— И как давно ты взяла в привычку держаться преимущественно в одиночку? По моему мнению жизнь становится иссякшей, словно выбеленные краски, по неосторожности оставленные надолго на воздухе. Но это лишь моё оценочное суждение. Всё же, многие выбирают одиночество сознательно.
Золотистой струёй — солнечным элексиром — Луне в рот влетело солнце, осколками лимонного стекла кололо глаза, окрашивало в золото лезвие ножа, рассекавшее в то мгновение десерт, который девушке предстояло разделить с гостем.
Нескольких секунд, одного неосторожного взгляда в сторону и опрометчивой уверенности хватило для получения ранения.
— Я выбираю одиночество сознательно, если Вам интересно.
Вода, выпадающая дождём, напитывала душный воздух желанной свежестью, а алый бальзам крови вырвался наружу, заливая немеющую кожу пальца левой руки. Валенте подпрыгнула на месте, по детской привычке принимаясь высасывать кровь из раны.
— Вот же!..
Через несколько секунд Маттео возвышался над ней, поглощая весь кислород, занимая всё пространство собой. «Где аптечка?»
Луна наблюдала за тем, как Бальсано — с присущем ему магнетизмом — ловко обращается с пластиковым ящиком. Он делает это так, будто истинным предназначением его было врачебное искусство.
— Да и, знаете ли, мистер Бальсано, не стоит страшиться одиночества, слепо веря, что чёрные щупальца забвения внезапно вынырнуть из темноты и утащат на дно. Почему люди боятся оставаться одни? Потому что они экстраверты, испытывающие потребность в общении? Возможно. Но я Вам вот какую вещь сообщу: люди просто бояться оставаться наедине с тараканами в своих головах. С мыслями. Иногда… с правдой. Они страшатся отнюдь не физического одиночества, а самих себя. Простите за слишком частые повторы, но одиночество не способно сломать, если у человека есть он сам. Но когда у него нет даже себя… Вот тогда бездна, сверкнув зубами, оближется, и радостью заглотит. Даже не подавится.
Маттео, запрятавший рану под толстый слой бинта, улыбнулся без всякой на то причины или задней мысли. Стоило ему закончить с прежним делом, как он оказался во власти нежданного тепла. Да такого, с которыми бросится тягаться лишь трепет из глубин детства. Когда, бывало, сидишь вечером у камина, скованный лютыми морозами в тесном семейном кругу. То тепло, что ускользало сквозь пальцы при попытке ухватиться и насладиться.
От неё веяло тем, что он давно пытался найти.
— Признаюсь, вы ставите меня в неловкое положение, мисс Валенте. Рядом с тобой мне приходится задумываться: кто из нас в действительности преподаёт в университете, а кто лишь ученик, — хриплый смех, облетев пространство кухни, вернулся к девушке, протолкнулся сквозь ушную раковину и, пощекотав где-то в желудке, заставил уголки губ поползти вверх. — Мне дискомфортно делить с тобой пространство одной комнаты из-за тяготы твоего интеллекта. Размышляешь, как взрослый человек.
— А Вы считаете меня ребёнком? Мне двадцать два года.
Мужчина позволил себе взглянуть в глаза собеседницы ещё один раз, через доли секунды зрачками упираясь в перебинтованный палец.
— Я считаю тебя очень образованной и смышлёной девушкой. Единственное, что тебе стоит знать. Ты точно не пропадёшь. Но вот сдашь экзамены и тогда мои переживания в полной мере откатят!
— Главный экзамен, который я боюсь провалить, — экзамен жизни. Если Вы понимаете, о чём я. И иногда мне кажется, что я сдаю позиции.
В этот момент они оба сидели на верхушке высокой стены, возведённой, чтобы не допустить осуществления встречи двух противоположных миров. Ноги Маттео свешены по правую сторону, Луны — по левую. И их ступни лизали долетавшие из озёр эмоций и мыслей капли. Одно не слишком продуманное движение может заставить пасть. Захлебнуться в самом себе. Закрыться.
До безобразия трудно поддерживать баланс, но они оба не упускали ни единую из предоставленных возможностей.
— Твой любимый цвет? — попытка Бальсано не дать Валенте упасть.
Девушка, приготовлявшаяся к вкушению любимого десерта, жадно втянула воздух глубоко в лёгкие через ноздри и поджала губы, явно выказывая недовольство. Её отвлекли от желанного сладкого удовольствия. Луне казалось, что остаток чаепития они проведут в тишине, прорывать которую будут лишь звон кружек и ложек. Пусть и надеяться на подобный сход событий — глупо.
— Жёлтый. Он меня успокаивает.
Мистер Бальсано еле заметно усмехнулся:
— Жёлтый? Как у людей с расстройствами шизофренического спектра?
Заявление, сделанное в шутку, попадает прямо в сердце Валенте. Безо всяких промедлений. Её и без того посещали подобные мысли с первого дня, а теперь и мужчина, и без того имеющий определённые подозрения, обращаясь к ней с безобидной шуткой, не мог представить, что это расцепится, как кинжал, вонзённый в глотку. Невозможно дышать!..
— Я тебя задел? Луна?
Стоило ладони Маттео накрыть ладонь Луна, как перед её глазами понеслись картинки. Одна за другой. Так быстро и ярко, что создавалось ощущение, будто едешь по пустым улицам ночного города со скоростью света!
«- Отец, я…
— Мне плевать на твои слова! Мне плевать на тебя! Да пусть сожгли бы тебя заживо! Ты мне никто. И всегда будешь никем.
— Но, папа…
— Ты не мой ребёнок! Не смей называть меня своим отцом!
— Пришло время расплачиваться по счетам, Маттео. Даже если придётся пристрелить эту девчонку! Тебе не удастся скрыться…»
— Прямо сейчас! — Девушка подалась вперёд, взбудораженная видением, вскочила и скрылась в комнате, но через некоторое время вернулась, заряжая пистолет. — Посмотрим, кто кому надерёт зад!
Бальсано, принявший слова так, будто выстрел мог стать расплатой за неудачный юмор, выставил руки с раскрытыми ладонями перед собой, призывая подождать:
— У теб-бя есть лицензия на хранение ор… оружия? Прости, если шутка была не такой смешной, мне казалось, она должна тебя развеселить и…
— Что ты несёшь?
Казалось, что только сейчас Луна с ясностью озарения поняла, что происходило. Она стояла с заряженным пистолетом напротив Бальсано и обратилась к нему на «ты», да ещё не с самой приятной интонацией. Но исправляться не спешила. Пусть между ней и её преподавателем зияла непреодолимая пропасть, она разберётся с этим чуть позже. Но точно не сейчас. Но точно не после увиденного.
— Боже праведный! — Валенте упёрлась локтями в колени, выдохнула весь воздух из лёгких и взглянула Бальсано в глаза. — Слушай, это может прозвучать абсурдно, но я почувствовала, что сейчас что-то может произойти!
В эту минуту что-то вновь сдвинулось у Луны в душе, будто от землетрясения; перемена была стремительной. Она видела, как влияло на него её молчание, как вдребезги разбивалась его уверенность. Девушка сделала шаг навстречу, желая внести зерно ясности и успокоить преподавателя, но запуталась в собственных ногах.
— Осторожно! Не стал бы доверять тебе холодное оружие, ведь временами стоять на ногах для тебя сложная задача, — смех, призванный развеять неловкую паузу, звучит отяжелённо и скованно. Контакт глаз — слишком длинный для них обоих; сталкивающиеся дыхания порождают искры, словно столкнулись наэлектризованные облака. — Надеюсь, ты не хочешь меня пристрелить.
Девушка отстранилась первой, дабы исправить ситуацию. Ведь всё это далеко не в её планах.
Со двора донёсся скрип резины колёс об асфальт.
— Поговорим об этом чуть позже, ладно?
«Эта любовь прекрасна, эта любовь губительна.
Эта любовь вернулась к жизни после смерти.
Этим рукам пришлось отпустить её,
И эта любовь вернулась ко мне.
Эта любовь оставила след навечно.
Эта любовь сияет в темноте.
Этим рукам пришлось отпустить её.
И эта любовь вернулась ко мне…»
Taylor Swift — This Love
