут в назначенное место.       Они проходят весь коридор и останавливаются, когда их проталкивают одного за другим в общий изолятор. Хосок обещает себе, что ещё одних издевательств не потерпит и не позволит себя касаться вот так грубо, но уже уходит подальше к стене и скрывается пока за спинами ребят, быстро набирая сообщение Чонгуку.       Намджун мысленно душит стоящего у двери военного, надеясь, что хотя бы сегодня их не заставят глотать грязь и давиться стеклом вместе с этой грязью. Ещё большие унижения видеть точно не хотелось бы. Тем более, если это касается его друзей.       Юнги выдыхает, усаживаясь на холодный пол рядом с Тэхёном и просто кладёт голову ему на плечо, устав пытаться бегать и что-то объяснять кому-то. Он действительно задолбался со всеми этими проблемами, что хотелось отключиться хотя бы на час и забыть всех этих людей. Закрыв глаза, он молится, чтобы это скорее закончилось и он смог объяснить Чимину свою внезапную пропажу на целый день или даже больше. Неизвестно когда их теперь отпустят и отпустят ли вообще. Но он надеется лишь на удачу. Последнюю удачу, которая может их спасти и вытащить из этого проклятого участка навсегда.       Джин с каменным видом продолжает спать, прислонившись спиной к стене и положив голову на свои колени. Он обнял свои ноги и не замечал уже никого, отвернув голову к дальней стене. Глаза медленно закрывались в этом шуме, стоящем в участке. А после он почувствовал рядом с собой тёплое тело, которое пыталось его согреть и успокоить. Намджун обнял его так по-родному, но Джин и взглядом не повёл, даже не ответив на прикосновения к своим пальцам.       У Хосока мозг разрывался, пока он ходил туда-сюда от одной стены до другой, никак не успокаиваясь. Он не мог принять того, что их действительно задержали вот так нечестно и несправедливо. И всё больше волновал вопрос о том, где носит чёртового Чонгука. Его, конечно, нет в их группе, но ему ведь должны были сообщить. Хоть кто-то.. Во всяком случае, утром он сам сообщил об этом Чонгуку. Почему его всё ещё нет? Он набирает очередное сообщение уже дрожащими от злости пальцами: Кому: Чонгук ЕСЛИ ТЫ НЕ ЯВИШЬСЯ СЕЙЧАС ЖЕ В УЧАСТОК, Я ОБЕЩАЮ, ЧТО ПРИКОНЧУ ТЕБЯ, ЧОН ЧОНГУК! ТЫ ДОЛЖЕН НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ТАК ЖЕ, КАК И МЫ! НЕ СБЕГАЙ ОТ НАС В ТАКОЙ МОМЕНТ!       Прикусив губу, он не отводит взгляда от экрана и ждёт ответа, но видит, что сообщения так и не доходят до него.       Возможно, это сообщение он пишет ему даже в последний раз. И как смеет этот человек его игнорировать, не читать, не принимать, даже не искать своих друзей? Какая совесть позволит так подло кинуть тех, кто долгие годы беспокоился, заботился и не оставлял одного? Как Чонгук может скрываться и дальше, пока им так плохо?

***

      Их тишина длится более двух часов, за которые они успели многое подумать, много кого проклясть, возненавидеть, возненавидеть собственные судьбы, пообещать, что, если это закончится, то они станут уже совсем другими. Если их судьбы сложились так, то это не значит, что многие готовы с этим смириться.       Юнги молчит, терпит, но в душе уже готовит план, как убивать взглядом тех, кого ещё придётся увидеть в суде и на допросах. Эта уловка была очень хитрой и хорошо сработала, но теперь он не позволит себя так использовать и обманывать, однако ещё не догадывается о том, что его там ждёт.       Хосок только сейчас вспоминает, о чём они говорили в последний раз со следователем. В его речи было что-то подозрительное, словно он многое знал наперёд. Они явно это готовили долгое время. Однако сам не понимает, как мог повестись на это тупое сообщение. Сейчас, когда в голову лезут самые не хорошие мысли, он стоит у дальней стены один со скрещенными руками на груди, упёрто не соглашаясь присесть и отдохнуть. Почему-то в этот момент и именно сегодня он не намерен сдаваться, не может допустить своего унижения. Что-то внутри громко стучит, требует выпустить, царапает, предупреждает о грозе, которая уничтожит здесь всё, если выйдет наружу. И он вовсе уже не тот Хосок, дарящий улыбки и радость. Горящий огонь теперь не потухнет, он будет расти и гореть всё ярче, всё больше и жечь больнее всех тех, кто посмеет к нему приблизиться.       Намджун был самым здравомыслящим человеком среди них, но сейчас он абсолютно потерян, но опускаться до состояния Джина не намерен. Нельзя. Они должны держаться. И когда нет стабильности в команде, нет спокойствия, нет надежды и все думают по-своему, желая лишь своего, он должен стать связующим звеном, объединить, стать их путеводной звездой. Он должен сделать что-то, чтобы встать с этой грязи и отпустить в грязь тех, кто посмел так с ними поступить. Ожидать можно было чего угодно, в том числе и этого. Не сказать, что это подстава, но это хорошо проработанная схема, которая почему-то сыграла на руку полиции. Но пришло время переворачивать здесь всё. И если их предупреждения не вняли, как стоило, то теперь говорить они будут на другом языке – понятном для следователя и этой стервозной женщины.       Тишину обрывают звенящие ключи, которые шумно бьются друг об друга, пока один из них открывает эту решетчатую дверь. Военный просит их встать и выстроиться, как прежде, но никто не двигается с места.       Когда мимо них проходит следователь и замечает, что те ещё не готовы, он решает вмешаться. – И почему эти ещё не на допросе? - интересуется у военного, но тот молчит и прожигает взглядом ребят, не поддающихся угрозам. Следователь понимает всё сразу и ещё минуту изучает эти лица, которые даже не смотрят на них, якобы делая вид, будто никакого значения их присутствию здесь не придают. – Значит так, - громко объявляет мужчина, повернувшись ко всем, – Те, кто хочет выйти отсюда живым или хотя бы просто выйти, немедленно выстройтесь в ряд и ждите указаний.       Юнги неслышно усмехается, не поднимая головы, однако всё же встаёт, понимая, что долго им всё равно не дадут здесь сидеть. Его ни капли не волнуют угрозы, однако всё же хотелось бы услышать претензии к ним и все эти обвинения, и ещё более интересно было узнать доказательства, которых у них нет. Как они собираются обвинять всех сразу, не имея ничего на них?       Но когда он поднимается и осматривает остальных, в нём просыпается тревога, потому что в них такой уверенности нет ни капли. Хосок выглядит самым взволнованным и отстраняется от стены, подходя в быстром темпе к следователю. – Неужели ты собираешься засудить нас с этими жалкими доказательствами? Наши земли являются лишь нашими, тебе их не отнять, знай это, - стиснув зубы, шипит Хосок, заметно краснея от злости, закипающей в нём.       Юнги вслушивается в эти слова, но уже чует запах чего-то странного и подозрительного. И ему это не нравится. – Поверь, я не преследую цели отнять ваши земли, - самодовольно хмыкает мужчина, отходя чуть в сторону от него. – Остальные, я так понимаю, не хотят на свободу?       Намджун бесится. Его через край бьёт ненависть, но он всеми последними нервными клетками сдерживается, чтобы просто не вцепиться когтями в шею этого ужасного человека. И всё же, выбора им не оставляют, предупреждая, что если они не выйдут через минуту, то эту клетку просто закроют навсегда и суд пройдёт без слушаний.       Джина поднимают Хосок и Намджун, следуя за ним, а Юнги в это время помогает Тэхёну подняться и пройти за следователем.       Их уводят в кабинет, в котором они ранее уже давали показания. Тогда им удалось уйти от всего этого, но сейчас это едва возможно, с учётом того, что охрану тут явно усилили, готовясь к возвращению ребят.       Усевшись на те же стулья, они вольно откидывают голову назад, не собираясь отвечать на вопросы. Намджун давно поставил точку для себя. Он не даст ни одного показания, даже если услышит достоверные доказательства их виновности в чём-либо. Поэтому позволяет себе закинуть одну ногу на другую, расслабившись назло следователю, который садится прямо напротив. – Ну что ж, я вижу, как сильно вы меня ненавидите, но поверьте.. будь тут моя воля, я бы не возился с вами. Меня совершенно не волнуют ваши дела, каким бы бизнесом вы ни занимались. Но был приказ вас доставить в участок для допроса. Мы попытались с вами связаться и у нас получилось. То, что вы оказались тут ровно в 9, означает то, что мы хорошо выполняем свою работу. Но не об этом сейчас, - достаёт папку и демонстративно пролистывает до середины, вчитываясь в каждую строку очень внимательно. – Вот тут, чёрным по белому написано, что вы принесли нам документ в прошлый раз. Он свидетельствовал в вашу защиту, что ваше имущество досталось вам не от предков, а является лишь вашей собственностью, купленной честным путём у государства. Документы гласили именно это, но, - тормозит, отрывая взгляд от листка.       Напряжение повисает мгновенно. И даже Сокджин немного завлекается этим предложением, поднимая взгляд на следователя. – Как оказалось, ваша подпись была сделана не самым честным путём, что уже наталкивает на мысль о вашем нечестном бизнесе в целом. Как вы это объясните?       Ответа давать не хотелось. Намджун терпел и пообещал себе до этого момента, что не даст ответа, но теперь всё вывернули так, как оно было на самом деле. Им не удалось устоять так долго, как они желали. Сокджин оживился и начал слишком подозрительно нервничать, заставляя следователя обратить на себя внимание. – Если в суде узнают об этом, то вы ведь понимаете, что вам грозит сразу несколько статей, - смотрит уже как-то спокойно, будто не представляя никакой опасности. Он словно лишь констатирует факт и просит объяснить в чём дело, чтобы помочь. Но это слишком странно звучит и Намджун сразу раскусывает его замысел. – Но я не буду говорить об этом в суде.       Внезапно все догадки Джуна распадаются и он начинает очень сильно нервничать. – Я бы хотел с вами договориться кое о чём, - довольно быстро начинает тот, когда замечает эти вопросительные взгляды на лицах даже тех, кто изначально не хотел участвовать во всех этих допросах. Он берёт папку в руки, закрывая её, и выдыхает.       Намджуновская логическая цепочка из догадок на этом слове окончательно обрывается. В глазах какое-то сомнение, но в голову не приходят мысли о том, зачем ему это.       А вот у Хосока отчётливо вырисовывается вся картина теперь, когда ему рассказали то, что его и беспокоило с прошлого разговора. – Вас могут уволить, если вы не покажете этот документ, - с подозрением произносит Чон, наблюдая за реакцией следователя. – Я знаю, - он сжимает пальцами папку и оставляет её на столе, встав с места и пройдя к ним.       Останавливается перед столом и чуть прислоняется к нему, садясь на край, а после сцепляет пальцы вместе, слишком честно раскрывая глаза перед ними. И сейчас они уверены – он не лжёт. Вот только спокойнее не становится. Зачем он это делает? – Ну и зачем вам это? - не удерживается Хосок, продолжая копаться в прошлом разговоре. – Я просто хочу, - выдерживает паузу, ища предлог скорее сбежать от распросов, – закрыть это дело без всяких подробностей. И.. вообще...       Он становится всё более неуверенным, теряясь в каждом произнесённом слове. Юнги задерживает взгляд на нём, ничего немпонимая, как и все, но он надеется, что это принесёт хоть что-то хорошее. – Да, доказательств у нас особо таких нет. Эта бумажка может вообще ничего не сыграть в нашу пользу, но я предупреждал вас и ранее, что вам просто лучше самим сдаться. Признайтесь и вам могут снизить сроки. – Простите, а в чём нам надо признаться? - вскидывает брови Джун. – В том, что вы пользовались своим имуществом, не зная того, что оно не ваше, - он подчёркивает слово не зная, но делает это совершенно без каких-либо ощущений, что помогает тем, кому не нужно. – И вас обвиняют не только по этой причине. На вас несколько статей. Вы забрали нечестным путём одного слугу, который вообще-то на тот момент ещё принадлежал другому человеку. А после никто так и не дал показаний во время расследования смерти опекуна Чимина. Сам он несколько раз пропадал и вы говорили, что вы не причастны ко всему этому, но заявляли, что взяли его к себе, так как всё было по документам. Хорошо, мы поверили вам, но узнали, что кровь на ноже была и Чимина и опекуна.. Конечно, вы знать об этом не могли, но вы несли ответственность за него, говоря о существующем документе, который якобы подписал тот опекун. Да, он его подписал, но ещё тогда в вашем офисе сказал, что вы его заставили.       Намджун припоминает те дни и смотрит на Джина, сидящего рядом. Тот впервые за все дни стал озадаченным и о чём-то задумался, слушая всё это. – Он подписал ещё один документ, что возвращает вам Чимина, продав его тем самым. Но денег при покупке так же не было. У опекуна мы не нашли никаких денег. И документов Чимина тоже. Получается, покупка была совершена нечестным путём, и более того.. покупка людей вообще запрещена.       Юнги внезапно хмурится и решает вмешаться, перебив его. – Я его не покупал, и вообще, никто из нас не является фактическим владельцем Чимина, - произносит он это с трудом, почти выжевывая из себя каждое слово, но делает это для того, чтобы снять с них клеймо тех самых богачей, которые пользуются людьми, как угодно. – Да, но это именно вы подписывали этот документ о выкупе Чимина. Поверьте, мне известно о том, что вы успели проделать с ним. Вплоть до самых откровенных подробностей, - последнее добавляет специально, не упуская шанса задеть.       Юнги чувствует замешательство. Он потерян и совершенно не понимает ничего. Что это значит? – Что значит «до самых откровенных подробностей»? - всерьёз напрягается, – Это вы про те самые угрозы в мой адрес перед участком? Когда вы обвинили меня в насилии над Чимином? Я не причинял ему вреда, я вам уже говорил.       Хосок уже нервничает, потому что чувствует запах бури. Сейчас будет разрыв чьих-то нервных клеток. В этот момент даже Джин поворачивает голову к Юнги и немного замирает, ожидая реакции того. – Нет, я про изнасилование, - спокойно выдаёт мужчина, опуская голову.       У Юнги трескается то ли сердце, то ли мозг. Он не уверен. Но он минуту сидит спокойно на месте и ничего не чувствует. А после сердце отдаёт ужасные удары, будто оно живёт своей жизнью и стремится сбежать. Отчего-то неспокойствие накрывает его большим шквалом и он запинается в словах, теряясь даже в простом вопросе: «‎Что?».       В помещении становится слишком душно и напряжённо, но следователь решает не продолжать эту тему, потому что и сам не хотел бы в это верить.       Подобные слова звучат душераздирающе, больно, очень больно и осклоком врезаются в без того израненное сердце Юнги. Он и так последние дни только и думает о бедном малыше, о котором не смог нормально позаботиться. Чимин побывал в руках разных людей, и что ещё хуже – он ощутил на себе разные чужие и противные прикосновения. И в этот момент, в какую-то пустую секунду его белого шума в голове, он вспоминает о том чёртовой моменте с Хосоком, в котором Чимин ни капли не раскаивался и не признался. То было правдой. Было по-настоящему. Он что-то чувствовал.       Сердце билось уже очень слабо, сменив ритм, он не замечал, что следователь куда-то вышел, а другие распрашивали его о том, что произошло. Все голоса приглушились, когда глаза наполнились слезами и ком задержался в горле и не давал даже выдохнуть. Ведь он не мог. Он не мог такое сделать с Чимином. Взгляд тут же поднялся на Хосока, однако в нём он не видел истины или лжи. Он ничего не видел.       Внутри горел огонь, неугасаемый, сжигал его до тела, не оставляя надежды на спасение. Он слышал сквозь слёзы голос Чимина, но не мог понять его. Может, он что-то упустил? Может, это лишь сон? Ошибка?       Только вот обеспокоенные глаза друзей заставляли сердце забиться чаще. – Нет.. он ведь.. не про меня? - голос надрывается и он уже дышит как-то неспокойно, проглатывая ком с болью и горечью.       Хосок опускает взгляд с такой же болью, ненавидя этого свидетеля ещё больше. Он облизывает губы, но боится гнева Юнги, так как сидят они рядом, и не решается рассказать. А Юнги ждёт. Ждёт ответа, бегая глазами по всем лицам, ища в них хоть долю ответа и успокоения. – Про тебя или нет, это не важно.. Даже если обвинят тебя, доказательства у них есть, - неожиданно начинает Хосок, зная, что никто больше и не сможет всё это объяснить. – Я был здесь в последний раз и я разговаривал со следователем. Он сказал, что задержанные врачи.. предоставили биоматериалы, изъятые из тела Чимина...       Юнги не хочет это слышать, он мотает головой, не верит, отрицает и не может этого принять.       «‎Нет. Невозможно. Это ложь.»‎       Но боль всё равно разрывает грудную клетку на части. Потому что то, что он хотел знать, было скрыто от него. Он и не догадывался, что однажды его обвинят в таком подлом поступке. Конечно, такого от следователя и врачей можно ожидать, но откуда они вообще взялись? – Врачи? - цепляется взглядом за Хосока, а тот не может выдохнуть под таким напряжением, но отвечает. – Они сейчас в изоляторе. Во время допросов они рассказали всё, что знали. И следователь им верит больше, чем нам. Их могут отпустить, если Чимин признается, что действительно был у врачей и все их слова – правда. Не думаю, конечно, что у них получится это доказать, однако биоматериалы.. это уже серьёзно. Их подделать просто невозможно. И если у вас с Чимином что-то было, они докажут, что в таком его состоянии виноват был ты. – Он упал на моих глазах, я не ожидал этого, я не понимал даже, что он болен. Я не знал! - оправдывается почему-то вдруг Мин, переживая, что ему не поверят. – Я клянусь, что и пальцем его не трогал. Я не обижал его. Вы мне не верите?       Парни смотрят отчаянно, но верят. Они вздыхают, кажется, потеряв все последние спокойные мысли. Вот только Юнги убивает всё это. То, что он в ловушке. Что все знали об этом и молчали. Что даже Чимин молчал. Но, возможно, он и не знал ничего. – Хён, - продолжает Хоуп, когда их тишина начинает длиться достаточно долгое время, – Не признавайся ни в чём, если что. Всё решится, я уверен. Это наглая ложь, они хотят нас заставить бояться. Ждут, когда мы дадим слабину и сдадимся. – Он прав, - соглашается Намджун, смотря на стол перед ним. – Нам всем нужно держаться сейчас. Держаться до последнего. Мы не должны им верить и соглашаться с ними. – Нужно перетерпеть и тогда всё наладится, - наконец, позитивнее мыслит Хосок, но только ради Юнги, чтобы он от злости не натворил ничего.       У Юнги нет такого же спокойствия. Он с подозрением теперь относится ко всем, даже к сидящим рядом друзьям. Он сомневается, что Хосок не врёт. У них ведь было что-то с Чимином. И не раз. Разве не он должен сейчас нервничать больше? Хотя, он не способен делать подобное против воли другого человека. Он не смог бы.       «‎Неужели я действительно причинил ему боль? Если его тогда увезли в лабораторию.. то он мог признаться, что между ними была связь. Но ведь он не мог воспринять это за насилие? И тогда почему же он оттуда сбежал и вернулся? Зачем снова вернулся в его объятия?»‎       Когда в помещение вошёл следователь, все сразу собрались с мыслями и выпрямились в сидениях. – Я остановился на попытке с вами договориться, - тихо начинает следователь, поправляя папки на столе. – Я задел тему с Чимином, потому что его вам нужно отпустить. Я знаю, вы не покупали его, ибо передачи денег не было, документ вообще был подписан под давлением и угрозами. Сейчас вы утверждаете, что не покупали его, но последний раз Чимина вы выкупили у лаборатории. Врачи рассказали об этом и предоставили также документы с вашей подписью. Так что, нет смысла отнекиваться, - быстро записывает что-то в блокноте, пока они внимательно следят за ним. – Держать вас так долго в изоляторе не имеет смысла. Поэтому.. - поднимает голову, завершив писанину, – Судебный процесс состоится послезавтра утром. Мы даём вам возможность подумать о договоре. Если вы отпустите Чимина и больше не посмеете его трогать, как-либо с ним взаимосвязываться, мы можем гарантировать вам свободу. Доказательства у нас, конечно есть, они невесомые, мы знаем, но этого достаточно. Тем более, что уж очень многие факты указывают на вашу причастность ко всем этим делам. Отбирать ваши земли мы не будем, имущество будет вашим, но только вам стоит подумать о том, чтобы отдать этого слугу нужным людям. Он должен быть на воле, его никто не заберёт. – Вы сказали.. отдать его нужным людям.. Это как? Кому? - хмурится Тэхён, впервые участвуя в допросе. – Он станет свободным, то есть, вы просто отпустите его. А после, вы больше не будете с ним связываться, потому что мальчишке нужно восстановление после всего пережитого. Уверен, суд постановит такое решение. Ни вам, ни лаборатории он не достанется больше. Разве вам не кажется, что этот человек должен жить под опекой? – А чем мы плохи? - сразу же выдаёт Намджун, прикусывая губы. – Вы не годитесь ему в качестве опеки. Вы его много раз теряли, заставляли пройти много всего плохого, и более того, ему нужно лечение, насколько я знаю. С вами ему нельзя оставаться. – Мы ему не вредили и он нам тоже. Он не опасен и мы тоже. В чём причина? - срывается на крик Мин. – Понизьте тон, пожалуйста, - нервно вертит ручку в руке, переводя взгляд на Юнги. – Дело не в этом. Он несовершеннолетний, а вы не являетесь его фактическими опекунами. И до совершеннолетия он будет в опеке, ему подыщут нормальных родителей, а если не найдут, то в 18 лет он сам решит что делать и куда идти. Будет его воля – вернётся к вам. Но до 18 лет, по закону, а не по моим словам, он должен жить под опекой. Но врачи вообще не советуют его выпускать в свет, так как до нас дошли сведения, что Пак Чимин успел убить своего одноклассника в Сеуле. Правда, пока неизвестно кто и когда его отправил на учёбу, но это нелогично. Это крайне необдуманно и очень страшно. Отпускать опасного человека на люди, оставив его без присмотра.. – Он был под присмотром, - грубит Мин, но вспоминает не самый приятный момент с тем опекуном. – И он не убивал никого. Он лично мне в этом признался. – Откуда вам это известно? Есть факты? Доказательства? Вы видели это? Тем более, что вся школа твердила о конфликте между убитым и Чимином. И более того, он сбежал из школы, за что его отчислили.       Ребята впервые слышат об этом. Чимин мог быть опасным, но что до такой степени – они не могли и представить.       А вот у Джина в голове складывается пазл. С самого начала Джун был прав. Надо было убирать Чимина из их круга ещё тогда. Прошлая ошибка могла повториться. И неизвестно, не от рук Чимина ли заболел Юнги. Сейчас есть сомнения вообще во всём. Он помнит каждую деталь прошлого, его голову разрывают эти удары молотком, эти воспоминания бьют по мозгам, но он терпит и молчит. Но желание защищать Чимина уже падает.       Джин и Джун уже могли думать о том, как избавиться от Чимина, но Хосок и Юнги не могли себе представить жизни без него. Нельзя его отдать вот так просто. – Мне достаточно его слов, я верю ему. Он не убийца, - бесится Юнги, не сдерживая себя. Ещё немного и он начнёт бросаться плохими словами. – Успокойся, ты не обязан перед ними отчитываться, как и Чимин, - спокойно произносит Хосок, легонько похлапывая друга по надплечью. – Они просто ждут, когда ты расколешься и сорвёшься. – Господин Юнги, пожалуйста, не нервничайте, - предупреждает следователь, – Я лишь говорю то, что мне передали. Может, вы ни в чём и не виноваты, но Чимин не является таким уж безгрешным, как вы думаете. Не стоит говорить в его защиту слова, в которых вы не можете быть на 100% уверены. Мне нужно, чтобы вы привели его на допрос. Просто приведите. Можете даже присутствовать рядом с ним, но отвечать он будет сам, без вашей помощи. Хорошо?       То, что тон голоса мужчины снизился, было удивительно. Он бы хотел решить это мирно, однако какой-то замысел они здесь чуяли. – Пак Чимин действительно нужен на допросе. Он должен ответить на наши вопросы, а после мы вас отпустим. Послезавтра утром состоится судебное заседание. И я хотел бы знать, что завтра и сегодня вечером вы обо всём хорошенько подумаете.       Они молчат. И следователь зовёт того военного в кабинет, прося их забрать обратно в изолятор.       Время незаметно идёт к вечеру. После всех подписанных документов, им разрешают покинуть здание участка, сняв с рук наручники, но в душе у каждого начинает зарождаться тревога.       Их встречает толпа тех же журналистов, которые зачем-то ждали их столько времени. Они начинают быстро бежать следом и фотографировать, задавая вопросы один за другим. Но ребята быстро садятся по машинам с помощью провожающих полицейских, но далеко не уезжают, собираясь снова в офисе.       Заказав немного поесть, они отвлекаются на долгожданный ужин, но сразу после принимаются думать, как быть. Времени на размышления не так много. И всё же, лучше решить всё до следующего утра. Иначе затянутая цепь мыслей может повлечь за собой ещё больше проблем. – Он написал, что выезд из страны и города временно запрещён, - читает смс Хосок, переворачивая после телефон экраном вниз. Он всё ещё доедает лапшу, смотря на остальных.       Сокджин не способен глубоко мыслить всё ещё, поэтому ему помогает расслабиться Намджун, стоящий позади него и массирующий его виски.       Тэхён что-то слушает в наушниках и совершенно не забивается вопросами о том, что будет завтра. Но Хосок очень сильно начинает переживать о его ментальном состоянии. Этот ребёнок такой же слабый, как Чимин. Поэтому за ним нужно приглядывать. – Тэхёни, тебе не холодно? - беспокоится Чон, доев свой ужин и неся ему плед. – Вот, укройся, поспи лучше, - накрывает его пледом и просит телефон и наушники.       Тэхён спокойно избавляется от наушников и вручает всё в руки старшего желая добрых снов. Хосок кладёт его вещи в свою сумочку, а сам идёт закрывать шторы и уменьшать яркость света в кабинете. – Вы собрались тут ночевать? - удивлённо спрашивает Юнги, наблюдая, как все расслабились в креслах и на диване. – Нет, я в свой кабинет. Но Тэхёна советую до утра запереть, - зевает Чон, устало потягиваясь на месте.       Юнги не хочет ночевать тут. Он хочет домой. Он хочет к Чимину, потому что не видеть и не слышать его – слишком невыносимо. Это подобно самому ужасному наказанию. Он не сможет дотерпеть до утра без него. Но из города выезжать нельзя. Поэтому он просто надеется, что Чимин не психанёт и не сбежит снова и не обидится от очередных задержек Юнги.       Он знает, о чём мог подумать Чимин, но хотел бы заверить его, что всё не так. Этому малышу кажется, что в последнее время Юнги пропадает на работе с кем-то, но всё вообще не так. Ему очень хочется в его объятия, крепко прижать к себе самое драгоценное тело, вдыхать этот сладкий запах снова перед сном, обнимать, как самого близкого человека, как своего малыша, хочется целовать нежную кожу и согревать своими прикосновениями, опалять горячим дыханием у уха, шептать всякие милые вещи, называть своим. И, чёрт возьми, хочется назвать его своим парнем.       Он не выдерживает боли в груди и выходит в коридор, а после скрывается в своём кабинете, вдыхая глубоко этот такой нужный воздух, чтобы прийти в себя. Но мысли смешиваются и он выходит на террасу, смотря на луну. Он надеется, что эта ночь закончится очень быстро и следующий день тоже. Потому что разлука с любимым подобна боли от вонзания ножей в его сердце. Он делает вдохи и выдохи по очереди, успокаивается, вбирая в себя свежий ночной воздух, смотрит на море, слышит шум волн и ощущает, что осень окутывает его своим холодом.       Очистив мысли, он идёт на диван и укладывается поудобнее, решив, что у него больше нет сил для поездок до отеля. Эта ночь пройдёт. Он сможет вытерпеть. Он должен. Его ждёт Чимини. Его Чимини. Ради нужно терпеть. Нужно молчать и ждать. Это лишь испытание.       Заснув обессиленным и с забитой головой ненужными мыслями, он откладывает всё на потом в этой полной тишине и в любимом холоде.       Но незаметно начинает пробуждаться, когда чувствует вибрацию телефона, который лежит над головой. Он быстро дёргается и поднимает голову, сонными глазами ища телефон. И когда находит, сразу же отвечает на вызов. – Чего? - щурится Мин, смотря вдаль. – Ты дурак так рано будить? Ладно, сейчас буду.       Не пойми почему, он всё же поднимается и спешит привести себя в порядок. Умыв своё лицо в общей уборной, он быстро протирает лицо салфетками и заходит в кабинет заседаний, где все собрались, как на работу. – Время 7 утра, и напомню вам, что сегодня суббота, - недовольно бурчит под нос Мин, проходя до своего кресла.       Он осматривает эти знакомые лица, но снова видит в них полную неразбериху. У кого-то печаль, а у кого-то сомнения. Хосок о чём-то сильно задумался и даже не среагировал на появление ещё одного человека в кабинете. Джин по-прежнему почти спит, явно тоже недовольный, что его вытащили в такую рань. Тэхён спит в кресле, укрывшись пледом. А Намджун сейчас единственный, кто слушает Юнги. – Не важно, - допивает чай Джун, переходя снова на грубость. – Ночью тебе нужно было о многом подумать. Что надумал?       Хосок напрягается от вопроса, будто его задали ему, но ещё больше боится, что Юнги ответит положительно.       У Мина взгляд холодный, сверлящий, он будто выжидает момента, чтоб напасть. В голове куча мыслей – от желания сбежать, разрушив здесь всё к чертям, до желания просто сказать правду, как есть. И выбирать что-то одно из этого – довольно трудно, с учётом того, что он буквально тонет в воспоминаниях о Чимине. Как о нём не думать? Как его гнать прочь? Как забыть?       Думал ли он ночью о встрече с Чимином? Очень много думал. Смыкая глаза и раскрывая их снова, он думал о нём постоянно, желал воссоединения так, будто это единственное, ради чего он живёт.       И хотя он постоянно желал воссоединения, в душе всё равно какая-то мгла сидела так прочно, словно, когда эти струны снова задевались от слов других людей, он вспоминал всё до мельчайших деталей, его нутро обжигал огонь того ночного кошмара, в котором он не ощущал ничего, кроме боли и страха потеряться, потерять нечто важное. Чужие громкие вопросы о том, что у них с Чимином, почему у них проблемы, где он и как сейчас, душили до ускоренного пульса, будто его вены на запястьях вскрывали ножом, а горло беспощадно сжимали лапы дьявола, так и шепча на ухо:       «‎Он уже не твой.. И он больше не тот Пак Чимин, которого ты знал...»‎       Но он не может. Он не может его предать вот так. Так нельзя. Юнги на это не способен. Его много раз предупреждали, что мальчишка не в себе, что он болен, что не такой, как все обычные люди, но за последние дни и недели их отношений он ни разу не чувствовал опасности. Был лишь раз, в той самой комнате, когда Паку внезапно стало плохо. Но это был единичный случай, когда он был обижен и просто не хотел его видеть, он просто защищал Юнги от себя. И даже при объятиях после долгих сопротивлений они смогли выстоять, смогли пройти эти испытания и быть вместе.       Они ведь сейчас вместе..?       Юнги хочет верить, что это так. Что Чимин принадлежит ему, не как вещь или слуга, а как парень. Когда есть ты и твой любимый человек, только вы вместе и никого больше, никого лишнего, кто смеет отбирать его малыша. Он просто хочет быть с человеком, которого любит. Неужели это так сложно?       Да, это сложно. Он и не отрицает всего того, что в голове бьёт огромным молотком самых неприятных напоминаний о похождениях Чимина. Измена ли это? Попытка ли забыть или успокоиться? Может и должен ли он злиться на него сейчас? Ему безумно больно, до боли в костях больно осознавать, что у него что-то было с кем-то, да ещё и против воли. Почему-то именно сейчас он хочет оказаться рядом, вдали от всех, только с Чимином, смотреть в глаза, держать его рука в своих и шептать нежно-нежно о любви, о прощении, хочет спросить, почему он молчал и не рассказывал, что ощущал в те моменты, когда был с другими? Что вообще тогда было??       Но он закрывает глаза и судорожно выдыхает, когда слышит голос Намджуна. – Ну? - выжидает Джун, не сводя глаз со старшего. – И каков твой ответ? – Я не буду этого делать, - срывается Мин, вставая с места. Он делает пару быстрых шагов до двери и обратно, а после его хватают крепкие руки Намджуна и заставляют прийти в себя. – Что значит «‎не буду»‎? - рычит Нам, выпуская весь накопивший огненный пар, – Ты должен! Мы твои друзья, мы братья! Юнги, приди в себя! - слегка дёргает его за плечи, но парень перед ним лишь глотает воздух поглубже, уводя взгляд. – Юнги, пожалуйста.. Он же предложил наилучший вариант. Или ты хочешь, чтобы нас посадили??       Мин не может это терпеть больше и теперь поворачивает голову вперёд, раскрывая глаза в гневе. – Да не посадит он нас, - цедит Юнги, вгрызаясь взглядом в буйные глаза Джуна. – Думаешь, он серьёзно станет возиться с нами, когда ему нужен только Чимин? Мальчишка из лаборатории болен или ещё чего от него хотят, но врачей по-любому выпустят, и он хочет его отдать им в руки снова. Будь уверен, у него такой план сейчас в голове. – Вот именно! - кричит Джун, отталкивая его от себя, – Его всё равно бы забрали. С судебным процессом или без, но раз они всё ещё здесь сидят, как думаешь, они действительно нас хотят так просто отпустить? Только если мы им отдадим этого мальчишку, тогда он нас отпустит и отстанет, потому что, как ты сам говоришь, ему только этот ребёнок и нужен! Так просто отдадим его и всё, дело с концом, вернём свои нормальные жизни, никто не будет нас преследовать. Подпишем с ними договор, что отдаём Чимина полиции и они не лезут к нам больше. Всё. Дело закроют и от нас, будь уверен, отстанут. Разве ты не понимаешь, что вся эта игра с обвинениями просто попытки нас шантажировать и вернуть Чимина. Неужели этот опасный человек дороже семьи, Юнги?       Вопрос бьёт прямо по сердцу, он чувствует дрожь по коже и тормозит, стоя отвёрнутым от них. Хочется провалиться, но больше хочется ударить его. От подобных высказываний они ранее воздерживались, а сейчас вдруг задрожали перед этими придурками?       Юнги поворачивается к нему, смотрит хмуро, ненавистно и разочарованно. Услышать такое от брата – больнее, чем от любимого человека. Они ведь всегда были вместе, столько лет доверяли друг другу, а теперь идут разными путями. – Эти мысли у вас появились ещё до допросов, верно? - медленно проходится взглядом по всем, но те молчат, а Хосок выглядит таким же потерянным от нежелательных высказываний Намджуна. Он один отрицательно вертит головой и молча говорит «‎нет»‎.       Мин сжимает ладони в кулаки, выпуская на свободу своего зверя. И Намджун попадается в поле зрения старшего, ощущая, как сильно огонь в этих глазах сейчас сжигает его самого. – Вам никогда не нравился Чимин, - констатирует факт уже тише, задерживая взгляд на Джуне, который всё ещё стоит на своём. – И вы с самого начала хотели от него избавиться.       Он видит в их лицах безразличие, холод, отстранённость. И полная тишина разбивает все крутящиеся в голове воспоминания об их дружбе. Это был последний выстрел. Опуская взор вниз, он больше не задумывается ни о чём и просто отходит назад. – Если бы я знал это с самого начала, то поступил бы как Чонгук, - разворачивается и уходит из кабинета, закрыв за собой дверь.       Хосок ещё пару секунд отходит от сказанного, а после простреливает недовольным взглядом в стоящего так спокойно Намджуна и выбегает следом за Юнги.       Он хочет его остановить, но парень дёргается и просит не идти следом. Хосок не из надоедливых типов людей, но сейчас он просто обязан помочь Юнги выбраться из капкана сомнений. Нельзя рушить дружбу. Всякое бывает ведь, и высказывания Намджуна могли быть просто ошибочным, необдуманными и поспешными. Однако Мин всё равно не останавливается и садится в машину, наплевав на запрет выезжать из города.

***

      Заехав в Тэгу ближе к вечеру, он быстро набирает брата и решает, что лучше позвонить, чем ехать лично к нему на работу. Возможно, его там и нет. – Да, братишка, что-то срочное? - гудок обрывается и он слышит знакомый голос Гым Джэ. – Как там Чимин? - спрашивает торопливо, потому что ничего больше его не волнует. И когда брат выдерживает паузу, на душе становится как-то неспокойно. – А.. прости, - кратко отвечает старший, продолжая что-то громко печатать. – Ты что, на работе? - сводит брови, слыша, как пальцы стучат по клавиатуре. – Я не заезжал к нему. Прости, никак не мог оторваться, - с сожалением кривит губы, не отрываясь от печатания. – Я уверен, с ним всё в порядке..       Юнги не слушает дальше и просто выключает телефон, ускоряясь ещё больше. И он до этого ехал в неспокойствии, переживая, как там его мальчик, а сейчас он узнаёт, что с ним всё это время никого не было. И очень хочется самого себя связать и наказать, потому что осознаёт, что виноват. Снова оставил, не предупредив.       Дорога до дома занимает около 15-ти минут, но когда доезжает, то в нетерпении сразу забегает домой, захлапывая дверь и бросая верхнюю одежду прямо на полу.       Быстро осматриваясь в гостинной, он останавливается и смотрит теперь наверх, потому что понимает, что Чимин не на первом этаже. Ему страшно до дрожи всего тела, но он бежит, сломя голову и хочет верить, что сейчас найдёт своего малыша и обнимет очень крепко.       Забегая в комнату младшего, он наконец успокаивается, когда видит, что Чимин сидит на кровати в какой-то свёрнутой и зажатой позе, поджав ноги к себе и прислонившись к стене. У Юнги трепещит внутри всё до образования очередного кома в горле. Он идёт шаг за шагом к нему и уже думает, что поступает неправильно. Этот ребёнок так напуган, он очень не хочет жить вот так всегда – в страхе и в ожидании. Он натерпелся достаточно. И он ни за что его не хочет отдавать. Ускоряет шаг и залезает на кровать, подкрадываясь ближе. Он ищет личико мальчишки, но Пак спрятал его сразу же, услышав, как тот вошёл.       Между ними и так много недоговорённостей, которые можно было так давно решить и забыть, но так не получится. Любой другой девушке или другому парню он объяснил бы всё проще, без заморочек, а может и вовсе не стал бы унижаться и объяснять ничего. Он не любит мозготрёпства и поэтому никогда не состоял в продолжительных отношениях. Но теперь это иначе. Перед ним Чимин. Хрупкий, нежный, не требующий любви и ласки, не кричащий постоянно о боли внутри, не рассказывающий никогда о своих тревогах. Это больно раздирает душу на крупицы, потому что он нереально хочет его чувствовать. Ощущать не только физически, но и всей душой. Он знает о боли, знает об обидах, но так не хочет его ранить, приближаясь к самым потаённым уголкам его раненого сердца. Он просто хочет быть рядом, близко, очень близко, чтобы аромат его тела смог обернуть его в кокон и успокоить хотя бы на какие-то пару часов. – Чимини, - произносит тихо и осторожно, боясь его коснуться, как в следующую секунду уже тлеет от резкого взгляда Пака. Он заплаканный, испуганный и отчуждённый.       Мин ненавидит такие моменты. Он терпеть не может видеть боль в этих глазах. Это столь любимые глаза, в которых постоянная тоска и боль. И Юнги никак не может ему помочь. Он не может его понять и прочесть полностью. Чего же он хочет?       Он касается его рукой очень нежно, аккуратно и смеет надеяться, что его примут, не прогонят, не побьют, не убьют. И Чимин не дёргается какое-то время, лишь прожигая его неистовым взглядом. Но в какой-то момент что-то в голове щёлкает и он набрасывается на него, как волчонок, но нападает уже серьёзно. Юнги валится на спину в шоке и не успевает опомниться, как сам поддаётся неожиданной страсти. Да, это переходит именно в страсть. Чимин седлает его в считанные секунды и прижимает его руки на постели, не давая двигаться.       Юнги никогда не был так ослаблен под чьим-то давлением, да ещё и в постели, но ему нравится. Он видит нетерпящий взгляд мальчика и сам начинает дышать через раз, выпуская пар, который долго держал в себе. Без каких-либо слов и объяснений они просто переходят к ласкам, хотя ласку доставляет больше Мин, оглаживая освободившимися руками бока ребёнка. Он ведёт очень медленно, очерчивая стройное тело и, сам того не понимая, уже падает в этот омут наслаждения. Сидящее на нём слишком вызывающее тело заставляет кровь вскипеть. Он напрягается, когда Чимин абсолютно без похотливых привычных улыбок начинает двигаться на нём. Он трётся своим членом о член старшего и явно вызывает в нём возбуждение, не пытается с ним играть, флиртовать, а просто напрямую заставляет возбудиться и начать действовать.       Юнги это не нравится, он быстро меняет положение рук и перехватывает ручки младшего, когда тот уже тянется к ремню и хочет снять с него одежду. Пак теряется, не понимая что происходит, но на секунду видит, что его раскусили. Ему неловко и неудобно сидеть теперь вот так, когда все попытки прерываются. Юнги быстро скидывает с себя тело и прижимает к постели, придавливая запястья в крепкой хватке на уровне головы. Чимин смотрит испуганно и не хочет это испытывать. Он дёргается, вырывается, но попытки сбежать пресекаются. – Малыш, - шепчет Мин, приблизившись к горящему лицу ребёнка. Чимин отворачивает лицо и теперь снимает с себя маску. Он показывает обиду, когда губы начинают трястись в грустной гримассе, а глаза обиженно моргают и избегают встреч со взглядом старшего.       Юнги ловит себя на мысли, что сейчас нужно поступить правильно, не ломая ещё больше это дитя. Он очень беспокоится и хочет приносить лишь счастье. Если они любят друг друга, то сейчас должны поговорить.       Для начала он решает его поцеловать в щеку, оставляя лёгкий чмок, еле ощутимый, чтобы успокоить дрожащего. И когда чувствует, что сопротивления прекращаются, он сам спускается поцелуями от линии челюсти до шеи и ключиц. Осматривает места сошедших прошлых засосов и любуется тем, что хоть на время даёт забыть о плохом. Он любуется чистотой тела мальчишки и попутно вдыхает его сладкий аромат, смешанный с запахом какого-то вкусного геля.       Чимин не дрожит, не вырывается, когда начинает ощущать чужие прикосновения. Запястья болят и они всё ещё напряжены, но он уже не контролирует свои эмоции и поведение. Тело, хочет он того или нет, всё равно тянется к Юнги. И ему приходится поддаться столь жаркой атмосфере, когда ласки любимого доходят до его животика. Одна рука чувствует освобождение, когда левой рукой Мин раскрывает немного широкую для Чимина футболку. Юнги проходится влажными поцелуями по столь горячему животику, который тот втягивает глубже, задерживая дыхание, и чувствует возрастающее вожделение.       Мин приподнимается выше и быстро оказывается уже у губ Чимина, который успел повернуть голову и всё же заглянуть, что же там делал старший. Взгляд напуганный, как у пойманного зайца. Дыхание обрывистое и они оба уже смотрят друг на друга с нескрываемым желанием. Чимин тянется сам к его губам, но старший остраняется, второй рукой захватывая обратно в плен его запястье. – Ты хотел заняться любовью без желания? Я не понимаю, малыш, - чуть хмурится, вглядываясь в этот страх в глазах напротив. – Обижен, но соскучился?       Чимин сглатывает, снова отворачивая голову, однако сразу же оказывается притянутым обеими руками к губам старшего. Мин держит его за щеки и тянет на себя, впиваясь в эти пухлые губы. И Пак не сопротивляется. Он поддаётся искушению, потому что безумно скучал и ждал этого момента.       Юнги считывает всего несколько секунд, пока Чимин раскроется и начнёт поддаваться поцелую, и сразу после того, как их языки сплетаются, мальчишка начинает тихо постанывать и ёрзать по постели, а Мин тут же подхватывает тело за поясницей. Оглаживая нежные участки тела с резким порывом и диким желанием, подтягивая футболку вверх, он быстро снимает с него верхнюю одежду и заставляет Чимина смущаться и выгибаться в спине, когда его руки вытягиваются наверх и грудь вздымается выше. Он смущённо и стеснительно закидывает ножки на бёдра старшего, пока тот сидит на коленях и быстро снимает с себя рубашку, почти срывая пуговицы.       Осмотрев изящное тело парнишки в этой темноте, Юнги замечает, как перестаёт видеть лицо Пака, хотя до этого прекрасно различал эти светящиеся глаза. Вечер только наступил и поэтому начали они, когда небо ещё не было таким тёмным и можно было увидеть друг друга, а сейчас они не различают в темноте ничего вокруг, но находят друг друга с поцелуем, когда Чимин тянется к Юнги, вцепившись в его запястья руками.       Юнги тут же приобнимает его, притянув к себе и усаживает на свои бёдра, успокаивающе поглаживая мягкие бока. Ему ужасно приятна эта лёгкая тяжесть на себе и он даже позволяет младшему продвинуться ближе, но понимает, что сделал это зря, когда чувствует резкое прикосновение к своему возбуждённому органу. Вздрагивая, он, кажется, сам не понимает почему, но разрывает поцелуй. Чимин просит ещё, тянется, руками обнимает за шею и хочет сплести их языки вновь, однако и сам ощущает дискомфорт от такого положения и замирает в сантиметре от губ старшего.       У Юнги сносит крышу от этих провокационных толчков к нему. Чимин через чур прекрасен сейчас и не хотеть его невозможно. Вот только останавливает мысль – а не сделает ли он хуже? В какой-то момент ему самому хочется провалиться сквозь землю, потому что знает, что творит херню, бегая то к нему, то от него. Он хотел бы решить всё здесь и сейчас. Поэтому прикладывает ладонь к щеке Чимина и заставляет того успокоиться. – Что-то.. не так? - забывает как дышать Пак, когда виски начинают нервно пульстровать и в голову лезут дурные мысли. Горло сжимается и он снова хлопает глазками, позволяя себе пустить слезу уже сейчас. Его всё равно не увидят.       В голове беспорядочно начинают накладываться друг на друга раздражающие вопросы, а когда Юнги молчит, перед глазами образуется туман. Он буквально сходит с ума. – Ты меня не хочешь, да..? - огорчённо произносит Чимин, пугая Юнги, когда он, наконец, слышит всхлипы. Мальчишка сдаётся и плачет уже слышно, отчего у Мина расширяются зрачки в удивлении. Он взволнованно проводит большим пальцем по щеке и стирает скатившуюся слезу, однако процесс уже запущен и успокоить одним «‎Чимини, не плачь»‎ не получится. Слова мальчишки застревают в его голове и он понимает в чём дело. – С чего ты решил? - переходит на серьёзный тон, решив, что откладывать разговор уже нельзя.       Он быстро встаёт с кровати и включает свет в комнате, возвращаясь к полуголому мальчику, который испуганно наблюдает за его движениями и явно боится, что снова потеряет его. У Юнги рушится всё вокруг, когда в этих глазах снова копятся слёзы и он их больше не сдерживает. Ручки младшего цепляются за постель и он опускает голову вниз, сидя на коленях. – Малыш, ты чего? Посмотри на меня, - просит тот, садясь перед ним и поглаживая ребёнка по голове. – Всё, хватит с меня, немедленно прекрати реветь и скажи уже, что не так, - требовательно поднимает его лицо и заставляет посмотреть на себя сквозь пелену слёз. Его тело дрожит, но он смотрит и ощущает боль во всём теле. И особенно там, где горит очень сильно. Там, где были оставлены поцелуи старшего. А у Юна больше не достаёт терпения это выносить в себе. – Я знаю, что меня не было двое суток. Ты поэтому плачешь? Поэтому обижен на меня? – Ты бросил меня снова, одного, использовал и снова бросил! - истерит младший, дёргаясь в тёплых руках, которые тянут его к себе. – Я не вещь, Юнги! Я же не вещь! Хватит надо мной так издеваться! Не любишь, так прогони, не мучай меня этим, - срывается на крик и плачет сильнее, выпутываясь из сетей Юнги.       У Мина тормозят все мысли. Как можно было подумать, что его не любят? Он очень сильно его любит, настолько, что готов наплевать на запреты и слова других людей, он не отдаст его никому и никогда не отпустит больше. – Я ведь привёз тебя обратно, чтобы ты жил со мной, малыш, - тихо объясняет парень, не пытаясь вернуть его в объятия. – Я понемногу стараюсь тебя простить, потому что люблю тебя, чёрт возьми! А ты постоянно встречаешь меня истерикой и обидой. – Так значит.. ты не простил меня.. Ты не хотел меня тем утром, - успокаивается, истерично усмехаясь и уводя взгляд, но сразу же поджимает губы в обиде, чувствуя раскалённый воздух между ними. Он промаргивает навождение пару раз, но забыть этого не может. – Малыш, но ты же сам начал это.. - в попытке привести себя в порядок, он теряет контроль и уже не знает с чего начинать и на чём заканчивать. Кажется, сейчас он готов сойти с ума от любых мыслей. Ему всё это уже, порядком, надоело.       Глаза в глаза и они снова сталкиваются в этом огне. Чимин шокирован, усмехается, но тут же начинает натягивать на себя футболку. Старший смотрит на всё это вопросительно и уже бесится. Что не так с этим человеком? – Твою ж мать, Чимин! - повышает тон Мин, не позволяя ему одеться, и швыряет отобранную футболку на пол. Следом он разворачивает хрупкое тело к себе, практически дёргая его за руку.       Выглядит это дико, жестоко, но Чимин уже не злится. Он привык. Он свыкается с этим и смотрит сквозь слёзы гордо, но сердце бьётся сильнее и грозится выпрыгнуть. Потому что он хочет его поцеловать, снова, страстно, горячо, долго целовать и не отпускать, не отдавать никому, чтобы этой ночью он был с ним. И особенно, когда возбуждается от этих прикосновений и даже грубых, от этого доминирующего взгляда и от запаха мужчины. И вот прямо сейчас он понимает, что хочет его. – Да, хозяин.. - внезапно доносится из исцелованных уст Чимина и он уже жалеет, что не умер на той дороге. – Я тебе не хозяин, я твой парень, - громче шипит Юнги, раздражаясь от каждой выходки младшего. Он дёргает его руку и приподнимается на коленях, возвышаясь над Чимином, но и тот не собирается отступать и всё же изливает всю злость и обиду прямо в лицо, становясь в таком положении перед ним. – А я тебе не шлюха, чтобы ты приходил ко мне, как в бордель на одну ночь, использовал моё тело, как хотел, и уходил, будто ничего не чувствуешь, - обиженно цедит Пак, видя, как на чужом лице вскидываются брови. Но под давлением этого тела он готов упасть прямо сейчас.       Глаза начинают загораться огнями, но в них больше нет той страсти. И Чимин знает это, он знает, что его больше не хотят, как раньше. Он просто тело для испытаний, тело для использования, тело для временного удовольствия. – Малыш научился дерзить? - ухмыляется пошлым мыслям, переплетая пальцы их рук. Очень нежно и чувственно. И пока в их глазах всё ещё искрят молнии, он одной рукой прижимает податливое тело за поясницу к себе и не выпускает из объятий, ощущая этот жар внизу. – Ты же хочешь меня.. как и я тебя..       Слова неоднозначные, Чимин о них не задумывается, но поддаётся поцелую, почти кусая чужие губы. Крепкая мужская рука властно прижимает его талию и от резкого столкновения их уплотнённых органов Пак теряет разум и тихо стонет в поцелуй, почти срывая одной рукой со старшего джинсы. Юнги сам помогает себе раздеться, не разрывая долгожданный сладкий поцелуй и углубляет его по ходу раздеваний, проталкивая язык глубже, овладевая буквально всей полостью рта мальчишки.       Пак выделяет больше слюней, практически истекая ею, и жадно глотает слюни Юнги. Ему это необходимо. Он хочет их чувствовать, хочет забрать всё себе и никому не отдавать. А ещё хочет отдать от себя всё, чтобы полностью быть только его. Потому что сердце разрывает от мыслей, что, даже если он признается о своих переживаниях по поводу подозрений в измене, Юнги не сделает ничего и в его жизни ничего не изменится, он продолжит ходить к той девушке на свидания, будет прикрываться ею на людях, возможно, если только он действительно её не любит, но после будет иногда приходить к Чимину и уделять ему ненастоящую любовь. Поэтому он с особой жадностью глотает его слюни, а после руками высвобождает член старшего из плена нижнего белья. Да, после всего противно трогать и тем более облизывать, но он должен это сделать, он хочет.       Юнги не замечает, как прикусывает губу уже через секунду и начинает наблюдать за осторожными плавными движениями ручек младшего. Он делает всё спокойно. Сначала проходится языком по плоти снизу, смачивает губы и жарким дыханием опаляет орган, вбирая его наполовину. Он очень хочет этого и поэтому приступает после недолгих размышлений. Пальцами помогая себе обмочить весь орган, он проходится так пару раз и снова припадает губами к столь желанному и горячему члену.       Мин смотрит на этот процесс и понимает, что не сдержится. Первые касания уже почти довели его, но он терпел до момента, пока не изольётся прямо в малыша. Тот очень старается, красиво и изящно выгибается в спине, медленно проводя языком по стволу и заглатывая теперь уже полностью весь орган. Только что он казался таким обиженным, но сейчас так старательно и страстно отсасывает ему именно как шлюха, которой не хочет быть. Для Юнги нет разницы. Чимин для него всё. Он его Вселенная. И даже если Чимин хочет быть шлюхой для Юнги, то он и не против, лишь бы только для него.       Мальчишка не отвлекается от процесса и специально проходится кончиком языка по головке, следом поднимаясь к основанию. Мин просовывает пальцы в его волосы и уже чувствует приближающуся разрядку лишь от подобных прикосновений. Чимин божественен. И не сказать, что неопытен. За секунду до разрядки его посещают панические мысли о том, что он очень сильно ревнует своего малыша. Не хочет, чтобы этот опыт был разделён с другими. А ещё начинает беситься, что Чимин научился этому явно с кем-то. Только покрыться злостью не успевает, без предупреждений выстреливая горячей спермой в глотку Пака. Он по-прежнему держит его за волосы и почему-то как-то озлобленно медленно толкается ещё немного вперёд, не позволяя тому выплюнуть жидкость.       Чимин не успевает опомниться, как давится горячим семенем, но не отстраняется так быстро, чтобы откашляться. Юнги не позволяет. Он держит его в таком положении ещё минуту, пока ему не приходится всё проглотить, а уже после выходит из его рта и сам начинает размазывать оставшуюся жидкость и слюни по всей длине. Он стоит прямо над обессиленным Чимином, а тот и глазом не поведёт, не скажет, что устал, что не хочет этого. Он поднимает голову, так как уже проглотил всё и выдыхает устало, смотря в глаза старшего, чьё увлечение только началось. Мин приподнимает за подбородок его голову и большим пальцем проводит по губам. – Мой мальчик молодец.. Всё проглотил, - стирает остатки белой жидкости с красных губ и довольно ухмыляется.       Чимин снимает с себя оставшуюся одежду, ложась на спину, пока Юнги увлажняет орган смазкой, достав её из кармана джинс, валявшихся где-то в стороне. Пак подмечает, что сказанные слова режут его слух и звучат обидно.       «‎А твоя девушка, видимо, не умеет глотать, как я, не так ли?»‎.       Он прикусывает губу, злится, сжимает рукой постель под собой и держится на локтях, не ложась полностью. Он ждёт Юнги, который размазывает холодную смазку по всей длине органа и подходит к раздетому мальчику. Пак не смотрит больше так же желанно. Он смотрит обиженно, разочарованно, но ноги под управлением старшего разводит, когда тот держит его бедра и заставляет раскрыть анальный проход перед ним.       Чимин не возбуждён ни капли. Его сердце бьётся бешено до истерики от бурлящей злости и обиды, а глаза дрожат от копящихся слёз. Но, кажется, Юнги этого не видит, он лишь приподнимает его таз и приставляет головку к колечку мышц, чтобы скорее закончить начатое.       С чего он вообще решил, что может вот так пользоваться телом мальчишки? Его почти что судят за изнасилование несовершеннолетнего, а он сбегает из города к этому же мальчишке и снова насилует его в прямом смысле! Что в этот момент движет им – он и сам не понимает. Голова забита лишь тревожными мыслями о том, что, рано или поздно, придётся во всём сознаться и разрушить их идиллию, в которой ему так хорошо. Чимину предстоит узнать о том, что придётся ехать на допрос и что ребят снова могут посадить. Его мало волнует участь ребят и даже собственная, сейчас он больше думает о Чимине, чьё психологическое состояние может выкарабкаться из этих проблем только рядом с надёжным человеком. Если Юнги надёжный человек для него, то он просто хочет дарить ему любовь, всю, какая она есть.       То, что он творит сейчас, выходит за рамки. Но он не останавливается, достигая предела, когда задевает простату головкой несколько раз и обильно изливается внутрь, уже после выходя из тела с приглушенным стоном. Чимину данное соитие не нравится и он не получает удовольствия, как-то сильно сжимаясь в клубок, подобно котёнку, но Юнги замечает это лишь сейчас, отстраняясь от него за одеждой.       Остановиться заставляет резкий взгляд Пака из-под лобья. Он смотрит презрительно, унизительно лёжа в таком положении и дрожа от испытанного. Впервые хотелось просто исчезнуть. Не ощущать себя живым, не ощущать никого и ничего. Сильнее сжимая в руке плед, он накрывается им и шугается от движений в его сторону.       Юнги потерян в эту же самую минуту. Кажется, ему самому до жути больно и стыдно. Он сам унизил себя только что, совершив то, чего клялся не совершать. Всё ведь началось хорошо, что же произошло снова не так? Что пошло не так? Где он ошибся? Был ли способ избежать этого плачевного конца? Он уверен, что конец будет, если сейчас же не решить проблему с Чимином и раз и навсегда разъяснить всё, как есть.       Он садится рядом, когда надевает на себя нижнее бельё и джинсы. Поставив локти на колени, он хватается руками за голову и молится, чтобы все эти испытания просто уже прошли и перестали их терзать.       Чимин лежит рядом и дрожит под пледом, не подавая признаков жизни ни голосом, ни движениями. Мысли давно смешались вместе со слезами и стекли в эту чёртову постель, которую он отныне будет проклинать. Так больно, что даже лежать здесь противно. Но только не ясно.. от себя или от того, что с ним сделали?       Ощущать нечто подобное было не впервые. Попытки его изнасиловать были и ранее, но сейчас чувства смешанные, потому что он ждал Юнги, он его любит.. или любил.. до этого момента. Он его хотел, он сам отвечал, но в какой-то момент увидел эту дикость в глазах. Он увидел в нём именно хозяина, с которым сближаться не хотел. Он ведь полюбил Юнги, как обычного человека, как своего парня. Почему сейчас так обидно и больно от всего произошедшего?       Ничего больше не приходило в голову, кроме мрачных представлений о его будущем. Возможно, его выгонят, или всю жизнь будут так мучить, продолжая насиловать лишь время от времени, но он мириться с этим не намерен. Он хочет сбежать, укрыться от чужих глаз и больше никогда не быть среди людей. Только, если это теперь возможно, нужно подумать о том, как бы поскорее выбраться из плена. – Малыш, прости.. - это всё, что вылетает из Юнги, когда он собирается мыслями и решает ответить хоть что-то. Конечно, он готов ко всему. К любым выходкам, к острым словам, к отстранённости, готов, что в него начнут бросаться предметами, что не подпустят к себе и будут проклинать. Но он всё ещё хранит надежду, что они сохранят любовь внутри и будут стремиться друг к другу.       Но он только сейчас осознаёт, какую ошибку совершил, ведь ему давали последний шанс. Чимин однажды уже пытался уйти, а сейчас он просто имеет право это сделать и у Юнги не получится его остановить. И если он разрушил сам эти отношения, то больше нечего пытаться изменить. – Я не хотел.. - уже потеряв надежду, выдаёт Мин, выдыхая из себя остатки бодрости. Сейчас силы иссякают слишком быстро и он хочет лечь спать, однако оставить это вот так не может. Поэтому приближается к Чимину и поднимает его на руки, аккуратно и бережно перекладывая его к подушкам.       Пак не реагирует, хотя и пугается его прикосновений, что делает больно сердцу Мина. Он оставляет его у стенки и поправляет плед на нём, пальцами смахивая чёлку с глаз младшего, который чуть жмурится и дёргает головой, чтобы не трогали. Юнги надевает на себя рубашку и приближается к лицу мальчика, кратко целуя в лоб и желая добрых снов.       Ему приходится уйти, чтобы больше не пугать и не доставлять дискомфорта мучающемуся ребёнку. На сегодня достаточно им близости.       Включая свет, он быстро скрывается за дверью и выдыхает, торопя себя уйти в комнату. И там уже он приводит себя в порядок, смывая с тела остатки их полового акта в душе. Перед сном он проверяет сообщения и, не увидев новых сообщений, быстро выключает телефон, надеясь, что завтрашний день пройдёт лучше, чем сегодня.

***

      Утро они встречают не вместе, и, может, к счастью, что это так. Юнги просыпается с ломотой во всём теле и, только приподнявшись, уже не хочет ничего делать. Подниматься и ехать сейчас снова обратно в Пусан вообще не было желания, но за ночь он решил, что лучше сейчас принять верное решение и не мучить никого. И даже если это разорвёт ему сердце, он не находит больше другого выбора, кроме как признаться Чимину.       Умывшись, он лениво покидает комнату и плетётся в тех же джинсах и в той же раскрытой рубашке в соседнюю комнату. Дверь открывается с громким звуком, из-за которого он находит Чимина уже не спящим. Он хлопает глазами удивлённо, но немного сонно. И его такого потрёпанного хочет обнять, затискать, прижать к себе, но он не может. Больше не может.       Ему с трудом удаётся проглотить всю копившуюся внутри ненависть к себе и стыд за вчерашнее, но он проходит внутрь и останавливается в шаге от порога, не разрешая себе приближаться дальше.       И Чимина это, на самом деле, немного удивляет. Он настороженно оглядывает вошедшего, не понимая что ему нужно с раннего утра. Однако всё же поднимается и усаживается на кровать, отползая назад вместе с подушкой под пледом к стене. Он скрывает свои босые пятки и начинает осматриваться вокруг, ища свои вещи. Вчера вечером они немного сорвались и раскидали вещи на пол. Поэтому он находит своё нижнее бельё, футболку и штаны на полу.       Вставать боится и не решается показаться перед Юнги снова голым. Укутавшись пледом, он не сводит глаз со старшего и взглядом ему намекает, чтобы ему подали вещи. И Мин делает всё спокойно, быстро подходя и вручая ему собранные с пола вещи. Только вот притягивать руку ему не хочется совсем. Даже держать зрительный контакт становится невыносимо и он разрывает его, выхватывая из его рук свою одежду.       Только вот одеваться при нём он уж точно не станет. И Юнги это понимает. Он кивает в ответ и отворачивается, отходя к окну. – Выйди, - громче произносит Чимин, настаивая, чтобы его оставили одного. Но Мин не двигается. – Нет. – Выйди, пожалуйста, я должен одеться.. - пытается снова. – Чимин, - разворачивается и облизывает губы, настроившись на серьёзный разговор. – Я был в Пусане.       И у Пака режет слух, он резко закрывает уши, не желая слышать ничего больше. Ему становится настолько тошно от услышанного голоса, что он готов вырвать прямо на постель.       Юнги теряется, видя это показательное нежелание слушать. Но всё равно стоит на месте и продолжает: – Чимин, я знаю, что поступил ужасно, но я, правда, не хотел. Я пришёл, чтобы сказать кое-что важное.       И мальчишка переводит на него взгляд, убирая ладони от ушей. Он начинает слушать, выжидая, когда ему объяснят хоть что-то нормально. – Я был в Пусане, потому что нас срочно вызвали на допрос.       «‎На допрос, значит.. А ночью ты тоже на допросе пропадал, Мин Юнги!?»‎ – злобное проносится в голове Чимина. – У меня не было выбора.. - продолжает тот, – Когда мы приехали туда, нас посадили в изолятор и допрашивали. И от нас многое требовали. Я не мог даже предупредить. Прости. – Мне всё равно, - опускает взгляд, отворачивая голову с разочарованием и обидой. – Просто уходи. – Чимини.. малыш, - тянется рукой к нему, но останавливает себя от ещё больших ошибок. – Пожалуйста, постарайся меня понять. Я не хотел, чтоб так вышло. И вчерашнее я тоже хотел бы загладить.. как-нибудь...       Он ждёт, хотя понимает, что надежды нет и ему не ответят. Пак не поворачивается, пуская слёзы снова. – Сегодня у нас состоится суд.. - с тяжестью на сердце произносит Юнги, смотря на мальчишку, чьё выражение лица не меняется. Он будто и не слышит.       Он хотел бы сказать ещё что-то, но решает не продолжать и не пытать его. Всё было ясно ещё вчера. Ему пора ехать.       Но внезапно его останавливает тихий голос позади, когда он почти доходит до двери и открывает её. – Я поеду с тобой..       Парень хочет обрадоваться и улыбнуться, потому что счастлив, что появилась надежда на прощение, но в душе его тревожит какая-то открытая рана и с каждой тишиной между ними она начинает открываться всё больше.       Он поворачивается к нему, смотрит чуть задумчиво, а после решает, что малыш может составить компанию, если хочет и если сможет вытерпеть дорогу. В конце концов, они давно не выбирались вместе куда-нибудь. Чимин должен повидаться с ребятами и, возможно, они сжалятся над ним.       Он кивает ему в сторону выхода, быстро спускаясь вниз. Ожидая, пока он оденется и умоется, Мин готовит быстрый завтрак и ставит тарелку на стол, подготавливая свежевыжитый напиток из апельсина. И когда слышит топот чьих-то ног по лестнице, тут же усаживается за стол и принимается есть свою порцию завтрака.       Чимин уже немного бодрее идёт к столу и замедляется лишь тогда, когда переступает порог кухни. Вспоминает прошлое, но быстро справляется с навождением и садится напротив, приступая к приёму пищи.       Салат и рис выглядят на тарелке аппетитно, однако он съедает лишь рис, отталкивая к краю листья капусты. Юнги замечает это, но ничего не говорит, продолжая молча поедать курочку. У Чимина почему-то появляется дикое желание забрать у Юнги ножку курочки, но он тормозит этот порыв и опускает голову, дабы не выглядеть глупо. Но только в следующую секунду ему протягивают ножку курочки и желают приятного аппетита. Без привычного «‎малыш»‎, без всяких милостей и в голосе он даже слышит отстранённость. Быстро откидывая эти мысли, он хватает поданую еду и принимается есть долгожданное мясо.       Он первым доедает свой завтрак и уходит поскорее, чтобы не раздражать себя и старшего. Перед этим забегает в ванную и моет руки, осматривая свои неуложееные волосы. Его чёлка заметно отросла и постоянно ему мешает, но времени и возможности постричься просто нет.       Когда он слышит голос кричащего Юнги в коридоре, тут же выбегает из ванной и спешит обуваться, сам не зная почему. Почему он торопится? Он ведь не спешит никуда. Только вот голос и серьёзное лицо старшего заставляют делать всё торопясь. И он накидывает на себя свою куртку, впервые показывая своё небольшое разнообразие в гардеробе. На нём чёрная водолазка и чёрные широкие джинсы, а сверху чёрная кожаная куртка. Он никогда не носил чисто чёрное, но сегодня решил, что должен попробовать выделиться рядом с Юнги. Старший одет в широкие песочного цвета брюки, белую рубашку и в песочного цвета пиджак. Накидывая на себя пальто, он быстро выходит из дома, забирая телефон и ключ.       Чимин топчется позади, пока он закрывает дверь, а после следует за ним до машины, но останавливается, когда не знает куда сесть. – Садись вперёд, - сухо бросает Мин, уже заводя машину, и видит, как Пак спешит сесть спереди, как и велели. Отчего-то это послушание даже начинает нравиться. Но он сосредотачивается на дороге и отъезжает от дома.

***

      Юнги всю дорогу был сконцентрирован на сообщениях в чате и иногда выходил, чтобы прочесть другие сообщения, но в основном был в эпицентре происходящего с ребятами. Чат: Братья навеки Хоби: Я требую, чтобы нам дали нормального адвоката. Джин-хён: Они обязаны это сделать, иначе я этой стерве голову откручу.. Намджун: Успокойтесь, скоро все решится. Они пожалеют ещё, что связались с нами. Мы получим адвокатов, конечно, но проблема не в этом. Юнги: А в чем? Намджун: В твоём Чимине. Его нужно отдать. Ты ведь это понимаешь? Джин-хён: Ребят, не ссорьтесь, Чимина никто не тронет. Он сам должен решать это. Просто привези его на допрос, а дальше решим. Юнги: Я сам это решу. Вам советую больше не лезть в его жизнь. Хоби: Океей..       Кажется, чат успокаивается и он выходит из мессенджера, выключая его перед тем, как замечает, что чей-то увлечённый взгляд смотрит на его экран. – Что такое? - застаёт врасплох зависшего мальчика и выводит его из мыслей. – Ты что, читал мои переписки?       Чимин пугается, но виду не подаёт и быстро уводит взгляд подальше, якобы смотря в окно. Ему не хочется объясняться, хотя очень хочется спросить, какого чёрта ему написывает какая-то «‎Чертовка»‎, присылая фотографии и сердечки. От такого он даже скрещивает руки на груди и показательно дуется. – Чимини, ты чего? - замечает это обиженное лицо и всё же тормозит на дороге, заставляя его посмотреть на себя. Пак дует щёки, не выдаёт тайн, но терпеть не может. – Ничего, отстань от меня, - дёргается как-то резко, отбрасывая руку старшего, и смотрит только на дорогу.       Юнги удивлён. Его выводит на эмоции этот ребёнок, но он решает отмалчиваться, пока они не вернуться домой. Им о многом нужно поговорить, хотя сейчас уже и не подходящее время и вряд ли оно теперь найдётся со всеми этими проблемами.       Он чувствует, как кому-то становится некомфортно рядом, однако не решается с ним заговорить. Пусть лучше едет молча, чем пытается вырваться и сбежать. Хотя он прекрасно понимает, что Чимин уже 100 раз пожалел о поездке.       Добираются до участка они практически в одно время. Хосок встречает с улыбкой и объятиями своего друга, а после выжидает момента, когда Чимин выйдет к ним. Он наблюдает со стороны, сидя в машине, пока Юнги проходит к остальным и приветствует их. А ещё его завлекает Тэхён, который очень похорошел к этому дню. Да и Джин ведёт себя свободно, уверенно и немного оживлённо. Он даже с лёгкой улыбкой приветствует Юнги, а после они встречаются с Намджуном, чей взгляд не меняется с прошлого дня. – По-прежнему считаешь, что от него нужно избавиться? - протягивает руку. – А ты по-прежнему уверен, что не он приносит нам проблемы? - щурится от поднявшегося солнца Нам и ответно жмёт руку.       Юнги оборачивается назад и видит, как Хосок мило шептается с Чимином, а тот, в свою очередь, ведёт себя ещё более раскрепощённо, приобнимая за талию и улыбаясь через чур мило. Или это лишь в глазах Юнги слишком за нужными границами?.       Но, чёрт побери, он ревнует. Каждое прикосновение и каждый разговор Чимина с кем-либо. Кажется, это ненормально.. Но после случившегося это вполне естественно.       Он пресекает их попытки сблизиться и быстро встаёт рядом с Паком, хватая его за руку и ведя до лестницы за всеми. Хосок смотрит на это непонимающе, но вскидывает брови, проследовав за ними.       Их внезапно останавливают, когда замечают мальчишку среди них. Следователь радостно спешит к ним и встречает с довольной улыбкой. – Это ничего не значит, я не собираюсь его отдавать, - предупреждает Юнги с порога, угрожающе смотря на следователя.       Чимин осматривается и только сейчас понимает, что Юнги ему не врал. Он реально был в изоляторе... – Не бойся, малыш, я не отдам им тебя, - успокаивающе гладит его руку, не отпуская от себя ни на шаг.       Пак в какой-то момент сам шугается этого следователя и начинает прижимаяться к плечу старшего, боясь его отпустить. Хосок смотрит на них сзади и тоже решает вступиться. – Господин следователь, - проходит чуть вперёд, показавшись на глаза мужчины. – Вы ведь пришлёте к нам адвокатов?       Он задаёт этот вопрос намеренно, чтобы Чимина не тронули и опустили эту тему с ним, но отвлечь не получается. – Конечно, - ехидно улыбнувшись Чону, быстро возвращается к Чимину. – А теперь, нам с Пак Чимином нужно побеседовать. – Нет, - грозно рычит Мин, сжимая чиминовскую ручку в своей. – Он пойдёт только со мной. – Извините, но он нам нужен один, без вашего сопровождения, - внезапно выдаёт следователь, перехватывая вторую руку Чимина.       Ещё вчера он твердил обратное...       Мальчишка напуган и начинает хвататься за плечо Юнги сильнее. Он выдёргивает вторую руку из чужой хватки и успевает отойти назад, когда Хосок помогает им скрыться за его спиной.       Юнги обнимает Чимина, пряча его в своих объятиях, и поглаживает его спинку, успокаивая. – Тише, малыш, никто тебя не тронет, - шепчет в макушку и легонько целует.       Чимин не замечает, но ему нравится эта нежность и забота. Он ощущает себя нужным, не одиноким и потерянным. Сейчас рядом есть его опора. Мин Юнги. И он, наконец, сам обнимает его, прижимаясь сильнее. Вдыхая столь родной запах, он хочет раствориться и просто уехать с ним подальше. Вот только в самую неожиданную минуту в голову приходят отрывки из того самого прошлого, которое душило все последние дни, не давая покоя.       Чужой образ всплывал перед глазами и хотелось только бежать от него, как от кошмара, но это чувство безвыходности окутывало его и вводило в состояние астрала снова. Это было то же самое ощущение, тот же взгляд, и те же самые слова:       ..твой горячо любимый Юнги умрёт...       Он помнил тот день, тот ужаснейший отрывок из жизни, который был похож на прохождение ада. И тогда у него не было выбора. Он появился так резко, как и исчез, отпустив Чимина временно. Он хотел забрать его жизнь или просто забрать его, он уже и не помнил. Единственное, что крутилось в голове тогда и сейчас, – Юнги не должен пострадать. Нельзя.       Он предвидел эту руку, которая властно обхватывала шею Юнги и медленно душила прямо перед ним. Внезапно на глазах выступили слёзы и дыхание замедлилось от страха, что это может стать возможным. Юнги выздоровел, он остался жив, потому что Чимин помог. Но за это выздоровление он поплатится самым ценным в его жизни, тем, что только обрёл и терять никак не хотел бы. И плата эта хуже огня адского, глубоких ледяных вод, песчанного урагана, кружащего тебя над землёй. И он решает прервать свой кислород до того, как из глаз начнёт течь алая кровь.       Юнги посматривает на Хосока, удивляясь тому, что он действительно помогает и переживает за Чимина. Но обижает, что остальные не так сильно переживают по этому поводу, больше заботясь о собственных интересах. Он сохраняет дистанцию с Чимином, отстраняясь от него и защищая своим телом, а после подходит к следователю. Но начать говорить не получается. Позади слышится тихий подавленный голос: – Я согласен пройти допрос..       Неожиданно даже Джин и Намджун оборачиваются к мальчишке, стоящему в паре шагов от них. Он смотрит с испугом, недоверительно, но глотает слюну и осторожно ступает вперёд, не замечая Хосока и Юнги. Парни переглядываются, не понимая, правильно ли они услышали, но перед их глазами Пак сам проходит к следователю и далее следует за ним до кабинета, оставляя всех позади. И не ясно, в какой момент стало трудно соображать.       Мин провожает его будто потерявшимся в тумане взглядом, не верит, пропускает вдох и выдох, слыша мимолётные удары собственного сердца, но их тут же забирают в изолятор, не давая шанса сбежать. Вооружённые полицейские окружают их, пока их заводят, одевая на руки наручники.       Джин переглядывается с Намджуном, а после с каким-то недоверием и осуждением поворачивает голову к Юнги, стоящему у решетчатой двери так, будто кто-то его выпустит или позволить решить всё. Их отгоняют дальше к стене, но Юнги стоит на своём, переживая лишь об одном – Как Чимин мог согласиться? Зачем?       В голову лезли разные дурные мысли, но он прочищал её новыми вопросами, не осознавая того, что снова оказался в лапах этих людей. Хосок переживающе глянул на друга и подошёл ближе, встав рядом. Но ни слова, ни движения, ничего более не было. Они стояли молча и просто смотрели туда, где ответа не было. Не было объяснений, попыток уйти или хотя бы узнать причину. Он был один в собственных мыслях, закапывая себя глубже в этот зыбучий песок. Но Чон безмолвно пытался понять ход его мыслей и взять на себя ответственность за всё то, что здесь произойдёт, так или иначе. Юнги не может нести всё на себе один. Чимин важен и ему. Они семья.

***

      Пройдя в это устрашающее помещение, Пак ощутил на себе всё это давление снова. Здесь были лишь он, женщина из органов опеки и следователь, который тихо закрыл дверь и вежливо пригласил его присесть за стол, сев сам напротив. Руки ему, естественно, сразу сковали наручниками, попросив не дёргаться и не сопротивляться, чтобы не пришлось применить силу. Но Чимин не был настроен на это.       На удивление, по наблюдениям следователя, Чимин вёл себя спокойно и совершенно не бунтовал, показывая себя абсолютно нормальным ребёнком. Быть может, это был его план, но это бы всё равно никак не повлияло на положение остальных. Он будет отвечать здесь лишь за себя. Хотя под главным вопросом остаётся самый большой интерес всей группы, занимающейся этим делом уже долгое время, – как он связан с этими ребятами? – И так, я буду задавать вопросы, а ты постарайся сосредоточиться и отвечай, пожалуйста, правдиво. Не бойся ничего. Здесь тебе никто не навредит. Мы на твоей стороне, - чуть тише прошептал мужчина, убедительным взглядом прося делать так, как говорят.       Но был ли он уверен, что так оно и будет? Что, если за всеми этими светлыми взглядами самый настоящий ад? – Ты ведь родился в лаборатории. Вырос там. И насколько мне известно, над тобой ставили опыты, - внезапно добавляет от себя дополнительный вопрос. Смотрит на мальчишку и ждёт ответа.       Пак молчит. И мужчина записывает в блокнот, что это лишь ещё раз доказывает действительность фактов, переданных от лаборатории. Но понимает, что от неудобного вопроса мальчик мог просто растеряться, хотя по виду он по-прежнему был спокойным. – Хорошо, - спускается карандашом к следующему вопросу, – Тебе 17 лет и ты летом сбежал из этой лаборатории, так как.. - тормозит, поднимая взгляд на Пака, который и глазом не повёл в его сторону, сидя с каким-то через чур тяжёлым видом и опущенной головой. Ему по-настоящему страшно сейчас произносить это, потому что перед ним всё ещё особо опасный пациент, которого стоило связать покрепче к стулу, но он решается и продолжает, – над тобой издевались..       Он делает буквально шаткие предположения, не подкреплённые ничем, кроме собственных догадок, ибо ранее никто не предоставлял такой информации. – Да, - тихо произносит Чимин, всё ещё смотря себе в ноги или в пустоту, предпочитая не слышать и не видеть вообще ничего сейчас.       Мужчина делает первый судорожный вдох и выдох, наконец, добивашись ответа от него. Он помечает вопрос галачкой, переходя к следующему. – Ты подружился с этими ребятами, встретившись с ними совершенно случайно.. в самый подходящий момент.. или не подходящий? - поднимает голову, выжидая момента, когда мальчишка сосредоточится и поймёт вопрос.       Он анализирует свои мысли и выбирает некоторое время, прежде, чем дать ответ. Но сомнения подбивают его и он запинается, чуть поднимая взгляд до стола, но всё же не заглядывает в глаза следователя. – Я не знаю как ответить, - честно признаётся, решив, что лучше ответить так, чем молчать или врать.       Мужчина признаёт это похвальным и достойным, но он желал бы знать истину. Но принимает этот ответ, так как не хочет так сразу его напрягать. – Ладно. Ты встретился с ними и.. дальше ты постоянно сбегал от них. Чаще всего ты возвращался в лабораторию. Мне неизвестно, почему ты сбегал от них, я не стану предполагать пока, но.. почему ты возвращался в лабораторию?       Чимин молчит. Он не сосредотачивается на вопросе, скорее, принимая это битвой, в которой на него неожиданно бросают вопросы, как стрелы, а он лишь отмахивается, но пока справляется плохо. В мыслях желание сбежать, так это место напоминает нечто страшное. А сейчас его душат вопросами о том самом месте, о котором вспоминать не хотелось бы. Совсем. Там плохо и больно. Там страшно. И там больше нет Пак Чимина. – Тебе страшно отвечать? Или ты не знаешь? - следователь старается говорить мягче и не давить, однако и сам понимает, что сложно контролировать сей процесс, когда хочется надавить и услышать нужный ответ. – Я боялся их...       На секунду мужчине кажется, что он видит капельки слёз в опущенных глазах. Но Чимин не подаёт виду и держится очень хорошо, хотя внутренний зверь уже дёргает цепи, стягивающие его шею всё туже. – Боялся, что убьют.       Кажется, впервые он говорит так откровенно, но внутри сидит что-то неизведанное, и оно просит молчать. Дьявол это или собственный зверь, который зовётся особо опасным, он уверен, что он лишь хочет испытать его мозг на прочность. Сможет ли стерпеть? Станет ли молчать?       Но в какой-то миг в сознании оседает дикое желание вырваться и бежать прочь. Прямо сейчас. Встать и разбросать здесь всё к чертям, уничтожить, развалить, вцепиться клыками в шеи этих жестоких людей и перегрызть артерии, не позволить им управлять собой и освободить себя, наконец, из цепких лап дьяволов.       Он держит безразличный взгляд на столе, но, пока следователь отвлекается на перелистывание блокнота и какую-то запись, Чимин тут же бросает взгляд на него. И это уже вовсе не невинный и испуганный мальчишка. Он прожигает, убивает и освобождает себя мысленно от оков. И в голове прорисовываются картинки того, как здесь всё взлетает в воздух и он спокойно выходит из кабинета, чтобы показать себя настоящего. Однако представления заканчиваются и Чимин возвращает затуманенный взгляд на свои ноги, продолжая теперь уже внимательно слушать. – Ты боялся, что тебя убьют. Но они утверждают, что ты никогда ранее не сбегал и тут внезапно решился, и именно в этот раз сразу попал в руки тех, кто тебя не хочет отпускать, даже зная, что ты опасен. По их предположениям, вы договорились с этими людьми, чтобы они защищали тебя. – Договорились? - немедленно вскидывая брови, почти усмехаясь, выстреливает в него взглядом, заставляя того сразу съёжиться на месте. – И что же я мог, по их мнению, предложить взамен на защиту?       Мужчине приходится недолго думать об этом всерьёз, но его больше волнует даже то, что Чимин вдруг стал активнее любопытствовать с вопросами. Кажется, он понял, как сильно они действовали на него. Внутренний зверь пробуждался, как только задевали что-то важное и больное. Возможно, он не любит задевать тему лаборатории, но всё исходит именно от них. И, как оказалось, он совершенно не понимает, почему лаборатория предоставила именно такие данные.       «‎Интересно, а что же действительно он мог предложить им? Или, быть может, это всё не правда? А что, если правда? Насколько тогда опасны те ребята и сам Чимин?»‎ – внезапно проносится в голове мужчины, когда тот задумывается об этом.       Но тут же он сталкивается с пристальным и очень настойчиво выжидающим взглядом мальчишки. Он явно заинтересован, хотя всем видом показывает, что всё ещё волен делать и говорить что угодно. Всем видом показывает бесстрашие, пробудив зверя, но в глазах всё ещё недоверие и желание узнать что о нём думают.       «А что, если Чимин, и правда, не договаривался с ними? Судя по тому, как он выжидает ответа, не отводя этих волчьих глаз, он очень сильно задет этим вопросом..»‎ – Ну.. может, ты мог предложить свои силы, чтобы защищать их или ещё для чего? - предположение он делает довольно опасное и сам это понимает. Никогда ранее он не делал ещё таких рискованных шагов, но сейчас настал момент встретиться с опаснейшим человеком на земле, увидеть его гнев и постараться выжить под его срывом.       Он буквально отсчитывал секунды до взрыва, но его не было. На удивление, опасность была сейчас только в этом взгляде – холодном, кровожадном, уничтожающем на своём пути всё и всех. То, как он долго смотрел прямо в его зрачки, заставляло пульс следователя ускориться. Какой-то внутренний инстинкт подсказывал:       Перед тобой сидит не человек... – Если бы я мог использовать силы, чтобы защищать их, в таком случае, почему же я не остался в лаборатории? Я ведь защищался, как вы говорите, - предъявляет довольно резкий ответ, не сводя с него глаз. Кажется, он наблюдает за ним уже более 5 минут. Не моргая.       У следователя трясутся пальцы и он прячет их под столом на своих коленях, стараясь прервать волнение мыслями о том, что это всего лишь мальчишка, который не способен его тронуть. Он скован наручниками. И он под наблюдением. – Хорошо, ладно, - сглатывает, стараясь уйти от этой темы, однако, даже уведя взгляд на блокнот, всё ещё не может успокоиться и перестать волноваться. Отчего-то в помещении становится очень душно. – Ответь на пару вопросов.. и ты будешь свободен.       Чимин ждёт, сдавливая потихоньку внутренний гнев, всполыхнувшийся из-за резких колких вопросов, но готовится напасть, опустив взгляд. Он на полной готовности, хотя мозг начинает уже медленно отключаться в момент, когда он слышит вопрос. – Они предоставили нам некоторые данные.. и я хотел бы узнать правда это или нет. От твоих ответов будет зависеть и их судьба, учти, - абсолютно спокойно предупреждает, всматриваясь в строки, а уже после зачитывает вопрос, – Ты ведь понимаешь.. что нам известно о том, что ты делал в лаборатории, и всё то, что ты делал и пытался сделать вне лаборатории? И тебе не сбежать от этого.       Он ждёт несколько секунд, вчитываясь в сказанные слова снова, но на этот раз он чувствует себя увереннее, так как понимает истину, от которой мальчишке не сбежать. И он снова видит это лицо напротив. Лицо загнанного в угол зверька, который больше не показывает клыки и очень тихо думает, смотря в ноги. – Это был вопрос, на который тебе не обязательно отвечать. Но сейчас будет последний на сегодня вопрос. И ты должен ответить на него. Честно, - проговаривает каждое слово выразительно, чтобы до него дошло и, наконец, переходит к главному.       Чимин моргает лишь раз, незаметно прикусывая нижнюю губу, но смотрит в полную пустоту, сжигая в ней своё прошлое, которое тяжёлым туманом осело на нём и почти смешалось с его истинной личностью. Он слышит лишь один тихий голос, который раздаётся в небольшом тёмном помещении, абсолютно противоположном тому, в котором он жил в лаборатории. Здесь холодно, темно и страшно. И он на допросе, которые ненавидит. Он должен отвечать, должен подавлять гнев и своего зверя внутри. Но он не хочет. Он совершенно не хочет скрываться и говорить не правду. Он хочет быть собой и стать свободным. Смотреть в глаза напротив и не бояться, а внушать страх, не подчиняться, а подчинять себе, хочет держать в страхе не только его, но и весь город, чтобы он больше не мог казаться адом. Он хочет убить их.       Мужчина молчит и, набравшись смелости, наконец, произносит: – И так.. Последний вопрос, Пак Чимин...       Он отрывает взгляд от листка, набирает больше воздуха в лёгкие, закрыв блокнот, и теперь смотрит в неморгающие глаза мальчишки, который в эту же секунду перестаёт дышать, будто предчувствуя предстоящую смерть. – Вы признаётесь в убийствах?

***

      Всматриваясь в отдаляющиеся спины людей в конце коридора, Юнги пытался увидеть в них путь, по которому можно сбежать. Он бы предпочёл умереть в той постели от болезни, чем сейчас стоять вот так позорно за решётками, не успев добиться ничего, не успев познать жизнь, вкусить все её радости и обрести покой. Не находя иного выбора, кроме как временно смириться с обстоятельствами, он всё ещё придумывает план, как бы скорее уехать отсюда подальше и не видеть эти лица никогда.       В приближающихся силуэтах он заметил знакомое лицо. Это был следователь, однако рядом с ним не было Чимина. И это был крайний момент его терпения. Если сейчас ему скажут, что его забрали, он клянётся, что сбежит, пройдёт сквозь стену, но найдёт его и заберёт с собой, чтобы никто и никогда больше не смел приближаться к ним. Только вот не успевает спросить о Чимине, как вдруг следователь открывает им дверь. – Мне нужно поговорить с вами ещё раз, - вздыхает неуверенно, не поднимая взгляда. – Идёмте.       Он не ждёт вопросов и просто уходит обратно в кабинет допросов. Парни решают, что лучше всё же поговорить сейчас, ибо и у них есть то, о чём ещё нужно спросить. Они следуют за ним, но Юнги уже готовится напасть, в случае, если сообщат о задержании Чимина.       Когда они проходят и усаживаются на те же места, следователь негромко откашливается, делает глоток воды из стакана и усаживается напротив. – Я хотел поговорить с вами о важном моменте, - не зная, как начать, мнётся некоторое время, но сразу же переводит на них взгляд. – Вам ведь известно о прошлом Пак Чимина и о его жизни в целом?       Юнги улавливает подвох, а сердце так и кричит, что с ним что-то сделали. Он сдерживает эмоции, но теперь уже с трудом сглатывает. Хосок хмурится от услышанного, но не решается ответить. Остальные отмалчиваются, но только Намджун решает ответить за всех. – Да, известно.       От голоса друга Юнги вдруг пугается и даже думает по началу, что ему послышалось. Но повернувшись, он лицезреет Намджуна с гордо поднятой головой.       Что он удумал? – Значит, вам должно быть известно и о том, что он сбежал из лаборатории не просто так.. Или же он вам не разглашал о подобном инциденте? - осматривая глаза ребят, видит, что те находятся под сильным напряжением. Он чувствует запах победы и слегка ухмыляется.       Взгляды парней притупляются и они теряются в пространстве, не зная что ответить, однако только один Намджун всё ещё не собирается упускать момента. – Нет, он нам не говорил, - проговаривает спокойно, удивляя сидящих рядом Юнги и Хосока. – Что ж, я не удивлён, - открывает свой блокнот и находит нужную строку. – Вот тут я записал в деталях про все его пропажи и... интересные моменты из его жизни. Хотите узнать? - поднимает голову и строит хитрую улыбку, продолжая сразу же, – Уверен, что хотите. И так, один из первых моментов – причина его побега из лаборатории, - откинувшись на спинку, берёт блокнот в руки и зачитывает открытую страницу. – Убийство одного из лаборантов, который присутствовал на последней его операции и проводил эксперимент над ним в этот же момент. Смерть зафиксирована была в 20:47, задокументирована врачами и внесена в архивное дело, как первый случай убийства за всю историю существования этой лаборатории. Далее, он сбегает оттуда и при побеге погибают охрана лаборатории и несколько военных, встречает опекуна, живёт с ним некоторое время, сбегает от него и тоже убивает. После встречи с вами он каким-то образом перебирается в Сеул, зачисляется в частную школу, где снова убивает человека. Сынмин – его одноклассник, который был убит в общежитии поздно ночью при неизвестных обстоятельствах, после чего Пак Чимина объявили в розыск. Но некоторые товарищи предполагают, что Чимин не мог этого сделать, так как в этот момент находился в больнице. Но и там мы его не нашли. Место проживания неизвестно, что приводит нас в тупик и возвращает к вам. Только вы могли ему помочь выжить. Попасть в Сеул и зачислиться в школу помогли ему вы. Значит, и приехал обратно он тоже благодаря вам. Мне непонятно только одно – почему вы помогаете ему? – Потому что он тоже человек и он хочет жить нормально, - грубеет Хосок, забыв о том, что находится на допросе. – У него были причины, чтобы поступать так. У него нет семьи, нет никого, кто его понимает. Он защищался. – Вы не его адвокат. За свои деяния.. он сам ответит, - предупреждающе выстреливает взглядом в Чона, заставляя и всех остальных сидеть в тишине. – И тем более, что в своих преступлениях он уже признался..       Юнги замирает на секунду, когда слышит последнее.       Это правда? Он действительно признался?       Хосок пытается подавить в себе восстающее чувство несправедливости. Он знает, что Чимин не мог сделать это просто так и осознанно. Однако защищаться, и правда, больше нет смысла. Они не его адвокаты и не могут говорить о том, чего достоверно не знают. Но всё стало слишком запутанно.       Зачем он им признался?       В своих догадках утопал и Намджун. Впервые он встречает подобного человека, который совершил столько убийств и признался в них. Его уши не верили, но руки начинали трястись. – Однако это не столь важно. Я позвал вас не для того, чтобы обсуждать Чимина. Есть кое-что, что я хотел бы узнать. Нам поступило сообщение, что Мин Юнги после совершённого инцидента скрывался в загородном доме. Мы искали его. Чон Хосок, вам ведь это известно.       Он смотрит осуждающе, но Юнги не понимает. Он не знал об этом. А ещё больше раздражает, что даже Хоби скрыл от него правду. – Вы нам не сказали его местонахождение, однако нам стало известно, что вы были в том же доме вместе с остальными, но скрыли этот факт. Вы покрывали сбежавшего Юнги, когда он нужен был для дачи показаний. Точно так же, как и Чимина вы скрыли от нас. Он был в лаборатории после инцидента с поимкой врачей. Его мы трогать не стали. Но нас убедили в том, что всё будет хорошо с Чимином. Его опекун обещал, что заберёт его, как только врачей заберут на допрос. – Погодите.. - Намджун внезапно меняется во мнении и теряется в своих догадках, – Этот опекун собирался забрать Чимина? Я там был. Я его не видел, но потерял сознание, когда хотел забрать Чимина сам.. Меня ударили по голове и я не понял, кто это был. Значит, это был тот самый опекун..       До него только сейчас дошла вся эта логическая цепь. Но не ясным оставалось одно – как Чимин смог сбежать и неужели он ранил его? Он помнит ранение на шее и помнит, что после этот же человек сказал, что его ранил Чимин и он знает его местонахождение. Но откуда? Если Чимин сбежал, разве его можно было так просто и быстро найти? И как он нашёл дом ребят?       На ум приходила лишь одна мысль – Он следил за ним.       У Юнги был диссонанс в голове. Во время его болезни он абсолютно точно не знал о пропаже Чимина, о его побеге и о том, что с ним было. Но даже тут ему не раскрывают правду. – А почему задержали врачей и почему этот воспитатель решил забрать Чимина? - он говорит это тише, но в голове складывает только один всплывающий факт, что Чимину точно могли навредить. – Мне неизвестна причина, но вы по-прежнему обвиняетесь в покрывательстве виновного. Попрошу не задавать лишних вопросов, пока я не завершу говорить, - предупреждающе стучит кончиком карандаша по поверхности стола и хмурит брови, когда встречается взглядом с ребятами. – И так, за сокрытие фактов, которые вам были известны, вы также понесёте наказание. Суд состоится завтра, так как допросить Чимина нам удалось только сегодня. На этом у меня всё. Если у вас есть вопросы, прошу, задавайте. И на счёт ваших адвокатов, не беспокойтесь, всё решат, - поднявшись с места, обошёл стол вместе с блокнотом в руке и направился к выходу.       Когда он дёрнул ручку двери и хотел выйти, Намджун вдруг обернулся и остановил его. – Извините, а вся эта информация вам поступила от лаборатории? Или всё же от той женщины из органов опеки? - он не на шутку напрягается, понимая, что сейчас ему важно знать источник заявления. Он выжидает пару минут, и когда мужчина переводит взгляд в правый нижний угол, чуть повернув голову, его переполняет странное чувство волнения. – Ах да, - вспоминая главную информацию, которая засела в голове, следователь вдруг становится задумчивым, – Заявление поступило не от госпожи Чхве и вовсе не от лаборатории.       На этих словах напрягается даже Джин. Он слышит что-то довольно невнятное в конце, однако точно улавливает смысл. Это была не лаборатория, не госпожа из опеки, а значит, это был опекун. Только он мог это сделать.       Юнги и Хосок оборачиваются одновременно, складывая в голове раскиданные пазлы, но этот вид следователя говорит обо всём. Он тоже поворачивается к ним, смотрит немного потерянно, а после прочищает горло. И в этот момент они видят приближающуюся истину. – Это сделал ваш человек...       В какой-то миг шаткое представление о дружбе рушится окончательно, а в голове мигают огоньки, предупреждая об опасности. Джин не успевает сосредоточиться, как уже теряет контроль над собой. Он успевает лишь глянуть на ребят, с лёгким подозрением, выжидает ответа и готовится сойти с ума. Не может быть, что предатель сидел рядом всё это время и молчал. Он догадывался, что это кто-то из них, но почему-то в догадках крутился только Юнги. Но ведь он не мог..       Хосок был уверен, что это было вовсе не важно. Однако с каждым разом сердце пропускало удары и подсказывало, в чём дело. Кровь прилила в мозг, когда он понял, что ошибся тогда, что упустил возможность навсегда расквитаться с предателем. Он ведь знал. Он предполагал, что это может стать правдой. И больше всего боялся этого.       Он предупреждал его. Предупреждал в последний раз.       Все догадки рушатся, когда Хосок заглядывает в глаза следователя, преданно ждёт ответа и вдруг слышит единственную правду, от которой так старался убежать. Она звучит подобно выстрелу и убивает насмерть. – О вас заявил Чон Чонгук...