***
Пробудившись от некрепкого сна, Тэхён был уверен, что окажется в своём доме, в тёплой постели рядом с Чонгуком. Но так казалось до момента, как он открыл глаза. Увидев перед собой белые стены и какую-то не домашнюю мебель, он вдруг осознал жестокую реальность, которая всё время казалась кошмаром. Кошмар закончился и забрал с собой лживые представления, что всё снова хорошо и больше нечего бояться. Но только, присев на диван, он почувствовал то, как где-то около сердца и в кончиках пальцев начало покалывать. Дрожащие веки было страшно сомкнуть. Однако из головы уже не выходила одна заевшая мысль: Он в опасности. Перед тем, как закрыть глаза, он точно помнил о произошедшем. Перед глазами стояла ужасающая картина того, как Чонгук действительно покидает страну, даже не попрощавшись. Нет. Невозможно. Так нельзя. Паника подступила слишком быстро, не дав опомниться. Руки судорожно искали телефон в карманах пальто, а на глазах выступили слёзы. И он стирал их с лица, пока те капали одна за другой, раздражая всё больше. Тэхён не собирался в это верить и подаваться истерике, но сейчас было совсем не до его личных проблем. Как бы Чонгук ни был противен от своего поступка, но Тэхёну бы ни за что не захотелось бросить его одного, когда ему так больно. И да, причин его жаль, может быть, больше нет. Только он встанет против всего мира докажет обратное и побежит его искать, где бы тот ни был. Потому что, чёрт возьми, любит этого придурка. И, набирая сообщения, он замечал, как слёзы уже капали на руки и на джинсы, но остановиться набирать сообщения не мог. Ответь же, идиот! Истерика подбивала его на ещё более безумные идеи. Нужно встать, идти и искать, где бы он ни был. Найти. Найти любой ценой. Мозг отрицал тот факт, что Тэхёну уже так сильно жалко его, что дрожь пробирает до глубины души и заставляет сердце биться чаще. Да, это глупо. Верить и бежать, сломя голову, за человеком, который принял решение снова его бросить. Что ещё нужно, чтобы навсегда его забыть? Чонгук – воплощение всех ужасных качеств парня, особенно если он в паре. Но да, они пара. Они пара, в которой Тэхён не забыл. Не простил, но и не забыл. И никогда не сможет. Юнги был прав. Выбежав в спешке из офиса, он быстро сел в машину и отправился домой. Не только потому, что там были последние воспоминания о Чонгуке, но ещё и потому, что он намерен собрать вещи и действительно броситься следом за Чонгуком, и потому, что их дом – это последнее место, где он хотел бы быть, если с любимым что-то случится.***
Машина медленно завернула в сторону высокоэтажки, возле которой предположительно должна была состояться встреча. Перебирая в руках ключи, Хосок метался перед выбором: оставить всё, как есть, или всё же решиться на этот поступок. И ответ подсказывало уже небьющееся сердце. Где-то глубоко на дне его сгоревшего сердца были остатки чистой, не тронутой земли, где ещё могла прорасти трава, мог зацвести цветок, но только вот не хватало одного условия – доверия. И где его взять, если последнее было утрачено после столь ужасного вероломного предательства со стороны самого близкого человека? Как начать верить? Как доверять человеку, у которого совсем не осталось совести? Как остановить этот ужас? Как перестать желать убить родного брата? Просматривая чат, он надеялся, что сейчас прочтёт утешительные сообщения от Чонгука, что он сожалеет и постарается исправиться, понести наказание, но видел только вчерашние сообщения от него. Без единого раскаяния. И без каких-либо догадок того, что сегодня может случиться. Просидев в машине на парковке около получаса, он, наконец, заметил движение в его сторону со стороны высокоэтажки. Силуэт двигался уверенно и вольно. Точной, неповторимой походкой Чонгука, сиявшего, как никогда, своим облегчённым выражением лица. Он остановился, когда Хосок вышел навстречу и прошагал по мокрому асфальту до специально вычерченой белой линии. Засунув руки в карманы куртки, он почувствовал лёгкую дрожь от холода и втянул свежий морозный воздух поглубже, чтобы успокоиться и не ощущать себя ещё хуже. В голову пробирались искорки сомнений, но он прогонял их, как мог, стараясь не встречаться пока взглядом с младшим, который тоже не желал так сильно смотреть на него. Хотя настроение у него было и приподнятым с каких-то пор, но он казался напряжённым. Скрестив руки то ли от холода, то ли от чувства самолюбия, снова одолевшего его, он осмотрел Хосока с ног до головы оценивающим взглядом и был удивлён его неожиданным желанием попрощаться. Хосок молчал слишком долго, держа голову опущенной под дождём, и старался скрыть своё волнение за козырьком кепки. Блуждая взглядом по лужам на асфальте под ногами, он заметил, как Чонгук зашагал к нему и попытался остаться с ним на расстоянии вытянутой руки. И чтобы не допустить этого, он поднял голову и остановил Чона внезапно поднявшимся заинтересованным взглядом. – Как долетел? - без задних мыслей беспокоясь совсем немного о брате, Чонгук уловил странное поведение старшего и решил разрядить обстановку сразу. – Если устал, можем поехать ко мне и пока побудем там. Поговорим, поедим и потом поедешь обратно. Прозвучало слишком доверчиво. Но Хосок не зациклился на этом и продолжил смотреть с каким-то лёгким, почти незримым давлением. Он словно не понимал его, почему тот был так спокоен и будто бы счастлив? Неужели жизнь была так сладка и прекрасна? И неужели он так быстро обо всем забыл? – Прости, братец, но я приехал не для разговоров с тобой, - не сводя глаз с него, он буквально говорил весь ответ всем своим видом. Столько подозрительности в нём ещё никогда не было. И он понимает, что Чонгук давно это просёк. У Чона напряглась челюсть, как только он заметил в тёмных глазах напротив всю истину. На какой-то секунде он не мог проглотить слюну и просто осмыслить тот факт, что родной брат приехал явно не поддержать его. Дождь и гром гремели где-то далеко от них, только аура всё равно просочилась в их личных разговор. На фоне столь угнетающей погоды Чонгуку казалось, что Хосок точно не шутит больше. Вот сейчас он точно приехал в последний раз. И, возможно, они видятся сейчас в последний раз перед тем, как... Руки Хосока задрожали до боли. Он был настолько против идеи убийства, но понимал, что этот человек тот самый монстр, который уничтожил их всех, как друзей и семью. Он уничтожил все их семьи одновременно, как и свою. Только знал ли он об этом? Понимал ли? В этих глазах хотелось увидеть хоть каплю сожаления и понимания. Но прежде хотелось схватить его за одежду и вытрясти из него этого дьявола, который так и жаждал уединения вдали от всех близких, якобы не признавая их и желая действовать так, как вздумается. Однажды он его уже предупреждал. Но, возможно, предупреждений было мало. Или нужны были вовсе не предупреждения... – Брат.. - тихо начал Хосок, подбираясь сам ещё ближе, – Я впервые говорю с тобой так откровенно, - а в глазах уже копятся слёзы и он снова прячет их, – и хочу, чтобы ты меня выслушал и постарался понять. Чон слушает внимательно с самого начала и уже знает, о чём пойдёт речь. И нет, он не реагирует на это, как всегда. Сейчас наоборот. Сейчас он хочет послушать. – Нам не всегда удавалось поговорить, как братьям. И я всегда закрывал глаза на твоё поведение, на твои поступки и слова. Я даже старался не ругать тебя, думая, что ты сам поймёшь всё и так повзрослеешь.. Но, видимо, я ошибся. Впервые за долгое время у Чонгука забилось сердце. И не от столь искренних слов брата, а, скорее, от осознания, что сейчас это может быть его последний момент, когда он его слышит и видит. Потому что чужие руки в карманах нервно сжимаются и он это видит. Настроение как-то сильно меняется и вся лёгкость и беззаботность резко улетучиваются. – Чонгук.. Голос старшего как-то предательски дрожит, он не такой, как обычно. И от этого слишком сильно не по себе, пальцы начали сжиматься в кулаки, а губы поджались в кривую неуверенную улыбку сквозь слёзы. Да, Чонгук ощущает влагу на глазах и не может в это поверить. Не может поверить, что Хосок действительно пришёл исполнить то, что обещал. И если из-за тебя у нас проблем станет больше, я клянусь, что закопаю тебя живьём... – Ты мне очень дорог. Не меньше сестры и не меньше ребят, но... - подойдя ближе, он кладёт ладонь на его содрогнувшееся плечо и чуть сжимает, приближаясь к его уху, – Когда один из моих близких пытается навредить другому моему близкому человеку... я не смогу это простить. И Чонгук мог сказать, что он ведь уехал и всё это оставил, что не собирался никому вредить, но только сейчас никакие слова не могли вырваться из груди, которая начала вздыматься всё больше от поднимающейся волны тихой истерики. Гулко бьющееся сердце подсказывало, что сейчас он слишком близок к огню. И этот огонь обойти уже не получится. Он в ловушке. Этот взгляд. Он помнит, что никогда его таким не видел. То были словно чужие глаза, будто это был его заклятый враг, желающий его убить. И он уже в ловушке, в капкане своего же вранья. И сейчас никакие слова не откупят его от грехов. Огонь тихо и медленно охватывал землю под ногами, начиная сжигать его. Хосоку очень больно смотреть на него вот так. И он вроде всегда смотрел на него без особой любви и заботы, не всегда мог обращать внимания на эти сожалеющие глаза, не всегда слышал этот внутренний плач младшего, но сейчас было поздно искать какие-либо оправдания. Сердце сжималось до крови и остановки, желая оказался ближе к телу брата, требовало прижать его к себе ближе и не отпускать. Только долгий взгляд прервался звонком телефона младшего. Чонгук тут же вскинул брови, расслабив испуганное выражение лица, и сосредоточился на звонке. На экране высветилось: Тэхёни. И не ответить он не мог. Проследив за тем, как Хосок увёл взгляд к тёмному небу, наблюдая за рассветом, он чуть выдохнул воздух и сразу же ответил. – Тэхён.. - голос дрожал, так как он всё ещё боялся, что Хосок рядом услышит и что-либо вытворит, узнав об их связи. – Я слегка занят сейчас, давай поговорим утром, когда я смогу освободиться от оков работы? И он откровенно врал. Потому что никакой работы здесь у него не было. Хосок притупленно и с презрением смотрел на это завравшееся лицо, уходящее от него в несколько шагов, не признавая того, что это создание даже сейчас умудряется выдумывать такое. И, может, он действительно, позвонил бы и поговорил с ним, если бы кому-то не приспичило подать голос сзади: – И давно ты ему врёшь? - он заговорил, даже не беспокоясь о том, что по ту сторону его слышат. Чонгук вдруг запаниковал, развернулся и поднял разъярённый взгляд на старшего, забыв, что только что сам трясся от страха. Хосок выглядел так уверенно, будто собирался действительно уничтожить его. – Тэхёни, я скоро приеду, жди, - бросив неоднозначное напоследок, он надеялся, что хоть так сможет успокоить его, но только в глазах Хосока блестали искры. Этой игры ему было мало. Завершив вызов, он перевёл отрезвлённый взгляд на старшего и только что понял, что Хосок, и правда, сильно изменился внутри. Но ярость застилала всё перед ним, не позволяя думать здраво. – Ты сейчас это специально? – Ты о чём? - наблюдая за выезжающей с парковки машины, Хосок заметил, что дождь тоже начал прекращаться. – Я ведь специально произнёс его имя, чтобы ты не ляпнул ничего при нём! Теперь он будет думать, что я был с кем-то, - раздражённо подал голос Чонгук, не управляя больше своим гневом. В его глазах старший был настоящим дьяволом. – Ну это же так и есть, - пожав плечами едва заметно, Хосок веселел до неузнаваемости. Словно не он только что хотел убить брата. Правда, на лице его по-прежнему не было улыбки, но ухмылка дала знать о изменённом настроении. Чонгуку хотелось заматериться, но он лишь сжал кулаки и приподнял их в воздухе совсем немного, не решившись замахнуться и ударить, но предел был достигнут. – Теперь из-за тебя он меня точно не простит! Спасибо, дорогой брат! - дёрнувшись, Чон начал нервно расхаживать перед машиной и придумывать план, как попытаться успокоить Тэхёна, который сейчас явно ничего не понимал и переживал. Хосока веселила ситуация. Закатив взгляд, он даже на секунду забыл, зачем приехал, и решил отвлечься на новую тему. – Не переживай, простит, - вытащив руки из карманов, начал оглядываться и заметил, как начало светлеть. – Повезло тебе.. Выдохнув, он развернулся к своей машине и прошёл до двери, оставляя Чонгука стоять в недоумении. И он чувствует, что тот сейчас абсолютно ничего не понимает, поэтому сам поворачивается к нему и бросает взгляд на сидение рядом с водительским. – Поехали, я долго ждать не буду. Усевшись за руль, он ещё минуту ожидает, когда младший сядет рядом, и когда тот всё же присаживается, он пристёгивает ремень и одновременно начинает писать что-то в мессенджере. – И куда мы едем? - он знал, что эта встреча закончится чем-то плохим, но чтоб так быстро – и не предполагал. Сначала Хоби казался загадочно-страшным, а сейчас ведёт себя ещё таинственнее, говоря загадками и шифрами. Но бояться его от этого он не перестал. Поглядывая на серьёзное лицо Хосока, он молча молился, чтобы тот перестал на него злиться. Но выбора уже не было. Он уже в машине. – Обратно на родину, - сухо отвечает Хосок, забыв сменить тон, чтобы не пугать младшего. А после замечает, как дёргается нерв на виске Чонгука. – Да не мондражируй ты, не трону я тебя. Вернёшься к своему возлюбленному. – Чего? – Любишь его? - резко меняется в тоне и хмурит брови, повернув голову полностью к нему, – Тэхёна.. – Л-люблю. Хосок смотрит в эти зрачки и видит тьму. Сказать что-то уверенно он не может, но видит определённое желание. – Ладно, на этот раз прощён. Но если ещё раз его обидешь, - неожиданно замолчав, снова пугает Чона, который всё ещё не сводит глаз с его лица, – Смотри, Чонгук, я больше предупреждений давать не буду... Младший давится слюной и выдыхает с лёгким волнением. Отчего-то по телу пробегает волна мурашек и это его будоражит, заставляя вспомнить о человеке, по которому он действительно скучал. У Хосока сохранялось сомнение на его счёт, но думать о шаге назад он уже не хотел. Сейчас всё решено. Это было не ради Чонгука, это было ради Тэхёна.***
Вернувшись домой, Юнги первым делом снял с себя верхнюю одежду и сразу направился подальше от девушки на кухню, чтобы попить воды, но по дороге до неё прошёл через гостинную и нашёл довольно интересную вещь. Букет цветов, которые он когда-то принёс Чимину, лежали тут и напоминали о той ночи, когда между ними всё и закончилось. Казалось, что закончилось. Всё начало исчезать, рушиться, идти ко дну. Он мог предотвратить и остановить весь этот ужас, но лучшего решения, чем просто остановиться самому, он не нашёл. Вот только осознать произошедшее он смог лишь сейчас. Оглядываясь на руины вокруг, он видел тьму, ауру боли и разочарования, но не видел главного, о чём напоминали эти цветы. Он не видел своего мальчика, при упоминании которого сердце замирало на считанные секунды и просило побыть вот так – вдали от всего мира, в собственных воспоминаниях и жалких желаниях вернуть всё назад. Вернуть ничего уже нельзя, исправить невозможно, как и начать заново, но он может держать в руках то прошлое, которое словно ещё совсем немного является его настоящим. Болезнь или просто болезненные воспоминания – не важно. Чимин будто всё ещё где-то здесь. Не исчез, не ушёл, не потерялся.. Не сбежал... Поднимая взгляд перед собой, он мог видеть эти сияющие, как и в первый день, глаза, эту милейшую на свете улыбку и мог слышать этот нежнейший голосок, схожий с пением райских птиц. Может он сошёл с ума, но он мог видеть сейчас самое лучшее создание перед глазами. Мимолетное видение невинного ребёнка, чьё имя подобно колючим шипам, адскому огню и ледяным водам, унёсшим его из этой жизни. И где-то в глубине души были надежды на то, что те слёзы были не напрасны, ведь он все слышал, он помнил, он знал. Чимин его звал, он грел, лечил и пытался оставить на этом свете, рискуя своей жизнью... Чимин – удивительный ребёнок. Первый ребёнок, которого он видел с такими способностями, первый, кто смог растопить лёд в его сердце, смог добиться его искренней улыбки, его переживаний, пробудить бурю эмоций в нём и заставить желать бороться в этом мире за что-то. Это был невероятный опыт. Недолгий, но лучший в его жизни. За несчастных 2 месяца он смог познакомиться с таким человеком, как Чимин, смог впитать в себя его тревоги и всю его боль, смог, наконец, понять то, чего он на самом деле хотел всю жизнь, смог получить не хватавшей любви, разжёг в себе столько новых эмоций и чувств. И только благодаря одному человеку. И этот ребёнок со способностями не просто первый, он единственный. Но, держа эти цветы в руках, он помнил и о том больном моменте, когда сам этими же руками уничтожил их любовь. Уничтожил человека, у которого был шанс на нормальную жизнь. Не с ним, но хотя бы в одиночестве. Он мог жить дальше на свободе, мог действительно жить, а не существовать. Но из-за этого ужасного поступка, после которого всё пошло дальше на дно, он теперь ощущает на себе весь этот груз за случившееся. Ведь это он виноват в том, что сделал то, что клялся не делать. Оставив цветы на журнальном столике, он прошёл на кухню и остановился у стола, схватившись за его края обеими руками. Но и это место сразу заполонило его воспоминаниями о прошлом. Именно здесь он поступил так ужасно с человеком, которого любил, которого так оберегал от всех и от всего. Именно здесь он заставил его плакать и чувствовать боль. Было ли ему приятно? Хотел ли он так? Явно нет. Ты просто чудовище, Юнги.. Ты настоящий монстр! Как ты мог? Это ведь ты! Ты всё испортил! Это ты его уничтожил... И назвать это ложью было невозможно. Чимин был разбит с самого начала. Но после отношений с Юнги он стал ещё пугливее, ещё больше возненавидел свою жизнь и всех вокруг, возненавидел самого Юнги. Отношения ли это были? Или просто развлечения, как говорил Чимин? Ведь так всё и было. Он приходил к нему тогда, когда хотел, а после снова бросал, ничего не объясняя, выгонял, пользовался и уходил снова. Как назвать это любовью? Как назвать чем-то большим? Слишком унизительно... Отходя от стола, он не верил собственному сердцебиению. Оно замедлялось от осознания вины. Ведь всё, что здесь находилось, вплоть до запаха – напоминало о нём, было связано с одним единственным человеком. Абсолютно везде. И сбежав из кухни в комнату, он спрятался за дверью, надеясь, что хоть там его не будут преследовать страшные мучительные воспоминания. Но уже через 5 минут, как он лёг подремать, он почувствовал, как запертую дверь будто пытались открыть. Сначала это были тихие постукивания, а после это переросло в попытки взломать дверь. И от этого чувства было не по себе. Он не мог сомкнуть глаз, хотя и пытался уже притвориться мёртвым. Прошлое большой тёмной тенью бегало за ним и не отходило ни на шаг. Снова оказавшись рядом, прямо над ним, оно заставило его сбежать в ту самую комнату, где и произошло последнее их соитие. Смотря на смятую постель, он молился, чтобы этот кошмарный день закончился. Но всё становилось ещё хуже. Звуки вокруг били то с ужасной силой по перепонкам, то заглушались так, будто всё находилось слишком далеко. Увеличивались те предметы, что находились, казалось, очень далеко, но сейчас он видел всё нечётко и расплывчато. Доплетясь до кровати, он жадно глотал ртом воздух и старался не замечать головную боль, как после удара тяжёлой битой. Однако глаза всё же начали закрываться именно тогда, когда его тело упало на постель. Пусть эта же постель станет моей могилой, я просто не вынесу этого... Прошу, Чимини, прости.. прости меня... Я не хочу здесь находиться, я не хочу всего этого! Мне надоело! Прошу, отстань! Звуки в голове перестали так давить, но тьма перед глазами давала о себе знать, словно это прошлое снова нашло его, стучаясь даже в его сон. И уж лучше бы всё это оказалось кошмаром, а не реальностью, в которой он действительно монстр, который поступил с этим ребёнком хуже, чем его опекуны и лаборатория. И выбросить из головы назойливые мысли он смог лишь тогда, когда её посетили другие назойливые мысли. Ноги сами понесли его в сторону двери. Выходя из комнаты, он уже не чувствовал боли, было только одно неприятное чувство. И оно поглощало его всё больше, призывая подняться с колен и начать действовать. Дрожащими руками он набирал номер друга, но нажать на вызов так и не смог. Разум требовал поступить правильно – позвонить Хосоку и рассказать о проблеме в голове, попытаться её решить вместе, но замедляющееся в биении сердце говорило об обратном, просило иного. И, понимая, что он никогда бы не поступил так на самом деле, он чувствовал себя ещё хуже, будто стал самым ужасным человеком на планете. Он поступил бы иначе, он бы смог успокоить душу, поделившись тревогами с другом, но только чужой лик перед глазами раздражал всё больше и вынуждал выключить телефон и просто найти человека, который должен был ответить за всё. Да, единственно верное решение сейчас – найти и уничтожить. В какой момент он стал так жестоко относиться к людям, он не помнил. Но помнил тот день, раскрашенный в кроваво-красный цвет, затмивший его сознание так плотно этими картинками смерти, что запах её всё ещё оседал где-то внутри, глубоко в душе. Он помнил плачущее лицо Чимина и этого было достаточно, чтобы сейчас наполниться гневом и начать поиски. Не важно, как всё закончится, важно, что после этого ему станет легче дышать на этой прогнившей земле, потому что справедливость будет восстановлена. Ты никогда меня не простишь, Чимин... Но у меня нет другого выхода...***
Всю дорогу до дома Чонгук перебирал мысли о его неизбежной судьбе изгнанника, ведь, по сути, от того, что Хосок его простил и пощадил, он не перестал быть предателем в глазах остальных. Если и радоваться чему-то в этой ситуации, то только тому, что он ещё остался жив по милости брата. Будь на месте Хосока Джин или кто-то другой, Чонгука можно было бы искать среди мёртвых. Но уверенность в том, что его простили тоже исчезла, когда он заметил то, каким волчьим взглядом на дорогу смотрел Хосок. У того будто глаза загорелись ещё большим огнём мести. Да, невыполненная жажда мести, жажда убийства давала знать о себе. И каждый вздох Чонгука словно иглами впивался в оболочку его глаз и ещё больше поджигал это желание убить. Но и сказать, что он бы этого уже никогда не сделал, было трудно. Вероятность всё же была. Хосок и не помнил уже, от чего кипел так сильно, но перед глазами маячил момент предательства в суде и момент, когда Тэхён плакал и убивался от всего случившегося. Неизвестно, каким образом Чонгуку удалось наладить отношения с ним, но в этом был лишь один плюс для него – Тэхёну не придётся оплакивать его смерть. Заворачивая в сторону дома, он только сейчас вспомнил о том, что ради убийства брата был готов ехать за ним куда угодно и даже подготовил оружие. Вот так бесчеловечно взять и убить своего же брата – у него в голове не укладывалась теперь эта картина. Как он мог решиться на такое? В какой момент его посетила столь безумная мысль? Зачем? Почему? Но голос совести заглушила снова эта бьющая по вискам мысль о предательстве. Он ведь всё помнил. И он не мог простить, не мог забыть, не мог оставить в прошлом. Особенно сейчас, когда он дал ему второй шанс и зачем-то позволил прибыть в его дом. Когда машина остановилась у дома Хосока и фары потухли, Чонгук испуганно перевёл взгляд на Хосока и нервно сглотнул слюну, боясь сказать вообще что-либо. Любое слово могло приблизить его к смерти и поэтому лучшим вариантом он нашёл молчание. Полное молчание и повиновение. Что бы сейчас ни сказал Хосок – лучше выполнить. Слушая тишину и сдерживая порыв истерики, он продолжал смотреть на старшего и ожидать вердикта, будто сам находился в таком же суде перед судьёй, будто вот-вот кто-то должен выстрелить. Тишина нарушилась, когда чужие руки рядом зашевелились и вытащили ключи, открывая дверь. Хосок вышел первым и несильно хлопнул дверью, проходя дальше до своего дома. Там, где не горел свет, там, куда сейчас уходил его брат без каких-либо слов, скорее всего, состоится тяжёлый разговор. И да, он ожидал, что прежде ему придётся поваляться в ногах у Хосока, прежде, чем вернуться в свой дом, где его ждал самый нужный человек. И чёрт возьми, как же он скучал. Скучал по этим кудрявым волосам, по самым манящим нежным губам, по ярким, красивым глазам, смотрящим на него с восхищением и желанием. И как же он скучал по жарким поцелуям, оставшимся где-то в прошлом. Возможно, теперь это вернуть будет трудно, но что-то в сердце подсказывало, что его ждали. Тэхён не мог не ждать, не искать, не скучать. Сморгнув неожиданно возникшие откуда-то слёзы, он кратко выдохнул и собрался силами, выходя из машины следом. Проходя в коридор открывшегося дома, он надеялся, что ему не придётся испытывать ещё больший стыд и страх перед лицом брата, но уже с порога был пойман жестокой рукой Хосока и прижат к стене. Не успев сделать и вдоха, он устремил напуганный взгляд на старшего и, задыхаясь, взмолился в последней надежде на прощение. Только хватка стала сильнее и всё тело напряглось от захвата, от давления пальцев. – Тебе повезло, - выдавил из себя Чон старший, глядя в эти наполненные слезами глаза, и впервые увидел стыд в них. – Я бы с тобой не возился, не будь у меня обещания перед родителями. Я им обещал, что позабочусь о тебе. Но откуда ж я знал, что ты окажешься змеёй.. Слова тяжёлой кувалдой ударили по груди младшего и он тихо взвыл, вдыхая воздух с таким ужасным нежеланием, будто это был яд. Всё вокруг стало нежеланным, когда глаза напротив смотрели на него уже без прежней любви. И он знал, что в будущем на него так будут смотреть все. И даже Тэхён, по которому он скучал. – И я пожалел тебя не только потому, что дал обещание, - сжав губы, он старался смотреть точно в зрачки и не заплакать перед этим человеком. Жалость и ненависть внутри перемешались в огромный ком и пробивали его грудную клетку, но он держался и не поддавался этим чувствам, – Я пожалел тебя, потому что мне жаль Тэхёна. Он ведь так любил тебя, что разбит сейчас на тысячи кусочков. И он за тобой даже в ад спустится! А ты... ты не стоишь ни одной его слезинки, не стоишь моих слов, его истерик и скорби. И только, чтобы он жил, я дарую тебе последний шанс. Учти, если снова решишь предать моё доверие и доверие Тэхёна, я тебя уничтожу. Уничтожу, как это сделал ты с нами. И тогда тебя не спасёт даже Тэхён. Отшвырнув от себя Чонгука, он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, сжимая кулаки обеих рук после того, как отпустил одежду младшего. Чонгук отшатнулся, столкнувшись со стенкой, но почти сразу пришёл в себя и взял себя в руки. Он знал, что шанс терять нельзя. Он больше не может этим пренебрегать. Нужно раз и навсегда избавиться от этих оков и от клейма предателя. Но больше всего хотелось бы вернуть доверие Тэхёна. Если это всё ещё возможно. Не смотря на Хосока, он потерянно шарил взглядом по полу и пытался прийти в себя от всего ужаса, который с ним происходил в данный момент. Переваривая тот факт, что его от смерти спас человек, который его уже не любит и никогда не примет, сердце прыгало в конвульсии и в жалкой надежде верило, что это хороший знак. Быть может, вот с этого начнётся белая полоса и он не будет больше ступать на ту чёрную дорогу. И очень хотелось верить, что на этом пути он всё же встретит Тэхёна, идущего к нему навстречу семимильными шагами. И он будет идти очень долго, если понадобится, лишь бы быть ближе, быть уверенным, что всё наладится и пройдёт. Хосок вернул прежнее выражение лица с безмятежностью и развернулся к нему снова. Чуть выше приподняв голову, он сглотнул остаток собственной гордости и взглянул на младшего с долей невидимого сожаления. – Иди.. просто уходи сейчас... - перебирая слова в голове, он внимательно следил за реакцией Чона и надеялся, что у того хватит смелости выйти из дома и больше не являться перед ним. Чонгук ступал к порогу неспешно, боясь даже уходить от него. Страшно было остаться, но ещё страшнее – выйти из этого дома. Что бы могло произойти? Остаётся ли он всё ещё в опасности, даже если уйдёт? Сомнения прервались тихим голосом позади: – Если бы ты знал, как сильно я тебя ненавижу... ты бы и в глаза мои не смог смотреть, - чужой дьявольский презирающий взгляд выстрелил в спину и Чон почувствовал жжение где-то между шеей и затылком. Дрожь от этих слов пробрала всё тело. – Впрочем, ты теперь ни в чьи глаза посмотреть не сможешь. Наверно, это будет лучшим твоим наказанием. Чонгук понимал это. Он знал, что, рано или поздно, ему придётся столкнуться с этим выстрелом. Это неизбежный конец. Он продолжал стоять на месте и держать ручку двери в руке, но понимал, как сильно его сейчас проклинают и ненавидят. И предчувствуя следующий удар, он прикрыл глаза, искренне больше не сбегая от наказания. – Но лучше бы ты исчез... Принятие или обида? Что он должен испытывать, если понимает свою вину и то, что ему, скорее всего, нет прощения? Часть его жизни и так уже испорчена. Что может быть ещё хуже? Покусывая губы, он мнётся у двери и не покидает её до момента, пока Хосок не уходит наверх. Как только его силуэт скрывается за дверью, Чон выдыхает засевший воздух из лёгких и спокойно выходит из дома. В мыслях о Тэхёне он поник моментально и забыл даже адрес, куда должен был идти. Но мысленно он уже прошёл этот путь терзаний и почему-то слишком быстро оказался подле любимого человека. Но видел ли этот человек себя возле него? Сомнения за сомнениями и он всё же дошёл до нужного места. Открывать дверь оказалось ещё страшнее, чем смотреть в лицо Хосока. Теперь выбор за одним человеком. Простить или всё же волчий билет? Шансов на первое было довольно мало, их практически и не было. Но на второе шансов было ещё меньше. Потому что, вероятнее всего, он не сможет находиться в полном одиночестве до конца своих дней, не зная, как живут ребята. Решение было окончательным. Теперь вся его жизнь была в руках Тэхёна. Увидеть его так быстро он не ожидал, но, когда дверь открылась и знакомый лик предстал перед ним, всё вокруг затихло, прекратило жизнь, чтобы не прерывать столь долгожданный момент их встречи. Словно весь мир толкал их друг к другу и желал, чтобы они поговорили за столь долгое время. Только в глазах тех он не увидел счастья и хоть какого-то облегчения. Да, возможно, где-то в глубине души он желал встречи и переживал о нём совсем немного, но Чон даже слушать не стал и развернулся сразу же, как понял ответ в этих глазах. – И что, даже не скажешь где был? Вот он – родной голос. Кажется, совсем рядом, так близко. Но всё это мираж, не иначе, если ощутимо лишь частичками его мозга. В самом сердце – ни капли связи. Он не чувствует его. Тэхён его не ждал. – Спрашиваешь, потому что тебе не интересно? - Чон на краю пропасти и слышит только гулкие удары еле живого сердца. Но отвечать не спешит. Может, это маленький шанс заинтересовать его? Развернувшись, он собирает волю в кулаки и держится из последних сил, чтобы не пасть ещё ниже. Смотря в эти глаза, он видел лишь пустоту, непонимание и разочарование. Тэхён не был таким же, как в первый день. Не был таким же, как и в последний день. Но что изменилось? Он стал иначе смотреть на человека, которого звал своей любовью на протяжении долгих лет? Разлюбил? Забыл? – Спрашиваю, потому что мне больно осознавать, что именно ты стал человеком, которого я должен ненавидеть... - не проронив ни одной слезы, стойко произнёс Тэхён, не меняясь в лице. Чонгук не стал задерживаться и просто начал уходить, потому что смысла в этом разговоре больше он не видел. Ненависть оправданная, она имеет место быть, но только бороться с этим он больше не в силах. Самое время просто уйти. – Нет, - на выдохе произносит Ким, теряя какую-либо гордость и просто падая в омут своих тревог. Сейчас, вот прямо в эту секунду, он готов исчезнуть, больше не жить, но лишь бы просто быть рядом с ним. Быть с человеком, которого желаешь всем сердцем, которого так больно отпускать и слишком тягостно терять, будто они соединены невидимыми узами. Между ними столько всего, а в них самих – пустота. Он останавливает его, окольцовывая руками поперёк груди и не позволяет шевельнуться. Чонгук, прикрыв глаза, делает судорожный выдох и умоляет своё сердце не биться, потому что оно сильно выдаёт его чувства. Они, как и всегда, бьют через край, но выразить он это не может. Он не должен. Держись.. держись.. не смей сдаваться. Прокручивая в голове одну и ту же мысль, он замирает на месте, позволяя себя обнимать и прижимать, но в груди как-то неприятно щемит и что-то пытается вырваться наружу. От одного лишь запаха его тело начинает слабеть в этих руках, будто ему дали испить успокоительное. И сейчас ему очень хорошо. Просто стоять и вдыхать родной запах. Но руки делают иное и отцепляют от себя горячее тело. Тэхён не успевает опомниться, как оказывается в нескольких шагах от Чонгука, у которого жизнь проносится перед глазами за считанные секунды, пока он собственноручно отказывается от того, на что не имел права, но получил шанс. И он теряет этот шанс, осознавая всю ответственность и все последствия. – Почему? Скажи, почему ты это делаешь?? За что ты меня наказываешь?? - Тэхён плачет открыто и не стесняется эмоций, умоляя Небеса сжалиться. Он кричит, набрасывается на него с кулаками, бьёт по груди и цепляется ногтями в чужое тело, только сейчас уже поздно сожалеть и биться в истерике. – Почему!? Скажи же ты! Скажи! Громкий крик пробивает перепонки ушей Чонгука, но он стоит на месте и держит его запястья очень крепко, не сожалея о своём решении. Не подпускает, терпит злобный рык, плач и ногти на своей коже. Он не отступает, смотрит прямо в глаза, из которых пролилось уже достаточно слёз за всё это время, что его не было рядом. Но он не знал. А даже если бы знал, то вряд ли это что-то поменяло бы. – Неет.. - жалобно молит Ким, всматриваясь в эти пустые глаза, в которых невозмутимость граничит с безразличием. И ему больно. Снова чертовски больно падать туда, где нет больше гарантий на то, что он выживет. Там нет Чонгука, который бы его поймал, пригрел под боком и пообещал, что всё будет хорошо. Хорошо не будет. Ничего уже не будет... – Нет, Чон, я не верю.. Ты не можешь так просто отказаться от меня! Не смей! Я убью тебя! - снова переключаясь на агрессию, он забывает о собственной боли и по-настоящему набрасывается на Чонгука, царапая его лицо и не жалея ни капли. Младший не сопротивляется и даже эту участь принимает спокойно. У Тэхёна черти внутри пляшут и требуют разорвать на куски это бесполезное создание, но он останавливается. Отшатываясь, снова смотрит. Смотрит в эти глаза, на эти израненные губы, на то, как Чонгук строит безразличие, и убивается сам. Медленно, безжалостно разрезает свои артерии жизни и обещает себе, что либо убьёт его, либо себя. – Послушай, - сдерживая гнев, чтобы не сорваться не на того человека, Чон пытается его угомонить, но его затыкают ударом по щеке и он поддаётся ему. За слегка покрасневшее от удара щеку не торопится хвататься, как во всех драмах, но глаза закрывает, сжимая кулаки сильнее. Сейчас бы прыснуть ядом и ответить таким же ударом, но он не может. Проглатывая весь свой внутренний гнев, он яростно поворачивает голову к нему и раскрывает глаза так, будто это Тэхён должен извиняться. И Тэхён уже думает, что должен, потому что перешёл грань. Чонгуковы зрачки расширяются моментально и сигналят об опасности. Рукой не замахивается, не кричит, не толкает и даже не шипит в ответ, как должен был. Он просто стоит вкопанным и с шокированным лицом осуждающе смотрит в заплаканные глаза напротив. На удивление старшего, он поджимает губы и чуть опускает голову, обдумывая следующие шаги. Он произносит то, что ломает изнутри Тэхёна на тысячи кусочков снова и окончательно. – Тэхёни, не надо... И где-то в сердце уже невыносимо жарко и больно. Там рушатся мосты и здания, целые города и страны. В них Тэхён уже не видит смысла, потому что перед ним стоит тот самый человек, самый нужный, но он говорит такие острые слова, которые бьют сильнее, чем он только что ударил его своей жестокой рукой. Еще одна одиночная слеза капает с глаза и в этот миг он кажется стеклянным с неморгающими глазами, где видна вся горящая ненависть и боль маленького человека, которому нужны слова, нужны просто тёплые руки и объятия. Ему нужны жаркие поцелуи, извинения, даже лживые, любое доказательство, что Чонгук хочет исправить что-то. Ему ведь не всё равно. Он видит это желание приблизиться, сделать хоть что-то хорошее и извиниться хотя бы одним касанием. Но почему-то Тэхёну теперь самому от себя противно, ведь он только что ударил любимого, не подумав ни о чём больше, кроме собственных обидах. Но он не успевает подойти ближе и обнять его, как вдруг ему в лицо прилетает настолько нагая правда, от которой стыдно только Тэхёну. Чонгук, не смущаясь и не стыдясь, продолжает смотреть и говорить то, что на уме. – Я не могу быть с тобой... И он понимает, что это звучит жутко неправильно. Так не должно быть. Он пришёл не для этого. Он ведь хотел всё сделать иначе, хотел стать ближе, попытаться исправить ситуацию, даже ложью, но сейчас он вдруг меняет мысли и жалеет теперь лишь себя, потому что жалким является здесь только он. Ниже падать уже просто некуда. И он не хочет просто исчезнуть с лица земли, пытаясь себя оправдать и закрыть глаза всех остальных на свои ошибки. Пришло время брать ответственность и исправлять всё так, как должно. Именно поэтому ему не больно. Не обидно. Эгоистичные мысли покидают его сразу же, когда он закрывает глаза и с сожалеющей улыбкой прощается с парнем, которого не сможет назвать своим, но будет помнить всегда. У Тэхёна высвечивается сигнал SOS, жёлтый треугольник с предупреждением и красный свет мигает вокруг, оповещая о надвигающейся буре, которую ему, скорее всего, придётся пройти одному. И сигнал усиливается с каждым разом, как Чон отдаляется от него. Медленно разрывая эту связь, в которой остались самые ценные воспоминания. Но теперь одними воспоминаниями не скрасить их серые будни, не спасти умирающих и не закрыть те дыры в телах, которые они оставили друг в друге. – Я пришёл попрощаться, - шепчет Чон у самого уха, когда сам же приближается к нему и окутывает внезапным теплом объятий. Тэхёну хорошо, он дышит. Закрыв глаза, с тянущейся болью в животе дышит его ароматом и понимает, что жизнь может быть прекрасна, даже когда из всего тела сочится кровь. Они ранены, но находятся рядом и чувствуют биение сердец друг друга, даже если воспоминания потихоньку исчезают, пока они считают секунды до их расставания. Кажется, будто солнце встанет уже не для них. Оно будет светить, так же ярко, но только они не будут чувствовать прежнего тепла. Им будет холодно, одиноко, больно, невыносимо тяжёло. Им будет не хватать друг друга. В этом одном вдохе Чонгук успевает лишь на миллисекунду вдохнуть поглубже родной запах и впитать в себя, чтобы даже перед смертью, находясь вдали от него, он мог почувствовать запах Тэхёна и знать, что где-то его ждал один человек. Ему не дано большее, но он доволен, когда замедленная миллисекунда проходит и он открывает глаза, аккуратно отходя от тела, к которому приблизился так сильно, но при этом всё равно оставаясь в миллиметре. Чувствуя прилив сил, он уверенно отходит, считая каждый шаг назад, как шаг к бурлящей лаве за обрывом, к которому приближается. И неважно что там дальше, важно только то, что Тэхён его понял. Он мотает головой и улыбается, сдерживая слёзы сам, когда видит то, как убито на него смотрит Тэхён. Не прошло и минуты, но ему уже хочется упасть, рухнуть на землю и ползти следом, чтобы остановить, а если не получится, то отправиться в эту лаву следом. Но какая-то проклятая система не позволяет ему двигаться и держит на дистанции от Чонгука, уходящего всё дальше. Сейчас бы отматать время назад и без раздумий и времени на шансы просто броситься в объятия, как раньше, и шептать гадости на ухо, вдали от всех, чтобы знал лишь он один. Держать руки, переплетая пальцы и прижимая к себе настолько сильно, чтобы быть почти единым целым. Но он может лишь беззвучно плакать, наблюдая за тем, как рушится вся его жизнь в этот момент, который запомнится навсегда. Это был самый большой удар по разбитому сердцу. Чонгуку неизвестным образом удаётся остановиться в последнюю минуту. Сердце уходит в пятки, когда он слышит этот плач. Он проносится сквозь уши и сознание, заставляя камнем стоять на месте. И казалось бы, он должен уйти и дать Тэхёну забыть всё как можно скорее, но вместо этого он опускает голову и произносит тихое «Прости». Он не должен был. Не стоило. Достаточно было и одного удара в сердце. Сейчас он почти что падает сам в эту же яму, зная, что выхода из неё уже нет, потому что никто больше не подаст руки. Ему она и не нужна. Даже если сейчас Тэхён предложит помощь, откажется от свободной жизни и решит бежать вместе с ним, это всё равно ничего уже не изменит. Не изменит того, кем является Чонгук. И дело не в его предательстве. – Не прощу, если уйдёшь, - на грани истерики повышает тон голоса Тэхён, неожиданно прижимаясь к спине Чонгука и обнимая его так, чтобы тот не мог даже двигаться. У Гука спирает дыхание, где-то над головой сгущаются тучи, а внутри разрываются все нити терпения. Ему некомфортно стоять сейчас рядом с человеком, который значит больше, чем жизнь, но при этом так же делать вид, что ему не больно. Он не должен молчать, бояться чего-то, избегать, он не должен. Ему достаточно было бы сказать одно «Прости» ещё раз и Тэхён бы всё решил. Почему он в этом сомневается? Разве он не способен за любимого горы свернуть? Разве они не клялись всегда быть вместе? Он дрожащей рукой касается тыльной стороны ладони Тэхёна и проглатывает свой страх вместе с желанием дёрнуться. Потому что сейчас, в данную секунду хочется побыть просто вдвоём, просто вместе, обычной парой, не знающий бед и проблем. Быть просто Ким Тэхёном и Чон Чонгуком. – Ты что-то натворил, но это же не страшно.. Я приму всё, Чонгук, я сделаю всё, что скажешь, всё, что понадобится, чтобы мы были в безопасности, чтобы ты был в безопасности.. - он хнычет и не скрывает своих слёз. У Чона пробегают мурашки по спине от ощущения слёз. – Только скажи.. скажи, что останешься.. Чон молчит. Он ничего не может сказать сейчас. Поворачиваясь к нему, он встречается с его взглядом, полным горечи, но боится даже шевелиться. У Тэхёна красивые глаза, даже эти слёзы, которые он так ненавидит, густые брови в одной линии, светлая кожа, кривая улыбка от грусти и красный влажный нос, который тот даже не хочет утирать, чтобы не отпускать ни единой клеточкой Чонгука. – Пойдём внутрь.. - предлагает Чон и заводит его обратно в дом, чтобы не стоять вот так у порога. Усаживая парня на диван в гостинной, он тихонько останавливается перед ним и позволяет себя обнять крепче. Тэхён успокаивается, только когда вдыхает блаженный аромат любимого человека. Он стоит рядом, прямо перед ним. И пусть выглядит это странно, но ему это необходимо. Он вдыхает полной грудью и выдыхает, чуть отстраняясь, открыто показывая, что наслаждается моментом. И ему больно отпускать. Чонгука одолевает желание самому отстраниться и хоть немного вразумить его, чтобы не переживал напрасно. Но он понимает эту его тревогу. Внутри сидит такая же. – Хорошо, всё, прекрати плакать, - просит младший, для успокоения касаясь губами макушки его головы, когда тот утыкается лицом в его живот. – Я же здесь.. Он стоит почти вплотную и не смеет отойти. Потому что нельзя. Потому что не хочется. И наблюдая за тем, как парень рядом ещё сильнее прижимается, хотя ближе уже некуда, он чуть усмехается, но возвращает прежнее лицо, проскальзывая пальцами в волосы старшего. – Если не успокоишься, то фильм посмотреть мы уже не сможем.. - предупреждающе кидает он, понемногу отстраняясь сам, положив руки на его плечи. Тэхёну не нравится идея с отстранение, но он всё же позволяет ему выйти из крепкой хватки и с опущенными руками и с поднятым к нему заплаканным лицом сдаётся на его милость. – Ну всё, всё, не реви, - улыбаясь этому милому, но грустном лицу, потерявшему какую-либо надежду, он хватает того за щеки обеими руками и фиксирует лицо в таком положении, заставляя ещё выше поднять голову. – Смотрим фильм и ложимся спать, да? Голос его звучит ободряюще. Так приятно, что не верится. Тэхён и не поверит. Хотя они уже направляются по лестнице в их комнату. Он, кажется, уже и не понимает ничего. Что происходит, куда они идут, зачем и как долго. Когда они вообще успели приехать? Где они были? Кажется, они были вместе всё это время. Всё последнее время, которое он запомнил и сохранил в памяти. Садясь на кровать удобнее, он натягивает плед на них двоих и смотрит открытыми, ярко горящими глазами на Чонгука, который возится с ноутбуком, включая какой-то фильм, который ему точно будет не интересен. Раньше они часто так делали, но сегодня.. всё иначе. Иначе ощущается этот момент, когда Чонгук приближается, чтобы сесть рядом и подпирает их локти маленькой подушкой, а позади их спин поправляет две большие подушки. Включая фильм, он смотрит на экран и поправляет его, чтобы оба могли видеть в этой темноте все силуэты отчётливо. Тёмная комната наполняется звуками заставки и начала фильма, пока Тэхён продолжает смотреть на профиль лица Чона, чей взгляд безмятежен и спокоен, как никогда. Они будто и не ссорились, не расставались и не проходили всего этого ужаса. От него веет теплом, долгожданным спокойствием и уютом. Но одно остаётся неизменным – тревога отчего-то продолжает расти. Они смотрят какой-то скучный фильм уже больше часа и он напряжённо наблюдает за полоской внизу, которая начинает приближаться к концу. Как день приходит к концу, как фильм начинает заканчиваться, так и их отношения как-то натянуто сейчас держатся до последней секунды, которая уже ожидает их. Они идут медленными шагами, не спеша, но верно и зная, куда идут. И снова всё возвращается в тот момент у порога, когда Тэхён плакал. Тошнотворное ощущение нехватки воздуха в груди и ком в горле начинают напрягать его мозг и давить на виски, заставляя оторваться от экрана, где какие-то герои спасают своего друга, рискуя своими жизнями. И он не задумывается ни о чём больше, даже об интересной любовной линии двух главных героев, забывая, как их звали, потому что перед глазами снова этот человек. И он смотрит, осматривает, вглядывается, пытается запомнить, потому что сердце подсказывает что-то плохое, будто улыбка на лице Чонгука скоро пройдёт и тепло тоже. Он уйдёт глубокой ночью, когда фильм закончится и Тэхён уснёт. Но он не засыпает, стараясь даже из последних сил держать взгляд на его первой улыбке за всё время, которую тот не убирал с середины фильма. И это выглядит нереально. Он действительно счастлив? Действительно ли ему хорошо сейчас? Он готов остаться вот так с ним? Готов ли быть рядом? То, что они смотрят фильм вместе на одной кровати – это же что-то значит? Он хочет быть рядом? Отношения не завершены? Они могут всё исправить? В жалких догадках он теряется окончательно и опускает взгляд с его лица и дальше не смотрит уже этот надоевший фильм, где смех глупого героя раздражает всё больше. Но слыша тихую усмешку Чонгука, он реагирует моментально и взглядом цепляется за его лицо, снова вбирая воздух в себя поглубже, чтобы насладиться этими минутами подольше. Чонгук увлечённо смотрит фильм, но он расслаблен и ни о чём не переживает, что очень нравится рядом сидящему. Тэхен жадно наблюдает за этими редко моргающими глазами и хочет урвать хоть один его взгляд, чтобы тот смотрел лишь на него, чтобы одаривал улыбкой и теплом всего его. Слегка продрогнув, он ёжится, поджимая ноги к себе под пледом, и натягивает плед выше, прикрывая плечи. Чонгук внезапно отрывает взгляд от экрана и меняет улыбку на безэмоциональность, обеспокоенно смотря за тем, как старший укутывается в плед, как маленький ребёнок. И взгляды их снова встречаются. – Хочешь спать? - останавливает фильм одним кликом по клавише и убирает в колен ноутбук. Повернувшись к Киму, он заботливо со всем серьёзным видом поправляет плед на нём и поглаживая по спине и накрывая ещё одним пледом сверху. Следом ладонь накрывает его щеку, когда Тэхен укладывается потихоньку на бок, свернувшись в клубочек от холода. – Тебе тепло сейчас? Тэхён поднимает взгляд и через пелену сна, забирающего его, клянётся, что это лучший момент в его жизни. Чонгук стал ещё тактильнее, ещё нежнее после долгой разлуки. Неужели он скучал и сожалеет? И да пофиг. Он просто обворожён тем, как на него смотрит этот человек. Он бережно поглаживает его по плечу несколько раз, а потом убаюкивающе тихонько хлопает этой же рукой по этому плечу, усыпляя, как маленького ребёнка. – Да, - дрожащими губами произносит Ким, вжимая голову в плечи и обнимая свои ноги под пледом. Ему хочется быть ближе к Чону, но он понимает, что это невозможно. Хотя чужие касания успокаивают и позволяют уснуть. – Побудь со мной.. пожалуйста.. - ручонку тянет к нему из-под пледа и Чон вдруг чувствует жар его тела. Глаза его расширяются, он не на шутку пугается, когда понимает, что старший горит. Быстро проверяя лоб тыльной стороной ладони, он открывает первую полку своей прикроватной тумбы и достаёт оттуда ящичек с таблетками. Первым он нашёл жаропонижающее и тут же пошёл за водой вниз. Вернувшись, обнаружил дрожащего Тэхёна, уткнувшегося лицом в подушку. – Тэхёни, надо выпить таблетку, - присаживаясь рядом, старается его не задеть резкими движениями и протягивает в одной руке таблетку, а в другой стакан с водой, – посмотри на меня, - а у самого руки дрожат. Тэхён еле выныривает из-под своего тёплого убежища и забирает таблетку, засовывает её в рот и сразу запивает. Проглатывая невкусную таблетку, он морщится и откашливается, утыкается лицом в подушку снова. Чонгук аккуратно лезет под плед к нему и приближается постепенно, не создавая ветра своими попытками улечься и накрыться полностью. Оказавшишь перед ним, он рукой тянется к плечу Тэхёна и ощущает сильную дрожь. Его буквально трясёт. Он пытается его согреть, растирая одной рукой его плечо и следом поднимая лицо за подбородок. Но Тэхён смотреть не хочет, ему совсем немного больно. – У тебя что-то болит? - обеспокоенно осматривает его беглым взглядом Чон, отмечая нездоровое состояние парня. – Да.. живот.. - выдавливает через силу Ким, сжимаясь и скручиваясь сильнее. Он практически не ощущает прикосновений к себе со стороны младшего, но старается забыть о тупой боли, возникшей из ниоткуда. Чонгук приближается ещё немного и оставляет между ними ничтожные пару сантиметров. Его рука проскальзывает с плеча до талии и резинки ночных штанов Тэхёна. И нет, он не намерен его сейчас ублажать и возбуждать. Он просто хочет согреть, подарить своё тепло. Приблизившись губами к его лбу, он осторожно целует и не отстраняется, меряя температуру и одновременно притягивая ослабшее тело к себе за поясницу. Тэхён считает секунды и в мгновенье засыпает, слыша лишь собственное сердцебиение одним ухом, прижатым к подушке. Сейчас уже ничего не важно, кроме губ на его лбу и руки, расположившейся на его талии так правильно и нужно. Он позволяет делать с ним что угодно и плевать уже на всё. Чонгуку хватает пары минут, чтобы успокоить его. Мандраж прекращается и Тэхён спокойно засыпает, хотя тело его по-прежнему горит. Чону это не нравится и он хмурится, отстраняясь от его лица и заглядывая на лицо уснувшего с лёгким желанием коснуться теперь его губ. Но он знает, что сейчас не время, и поэтому просто поглаживает его спину своей ладонью, проводя очень нежно и игриво. Тэхён от этого даже просыпается, смотря так сонно и непонятливо, будто действительно не знает ничего. Чон никаких намёков не даёт, но улыбается, смотря на чужие губы. Между ними пробегает какая-то искра и теперь глаза прячет Чонгук, хотя сам же продолжает поглаживать спину старшего. Ему приходится постараться, чтобы заставить Тэхёна сомкнуть глаза и снова вернуться в царство Морфея. – Давай спать, - просит тихо Чон, сам слегка засыпая. – Я останусь рядом. Не переживай. На утро тебе полегчает, просто спи. – А ты не уйдёшь утром..? - настороженно спрашивает Ким, зная, что получит ответ, который крутится в голове. Чонгук снова отмалчивается, но понимает, что долго так продолжаться не может. Он должен поговорить с ним. Должен сказать.. – Уйду. Тэхёна пробирает холод вновь. И кости уже начинают ныть от этого. Плед не помогает, как и таблетка. От злости или от страха его тело начинает мандражировать, не отзываясь на ласки. Чонгук прекращает всё это, когда резкая хватка Тэхёна заставляет его дёрнуться и очнуться. – Нет, скажи, что это ложь.. - он отрицает, он не может в это поверить. Ему так не хочется. Хочется иначе. Чонгук с трудом сглатывает ком, застрявший меж голосовых связок, не дающий произнести и слова. Ему бы хотелось верить в обратное, он бы преподчёл умереть, чем чувствовать дрожь сейчас, когда так не нужна вся эта слабость и это позорное унижение. Но чужие руки сдавили вместе с его запястьями и желание сопротивляться. Вряд ли он теперь может что-либо сделать с этим. Разве что сопротивляться Тэхёну. – Нет, - под тихий плач Тэхёна он шепчет это очень жарко, так, будто действительно прощается, – Но завтра, когда мы проснёмся на этой постели под тёплыми лучами солнца, когда дожди пройдут и весна сменит зиму.. боюсь, что ложью окажется всё то, что мы с тобой прошли... – Нет, Чонгук, я больше не позволю тебе уйти. Ни за что! - пересиливая себя, Тэхён больше не хочет сдаваться и поэтому хватает чужие руки крепче, преподносит к губам и мягко целует. – Я больше не хочу тебя терять. Оставь всё прошлое в прошлом. Давай жить настоящим? Чон замирает. Он действовал раньше только из мыслей, что всегда поступал плохо и не заслуживал всего этого. Дружба, продлившаяся долгие годы, стала ценной только тогда, когда он её потерял. Но, быть может, есть ещё шанс построить новую жизнь с любимым, несмотря на косые взгляды самых близких людей? Почему-то вдруг в нём поселяется надежда. Слова Тэхёна впервые звучат убедительно. И в глазах его он видит правду – его не отпустят. – Хорошо.. - дрожащими губами опускается к рукам Тэхёна и целует ответно. И в этом жесте была вся его нежность сейчас. Опаляя своим дыханием кожу на костяшках, он прикрывает глаза и просто доверяется моменту. – Я буду стараться ради нас. Обещаешь помочь? Тэхён отстраняется, смотря в тёмные глаза напротив. Ему бы знать причину этой грусти. Разве он не поверил, что всё наладится? Почему его глаза всё ещё полны печали? – Ты сделал что-то плохое? Скажи.. - почти скулящим и еле слышимым голосом шепчет тот у его рук, не выпуская из своих. – Я.. - осекается вдруг Чон, не понимая, что делать в этой ситуации. Всё ведь просто – сказать правду и забыть о ранах из прошлого. Но одна рана не даст ему жить спокойно, даже если его простят и примут. Он взглядом ищет в лице Тэхёна спасение, но теряется и прикусывает губы. – Я расскажу тебе всё позже.. однажды обязательно расскажу, но сейчас я хочу просто чувствовать твою поддержку и знать, что ты меня простил. Ты сможешь простить меня? Тэхён не думает ни секунды и опережает своё сердце, сильнее забившееся от приливших эмоций. – Я прощу... я простил тебя... - признаётся парень сразу же, не видя смысла больше скрывать. Ведь зачем это всё? Он впервые чувствует, что и сам начал ценить их отношения. Теперь считать это чем-то должным и привычным он уже не сможет. Чонгук научил ценить. В сердце младшего загорается огонь. За долгие годы пустоты он чувствует наполненность души. Она ощущает себя в нужном месте – рядом с человеком, которого потерял всего раз, но жизнь его перевернулась от этого на «до» и «после». Их души сплелись крепкими узами простых обещаний. Тихих, безмолвных, известных только им самим. Главное – теперь не потерять эту связь.***
Хосок выключает свет в комнате и ложится на кровать, падая животом уже без сил. Ему всё равно, что происходит в мире и как дальше будет жить он и все остальные. Сейчас глаза закрываются и он слышит лишь доносящийся издалека писк, не концентрируясь ни на чём другом, кроме этого противного звука, под который он почему-то быстро засыпает. Из сна его вырывает резкая вибрация рядом. Оторвав голову от подушки и повернув её к раздражающему объекту, он обнаруживает включённый телефон рядом и видит, как на светящемся экране жирным выделено имя «Юнги-хён». – Да? - он берёт трубку сразу, хоть и с неохотой и диким желанием бросить телефон на пол. – Что? Неожиданно тихий и дрожащий голос Юнги выводит его мозг из строя на пару секунд. Он перезагружается ещё очень долго после услышанного и тупит в одну точку, не зная, что ответить. На том конце старший прерывисто дышит и покашливает, явно держась на последних нервных клетках. – Так, тихо, - быстро собравшись, он поднимается с постели и усаживается у подушек, хмуря брови ещё больше, – Успокойся. Объясни нормально, что значит ты видел его? Так, давай я приеду и мы поговорим нормально. Вживую. Дружище, ты меня слышишь? Собери сопли и не реви. Ты где? В Тэгу? Ладно, жди. Я еду. Сбрасывая, он почти за минуту одевается наспех, наплевав на то, что выбирает из шкафа самую несуразную одежду, и спешит к выходу, забирая ключи с собой. Садясь в машину, он молится уже в который раз за день, чтобы средь ночи не произошло ничего плохого, потому что ему порядком надоело расхлёбывать чужие проблемы и делать себе ещё бóльшие головняки. И уже выезжая из своего района, он прикидывает, сколько времени понадобится ему, если он сейчас заедет проведать Тэхёна, потому что с момента, как он отпустил Чонгука к нему, прошло достаточно много времени, а от них ни звонка, ни сообщения. Переживая ещё и об этом, он проклинает себя, что является до жути заботливым и добросердечным, что даже в такой неподходящий момент умудряется думать ещё и о младших. Но хёну помощь нужна явно больше, потому что он впервые плачет перед ним и просит помощи, и он спешит к нему, забывая о проблемах тех двоих. Юнги просит помощи. Звучит ещё несуразнее, чем он одет сейчас. Юнги плачет. Это вообще выходит за рамки возможного и у Хосока по дороге взрывается мозг от представлений и от той жути, в которую он себя загоняет. Расслабиться не получается даже под ветром, бьющим в лицо. Холодная вода, выкуренная сигарета и мятная конфета не останавливают поток бурлящей крови, превращающейся в лаву. Ничего не помогает успокоиться и прийти в себя. Вплоть до Тэгу и дома Юнги он заклинаниями шепчет под нос: Только не то, о чём я думаю.. Только не то, о чём я думаю.. пожалуйста.. И это ни черта не помогает, не даёт надежды, что всё пройдёт хорошо и его предположения верны. Он хотел бы верить только в одно – что он не сошёл с ума и ему всё это не кажется. Но с другой стороны, если в это верить, то он ещё больше будет сумасшедшим. Забегая в открытый почему-то дом, он захлапывает за собой входную дверь и ловит странную картину перед глазами, забегая следом в гостинную, где разбросаны подушки и разбита ваза. Проходя дальше, он видит растоптанные цветы и клочки порванной цветной обёрточной бумаги, которые были брошены так жестоко явно только одним человеком, приходящим на ум. Но вот интересно – какова же причина? Кто причина? Поднимая взгляд с ужаса на полу на сидящего у лестницы Юнги, он вспоминает то, о чём говорит старший, и совершенно недоумевает. Ему приснилось что ли? Или это Юнги снился кошмар и он сорвался из-за этого? – Что произошло.. - осторожно начинает Чон, проходя сразу к другу. Он усаживается рядом, боясь заглядывать в эти устрашающие глаза, зарёванные до такой степени, что Юнги просто не узнать. Он казался беззащитным ребёнком, обиженным кем-то плохим. Но сейчас, когда он вдруг начал поворачивать голову к нему очень медленно и с испугом в глазах, у Хосока начала стыть кровь. – Хён.. не пугай. Что здесь было? – Он.. - прижимая ноги ближе, обнимая себя, он дрожит и не унимается повторять одни и те же слова, – он был здесь.. я его видел.. – Таак, ясно, - тихо тянет Хосок, облизывая губы и осматривая беспорядок вокруг. – Что-то ещё было? Он видит, как Юнги дрожит и не двигается с места, даже не приветствуя его. Сейчас он в очень плохом состоянии. Но из-за чего? Из-за того, что просто привиделся этот же человек? – Хён, - обхватив его плечи руками, он осторожно начал их поглаживать и успокаивать старшего, – Его нет.. Его тут нет. Тебе показалось. Может, ты задремал и тебе приснилось.. Чимина здесь нет. Юнги слышит это и слух режет ещё сильнее. Он дичает и дёргается, поднимаясь с пола. Направляясь в сторону кухни, он продолжает обнимать себя и босиком топает до другой комнаты, чтобы не слышать Хосока. А у того мир переворачивается, когда он осознаёт то состояние, до которого дошёл его бедный друг. И в какую-то минуту он чувствует холод, пробравший его до костей. Как Юнги тут вообще держится? Замечая, что шторы везде задёрнуты и света практически нигде нет, кроме гостинной, он медленно поднимается и решает проследовать за Юнги, чтобы увидеть, что он там делает. Только дойдя до кухни, находит ещё больший беспорядок. На полу разбитая посуда, почти что вся, и остатки еды. Не наступая на них, он обходит весь этот ужас и останавливается у стола, возле которого стоит Юнги и смотрит в окно. Кажется, сейчас ему стало жутко не по себе не только от холода в доме и этого беспорядка, но и от того, что Юнги в одном халате и босиком, совершенно не жалея себя, стоит в самой холодной комнате, где открыта терраса. Он смотрит краем глаза на неё и думает её закрыть, но слышит плач друга и замирает в это мгновение, не веря ушам. Тело старшего как-то лихорадочно дёргается. Ему, вероятно, тоже холодно, но он молчит и не поддаётся. Заметив это, он заботливо закрывает дверь террасы и ловит на себе одичавший взгляд Юнги, чьи глаза отличаются от тех, что были раньше. Сейчас он смотрел на него иначе, совсем не так, как раньше. Это была не злость и не обида. Но выглядело это жутко страшно, особенно с учётом того, что глаза эти были красными и полными слёз. Что-то внутри говорило ему убираться отсюда, пока не стало хуже. – Юнги, я понимаю.. тебе больно.. но с этим уже ничего не поделать.. Он не делает ни шага навстречу и просто надеется на помощь Небес. Потому что сам он уже точно не справится. Чужое дыхание будто приговор для Чона и он молчит так же нервно, как и Юнги, но отмечает то, что ему будто не рады. Разве его не звали? Зачем он вообще приехал? – Я хочу помочь тебе, хён. Расскажи, что случилось? Тебе ведь.. – Мне не снилось ничего! - прерывает его на повышенном тоне Мин, расширяя зрачки ещё больше и впиваясь ногтями в свои же плечи, которые обнимает. – Если пришёл говорить, что я сошёл с ума и мне лишь кажется это всё, то лучше убирайся и не появляйся рядом со мной. Верно. Хосоку лучше отвлечься, поспать и отдохнуть, а не решать очередные проблемы других. Он бы так и сделал, если бы не один фактор – Юнги плакал. Он звал на помощь. Это точно было. Судя по расцарапанным рукам и красным глазам, он сходил с ума, но нуждался в поддержке. А сейчас, когда на него набросились с предположениями, что это просто видения, конечно, он обижен. Только вот, как раньше, подойти и поговорить он почему-то не может. Юнги, как за невидимой стеной, прячется и не подпускает одним своим взглядом, предупреждая, что это плохо кончится, если до него попробуют дотронуться. А чтобы успокоить его, Хосоку нужно поговорить откровенно, честно и находясь ближе. А смотреть в эти отвергающие его глаза можно до утра и не добиться ничего. Он делает шаг и выдыхает, когда Юнги отворачивает голову. Кажется, он приходит в себя. Постепенно. – Хён, может, попьём кофе и ляжем спать? Ты устал и я тоже. Утром решим всё... Тишина длится недолго. Юнги немного успокаивается и поворачивается полностью, отпуская свои плечи, словно и не чувствует холода и не дрожит больше. Хосок тоже, впринципе, больше не мёрзнет. Но между ними сохраняется неловкое молчание ещё пару минут, пока они не подходят к столу. – Да, посуда тут.. разбросана, но ничего, я из вон того стакана попью, - позитивно решает проблему Чон, указывая головой на стоящий вдали на столешнице пустой целый стакан. Юнги поджимает губы в каком-то смущённом жесте, словно ему неловко и стыдно одновременно. Да, он понимает, что натворил что-то плохое, но контролировать это не мог и не может до сих пор. Те моменты, как вспышки, засели в голове и бегают из угла в угол в тёмном пространстве, напоминая ему о больном. Он стоит на месте, пока Хосок готовится сесть, но прерывает его намерение спокойно посидеть за чашкой кофе и поговорить. – Я устал, не хочу ничего пить, - заключая это без объяснений, он покидает кухню и снова впадает в какое-то унылое состояние, не видя под ногами мусора и посуды. Хосок моргает лишь раз после того, как замечает что-то странное на руках Юнги. Кажется, он сам действительно сошёл с ума и просто находится в кошмаре. Это просто не то, что стоит воспринимать всерьёз. Но отчего-то становится ещё страшнее и сердце начинает биться ускоренно. Только что ему не показалось. На руках старшего действительно была кровь. Не стоило разбивать посуду... Отрываясь от мыслей, он шарит рукой по карманам и находит вибрирующий телефон, который уже разрывается от сообщений Джина. На подходе к дому он лишь мельком глянул на сообщения и заметил, что старший что-то писал в чат. Но внимания не стал обращать, когда прочёл первую строку: «Все в офис. Живо.». Не самое время для сборов. Только вот тревожное чувство никак не спадало и заставило его в конечном итоге прочесть все сообщения в общей группе: Чат: «Братья навеки» Джин-хён: Жду вас всех без отмазок. Это важно! Тэхёни: Очень важно? Не подождёт до утра? Джин-хён: Срочно! Отказы не принимаю, иначе можете выходить из этой группы навсегда, как и Чонгук. Тэхён: Ладно, скоро буду. Намджун: Если что, я в своём кабинете. Через минуту буду. Тэхён: А в чём вообще причина? Почему так срочно? Ночь на дворе. Джин-хён: Да, на дворе ночь, а у нас труп. Что? Труп?? Хосок смаргивает навождение и ещё раз перепрочитывает то, что написал только что Джин. Нет, ему не померещилось. Он не сходит с ума и это не сон. А значит... увиденное на руках Юнги ему тоже не мерещилось. Нет. Нет. Не может быть. Это не так.. В голову закрадываются самые страшные мысли, потому что он понимает всю ситуацию только сейчас. Юнги сошёл с ума.. и не просто так... Сердце сжимается, а мысли всё больше запутываются. Потому что теперь ему начинает казаться, что Чонгук тоже может быть к этому причастен. Заглядывая в чат, он зависает и понимает, что изначально был прав. Чат: «Братья навеки» Джин-хён: Полиция заявилась к нам средь ночи для допросов. Ведётся дело по убийству того учителя-опекуна Чимина. Что..? Хосок не верит своим глазам и уже даже своему разуму. Всё плывёт и рушится, он сам рушится окончательно, теряя равновесие от того, что осознал. Все эти убийственные взгляды в суде, пропажи и молчания, когда он не отзывался даже на сообщения, странное закрытое поведение и то, что сейчас с ним происходит... Это было нужно только одному человеку. Это был Юнги.