На расстоянии протянутой руки

      В ближайший к семнадцатому марту уикенд, согласно традиции, в Лондоне проходили торжества по случаю Дня Святого Патрика. В текущем году праздник выпадал на воскресенье, и, уже начиная с субботы, жители столицы покинули свои дома ради красочного фестиваля, парада и ряда других интересных мероприятий. Всё вокруг было украшено традиционным для Ирландии зелёным цветом и изображениями трилистника, со всех сторон звучали задорные кельтские мелодии, а дети, переодетые в костюмы крошечных лепреконов, носились под ногами родителей. Одна такая девчушка, в шляпе с принтом в виде клевера и с рыжей бородой, подвязанной к ушам, налетела на Джона, вцепилась в него, переводя дыхание, и с интересом задрала голову. Мужчина посмотрел на неё сверху вниз, хмыкнул, когда рот ребёнка расползся в улыбке без одного переднего зуба, и проводил взглядом. — Вот, держи!       Подошедший сбоку Саймон вжал ладонь в куртку на его груди, отступил на шаг и улыбнулся. Джон скосил глаза — теперь там красовалась нашлёпка в форме клевера. — Я же не ирландец, — дёрнул он бровью, — а шотландец. У нас символ — чертополох. — Не будь таким серьёзным! Считай это знаком уважения к нашим кельтским предкам.       На шее у самого парнишки был повязан белый шарф с зелёным трилистником, а на щеке красовался флаг Ирландии — зелёно-бело-оранжевый триколор. Под солнечными лучами, пронзающими тучи, волосы его отливали рыжиной.       После того поцелуя в Гайд-парке это была их первая встреча. Номер Саймона пришлось занести в список контактов и одним из вечеров ответить на входящий звонок. Поначалу разговор не клеился, на осторожные вопросы следовали лаконичные ответы — каждый по-своему переживал неловкое чувство вынужденной близости и старался вести себя как ни в чём не бывало. Джона приглашали вместе посетить празднование Дня Святого Патрика со следующим далее завуалированным предложением остаться на ночь. Он согласился. Пока оба представляли границы дозволенного — бояться ему было нечего.       Но если Джон без проблем мог приехать на встречу только ради секса, то у Саймона так относиться к ситуации не получалось. В двадцать три года ещё хочется испытывать какие-то чувства, переживания, хочется выяснять отношения: молодость на то и молодость, чтобы одно стремительно сменялось другим. С возрастом круговорот поутихнет, из бурлящей реки превратившись в спокойное русло, но пока этого не произошло, Саймон не терял надежды, что сердце мужчины хоть немного оттает, подыгрывая ему. Впрочем, глядя сейчас на Джона, в это верилось с трудом. Его характер и привычки, по всей видимости, были сформированы уже давно, ещё в юности. И менять их мужчина не намеревался.       Традиционный яркий парад, объединяющий марширующие группы из Ирландии, Великобритании, США, театрализованные представления и танцевальные коллективы, наметили на воскресенье, аккурат в День Святого Патрика. Субботе же отвели время фестивалей, бесплатных пешеходных туров по местам ирландской культуры в столице, музыке и еде, которое растянется на все выходные. — Идём на Камден-маркет? — спросил Саймон, вглядываясь в лицо мужчины, который по-прежнему рассматривал налепленный на куртку клевер. — Я угощаю, в прошлый же раз ты спешил.       Джон поднял глаза. Парнишка стоял рядом и терпеливо ждал ответа. Его тонкие, красиво очерченные губы были приоткрыты и слегка обветрены: он часто облизывал их языком, а воздух сегодня был холодным несмотря на прореживающее тучи солнце. — Там что-то особенное?       Во взгляде Саймона отобразилось искреннее удивление. — Ты никогда не слышал про ярмарку на Камден-маркет?       Мужчина качнул головой. Он-то, собственно говоря, последний раз бывал в столице на Дне Святого Патрика лет пять назад, а то и больше. И сейчас лишь благодаря тому, что военные будни шли в штатном режиме, без проведения операций и вылетов в другие страны, Джон мог покидать на выходные Креденхилл. С тем условием, что по первому сигналу каждый боец отряда будет готов к незамедлительной отправке в любую неспокойную точку земного шара. — На День Святого Патрика там обычно устраивают ярмарочную аллею с едой, напитками и национальной ирландской музыкой. Народу, конечно, не протолкнуться, но оно того стоит, поверь. — Камден-маркет так Камден-маркет, — пожал плечами Джон. — Раз уж из нас двоих ирландец здесь ты, то веди.       День близился к вечеру. Солнце окончательно скрылось за тучами, и на улицах постепенно зажигались фонари. Камден-маркет же весь блестел и переливался огнями, издалека подманивая людей отзвуками задорных мелодий и впечатляющими ароматами. Посетителей было действительно очень много: Саймон подступил к Джону вплотную и, протискиваясь сквозь толпу ближе к прилавкам, задевал его при ходьбе то плечом, то рукой, то бедром. — Ого, — остановившись перед уличным коктейль-баром, мужчина даже присвистнул, разглядывая ассортимент напитков. Здесь тебе и Гиннесс, и ликёр, и ирландский джин с картофельной водкой. — Замёрзнуть нам не дадут, — широко улыбнулся Саймон, высматривая конец длинной очереди. — Выбирай пока, а я пойду, место займу…       Несмотря на огромное количество людей, обслужить всех старались вежливо и быстро. Отстояв минут двадцать, они выбрались обратно в толпу уже с заветными стаканчиками в руках. Джон предпочёл обычный Гиннес, Саймон — коктейль с ирландским джином. — Будешь это пить на пустой желудок? — мужчина дёрнул уголком губы, обозначив усмешку. — Учти, ты не такой лёгкий, уж я-то знаю.       Парнишка покраснел и выразительно глянул на своего спутника. — Нет, конечно. Сегодня проблем я тебе не доставлю.       Еда на ярмарочных прилавках была представлена в ассортименте не меньшем, чем напитки. Пирог с ирландской солёной говядиной, стейк-пай, йоркширский пудинг, мороженое из клевера — это лишь малая часть тех яств, ради которых люди выстраивались в длинные очереди. Даже за фирменными хот-догами им пришлось отстоять ещё минут двадцать, а потом искать место, чтобы перекусить. Джон всегда быстро расправлялся с едой, но сегодня Саймон сумел его опередить. — Никому не отдавай и сам не пей, — с этим напутствием парень, проглотив последний кусок, придвинул свой стаканчик с остатками коктейля ближе к мужчине. — Ладно. Я пошёл в атаку. — Куда? — нахмурился Джон, моментально среагировав на знакомое слово. — В смысле обратно к прилавкам, — Саймон уже встал с места и застёгивал куртку у горла плотнее. — Нормально здесь не поесть. Но зато домой можно прикупить столько всего!       Вернулся он спустя полчаса с крафт-пакетом, наполненным почти доверху. Запах стоял такой, что Джон не удержался и заинтересованно вытянул шею, рассчитывая заглянуть внутрь. — Нет, так не пойдёт! — загадочно улыбнулся Саймон, пряча покупки от любопытных глаз своего спутника. — Это нам на ужин.       Мужчина откинулся обратно и сложил на груди руки, посмотрев исподлобья. Он по-прежнему сидел на скамейке, поэтому взгляд из-под бровей, устремлённый снизу вверх, был особенно выразителен. Его забавляли попытки Саймона придать их встрече непринуждённую дружескую атмосферу, словно секс — это не то, ради чего они, собственно говоря, сегодня пересеклись. — Знаешь, путь к моему не сердцу, — Джон выделил голосом слово и качнул коленками в разные стороны, — лежит не через желудок. Есть дорожка куда более короткая.       Парнишка понял намёк, сузив разноцветные глаза. Он пытался не воспринимать то, что происходило между ним и Джоном, всерьёз, но быть проще тоже никак не получалось. — Тогда странно, что ты действительно не пользуешься услугами эскортников, — с ироничным смешком припомнил ему Саймон их первую встречу. — Или всё же секс за деньги тебе кажется слишком грязным?       Мужчина медленно поднялся с места и подступил вплотную. Взгляд сделался стальным, скулы ещё явственнее обозначились под кожей, когда он в гневе стиснул зубы. Джон был ниже всего на полголовы, но в это мгновение Саймон позабыл про разницу в росте и невольно поёжился, ощутив, как по загривку и плечам рассыпались колючие мурашки. — Думаешь, что пошутил смешно? — в нарочито тихой, неторопливо сказанной фразе чувствовалась скрытая угроза, злость. — Ты первый это начал! — парировал Саймон, сдерживая внутри желание отступить хотя бы на шаг назад. — Или я неправильно понял твоё предложение бросить всё и тупо потрахаться?       Проходившая мимо женщина услышала их и удивлённо вскинула брови. Парнишка поймал её полный пренебрежения взгляд и, покраснев, замялся. Зато Джон не отвёл глаза и уставился так пристально, с таким вызовом, что ей пришлось надменно поджать губы и отвернуться. — Я действительно так не могу, — уже гораздо тише произнёс Саймон, заставив обратить на себя внимание. Крафт-пакет шуршал под его пальцами, нервно мявшими бумажные ручки. — Поздороваться и сразу раздвинуть перед тобой ноги… Ты реально этого хочешь?       Сунув руки в карманы куртки, Джон ещё больше нахмурился и выпятил нижнюю челюсть, взгляд упал на прилепленный к груди клевер. Он не сказал бы, что день прошёл замечательно, как-то по-особенному, иначе, но… Когда последний раз он бывал на таких гуляниях? Когда разжимал внутри тугую пружину, позволяя себе быть обычным, простым человеком, а не бойцом? Когда?..       Здесь непривычным ему казалось всё. Слишком беспечным и безответственным, ненадёжным. Здесь было много лишнего, много суеты, которая раздражала. Здесь всё дышало чувствами, давно им позабытыми. Здесь он просто не знал, кем ему быть, потому что привык к чётко расписанным дням и риску. Долг защиты страны — высший долг, требующий личных жертв. Требующий всего тебя, если нужно.       Джон не завидовал товарищам, которых ждали девушки и жёны. Он спокойно переносил одиночество и не считал свою жизнь скучной. Отцовские спокойствие и холодность, передавшиеся ему, словно в броню заковали сердце. Но сейчас эту броню подтачивало что-то, разъедало изнутри. Она ещё держалась, была довольно крепка, однако…       Взгляд застыл на лице Саймона, на его покрытых румянцем щеках, на густых вихрах, спутанных ветром. — А чего хочешь ты? Отношений? — вопросом на вопрос ответил мужчина. — Знаешь же, мы так не договаривались. — Знаю, — отрывисто выдохнул Саймон. — Я не требую от тебя отношений. Я… — он покраснел чуть сильнее, пытаясь подавить волнение. — Я хочу обычного человеческого отношения.       Джон удивлённо замер. Просьба была странной, ведь раньше никто не просил его о чём-то подобном, всех всё устраивало. Она означала, что он делал что-то не так, вёл себя неправильно — не как обычный человек. — Что тебе не нравится? — спросил Джон напрямую. — Мы полдня гуляем вместе по Лондону. — Вместе, но порознь. Любую мою попытку узнать тебя получше ты воспринимаешь в штыки, к каждому моему слову относишься с каким-то непонятным предубеждением, — во взгляде Саймона вспыхнула обида. — Я знаю, что гораздо младше тебя и по характеру совсем другой, но разве можно этим попрекать? Если со мной слишком уж скучно, то так и скажи! — выпалил он под конец, вызывающе вздёрнув подбородок.       Где-то в стороне на них по-прежнему беззастенчиво пялилась та женщина. Боковым зрением Джон видел, как она продолжала следить за ними и, склонившись к своему спутнику, вероятно мужу, шепнула ему что-то в ухо. Мужчина склонил ближе голову, дёрнулся и тоже обратил на них внимание. На несколько секунд взгляды его и Джона пересеклись: в незнакомых глазах откровенно читалось насмешливое презрение…       Сколько бы прав и свобод не давало однополым парам правительство, сколько бы людей, далёких от традиционных ценностей, не защищало, оно не могло приказать остальным быть такими же толерантными и терпимыми. Вот улыбается тебе человек, а на самом деле, в собственных мыслях, обзывает грязными словами. Или смотрит грозно и говорит открыто, не утаивая настоящих чувств, что ненавидит и терпеть таких, как ты, не может… Джон понимал их любовь к другим вещам и понятиям — всё это имело право быть. Однако он всегда считал, что сам, лично, стои́т выше неприятия чего-то иного, выше слепых предубеждений. Выходит, нет, раз позволил себе относиться к Саймону с предвзятостью? Смотреть на него, как смотрит сейчас на них этот незнакомый мужчина? — С тобой не скучно, — Джон отвёл от пары взгляд, стараясь хоть как-то смягчить прежнюю резкость. — С тобой… непривычно.       Видимо, Саймон ощутил в нём перемену. Потом тоже заметил косые насмешливые взгляды и, потупившись, буркнул: — Так ты идёшь или нет?       До квартиры Саймона они добрались, когда время перевалило за семь часов вечера. По дороге, почти у выхода с Камден-маркет, Джон задержался и купил вино: тихое, не игристое, с винодельни Knightor. Хозяин прилавка, представляющий продукцию, очень его нахваливал, рассказывая об ароматике и кислотности так вдохновлённо, что даже хмурый Саймон сбавил шаг, проходя мимо. Джон это заметил и, бросив взгляд на объёмный пакет с едой в его сжатой ладони, потянулся за бумажником. — Помочь?       Раздевшись и разувшись, он остановился на пороге кухни, вздёрнув повыше рукава свитера. Парнишка покосился на красивые жилистые руки, покрытые не слишком приметными тёмными волосками, и указал головой: — Охлади немного вино. Бокалы там, под барной стойкой.       Пока Саймон разогревал еду и сервировал её, Джон сделал как было велено. Не удержался и пригубил чуть-чуть: — О!..       Позади раздался тихий шорох: Саймон смотрел на него через плечо, молча и настороженно. — Вот, попробуй, — подхватив второй бокал, Джон подошёл ближе. — Я в таких напитках мало что смыслю, в основном предпочитаю попроще. Но, по-моему, весьма недурно.       Прежде чем пригубить, парнишка аккуратно взболтнул содержимое по стенкам и принюхался. В семье Саймона к алкоголю все относились по-разному. Вино предпочитали отец и младшая сестра, сам Саймон больше любил коктейли. Мать обожала Гиннесс и часто шутила про то, что белые ирландские коровы дают молоко, коричневые — шоколад, а чёрные — её любимое пиво. — Знаешь, мои познания в этом тоже довольно слабые, — парнишка сделал небольшой глоток, стараясь распробовать аромат. — Но оно какое-то… освежающее, что ли?       Джон вернулся обратно к барной стойке, взял бутылку и зачитал вслух аннотацию про ярко-выраженный вкус крыжовника, бузины и отдалённое послевкусие цитрусовых и тропических фруктов. Его речь прервал сигнал микроволновой печи, возвещающий о готовности последнего блюда.       Поначалу их разговор не клеился, но по-настоящему вкусная еда и хорошее вино настраивали на то, чтобы забыть обиды. У Саймона была красивая открытая улыбка, глядя на неё, Джон сдерживал себя и старался следить за языком, привыкшим к грубым солдатским разговорам. — А ты служил в армии или в полиции?       Отложив в сторону вилку, мужчина потянулся к бокалу вина: любые манипуляции с ним хорошо маскировали растерянность, заминку или какую другую неопределённость. — Могу спросить, с чем связан вопрос? — Мне стало любопытно, — честно признался Саймон. — Я раньше не задумывался, как можно получить такую квалификацию… Потом полез в интернет, — он чуть смутился под пристальным взглядом голубых глаз и закончил предложение не слишком уверенным тоном.       Джон усмехнулся: — Тогда почему сразу армия или полиция? Школы специальной подготовки ты принципиально не берёшь во внимание? Или это не слишком романтично?       Судя по тому, как заёрзал парнишка, последнее предположение оказалось верным. Стереотип о сильном телохранителе-мужчине, бывшем военнослужащем или сотруднике правоохранительных органов, был весьма распространён в их обществе, хотя и безнадёжно устарел. — Я тебя огорчу, ни в армии, ни в полиции я не служил. Прошёл специальное обучение с нуля, потом получил лицензию. — Но твои шрамы… — Сдались тебе мои шрамы… — вздохнул Джон, нахмурившись. — Не понимаю, что здесь странного, — он пожал плечами и, желая пресечь дальнейшие глупые вопросы, с ходу придумал ответ, взятый из реальной статистики. — Про себя говорить не буду, но вот тебе пример. В моём агентстве есть парень, которого за двадцать лет работы телохранителем хрен знает сколько раз выбрасывали из окна, трижды пырнули ножом, а однажды в него вообще попал снайпер. Шрамы не обязательно получать, подставляясь под пули, как в фильмах про войну или в сериалах про полицию. Я уже говорил: бодигард не для красоты рядом стоит — он защищает. Своим телом в том числе.       Саймон пристыженно замолчал. Ему стало неловко за свои слова, основанные на расхожем мнении о представителях данной профессии. В новостях ведь то и дело слышно, как самоотверженно рискуют жизнями солдаты, полицейские, пожарные: про людей, находящихся в тени охраняемых ими персон, не говорят ничего. Даже любой факт покушения освещает прежде всего известную личность, а не тех, других… — Было очень больно?       Тихий голос Саймона, нежный, будто ласкающий, неожиданно нашёл в душе Джона отклик, смутивший его. К собственным шрамам он относился равнодушно, но сейчас вдруг вспомнился Афганистан двухлетней давности, вооружённый конфликт с террористами и бой, на определённых участках местности перешедший в рукопашный. Чётко отложилось в памяти лицо нападавшего, смуглое, заросшее тёмной бородой, блеск ножа под палящим солнцем в опасной от себя близости… Тогда им всем пришлось туго. Тогда посекло осколками Скэркроу, погиб Призрак, контузило других ребят… Он вспомнил всё, потому что Саймон внимательно смотрел на длинный бледный шрам, тянущийся от брови до середины щеки. — Было бы куда больнее, будь рана по-настоящему серьёзной, — совершенно неожиданно, словно по наитию, признался Джон. Признался в собственном давнишнем страхе. — Кровью сильно залило лицо, я ничего не видел левым глазом и думал, что его уже нет…       Он никому об этом не рассказывал. Вслух — никому. Даже Гарри, который без слов всё понял, навестив пострадавшего товарища в госпитале. Для бойца потерять глаз, руку, ногу — значит поставить крест на дальнейшей службе. По крайней мере той, в одном отряде… Джон боялся повторить судьбу своего отца и, когда медсестра промокала ему лицо, подготавливая зону для хирургического вмешательства, кажется, впервые в жизни мысленно молился, чтобы сжатые от боли веки разлепились, являя свету не пустую вытекшую глазницу, а нечто целое, непострадавшее. — Ты его спас? — по-прежнему тихо спросил Саймон. — Человека, которого защищал? — кивнул на шрам, подразумевая момент получения этой отметины.       Внутри Джона вновь что-то дрогнуло, защемило. В памяти, словно из пелены тумана, всплыло и исчезло лицо Призрака, с которым он был не так дружен, как того хотелось бы, лица остальных знакомых ребят, погибших или покалеченных. За время его службы в их отряде состав менялся лишь дважды: Гарри Сандерсон и Джозеф Аллен пришли на места тех, кто выбыл из строя не по причине смерти или увечья. Из «своих» Джон ещё никого, к счастью, не терял… — Ты снова не предполагаешь иной вариант, — мужчина встряхнулся, отгоняя призраков прошлого, и изобразил голосом добродушную насмешку, пуская собеседника по ложному следу. — Я мог обзавестись им где угодно. Даже вне работы.       Теперь настал черёд Саймона нахмурить брови. — Твоя скрытность меня просто поражает… — Привыкай, — дерзко улыбнулся Джон, окончательно расставаясь с чувством, тревожащим сердце, — если уж решил связаться со мной.       Вино определённо не было лишним. Лениво взбалтывая его, мужчина задумчиво переводил взгляд с бокала на парнишку и обратно. С едой они покончили, Саймон счищал остатки с тарелок возле мойки, а сам Джон, развалившись на барном стуле, имел возможность наблюдать за ним. Мысли в голове настойчиво крутились вокруг дальнейшего продолжения их вечера. — Не пялься так пристально на мою задницу.       Оживившись, мужчина сел ровнее, но взгляд исправно поднял, ткнувшись им в затылок своего собеседника. — У тебя глаза на спине? — Нет. Но по тому, как ты притих, догадаться нетрудно.       Голос Саймона звучал на удивление ровно, словно бы они обсуждали сейчас не предстоящие постельные развлечения, а какую-нибудь мелочь типа погоды. Отставив в сторону бокал, Джон поднялся с места и приблизился, ставя ногу на пол легко и осторожно — крадучись. Интереса ради застыл прямо за спиной парнишки, видя, как напряглись его плечи от чужого присутствия. В полнейшем молчании прошла примерно минута.       За это время сердце Саймона несколько раз сбивалось с привычного ритма, убыстряя темп. Он всей своей кожей чувствовал взгляд, беззастенчиво рассматривающий его, и знал, что расстояние, разделяющее их сейчас — меньше шага. Позади вдруг послышался тихий смешок, похожий на фырканье: — Может, мне влить в тебя остатки вина, чтобы ты хоть немного оттаял?       Бросив грязную тарелку обратно в мойку, Саймон резко повернулся к мужчине лицом. Льдистые голубые глаза, тотчас отыскав чужой взгляд, слегка прищурились. По всей видимости, Джона забавляла сложившаяся ситуация. — Зато ты не в пример себе весёлый!       Вскинув мокрую руку, Саймон вознамерился брызнуть в стоящего напротив человека водой, однако реакция последнего действительно была впечатляющей: Джон разгадал манёвр и ровно в тот момент, когда влажные пальцы сжались в кулак, накрыл его ладонью. — Ох-х-х! — только и успел прошипеть парнишка, ткнувшись поясницей в заломленное за собственную спину запястье. — Не бойся, не сломаю, — хватка была крепкой, но щадящей. Мужчина лишь зафиксировал захват и прижал Саймона к столешнице со встроенной в неё мойкой. Второй рукой он упирался в гладкую поверхность, отделанную под мрамор, по другую от него сторону. — А нежнее как-то нельзя? — Ты думал, я позволю обрызгать меня водой? — густая тёмная бровь, практически посередине разделённая шрамом, взлетела вверх. — Детская уловка. — Я знаю другую, — хрипло шепнул Саймон, выдавая себя голосом, и опустил взгляд к чужим губам.       Когда он осторожно подался вперёд, рассчитывая на поцелуй, Джон пресёк и это: отклонил голову назад, заставляя парнишку вытягивать шею, тянуться вслед за собой, как слепой тянется за поводырём, запоздало повторяя движения. Они дышали практически рот в рот, раззадоривая друг друга невозможностью коснуться.       В какой-то момент Саймон наконец угадал направление и успел даже не поцеловать, а слегка прихватить чужую нижнюю губу, ласково проведя по ней языком. От этого по плечам и спине обоих рассыпалась мелкая дрожь, похожая на электрические искры — кожу покалывало, было приятно. — Пусти… — тихо попросил парень, осторожно шевельнув запястьем, и Джон послушно разжал пальцы.       Руки Саймона скользящим движением прошлись по широким плечам, очерчивая не выпирающую, но развитую мускулатуру, по груди и твёрдым мышцам пресса. Надетый на мужчину лёгкий свитер подчёркивал достоинства фигуры тем, что плотно прилегал к ней — остальное услужливо подсказывала память, вызывая румянец на щеках. — Говоришь, вино ещё осталось?       Джон ухмыльнулся, отодвинувшись. Ему был понятен и сам вопрос, и нервный блеск чужих глаз, расширенных возбуждением: Саймон храбрился, пытался отогнать мысль о том, что день, проведённый ими вместе, был лишь одной большой прелюдией для наступающей ночи. — Нет, погоди! — вдруг горячо шепнул парнишка, удержав его за ремень. — К чёрту вино!..       Он потянулся вперёд и закрыл глаза за мгновение до того, как приложиться губами к тёплым губам. Джон в этот миг успел бы уклониться, но не стал: в итоге поцелуй получился непривычно целомудренным и долгим. Чтобы прервать его, мужчина поднял влажную после потасовки ладонь и провёл большим пальцем по чужой щеке, случайно смазав цветастый ирландский триколор, до сих пор красовавшийся там. — Не против, если первым в душ пойду? — Иди, — пробормотал Саймон, облизнув губы. — А я пока с посудой разберусь.       В ванной комнате Джон, раздевшись, залез под тёплые струи воды. Йеменский загар окончательно сошёл с кожи, и переход от более тёмных участков к светлым стал практически неразличим. Прежде чем намылиться, он на несколько секунд непроизвольно застыл, водя ладонью по телу, чувствуя ею выпуклые линии рубцов от серьёзных ранений и мелкие, незначительные шрамы, потом передёрнул плечами и потянулся за мылом. — Забыл сказать тебе насчёт полотенца…       Проглотив конец фразы, Саймон замолчал и уставился на вошедшего в спальню мужчину. Джон нашёл, чем вытереться, но сделал это небрежно — капли, рассыпанные по коже, блестели, на нижнем белье и вовсе проступили мокрые пятна… Дождавшись, пока разноцветный взгляд поднимется от паха обратно к лицу, Джон вопросительно вздёрнул бровь. Парень сглотнул и продолжил: — Но вижу, что…       Льдистые глаза насмешливо прищурились, обрывая мысль. Всем своим видом мужчина показывал: уж он-то понимает, на что так пристально уставился Саймон секунду назад. — Ой, — коротко буркнул парнишка, проходя мимо, — не зазнавайся.       Джон специально мылся дольше обычного — старался дать любовнику время свыкнуться с тем, что ничего страшного в таком «деловом подходе» к любви нет. Однако Саймон переплюнул и его, и самого себя, застряв в ванной на добрых полчаса. Вернулся он в комнату без белья, с обёрнутым вокруг бёдер полотенцем. Весь какой-то непривычно сдержанный, будто находился не в своей, а в чужой квартире. Поглядев на всё это, Джон молча прошествовал мимо на кухню и принёс бокал — вина в нём было совсем немного, те самые остатки. — Пей, — произнёс без тени улыбки, хмурясь. Потом неожиданно вздохнул и провёл ладонью по коротко стриженым волосам, выказывая то ли раздражение, то ли разочарование, то ли нервозность. — Слушай, Саймон… Если тебе тяжело морально, давай бросим нашу затею, — он встретил направленный на себя взгляд полыхнувших разноцветных глаз. — Ничего страшного не произойдёт, если сейчас мы разойдёмся в разные… стороны…       Мужчина замялся, так как под конец общей фразы парнишка вдруг залпом влил в себя остатки вина и, закашлявшись, сорвал с бёдер полотенце. В паху он оказался гладко выбрит.       Оба молча застыли друг напротив друга. Обнажённый Саймон и Джон, уставившийся на чистую, лишённую волос промежность. Если память ему не изменяла, раньше там был аккуратно подстриженный ёжик — сейчас же ничто не мешало лицезреть открывшийся перед ним вид.       Он тихо присвистнул, слегка растерявшись от этой по-женски гладкой кожи в том месте, где привык видеть жёсткие лобковые волосы — в той же самой душевой бойцы частенько бросали без интереса взгляды на своих товарищей, и, стоит сказать, практически ни у кого из них Джон не видел того, что видел сейчас. Саймону, похоже, такое, наоборот, нравилось, иначе бы он не следил внимательно за реакцией мужчины с явным напряжением в разноцветных глазах.       Прелюдия определённо закончилась. Разворачивалось главное действие…       Подойдя ближе, Джон дотронулся кончиками пальцев до чужой груди, повёл ими ниже вдоль белой линии живота, подтянутого, хоть и лишённого заветных кубиков пресса. У Саймона была стройная фигура, доставшаяся ему, видимо, по наследству, поскольку спортивный зал он очевидно не посещал и поддерживал форму активным образом жизни. Когда рука скользнула непозволительно низко, парень судорожно вздохнул и попытался поцеловать Джона. — Бокал-то отставь, — в очередной раз ловко увернувшись, лишь шепнул в ответ мужчина.       Желание хорошенько настучать этим самым бокалом по голове любовника Саймон придушил в себе усилием воли, насупился и размашистым шагом двинулся в сторону кухни. Догадка его не обманула — Джон беззастенчиво наблюдал, как напрягаются от движения обнажённые ягодицы и лёгкими впадинами обозначаются на них очертания мышц. В поведении мужчины раздражающего было много, но Саймон бы солгал, сказав, что такое ему не по нраву: в случае конкретно с Джоном он не знал, чего можно ожидать от него в следующий момент, и неизвестность эта манила.       Бокал тихо зазвенел, когда стекло соприкоснулось с поверхностью кухонной тумбы. Свет был потушен, и, погружённая в мягкую пелену тьмы, комната освещалась яркими пятнами и бликами, проникающими внутрь через окно. Бросив туда взгляд, Саймон мгновение стоял неподвижно, развернулся обратно и вдруг дёрнулся всем телом. Крик он всё же сдержать сумел, из горла вырвался лишь резкий выдох.       Застывший прямо позади него Джон даже не шелохнулся. На широком скуластом лице из-за причудливой игры светотени особенно выделялись светлые глаза, почему-то напоминающие звериные, волчьи. Он подкрался бесшумно, совсем как дикое животное к своей жертве, и даже взгляд перевёл не на распахнутые от испуга губы, а на шею любовника. — Ох! — Только и смог простонать Саймон, послушно откидывая голову. Чувствительные укусы заставляли его мелко вздрагивать. — Но пожалуйста, давай без засосов на видных местах!..       Джон отстранился, нахмурился слегка, будто раздумывая, а потом легко подсадил парня на кухонную тумбу. Он всё делал молча, с серьёзным лицом, с которого будто схлынули эмоции и чувства. Грубые кусачие поцелуи сместились к груди, — она была прямо напротив — тёплый гладкий язык оставлял влажную слюну: Саймон жмурился, поджимая пальцы ног, и тихо постанывал, ёрзая на столешнице. Конечно, ему хотелось большего, особенно когда чужое дыхание ощущалось уже возле живота, но Джон ещё в самую первую ночь, проведённую ими вместе, ясно дал понять, что отсасывать незнакомому парню не собирается: в итоге они прибегли к помощи рук — прикосновения мозолистой ладони опьяневшему от алкоголя Саймону казались блаженством не меньшим, чем влажный тёплый рот. Сейчас, кажется, ситуация повторялась…       Желая проверить шальную мысль, парнишка осторожно опустил пальцы на жёсткий ёжик тёмных волос, но не успел даже надавить на затылок, как Джон дёрнулся и поднял голову. Его губы, чуть влажные от слюны, выразительно поджались. К ним мучительно хотелось припасть, ласкать языком несмотря на то, что они были упрямо сомкнуты: поддавшись этому желанию, Саймон склонился и нежно провёл пальцами обеих рук по широким красивым скулам. В льдистых глазах мужчины, из-за мрака кажущихся серыми, мелькнуло лёгкое удивление. — Приласкай меня, — шепнул парень, обвивая любовника ногами. В паху уже привычно тяжелело, требовалась помощь. — Пожалуйста…       Джона часто просили об этом, но сейчас всё воспринималось им как-то иначе, более тонко, что ли, более чувственно. Возраст Саймона накладывал буквально на всё свой отпечаток — даже на занятия любовью. Он, конечно, мог быть дерзким, решительным, мог казаться взрослым, однако юношеская трогательность и мягкость напоминали о реальном положении вещей. Его тихая мольба, а перед этим — бережное ласковое касание пальцами, — не шли ни в какое сравнение со знаками внимания от взрослых мужчин, с которыми спал Джон. И было непонятно, нравится ли ему такое новое отношение или всё же привычнее грубость и напор.       Подхватив парня под бёдра, он без лишних слов широким пружинистым шагом дошёл до спальни и сбросил свою ношу на кровать. Потом упёрся в неё рукой и подтянул следом тело, опустившись прямо между раскинутых ног. Вспыхнул ночник, разгоняя мрак, мягкий приглушенный свет обозначил черты лица напротив и зелень подёрнутых желанием глаз с охровой каймой вокруг чёрных зрачков. Изогнувшись под Джоном, Саймон выудил из тумбочки лубрикант и презервативы, целую упаковку нужного размера: парень определённо принял во внимание некоторые детали их предыдущей встречи. Будь они ещё чёрного цвета — мужчина точно бы усмехнулся и отпустил какую-нибудь пошлую шутку, но, бросив на любовника взгляд, никак не прокомментировал собственное наблюдение. — Снимай тоже…       Ладонь Саймона, ухоженная и мягкая, не в пример грубой мозолистой руке Джона, подцепила резинку его нижнего белья, и он, отстранившись на мгновение, уже в следующее накрыл парнишку своим полностью обнажённым телом. Это прикосновение друг к другу вызвало у обоих тихий стон, Саймон ещё сильнее втянул впалый живот и прошёлся ногтями по боку любовника. Пальцы задели рубец — Джон ощутимо вздрогнул. — Прости! — разноцветные глаза испуганно расширились. — Я случайно…       Договорить он не успел и громко ахнул, когда в отместку мужчина поставил смачный засос на груди, прихватывая кожу. — Здесь никто не заметит, как ты и просил, — ухмыльнулся Джон, довольно разглядывая следы собственных зубов прямо возле соска. — Кстати, я знаю ещё парочку мест…       Кусачий поцелуй в паху вызвал первое болезненное ощущение: Саймон сжался и голосом дал понять, чтобы там с ним были осторожнее. Кожа, лишённая прежних завитков и увлажнённая кремом от раздражения, поначалу смущала Джона, но не слишком долго. Он с удивлением осознал, что ему приятна её гладкость, нарочно пару раз провёл пальцами против роста волос, чувствуя лёгкую щетину, и вскинул глаза. Перехватив чужой взгляд, направленный снизу вверх, Саймон покраснел. Рука сама потянулась к члену, однако любовник опередил его и с запозданием исполнил просьбу, озвученную ещё на кухне.       Повело парнишку сразу же. В стиснутом чужом кулаке было хорошо до безумия, и то, что мужчина знал, как нужно приласкать для остроты ощущений, лишь сильней распаляло воображение о дальнейших его действиях. За этими шальными мыслями Саймон напрочь позабыл о Джоне — любовнику с лёгкой усмешкой на губах пришлось самому о себе позаботиться, но под аккомпанемент мелодичных стонов труда это не составило. Обоюдное удовольствие приносило им наслаждение.       Очередной взгляд, брошенный на парня, заставил мужчину остановиться и перевести дух. Он выпрямился, сбросил с плеча чужую ногу и погладил кончиками пальцев отметины засосов на внутренней части возле паха: где-то под мягкой кожей мгновенно сократились мышцы, а Саймон, по-прежнему лёжа на спине, повернул боком бедро, как бы намекая. Его упругая ягодица, округлая, соблазнительная, вынудила склониться ниже и шутливо укусить её. — Оставь на мне хоть одно живое место, прошу! — выдохнул парнишка, мазнув по лицу мужчины рукой. Джон отстранился с коротким смешком и огляделся по сторонам. — Вот, держи.       Вытащив откуда-то из-под себя лубрикант, Саймон передал тюбик, подтолкнул ближе упаковку презервативов, тоже затерявшуюся в складках сбитого постельного белья, и замер, прикрыв глаза ресницами. Догадываться о действиях Джона он мог только по шороху и звукам, поэтому, когда прохладная смазка коснулась кожи, мелко вздрогнул от неожиданности. — Хм-м-м. — вдруг послышался низкий грудной голос, окатывая волной стыдливого возбуждения. — Ты что-то с собой делал?       Не видя, но чувствуя, как мужчина склонился ниже, к его лицу, Саймон тихо прошептал: — Под тебя лучше подстроиться, ведь ты больше моих предыдущих партнёров…       Пальцы, уже ласкающие изнутри, замерли, а затем те, что остались снаружи, как-то непривычно нежно огладили кожу. — Если в прошлый раз было больно, сказал бы мне… — Терпимо, не больно, — поспешно перебил его Саймон. — Но хотелось бы не думать о таких мелочах. Всё в порядке, на этот раз я подготовился.       Он открыл глаза и, чуть повернув голову, бросил на Джона взгляд. В выражении, застывшем на чужом лице, читалась задумчивость. — Значит, — перечёркнутая шрамом бровь вопросительно изогнулась, — я могу не сдерживаться? — Как обычно… — тихо ответил Саймон и отвернулся обратно.       Сопротивление мышц на этот раз действительно было минимальным. Джон сделал лишь несколько толчков, а уже смог войти до упора в отзывчивое на каждое движение тело. Ему льстило, что парнишка специально подготавливал себя для него, но на всякий случай щедро плеснул в ладонь новую порцию смазки и быстро растёр её по члену. Саймон успел только скомкать одеяло в кулаке и принять более удобное положение, прежде чем мужчина резко толкнулся бёдрами и навалился сверху. Тяжесть его тела, мускулистого, сильного, была невыносимо приятна, она вызывала волнение в груди. Сейчас не имели значения условности, оговорки, подробности их сделки друг с другом — сейчас важными стали они сами.       Эта мысль, бившаяся в голове, не давала Саймону покоя. Его вскрики и стоны наводнились глубиной, палитрой насыщенных эмоций, таких ярких и бессознательных, что Джон даже сбавил темп, давая себе возможность присмотреться к любовнику. Их тела покрыла испарина, и, оттерев взмокший лоб, мужчина внимательно нахмурился. Он знал свои силы, знал то, что способен доставить удовольствие партнёру, настоящее, не наигранное, но самоотдача Саймона всё равно превосходила все ожидания… Или же дело просто в том, что это именно Саймон, а не кто-то другой?       Догадка вспыхнула в сознании и смутила его, человека, способного быть хладнокровным в стрессовых и патовых ситуациях. Он не понимал, почему с такой лёгкостью шёл на уступки там, где раньше придерживался строгих позиций и убеждений. Объяснить нечто подобное можно было бы любовью, этим всепоглощающим чувством, но Джон знал, что не испытывает ничего такого. Он никогда по-настоящему не любил и не ведал, каково это.       Его состояние парнишка заметил, ощутив отстранённость партнёра, облизнул пересохшие от частого дыхания губы и приподнял голову. Их взгляды столкнулись, хотя льдистые глаза мужчины смотрели словно куда-то сквозь. Грудь Джона тяжело вздымалась, вероятно, от приложенных для удовольствия усилий, и Саймон легко царапнул чужое бедро, выдыхая с усмешкой: — Тридцать два года, конечно, возраст почтенный… Передохни́, наберись сил. Я подожду.       Он шутил, не подозревая об истинной причине промедления, и тем самым зажёг в Джоне жестокий азарт. Взгляд мужчины прояснился, исчезла прежняя задумчивость, делающая черты его лица более мягкими и не такими суровыми как обычно. Любовник прилёг рядом и без лишних нежностей вошёл в Саймона сзади. — Ты позволил мне не сдерживаться — вот я и не буду.       Это не было угрозой, однако вкрадчивый тон низкого голоса не предвещал ничего хорошего. И то, что случилось сразу же после, Саймон точно не мог себе представить. Он весь сконцентрировался на болезненном ощущении, когда Джон вонзил ему в плечо свои зубы, по-прежнему старательно избегая открытых участков шеи, и потому не сразу понял, что опасаться стоит другого…       Первым среагировало не сознание, а тело. Оно дёрнулось, пока мужчина, размашисто трахая, протолкнул внутрь один палец и затем, уже с трудом, второй, как бы делая проход ещё шире. Смазку Джон не использовал и не обратил внимания на руку, предостерегающе упёршуюся ему в бедро. — Погоди!.. — всхлипнул парень, провалив первую попытку отстраниться. — Порвёшь же!..       Ощущение переполненности сеяло панику. Страх разрыва действительно был — Саймон боялся такой боли, потому что никогда её не испытывал. И, к своему стыду, признаться в этом страхе тоже боялся. Он весь сжался, закусив губу, и в ужасе закрыл глаза. Инстинкт самосохранения вёл немую битву с желанием не казаться в постели взрослому мужчине неопытным неискушённым юнцом. Джон, к счастью, вовремя заметил его напряжение. На лице любовника полыхал яркий румянец, в уголках глаз было влажно, а пальцы с такой силой скрутили и натянули простыню, что на левой стороне кровати обнажился матрас. Стихли даже переливистые стоны, сквозь стиснутые зубы вырывалось только прерывистое тяжёлое дыхание. — Саймон? — он потеребил будто закаменевшее плечо со следами зубов, прекратив движение внутри чужого тела. — Ты как?       Ресницы дрогнули от звука голоса, и, хотя парнишка был сильно возбуждён, шёпот выдал сковавший его страх: — Ты меня не порвал?       Он словно выпал из реальности, поэтому Джон, даже зная, что всё там в порядке, на всякий случай бросил вниз очередной дежурный взгляд: — Нет конечно… Нужна смазка?       Несколько мгновений Саймон молчал, раздумывая, смаковал ощущение наполненности, пытаясь склонить чашу весов в ту или иную сторону. Своим вопросом Джон как будто не оставлял ему выбора, кроме как продолжить, хотя где-то на периферии сознания билась мысль, что бояться действительно нечего — мужчина был определённо груб, но не пересекал черту жестокости, превращающую любовный акт в пытку. — Да, — наконец, выдохнул он и расслабился, когда их тела разъединились — любовник потянулся за тюбиком. — Если честно… такое я ещё не пробовал…       Джон проследил, как чужие пальцы осторожно огладили припухшее кольцо мышц, и следом нанёс смазку, тоже осторожно. Потом отбросил тюбик на край кровати. — Странно. В твоей тумбочке я видел внушительные игрушки.       Саймон слабо улыбнулся, перебрав в уме по памяти имеющийся там ассортимент: — Внушительные — это от Томаса. Мы редко ими пользовались… Если честно — они вообще в меня не лезли. Я предпочитал стандартные размеры. — Ладно, — Джон кивнул, будто уяснив для себя что-то. — Я сбавлю обороты. — Да, — улыбаясь уже более доверительно, подхватил Саймон и приглашающе отставил зад. — Отлично.       Мужчина, верный слову, неохотно, но сдерживался. Два пальца внутри, помимо члена, теперь не слишком пугали парнишку — чужие движения стали более плавными и размеренными. Он чувствовал, как сильное сердце Джона колотится в спину, когда тела в определённые моменты вжимались друг в друга, и это биение отдавалось в нём трепетом и восторгом. Заведя ладонь назад, Саймон вскользь задел щетинистую щёку и притянул любовника ближе: — Я уже почти!..       Его задыхающийся шёпот заставил Джона вынуть пальцы, чтобы помочь: от прикосновения ими в паху парень вздрогнул, выругался и быстро кончил себе на живот. Он дышал тяжело, словно загнанная взмыленная лошадь, любовный жар отпускал, из-за чего по телу начинали расползаться мурашки — Саймон поёжился и притиснулся ближе к мужчине, который последними резкими движениями вколачивал в него свою страсть…       Спустя время, когда парень мирно посапывал в кровати, Джон оставил его одного и ушёл на кухню. Через открытое окно врывался запах ночной свежести и вымывал вонь сигаретного дыма: он, хоть и успокаивал, был не особо ему приятен. Задумчиво дотронувшись костяшками до краешка рта, мужчина размышлял о многом и изредка стряхивал пепел в наполненный водой стакан. Откуда-то с улицы донеслись голоса подвыпивших прохожих, распевающих задорные ирландские песни, но смолкли они быстро, так как иметь дело с полицией не хотелось никому. Вновь наступила тишина, сопровождаемая лишь звуками спящего города.       На душе у Джона было паршиво, и тому виной — замечание Саймона про секс за деньги, больно ударившее по самолюбию. Он презирал такой способ оказания любовных услуг, считая, что двое мужчин всегда могут договориться, если приглянутся друг другу, не прибегая к финансовой стороне щекотливого вопроса. Для Саймона же, кажется, в моральном плане не было разницы, трахать ли оплаченную шлюху или едва знакомого человека, давшего согласие — и то, и другое казалось ему, по всей видимости, низменным, пошлым, что, впрочем, не помешало им уже трижды делить постель. Джона удивляла подобная противоречивость, однако куда неприятнее поразило сравнение: здесь смутно чувствовалась параллель, отбросившая тень на все его предыдущие встречи с мужчинами… Сделав последнюю затяжку, он потушил сигарету.       Джон ненавидел потребительское отношения к людям. И упорно не понимал, что всё равно пользуется ими.