Звенья одной цепи

      До самого вечера Маттео потихоньку наблюдал за Луной и ему казалось, — девушка становилась всё печальнее. Пунцовые щёки в который раз обожгли слёзы. Незримое отчаяние тянуло на дно, отдаваясь ломотой во всём теле, дрожью и тихими всхлипами.       Бальсано тяжеловесно и нехотя поднялся, чтобы нависнуть над рыдающей на диване его гостиной Валенте со стаканом воды. Он, влюблённый мужчина, закалённый жизнью и собственным братом.       — Возьми, — пальцы его в мимолётном жесте коснулись её ладони, но тут же отпряли, убедившись в том, что девушка держит ёмкость достаточно крепко. Как бы Маттео не пытался сохранять спокойствие и трезвость ума, рядом с ней это выходило весьма смутно. — Винзенс хитёр. То, что ему удалось запудрить тебе мозги, меня ничуть не удивляет.       — Извини меня, я не должна была вообще кого-либо слушать…       Бальсано тут же распахнул для возлюбленной объятия. Какое-то время Маттео просто прижимал Луну к себе, гладил по волосам нашёптывал что-то поддерживающее, уткнувшись носом в макушку гостьи. А девушке казалось, что его прикосновения разом исцеляли всю боль и напряжение, копившееся в теле.       — Не плачь, — проговорил он чуть громче прежнего, глубоко вдыхая, стараясь унять разбушевавшееся от такой близости с Луной сердце. Ведь девушка прекрасно слышала, как оно бьётся, как дыхание поднимает грудь. — Ты не виновата. Это моя вина. Целиком и полностью. Знаешь, ты во всём права. От начала и до конца. Мне не стоило оставлять тебя на произвол судьбы. Лгать. Я… Наверное, я всё ещё глуп и наивен...       Они молчали ещё долгое время.       Потом девушке вдруг сделалось ещё более совестно. Её ладонь легко пробежалась от предплечья к запястью, Маттео поймал пальцы Луны и поднёс к губам, чтобы поцеловать:       — Не вини себя.       — Я очень стараюсь. Получается не очень.       На секунду уголки губ Валенте поползли вверх, но столь же быстро вернулись в исходное положение, в полной мере являя мужчине основательное разочарование. Более самой собой, а не чем-либо другим.       В этот момент они больше не сидели на верхушке высокой стены, возведённой, чтобы не допустить осуществление встречи двух противоположных миров. Барьер пал. Океаны слились воедино, накрывали с головой, заставляли захлебнуться в чувствах.       Меньше всего Луне хотелось, чтобы Маттео лицезрел её, когда в затылок дышала паническая атака. В настолько глобальном упадке, без возможности ровно дышать. Но для Бальсано данное откровение было высшей наградой: она открылась ему, доверила переживание, доверила слёзы. Большего мужчина и желать не мог.       — Эй, дыши, — Маттео сжимает плечи Луны в своих. — Смотри на меня! Я здесь, с тобой! Всё хорошо. Слушай мой голос… Вот так. Вдох, выдох…       — Я дышу! — мотнула она головой, схватившись за его плечо. — Мой отец всегда говорил то же, что и ты сейчас. А после шутил, что в состоянии аффекта я с большей вероятностью сделаю что-то с собой. Меня до сих пор пугает одиночество во время приступов. Как хорошо, что ты оказался рядом.       Ей всё еще не давало покоя вяжущее язык «ты», обращённое к мужчине. Голос прозвенел так же ясно и холодно, как и сумрак, окутавший улочки Швейцарской Женевы. Девушка всё ещё держалась онемевшими пальцами за футболку Маттео, пыталась сморгнуть пелену оцепенения.       — Я глупая, — закинув руки за голову принялась дубасить собственный затылок. — Ещё раз извини!       «Я отвратительна!»       — С тобой все в порядке, — улыбнулся, облюбовывая заплаканное личико девушки глубиной карих глаз. — Может, хочешь съесть что-то? А то ты с обеда ничего не ела.       — Спасибо, но откажусь. Ты прекрасно знаешь, как тяжело мне даётся всё это. Ты очень терпелив ко мне. Для меня это немного удивительно. Не думала, что кто-то может заботиться обо. Кроме отца и Симона. Ещё и эти голоса в голове, приведения. Я ничего не понимаю. Почему?       — Потому что мне нравится заботиться о тебе. Ты милая, когда не пререкаешься.       Сделав усилие, Луна отрешилась от неловкости, прошлась по комнате и, перед этим несколько раз подумав, взглянула в глаза Маттео:       — Это я пререкаюсь? А мне кажется, всё совершенно наоборот!       — Ах наоборот, — он сделал движение встать. — Иди сюда!       По губам Бальсано зазмеилась улыбка. Он обвёл глазами комнату и обращенное к нему лицо. Девушка, к удивлению, прямо встретила его взгляд, ожидая продолжение. Сердце пропустило удар. Мужчина прижал Луну к себе так, чтобы было возможно осязать тепло её тела. И ему сделалось хорошо.       — Мне стоит сопротивляться?       — Мм, — призадумался Маттео. — Нет. Я тебя никуда не отпущу.       — А я сама уйду.       — Даже не заговаривай об этом! — взмолился он, обхватил голову возлюбленной и повернул к себе, вглядываясь в знакомые черты, озарённые настольной лампой, будто это в самый последний раз. — Я не знаю, правильно ли всё это. Но в одном я уверен. Я теперь тебя никуда не отпущу. Я обещаю, что стану оберегать тебя, защищать. Если понадобится, я умру за тебя, Луна Валенте.       Всё внутри затрепетало.       — Не отпускай меня, Маттео Бальсано.