***
— Что ж наш интереснейший разговор с главной звездой спорта Чикагского университета подошло к концу, — Ким понижает голос, а затем совсем приглушенно, почти шепотом добавляет: — А теперь для всех влюбленных прозвучит эта песня. Ведущая нажимает на одну из множества кнопок, и в комнате звучит песня How deep is your love. Лео уже знает, каким будет продолжение разговора. Интервью продлилось тридцать минут, но этого времени было более чем достаточно, чтобы расположить темнокожую веселую Ким к парню, в котором сочеталось мужество и геройство, достойное быть описанным в приключенческих романах, и при этом полное отсутствие бахвальства. — Что делаешь сегодня вечером? Может, сходим в клуб вместе? — Ким выводит круги пальцем по выключенному микрофону и боязливо не смотрит в глаза парня, сидящего напротив. — Боюсь, я не из тех, кого можно встретить в клубе. — Ты прав, ты не из тех… — Разочарованно вторит Ким, понимая, что это отказ. Лео коротко прощается, забирает свои вещи у ассистентки и выходит из радио-рубки. В паре метров от двери он встречает девушку с такой высокой стопкой книг и рукописей, что практически не видно ее лица. Она одета очень просто в свободный джинсовый комбинезон, как будто специально старается выглядеть более неприметно и менее женственно. Но ей это совершенно не удается. Ее хрупкая фигура тонет в объемной ткани, делая девушку совсем миниатюрной. — Тебе помочь? — На автомате спрашивает Лео, с любопытством рассматривая студентку. — Не стоит, но буду благодарна, если придержишь мне дверь, — звучит нежный голос из-за книг. Этот голос он точно слышал много раз. Но откуда? Лео всматривается в лицо девушки, пытаясь вспомнить, где видел ее раньше. Круглые очки, каштановые волосы, собранные в две косички, оливковая кожа и живые умные глаза. Нет, это лицо он видит впервые. — Спасибо, — снова раздается знакомый голос, сопровождающийся мягкой вежливой улыбкой. Девушка удаляется в комнату радио-станции и проходит в одну из стеклянных комнат. Лео так и остается стоять, придерживая дверь. Незнакомка раскладывает перед собой подготовленные листы бумаги с текстом, надевает наушники и нажимает на кнопку. Над дверью загорается надпись: идет запись. Девушка наклоняется к микрофону и начинает говорить. Ее приятный голос транслируется в комнату, где стоит Лео, через динамики, расположенные над шкафом в углу. — Добрый день, мои любимые радиослушатели. С вами сегодня Лале и рубрика о культуре и искусстве «Тайна семи полотен»… Звучит мелодия не менее знакомая, чем голос девушки. Тут все встает на свои места. Перед Лео никто иной как ведущая его любимой рубрики на университетской радиостанции. Он никогда не интересовался искусством и историей, но Лале, как она сама называла себя в эфире, умела заинтересовать любого. Она рассказывала то о первобытных людях и наскальной живописи, то об искусстве японской каллиграфии. Каждый раз ведущая говорила о сложных вещах простым и доступным языком. Лео нравилось, как иногда она вплетает свою историю, случаи из жизни в сухие факты, лекции по истории искусств. Несмотря на то, что он ее никогда не видел, парень уже давно был с ней знаком, знал ее увлечение, любимые картины. А сейчас Лео смотрит на Лале сквозь стекло и понимает, что эта хрупкая внешность, красота, которую не так просто разглядеть из-под крупных очков и широкого комбинезона, идеально подходит ее мелодичному голосу. Ему кажется вселенской несправедливостью, что он знает о ней так много, а она о нем — совсем ничего. Необходимость исправить это недоразумение растет внутри Лео. Он решительно шагает навстречу стеклянной стене, как вдруг перед ним вырастает парень, преграждающий путь. — Боюсь, до конца эфира ты не можешь зайти внутрь. Да и она вряд ли заговорит с тобой, даже если будешь ждать ее тут. — Это еще почему? — С вызовом спрашивает Лео. — Ты ей не интересен, — говорит брюнет, повышая голос. — А кто ей интересен? Скажешь, что ты? — Лео подходит к парню на шаг ближе. Блеск в его глазах говорит о том, что еще немного и драки не миновать. Но боевой настрой меркнет, когда вопрос сталкивается с молчанием соперника и его самодовольной ухмылкой. Лео переводит погрустневший взгляд на девушку с нежным голосом за стеклом, увлеченно рассказывающую о запрете рисовать портреты в Османской империи, и молча покидает радиостанцию. «Может, это к лучшему? Не надо рушить эту стену, их отношения. Так и она останется счастлива, и мое лицо без синяков. А если жизнь правильно распорядится, то глядишь, однажды мы с ней встретимся. Все же мы живем под одним небом».Брезжущий рассвет
9 апреля 2021 г. в 23:58
Чикаго не спеша оживает в лучах рассветного солнца, чьи лучи прокрадываются в каждый его уголок. Дворы и переулки перестают выглядеть подозрительно опасными, а еще спящие жители города недовольно поводят носом и накрываются с головой одеялом, убегая от света, проникающего сквозь шторы.
Лео пересекает безлюдную улицу и садится в абсолютно пустой автобус. Сонный водитель, использующий остановку, как время, чтобы отхлебнуть крепкий и все еще обжигающий кофе из термоса, не обращает внимания, что парень, единственный пассажир этого утра проходит без билета. Двери закрываются, а Лео занимает место в самом конце автобуса, бросая на сидение рядом свою огромную сумку со снаряжением. Ему повезло найти ее утром там же, возле церкви, где она была оставлена вчера.
Автобус трогается с места, и за окном начинают мелькать сероватые здания, деревья, распускающие свои первые листья навстречу весеннему солнцу, мелкие лавочки и пекарни, двери которых отворяются, впуская самых ранних посетителей.
На одной из остановок заходит молодая темноволосая женщина и ее дочь лет семи в нарядном светлом платье с бисерной вышивкой. Дама тут же достает ноутбук из сумки и начинает в задумчивости стучать по клавиатуре. От скуки оставленная без внимания девочка начинает глазеть по сторонам. Вскоре ее неудовлетворенный видами ежедневного маршрута взгляд цепляется за лучи солнца, играющие в огненной, слегка вьющейся шевелюре парня, сидящего на последнем ряду. Но внимание притягивает не столько внешний свет, сколько внутренний. Парень будто светится изнутри. Это передается девочке. Она заражается энергией, пропитавшей утренний воздух, и расплывается в улыбке.
Лео совсем не замечает, что за ним кто-то пристально следит. Он беззаботно улыбается проплывающим мимо видам утреннего города, весне, прелесть которой он ощутил только сейчас.
Чувство, что его новая жизнь началась именно сегодня зарождается в груди, вытесняя оттуда горечь недавнего поражения на соревнованиях. Однако радостная эйфория испаряется моментально при виде виднеющихся на горизонте очертаний тренировочного комплекса.
Квадратное одноэтажное здание с высоким потолком было знакомо Лео с детства. Здесь он проводил больше времени, чем в школе и уж точно больше, чем дома. И с самого детства оно вводит Лео в серьезное состояние сосредоточенности, полной готовности к работе. Парень выходит на ближайшей остановке и оказывается лицом к лицу с приветственной вывеской спортивного комплекса, написанной на латыни. Там явно значилось что-то мотивирующее и философское, но Лео никогда не было особого дело до перевода. Без разницы ему и сейчас, когда он перешагивает порог и направляется в раздевалку.
В столь раннее утро здесь точно не найти ни единого человека. Только одержимый безумец придет на тренировку к семи часам утра в пятницу.
Натягивая спортивную форму, Лео мысленно спрашивает себя, что он делает тут после вчерашнего происшествия. Даже тренер Бэй будет тренировать сегодня только младшие группы ребят, не надеясь увидеть Лео после очередного проигрыша. Даже он понимает, что любому спортсмену после важного старта нужен хотя бы день отдыха и не важно, проиграл ли тот или выиграл.
Но ответ лежит на поверхности. Это нужно самому Лео.
Да, он ненавидит спорт, который забрал у него детство, беспечные игры со сверстниками во дворе, время на компьютерные игры, чтение книг и подростковые влюблённости.
Но он также и бесконечно любит спорт.
Ему нравится чувствовать горьковатый металлический запах в зале, свист сабли в воздухе, приятную ломоту мышц после тренировки. Только спорт может дать ему азарт и радость жизни, заставить его глаза гореть, но и одновременно принести столько же физической боли, ненависти к своему телу, которое все время кажется недостаточно быстрым, сильным и ловким.
Парень заходит в зал и начинает бегать по кругу, чтобы разогреться. Его подгоняет давно засевшая в голове мысль о том, что если сегодня не поработает он, то поработают его соперники. Через полчаса бега всякие размышления покидают его, остается только сбитое дыхание и легкая усталость. Он растирает мышцы и делает растяжку, точно выполняя план тренировки, который практически никогда не меняется вот уже как десять лет. Затем Лео промокает лоб полотенцем, стирая капельки солоноватого пота, и берет в руку саблю.
Предательская слабость накатывает внезапно. Головокружение заставляет его отшатнуться назад. Но уже через минуту он сжимает рукоятку сильнее и начинает отрабатывать удары. Рука не слушается, вынуждая парня прикладывать больше усилий, чем обычно. Лео кажется, что атаки происходят настолько медленно, а двигается он так неповоротливо, словно находится под водой. Злясь на себя, он шипит, но продолжает тренировку.
Намеренно взращенная внутри спортивная злость — это то, что держит его на плаву, дает мотивацию продолжать этот путь. Перед собой он часто представляет лица соперников, вспоминает проигрыши, чтобы накопить побольше сильных эмоций, которые смогли бы придать ему физической силы, отражаясь в более точных ударах. Но сейчас вопреки собственным привычкам перед глазами предстают не конкуренты за первые места, а образ прекрасной темноволосой девушки, склонившейся над ним. Эти мысли так необычны и увлекательны, что парень не отбрасывает их, а подзывает ближе, проверяя их влияние на тренировочный процесс. Гнев исчезает, а вместо него накатывает совершенно другое чувство.
Влюбленность? Нет, простым влечением к девушке назвать это состояние было бы кощунством.
Наверное, именно это ощущали древние воины, обороняющие крепость своего государства. Это чувство долга и обязанность защитить свой дом, семью, Родину. Сердцебиение Лео слегка учащается, а удары становятся резче и точнее.
«И это с тобой вытворяет новая знакомая?» — Спрашивает внутренний голос и тут же отвечает сам себе: «Не знаю, как ей это удается, но пускай продолжает».
Когда удары были отработаны в достаточном количестве, Лео приступает к ОФП (прим. автора: общая физическая подготовка — силовая часть тренировки, направленная на «подкачку» основных групп мышц), которой обычно завершалась каждая тренировка. Отжимания не даются спортсмену на этот раз. Громкий стон от пронзающей живот боли разлетается по залу. Вязкая кровь пропитывает приклеенный к зашитой ране бинт и пачкает белоснежную футболку.
«Хотя бы тридцать раз, сделай хоть тридцать отжиманий, иначе завтра сабля совсем не будет тебя слушаться».
И Лео продолжает. Его руки дрожат от напряжения. Чтобы унять агонию под ребром он стискивает зубы и плотно сжимает губы, чтобы перекрыть одну боль другой. Всего пять отжиманий и Лео обессилено падает на живот, ударяясь щекой об пол. Он грозно стонет, но не от боли, а от собственного бессилия.
Чикаго, Больница милосердия и медицинский центр, 08:12
Лайя стоит перед зеркалом смотровой и усиленно растирает отпечаток подушки на собственном лице. Всего несколько часов сна вернули ее коже здоровый румянец, а глазам — особое сияние, которое подмечал каждый, кто знакомился с девушкой. Лайя недовольно осматривает свою неаккуратную прическу, которую уже ничем не исправить из-за острой необходимости в шампуне, но для приличия собирает волосы в низкий хвост. Строгий взгляд девушки теплеет при виде оставленного на столе холодного кофе в жестяной банке. Она подходит ближе и отклеивает записку, оставленную ее ночным пациентом, покинувшим больницу так же внезапно, как и попавшего в нее.
«Спасибо за все. Кофе — меньшее, чем я могу отблагодарить тебя. Взял холодный капучино, чтобы не остыл к тому времени, когда ты проснешься».
Эти простые слова вызывают у нее улыбку, как и воспоминания о том, как испуганно парень, прикрывал ягодицы, ожидая укола.
«Значит, в драки ты лезешь, а уколов боишься», — думает интерн и клеит стикер в свой ежедневник, не особо спрашивая себя зачем делает это.
Банка открывается с типичным скрежетом, и Лайя, не торопясь, делает первый глоток утреннего кофе, облокотившись на подоконник. Встречать единственный выходной на работе не слишком приятно, но она выкраивает минуты наслаждения утренней неторопливостью, притворяясь, что это и входило в ее планы.
Спустя несколько минут пустая банка из-под кофе летит в мусорное ведро, а Лайя с сумкой наперевес покидает смотровую. Осторожно она опускает руку на ручку двери и потихоньку тянет ее вниз. Меньше всего ей хочется наткнуться на кого-то из своих коллег или знакомых, которые не преминули бы расспросить, что она делала ночью в закрытой смотровой, нуждающейся в ремонте.
Несвежая прическа, мятая толстовка с эмблемой больницы, совсем недавно зашитый банан в зубах — именно в таком виде недоумевающий Мехмед встречает Лайю на выходе из злополучной смотровой.
— Я все объясню, — тихо говорит Лайя, в один прыжок приближаясь к давнему знакомому и крепко зажимая его рот, пока из него не полились лишние расспросы и язвительные замечания.
Девушка берет его под руку, и таким образом они минуют пост медсестер и подходят к ординаторской. Мехмед стряхивает руку Лайи, но она возвращается на его губы, тогда он целует ее ладонь. Эта тактика срабатывает.
Она брезгливо трясет рукой, а он сквозь смех говорит:
— Опять всю ночь напролет читала учебник по хирургии и готовилась к операции? Ладно уж, никому не скажу, зачем ты используешь старую смотровую.
— Всегда помни, что если ты кому-то расскажешь, то я опубликую на главной странице больницы то самое видео, снятое, когда мы были первокурсниками. Грэдиш тебя за это по головке не погладит, — пригрозила Лайя.
Она заткнула себе нос, чтобы изменить голос, и удивительно точно пародировала интонации главы больницы, даже его мимику и жестикуляцию:
— «Репутация больницы превыше всего».
— Все еще хранишь видео, где полуобнажённый я танцую в баре? — Улыбался Мехмед, но сквозь эту улыбку все же можно увидеть неловкость, которую он испытывает. — Хранишь его для холодных одиноких вечеров?
— Берегу его для очередной медсестры, которая решит, что ты флиртуешь с ней, потому что тебе действительно нравится ее тонкая душевная организация, — ответила Лайя и поспешила вперед по коридору.
— Вот зануда, — тихо бурчит Мехмед, но в глазах горит хитрый огонь.
— Что ты сказал? — Оборачивается Лайя, не сбавляя шагу.
— Меня подожди, говорю, — спешит за ней Мехмед и, догоняя, приобнимает за плечи. — Ты куда? Сходи за мной на завтрак. Просто умираю с голоду, — театрально взмаливается он.
— Ох, ты бы знал, как я устала, а завтра операция, надо готовиться.
— Ну, пожалуйста, кузина! — Чуть приподнятые брови и округлившиеся умоляющие карие глаза делают из известного ловеласа этой больницы великого мученика, которому невозможно отказать.
Безотказно на Лайю действует и то, как он в шутку зовет ее «кузиной». Эта кличка прижилась за ней еще с университетских времен, когда взаимовыгодная дружба главной отличницы курса и знаменитого шута окрепла настолько, что они ходили повсюду вместе, как лучшие подружки.
Лайя помогала Мехмеду с конспектами и понимаем лекций, а он в свою очередь следил, чтобы назойливые кавалеры не мешали ей спокойно учиться, то и дело приглашая на свидания. Совместное времяпрепровождение и тот факт, что они оба обладали турецкими корнями, лишь усиливали слухи об их родстве. Их пара всегда напоминала невинную овечку, которую стережет злой пес, брат, не дающий недостойным женихам и приблизиться к его сокровищу. Время шло, а Лайя настолько свыклась называть Мехмеда кузеном, что и в правду начала считать его своим родственником.
Она знала все его недостатки, старалась где-то не замечать их, а где-то стремилась исправить. Ей ли не знать этого парня от «А» до «Я»? Он бывает вспыльчивым, несдержанным в гневе, очень часто любвеобильным и язвительным.
Но ведь семью не выбирают?
— Мисс Бернелл! Вон же она, а вы говорите, что она не работает сегодня. Мисс Бернелл, подойдите же скорее сюда! — Требовательно и сердито раздается из палаты, мимо которой только что прошла парочка названых кузенов.
— Успокойтесь, прошу вас, — тихо лепечет медсестра и пытается посадить нетерпеливого престарелого пациента, но он отталкивает ее и продолжает сердиться.
— Никуда я не пойду из этой больницы, пока не удостоверюсь, что все в порядке с моим здоровьем, — хрипит он, срываясь на старческий крик, больше похожий на скрип ржавых петель.
Лайя останавливается в коридоре и прислушивается к диалогу, неодобрительно посматривая на Мехмеда.
Ее взгляд так и говорит: «Вот если бы не твое предложение сходить в столовую, меня бы здесь не было».
Интерн вздыхает, перекладывает руку Мехмеда со своего плеча на его грудь и, слегка похлопав по ней, отворачивается.
— Иди завтракать без меня.
Решительным шагов она заходит в палату и видит довольного добившегося результата старика, просиявшего только завидев своего любимого врача.
— Мистер Хармс, так не пойдет. Вы почему миссис Хэйл не слушаетесь? — Как с ребенком говорит Лайя, грозя пальцем пожилому человеку.
— Да вот, мисс Бернелл, не слушается совсем. Его лично доктор Грэдиш выписал, а он больницу покидать не хочет. Вас увидеть просит, — растерянно поясняет медсестра, даже не стараясь выглядеть менее беспомощной.
— Правильно, вы меня от инфаркта спасали, вам меня и выписывать, — довольно потирает роскошные усы мистер Хармс.
— Дайте мне его карту, — просит Лайя и углубляется в чтение.
Спустя пару минут изучения анализов и других медицинских исследований интерн заключает:
— Никакой опасности для вашей жизни теперь нет. Нам удалось полностью стабилизировать ваше состояние, мистер Хармс, поэтому я согласна с мнением доктора Грэдиша, вам можно выписываться.
Лайя начинает вставать, чтобы покинуть палату, но мужчина хватает ее за край толстовки, мешая ей присоединиться к Мехмеду, стоящему в ожидании в дверях.
— Но сердце так и стучит! — Восклицает пациент и с чувством прикладывает ладонь девушки к своей грудной клетке. — Вы только послушайте! Нет, вы меня обманываете. Не может так стучать сердце у здорового пациента. Проверьте все заново!
Лайя удрученно смотрит на медсестру, качает головой, затем оборачивается к Мехмеду и жестом говорит ему не ждать ее.
— Хорошо, сейчас повторим ЭКГ.
«Вот и начался мой единственный выходной день».
7 лет назад. Кампус Чикагского университета
— Я уже тут. Почти не опоздал, — кричит запыхавшийся парень, расталкивающий в шумном коридоре остальных студентов.
— Интервью с тобой уже началось. Ким уже пять минут болтает сама с собой. Беги быстрее! — На ходу забирает его зеленую куртку и сумку юная ассистентка местной радиостанции и вталкивает в комнату. — Спасибо, что согласился, а то Том сломал ногу и не смог прийти. Пришлось импровизировать.
— Должна будешь, — серьезно говорит парень.
Девушка удивленно хлопает пышными ресницами. Такого заявления она не ожидала.
— Да ладно тебе, пошутил я, — смеется парень и осматривается.
Внутри оказывается несколько стеклянных перегородок, внутри каждой из которых параллельно могут записываться разные программы.
— Список вопросов получил? — спрашивает ассистентка, но тут же машет рукой и добавляет: — А впрочем уже неважно, иди!
Ким — ведущая университетской радиостанции развлекает слушателей болтовней бодрым тоном и, кажется, совсем не сердится на опоздавшего гостя эфира — ей не привыкать.
— А сейчас я рада приветствовать в нашей рубрике о спорте нашего героя Лео…
— Предпочитаю просто Лео, без фамилии, — лучезарно улыбается рыжий парень, попутно надевая наушники.
— Какой скромный, — игриво замечает Ким, покручивая прядь темных как смоль волос. — Но думаю, после того как ты уже второй сезон находишься на пике формы и выигрываешь все турниры без исключения, твое имя и так прекрасно известно каждому в нашем университете.
Лео молчит, а Ким заглядывает в список вопросов и продолжает:
— Итак, Лео, чего же тебе стоило победить в финале кубка Чикаго и не вылететь с первого курса?