увези меня на край света

— Прости, время позднее, Чонгук, но… Минсок хочет поговорить с тобой, — омега судорожно выдыхает, пытаясь скрыть свои эмоции и не выдать их в голосе. На том конце резко становится слишком тихо, альфа наверняка замер, раздумывая над ответом, затем слышится шуршание одежды и тихий выдох. — Да, конечно, ничего страшного, я всегда рад поговорить с солнышком, — в глубоком голосе Чонгука слышится добрая усмешка. Мин поджимает губу и медленно отдает телефон сыну, который перехватывает его пухленькими пальчиками и подносит к уху, тихо и обиженно сопя. — Гуки… Омега тут же поднимается с постели, чувствуя легкое головокружение. Его тело пробирают мурашки, а странное ощущение неправильности перемалывает кости, оставляя после себя неприятный осадок. Почему это все происходит? Должно было ли это произойти? Можно ли было этого избежать? Юнги проходит на кухню, садится за стол в темноте, складывая руки, и тихо смеется в пустоту, краем уха улавливая счастливый лепет своего маленького чуда, которое так доверчиво отдало свое хрупкое сердце в чужие руки. Как же глупо получилось. Омега прекрасно понимает, что в этой привязанности ребенка нет ничего плохого, если Чонгук действительно будет рядом, если он отдает себе отчет в своих намеренных действиях, которые могут привести к какому-либо итогу. Минсок счастлив, а для Юнги это главное. Мину покоя не дает вся эта лишняя мишура, которая проявляется в знаках внимания именно к нему, все эти взгляды, случайные эфемерные касания, от которых становится максимально неуютно, словно кто-то пытается пробраться тебе под кожу. Омега не бредит, ему все это чуждо, ему это все не нужно. Если бы Чонгук не пытался к нему подобраться, а был лишь хорошим другом их маленькой семьи, то проблем было бы намного меньше, но альфа упорно пролезает туда, куда ему дорога перекрыта. Пусть и идет медленным и длинным путем, полным извилистых тропинок, это все равно приведет его в тупик. — Мини… Юнги шепчет имя сына словно мантру, пока тот заливисто смеется в соседней комнате, хотя часы показывают уже давно за полночь. Его маленький ураганчик привязался к взрослому альфе как к другу, но тянется как к отцу. По его глазам бусинкам так прекрасно видно, что Мини скоро начнет понимать, что из них троих можно создать именно ту семью, о которой слагают абсолютно везде. О семье, которая является примером якобы полной счастливой жизни, хотя порой таковой и не является совсем. Минсок начнет замечать, как Чонгук смотрит на омегу подолгу и нежно, как будет крутиться на кухне и вечно лезть под руку, будто бы пытаясь помочь. Начнутся любопытные вопросы, маленькие запросы и… все, что угодно. Юнги совершенно не понимает, что делать. Ограничивать их в общении нет смысла, это не приведет ни к чему хорошему, но перекрыть альфе путь дальше как-то нужно, иначе позже из этой паутины не выбраться без жертв. Мин ежится от прохлады, щипающая его тонкую кожу, и прикрывается руками, вставая со стула и возвращаясь в спальню, откуда тут же слышится недовольное: — Папа, поговори с дядей Чонгуком тоже, он соскучился по тебе! *** — Сегодня погода прекрасная, после садика можно Минсока сводить в городской парк, ему нравится, когда я рассказываю про новые виды цветов, что думаешь? — с легкой улыбкой интересуется Чонгук, наблюдая за тем, как Мин медленно крошит огурец на салат. Его завораживают эти худые пальцы, тонкие запястья, но его огромное желание откормить этого худенького омегу никуда не пропадает, а наоборот растет с каждой секундой. В глубине души он даже представляет эти невероятные розовые пухлые щеки и здоровый цвет лица. Эти мысли заставляют его отвлечься от мытья тарелки, на что Юнги краем глаза смотрит и цокает себе под нос. — Я мог спокойно приготовить ужин сам, Минсока нет дома, ты мог приехать позже, — монотонно проговаривает Мин и выкидывает кожуру от огурца в мусорку, оказываясь на пару секунд рядом с альфой. Сколько бы Юнги не говорил Чону о том, что тому делать в этой квартире без маленького ураганчика нечего, его слова всегда пролетали мимо чужих ушей. Чонгук в этот момент замирает, внимательно вглядываясь в эти серые радужки глаз и чувствуя, как его пробирает этот едва заметный запах спелых мандаринов, плавно исходящий от омеги. Волку внутри становится так тепло, что порой невыносимо терпеть эту огромную пропасть между ними. — Я всегда хочу тебе помочь, Юнги, мне не сложно, тем более… мне приятно проводить с тобой время, пусть даже если я поступаю эгоистично, — альфа к концу предложения переходит чуть ли не на шепот, глядя на то, как омега поднимает голову и смотрит прямо в глаза. Впервые за долгое время они находятся в такой близости, от которой у Чонгука дыхание перехватывает. Его взгляд цепляет каждую частичку бледного лица: едва заметный шрам над бровью, трепещущие ресницы, чуть потрескавшиеся губы и невероятные глаза, переливающиеся при свете солнца, лучи которого проваливаются сквозь окно. Омега на секунду теряется, когда темный, но такой нежный взгляд Чонгука внимательно изучает его лицо. Юнги выдыхает едва заметно, когда в его легкие попадает терпкий запах альфы, внезапно окутавший его сильнее, словно крепкие объятия. Губы мужчины розовые, чуть приоткрытые и Мин не знает, что его сподвигло взглянуть именно на них. Сколько времени прошло с их знакомства? Уже месяца четыре, а настолько близко они находились лишь единицы раз. — Ты… — альфа не знает, что сказать, потому что каждая секунда кажется дороже золота, и совершенно потерянный и мягкий взгляд омеги сотрясает его сердце где-то глубоко внутри. То, как Мин внезапно поворачивает голову в сторону, не давая смотреть на себя, Чонгук не может игнорировать, ему словно становится необходимо любоваться, осторожничать и наблюдать за омегой вблизи; его хочется касаться нежным взглядом, хочется очерчивать эти плавные изгибы лица, шеи и плеч. Хочется хотя бы мимолетно сойти с ума. Юнги, чувствуя это нелепое замешательство, делает шаг назад, чтобы вернуться к нарезке салата, но альфа внезапно поступает совершенно непредсказуемо, склоняясь ближе, словно боится что-то упустить. — Ты что де… — Мин прерывается на полуслове, неудачно поворачивает голову к Чонгуку, абсолютно не ожидая, что тот окажется настолько близко, что его дыхание оседает на коже. Юнги широко раскрывает глаза, чувствуя на своих губах чуть влажные чужие, которые отдают легкой сладостью и невероятным запахом влюбленности. Альфа думал, что эгоистично чмокнет чужую мягкую щечку, перед которой не смог устоять, но прямо сейчас его сердце буквально взрывается от эфемерного привкуса малиновых конфет, который отпечатался на чуть потрескавшихся, но нежных губах омеги. Он вглядывается в удивленные глаза Юнги и ощущает, как его тело переполняет нечто несравнимое со всем удовольствием в мире, когда омега делает едва заметное движение вперед, ближе к нему. Это явное сумасшествие, которое произошло совершенно внезапно для обоих.