***
Стрелки часов показывали десять минут второго ночи. Ладонь Джона, устроившегося сзади, плотно прилегала ко рту и глушила особенно громкие стоны, совладать с которыми Саймону не хватало сил. Иногда чужие пальцы соскальзывали внутрь, задерживались там, после чего, в слюне и с лёгкими отпечатками зубов, отдёргивались обратно. Это была прелюдия, подготовка, уже подходившая к концу — они и так слишком долго с ней затянули. — Ты там туннель во мне, что ли, прокладываешь? Когда предоставился шанс говорить свободно, Саймон сделал глубокий вдох, прежде чем произнести фразу. От чужих прикосновений ему даже не пришлось дотрагиваться до себя самому: вжатый пахом в кровать, он бесстыдно тёрся об неё бёдрами. — Ради тебя стараюсь, — коротко возразил Джон, выгибая любовника в очередной сладкой судороге. Ответных слов Саймон не нашёл и, тихо простонав, спрятал пылающее лицо в мягкой объёмной подушке. На этой неделе он был слишком занят в офисе их компании, а после — выматывался в спортзале, куда приобрёл абонемент. Времени и, главное, сил, чтобы перед сном развлечься с самим собой, уже не оставалось: хотелось только поесть и лечь спать. Поэтому, можно сказать, сейчас Джон делал за него его работу. В спальне, чуть сбоку от кровати, стоял встроенный в стену гардероб. Зеркальные раздвижные панели были собраны одна к другой, и, бросив в ту сторону взгляд, Саймон принялся наблюдать, как старается молодой мужчина, одновременно чувствуя эти движения внутри себя. Джон не замечал, что за ним следят. Стоя на четвереньках, он свободной рукой то мял ягодицы, то вталкивал пальцы и расширял проход, попутно покусывая любовника за загривок. Зубы отнюдь не нежно оттягивали кожу, но обоим это нравилось. Оба были возбуждены. — Перевернись, — послышалась вдруг тихая просьба, и Саймон, изящно перебросив ногу, вжался лопатками в кровать. Под пристальным, устремлённым вниз льдистым взглядом румянец, полыхающий на щеках, становился почти обжигающим. У Джона, нависающего сверху, было выразительное лицо: массивная, словно высеченная из камня удлинённая нижняя челюсть, чувственный рот с тонкой верхней губой, широкие скулы и густые брови. Спинка носа, если присмотреться, чуть искривлена — верный признак давнишней травмы, а левый глаз до середины щеки рассекал тонкий, но довольно приметный шрам. Его грубую внешность смягчали светлый взгляд и улыбка, если Джон улыбался — в противном же случае молодой мужчина казался чрезмерно суровым. Тёмные волосы, широкие плечи, крепко сбитая фигура, в которой ощущается выносливость и сила — эти национальные черты относились к нему в том числе, наделяя притягательной мужественностью. Вот только гордость и чувство собственного достоинства, типичные для жителей Шотландии, проявлялись не лучшим образом, когда речь шла об отношениях… Покраснев ещё больше, Саймон отвёл в сторону взгляд, отвернул голову, но грубые пальцы неожиданно сдавили подбородок и вынудили совершить обратное движение. Резкий толчок руки между расслабленных ягодиц выбил из дрогнувшей грудной клетки новый всхлип: выгнувшись навстречу, Саймон вжался пахом в чужой пах и отчётливо простонал из-за этого соприкосновения. Терпеть подобную пытку не было сил даже у Джона. Отстранившись и сев на пятки, мужчина потянулся за презервативом, вскрыл упаковку и раскатал резинку по члену: парнишка продолжал экспериментировать и на этот раз купил какие-то ультратонкие, как гласила надпись на коробке. «Ну, хоть не с клубничным или банановым запахом», — подумал про себя Джон, а вслух произнёс: — Тебя бы ещё чуток растянуть… — И я кончу прямо так, — выдохнул Саймон, ясно давая понять, что больше ждать не может. Его мягкий впалый живот был перепачкан естественной смазкой. — Хорошо. Но тогда в процессе не жалуйся. — Просто постарайся не долбиться в меня как ненормальный, — в ответ на замечание предостерёг любовника Саймон, приглашающе раскинув ноги. Джон склонился над ним, придержал под коленом и толкнулся внутрь. Парнишка умолк моментально, задержал дыхание, сосредоточенный на нескольких секундах проникновения, и закрыл глаза, пряча за ресницами разноцветный взгляд. По гладким щекам и шее растекался густой румянец, с разомкнувшихся губ слетел тихий стон. Едва заслышав его, мужчина усмехнулся: — Даже если я постараюсь, ты же сам умолять об этом начнёшь. Он замолчал, прекрасно понимая, что Саймон любил пожёстче, и, довольный, начал двигаться в нём. По сравнению с прошлым разом внутри чужого тела было теснее, или, возможно, так всего лишь казалось из-за смены презерватива: в любом случае, это иное ощущение нравилось Джону. Их встречи друг с другом, стабильно раз в неделю, обостряли чувства, когда наконец-то выпадал шанс дотронуться, укусить, поцеловать партнёра, сделать всё, что до этого делал с ним только в мыслях. Секс с одним человеком был не так уж и страшен, как раньше думал Джон. По крайней мере, пока они по-прежнему свободны от обязательств… Мягкие пальцы вдруг осторожно коснулись рубца на боку, нежно обвели выступающие над кожей контуры старой раны, и он приподнялся, чтобы взглянуть на любовника. Саймон питал слабость к его шрамам, вечно норовил приласкать отметины военных столкновений, не догадываясь о неприязни мужчины к подобному, ведь меньше всего Джон желал жалости к себе. — Оставь их уже в покое. Неужели больше нечем руки занять? — Есть чем. Но тогда я точно кончу раньше времени. Не удержавшись, мужчина смешливо фыркнул. Саймон мгновенно перенял чужую улыбку и с внутренним восхищением проследил, как изменила она суровое лицо Джона. — Тебе идёт. — Что именно? — рассечённая бровь чуть дёрнулась кверху. — Это, — просто ответил парнишка и, выпростав ладонь, провёл большим пальцем по всей ширине рта, по губам, изогнутым лёгкой ухмылкой. Его жест сбил Джона с толку. Он даже не успел отстраниться первым — Саймон опустил руку, словно предугадав намерение, и не оставил ему причины выразить своё раздражение. Улыбка, само собой, сползла с лица так же быстро, как расцвела на нём. Мысль о том, какой же Саймон удивительный мальчишка, вспыхнула подобно молнии в кромешном мраке, ослепила глаза Джона, привыкшего блуждать в темноте нежных человеческих чувств: он слишком резко растолкал коленями и без того раздвинутые ноги, притиснулся ещё ближе, ведомый каким-то звериным инстинктом обладать, и, загребая в кулак растрёпанные густые пряди, заглянул в самую глубину чужих глаз. Отголоски свойственного Саймону ребячества уже затухали там, однако Джон с жадностью, непонятной ему самому, пытался отыскать среди пелены подступающего вожделения ту чистую, тихую искру, побудившую протянуть ладонь к его губам… Бесполезно. Мальчишка застонал и посмотрел уже иначе — как на любовника, как на мужчину, которого хотел. Расстояние между их лицами было ничтожным, позволяло увидеть крошечные веснушки, усыпавшие нос и щёки, необычный цвет глаз, почувствовать теплое дыхание. Саймон разительно отличался от предыдущих партнёров Джона всем, чем только можно, и менял его самого. Куда-то девалась стойкость духа, приверженность внутренним убеждениям, сила воли, самообладание давало сбой за сбоем. Джон ощущал внутри эту надломленность стержня и злился. Злился как мальчишка, не желающий сдаваться. — Да!.. Боже, да! Пальцы зацарапали бока, соскальзывая с ребро на ребро, ногти проехались по шраму — боль огрызнулась словно змея, впрыснувшая под кожу яд. Мужчина отдёрнулся, сел на пятки и запрокинул голову, выдыхая в потолок. По коже катились вниз мелкие капли пота. — Чёрт!.. Извини… Приподнявшись на локтях, Саймон приходил в себя, пользуясь передышкой. Тоже взмокший, растрёпанный, с лицом, густо залитым румянцем, он вдруг подался вперёд, осторожно опрокинул любовника навзничь и устроился сверху. — Давай так, — шепнул, склонившись ниже, и запустил руки под подушку, на которую затылком откинулся Джон. — Так царапаться не буду… Его тело, с отставленной задницей и вытянутым вперёд корпусом, казалось сейчас особенно изящным. Мужчина с удовольствием провёл ладонями по груди, по бокам, опустил их к приятным изгибам бёдер. Кожа Саймона была ухоженной, гладкой, чисто выбритой там, где нужно: он следил за собой, и Джон поймал себя на мысли, что ему нравится их различия в фигурах друг друга. — Хочешь сам? Слова вырвались неожиданно, однако он почему-то не смутился, когда парнишка удивлённо взглянул на него. Проснувшееся любопытство возобладало над остальными чувствами, Джон завёл ладони под голову и уставился в ответ. Губы опять скривила лёгкая вызывающая улыбка: — Что? Любовник продолжал смотреть молча. А потом вдруг выпрямился, привстал на колени и, направив член в себя, опустился вниз. Внутреннюю сторону бёдер расчертило контурами мышц, светлые вихры, зачёсанные ладонью назад, вновь упали на лоб, кончики пальцев коснулись напряжённого, годами тренированного пресса: Саймон как-то разом повзрослел на несколько лет и, видимый полностью с такого ракурса, представлял собой поистине завораживающее зрелище. У Джона предательски заколотилось сердце, он не выдержал и возбуждённо облизал губы, крепче сжав сцепленные в замок пальцы под собственным затылком. Парень был хорош, явно знал толк в том, как доставить другому человеку удовольствие. Когда его ягодицы специально напрягались, сжимая член внутри, молодой мужчина лишь усилием воли не позволял себе выпростать руки, чтобы резче насадить любовника. Впрочем, Саймон словно почувствовал чужое желание и, сменив позу, убыстрил темп. — Ах, блядь!.. — тут же выдохнул Джон сквозь стиснутые зубы. Лёд в голубых глазах растопило, яркий взгляд заплясал по лицу парня, по изящным изгибам тела: мужчина протянул одну ладонь и, сомкнув на его члене кулак, огладил большим пальцем головку. Движение получилось непроизвольным и нежным. Отзывчиво вздрогнув, Саймон опустил голову и зачарованно уставился на любовника. От покрытой испариной кожи исходил жар, особенно ощутимый, когда он склонился ниже, умоляя взглядом о поцелуе. И Джон поцеловал, вовлечённый языком и губами в страстное противостояние, которое длилось, впрочем, недолго. Привычка вечно себя одёргивать даже здесь сыграла свою роль. В самый, казалось бы, трепетный момент неожиданно схлынуло чувство их близости, и мужчина поймал себя за тем, что они с Саймоном просто лежат и целуются без единого движения, кроме неторопливых движений губ. Словно пробуют друг друга… Осознав это, он отстранился первым. Затуманенный взгляд мальчишки, разомлевшего от простой ласки, нежно скользнул по задумчивому лицу. Саймон, не понимая, какие противоречия терзают Джона, снова потянулся навстречу и удивлённо охнул, когда любовник перекатился на бок и подмял его под себя, отвоевав свою прежнюю позицию. — Ай, нога, нога! — зашипел он и завозился, придавленный на мгновение весом чужого тела. Мужчина приподнялся на руках, позволяя ему устроиться удобнее, потом рухнул обратно, и остаток отведённого им времени они провели, как привык проводить его Джон со своими прежними партнёрами — развернув самую настоящую постельную баталию. Саймон, конечно, в таких делах был явно новичком, он физически уставал гораздо быстрее и под конец окончательно сдался. Выгнувшись, закусив губы, парень не то стонал, не то тихонько выл и замолчал лишь тогда, когда кончил себе на живот. Джон застыл чуть погодя, унимая дрожь. Чувство полного опустошения завладело им, распахнутый рот жадно ловил глотки воздуха. Уставившись сверху вниз на тяжело вздымающуюся под собою грудь, молодой мужчина постепенно возвращался из какого-то мира блаженства в реальность, и только тогда понял, что что-то здесь не так. Короткое выразительное «блядь» Саймон услышал краем уха, без сил развалившись посреди вороха скомканного белья. Приподнявшись на подгибающихся руках, он вопросительно вскинул брови. — Презерватив, — хмуро вымолвил Джон, выдержав напряжённую паузу, — порвался. Использованная резинка покоилась в раскрытой, перепачканной белёсой жидкостью ладони. Не сводя с неё глаз, Саймон потянулся и осторожно ввёл пальцы через припухшее кольцо мышц — внутри действительно было влажно. — Вот тебе и ультратонкие… — опять подал голос мужчина, сжимая заляпанные пальцы в кулак. — Слушай, если это намёк, что виноват здесь я, то пошёл ты на хер! Джон молча поднял взгляд, как-то зловеще усмехнулся, не размыкая губ. Голубые глаза сделались недобрыми, и Саймон вдруг с ужасом понял, что первым сейчас оскорбил своего партнёра. — У меня есть заключение врача, — он голосом попытался смягчить предыдущую фразу. — Я чист… — Зато я не прихватил с собой никаких доказательств, — ледяным тоном отозвался мужчина, обдавая волной холода. Отпихнув ногой смятое одеяло, Джон выбрался из кровати и выдернул пару влажных салфеток, едва не опрокинув всю коробку на пол. На Саймона он даже не смотрел, оттирая разводы с ладони и водя влажной тканью в области паха. А когда всё же взглянул, то заметил вытянутое напряжённое лицо и глаза с застывшим в них немым вопросом. — Да проверяюсь я, проверяюсь! — раздражённо выдохнул мужчина. — Как только доберусь до дома, сразу вышлю тебе скрин справки. Потерпишь же пару часов, да? Со слов Джона, сказанных как-то вскользь, Саймон знал, что тот работает на клиента, живущего вне Лондона, далеко от столицы. Парень бросил взгляд на циферблат: ночь стояла глубокая. — Погоди… — выдавил он несмело. Любовник тем временем уже ходил по комнате, подбирая раскиданную одежду из разных её концов. — Джон, постой!.. Саймон успел к его джинсам первым, и мужчина остался стоять наполовину одетый, в нижнем белье и водолазке. Голубые глаза проследили, как парнишка прикрыл своё причинное место чужим предметом гардероба, скользнули по разводам на мягком животе, после чего губы скривило усмешкой. Однако ничего язвительного он сказать не успел, внезапно опустил взгляд ниже, и скулы его слегка порозовели. Саймон тоже вспыхнул, чувствуя медленно стекающую по ноге вязкую крупную каплю. Раздался вздох, а затем молодой мужчина вдруг подступил ближе. Явно не для того, чтобы отбирать свою вещь. Лицо, прежде злое, напряжённое, изменилось, в нём проступила озабоченность, хотя в суровых чертах всё равно была видна тень нанесённой ему обиды. — Послушай, я знаю, тяжело поверить на слово, — Джон замер совсем рядом, расправив широкие плечи, — но тебе нечего бояться. Я тоже чист. Дай мне пару часов, и я… Он продолжал говорить про справку, а Саймон не слушал, всё никак не мог выкинуть из головы свои грубые без причины слова, оскорбившие любовника, не вспоминать его взгляд, морозом пробравший по коже. Мужчина поступил мудрее, когда не набросился в ответ с обвинениями, и стыд, как червяк сердцевину, точил парнишку изнутри. Джон тем временем медленно вытянул руку: жест этот означал, что вещь пора было вернуть. С заколотившимся сердцем Саймон так же осторожно завёл ладонь за спину, пряча джинсы. Голубые глаза, не удержавшись, скользнули по обнажённой фигуре и с немым вопросом уставились в разноцветные глаза напротив. Мускулы предплечья, очерченные водолазкой, заметно напряглись, равно как мышцы на ногах Джона: всё его тело будто приготовилось к рывку. — Отдай, — тихо произнёс он, и стало ясно, что, если ответ будет лаконичный, отрицательный, мужчина одним движением мгновенно подастся вперёд. Крепче сжав пальцами плотную ткань, Саймон приготовился, в случае чего, держать отпор. Ему просто необходимо было донести до любовника мысль, что те брошенные злые слова — это всё нервы и страх. — Я нагрубил тебе сдуру, — льдистые глаза уставились на него внимательно, суженные недоверием, однако требовательно вытянутая рука потихоньку сжималась в кулак и опускалась обратно к бедру, — потому что подумал, будто ты в укор мне сказал ту фразу. Потому что испугался, извини… — Испугался, что я не возьму на себя хоть какую-то ответственность? Джон выпрямился окончательно, покосившись туда, где на чужой ноге, уже у щиколотки, застыла капля. Пристыженный, Саймон мгновение молчал. Ему почему-то вспомнился Томас, ссора и расставание, оглушительная тишина опустевшей съёмной квартиры: подробности, мелочи того эпизода всплывали из недр сознания столь отчётливыми фрагментами, словно всё случилось только вчера. Переждав наваждение, тисками сдавившее сердце, он понуро опустил голову и молча пошевелил губами, не зная, что ответить. Мужчина осторожно потянул из его руки свои джинсы: ослабевшие пальцы нехотя, но выпускали их. Упорно отводя взгляд от паха и запачканной ноги, Джон часто посматривал на Саймона, чтобы, в случае чего, столкнуться с ним глазами, не смутить ещё больше. Так, собственно, и вышло: когда ткань окончательно выскользнула из ладони, парнишка поднял голову. — Не уходи, — он произнёс это тихим отчётливым голосом. — У меня есть к тебе предложение. Давай вместе сходим в клинику? Я знаю одну… Бесплатные клиники для проверки сексуального здоровья располагались по всему Лондону, и, как ни странно, особенным вниманием пользовались те, что находились в Сохо. Без предварительной записи, в любые часы работы туда можно было зайти — хоть до, хоть после вечеринки — и узнать результат, в том числе теста на ВИЧ, уже через несколько минут. Джон по молодости пару раз пользовался их услугами, отстаивая длинную очередь наряду с другими людьми всех возрастов, однако, став старше, начал тратиться уже на частные. Ценник за анализы там был немаленький, в пределах пятисот фунтов стерлингов в зависимости от количества дней инкубационного периода, но, для спокойствия пациента и надёжности, пакет тестов делали на всё и сразу. — Я предпочитаю платные. В вопросах, касающихся собственного здоровья, мужчина был щепетилен. От состояния, в котором находилось тело, напрямую зависела его работоспособность как бойца, поэтому Джон не жалел на себя денег. Не желая никого оскорбить, он понадеялся на понимание и выразительно посмотрел на Саймона. Поначалу тот нахмурился, догадавшись, на что ему намекают, но, переборов себя, натянуто улыбнулся: — Я тоже. У меня есть личный телефонный номер лечащего врача, завтра я запишу нас на приём через две недели. Ты, — разноцветные глаза уставились с затаённой мольбой, — оформишься как мой партнёр… Что скажешь? Рука мужчины взлетела к переносице, которую Джон потёр с усталым видом. Вполне логично было идти на приём вместе, ведь вместе же они делили постель, когда произошла эта неприятность с презервативом, и чувство ответственности за случившееся, лёгшее на их плечи поровну, не позволяло ему бросить Саймона разгребать проблему в одиночку. — Хорошо. Я согласен. Парнишка не сдержал облегчённую улыбку и, наконец-то, потянулся за салфеткой, чтобы убрать с ноги застывший подтёк спермы. Джон с задумчивым видом мял в руке джинсы, открыто наблюдая за его манипуляциями. — Иди в душ первым, — Саймон намёком дал понять, что чувствует себя неуютно под столь пристальным вниманием. — Мне ведь дольше придётся там повозиться… Живо представив, как любовник вымывает из себя белёсые остатки, мужчина подчинился. Аккуратно свернув джинсы и стянув через голову водолазку, успевшую впитать в себя капли пота, он повёл вокруг взглядом. — Я повешу, давай сюда. — Спасибо. Ополоснулся Джон всё же наскоро, желая как можно скорее освободить ванную комнату, и, когда Саймон занял её вслед за ним, увидел — водолазка была аккуратно разложена на подоконнике, а рядом лежало ароматическое саше для белья с древесным ароматом. По комнате гулял свежий воздух и плыл приятный смолянистый запах. — Сандаловое дерево, — вошедший в спальню парнишка подтянул боксеры и кивком головы указал обернувшемуся Джону на его же одежду. — Ничего другого у меня не было. — Мне нравится. Я люблю такое. Это, конечно, была мелочь, но даже она словно приоткрывала дверь в душу мужчины, наглухо запахнутую, и Саймон глубоко потянул носом аромат: он, несомненно, подходил Джону, тёплый, древесный, с лёгким оттенком мускуса. — Извини меня ещё раз. Мне очень стыдно… — Проехали, Саймон. Взгляд голубых глаз постоянно задерживался на одежде, и не осталось сомнений: кое-кого донимали вполне определённые мысли. — Хочешь уйти? В тихом голосе Джон различил беспомощные нотки и удивился. Прежний Саймон отпустил бы нечто язвительное, обидчивое, но сейчас… Сейчас он застыл напротив, сникший, понурый, глядя исподлобья, хотя был выше на полголовы. — Мне показалось, что одному тебе было бы спокойнее… Мужчина осёкся, когда парнишка неопределённо мотнул подбородком, а потом, вдруг сделав знак рукой, принялся рыться в тумбочке. Вернулся Саймон с каким-то листком и протянул его Джону. — Вот, держи. — Что это? Листок оказался тем самым медицинским заключением, оповещающим об отсутствии у владельца заболеваний, передающихся половым путём. Глаза ненароком скользнули к дате, указанной в углу — первая половина января текущего года, примерно за месяц до их встречи в баре. Саймон заметил, куда на мгновение устремился чужой взгляд, посмотрел в лицо Джона, читающего мелкие строчки, и задумчиво покусал губу. Любовник вернул листок без единого слова, хотя стало понятно, что он думает по поводу времени, когда они оба были предоставлены самим себе. — Я прошёл обследование после того, как расстался с Томасом. До тебя у меня никого не было. Оснований, чтобы поверить в это, Джон не имел, но и чтобы не поверить — тоже. Зато ему моментально вспомнился их разговор в Гайд-парке, и он спросил: — Ты говорил, ваше расставание было ужасным. Томас тебе изменял? Разноцветный взгляд опустился к медицинской справке, сделался задумчивым и болезненным. Парнишка убрал бумажный листок обратно в тумбочку, лёгким, плавным движением обернулся, не решаясь поднять на Джона глаза. Наконец, ответил, перебарывая что-то в себе: — Я не знаю. Но расстались мы по другому поводу. В комнате повисло тягостное молчание. Было видно: Саймона до сих пор тревожило прошлое, не давало покоя. Наблюдая за ним, таким хмурым, сосредоточенным, мужчина невольно перекинулся мыслями к размышлениям о превратностях любви и потом — уж к совершенно не свойственным ему рассуждениям: станет ли он, Джон, очередным Томасом для мальчишки, когда они расстанутся? Почему-то то, что они расстанутся, не вызывало у молодого мужчины сомнений. Рано или поздно, но придёт время, им надоест принимать участие в затянувшейся игре. В конце концов, актёры ведь из них никудышные… — Спасибо, — вдруг послышалось тихое. — Спасибо, что не спрашиваешь, почему. Обхватив себя руками, Саймон смотрел ему прямо в глаза, даже не догадываясь, какие предательские мысли ворочались в той голове, и Джону стало чуточку стыдно. Что Саймон, что Гарри Сандерсон — они, вероятно, считали его человеком лучшим, чем он был на самом деле… Не найдясь с ответом, — да и уместен ли здесь ответ — мужчина тронул пальцами водолазку. Она уже успела высохнуть и проветриться. — Я на улицу. Покурить. Джон оделся и спрятал в карман мобильный телефон, ничего не оставляя в чужой квартире. Возможно, именно поэтому на лице парнишки отразилась мимолётная горькая усмешка: вот, мол, дверь захлопнется, а там поминай как звали. Но вслух Саймон ничего не произнёс, будто потеряв ко всему интерес, и щёлкнул замком, когда по лестнице рассыпалась вниз осторожная дробь быстрых шагов. Чёрное ночное небо, необъятное, бездонное, висело над столицей. Даже звёзды поглотила тьма. Город спал, мирно дремали окраины Большого Лондона, и лишь редкие яркие глазницы окон бодро таращились в пустоту. Поднося к губам сигарету, Джон тянул в себя дым и медленно выпускал его обратно, привалившись плечом к стене дома. Потом, будто не чувствуя достаточной опоры, сел на корточки, ткнулся уже спиной и затылком, прикрыл глаза. Вокруг было тихо. Лишь где-то вдалеке внезапно взвыла и тут же замолчала сирена скорой помощи, заставив Джона очнуться от оцепенения: он пошевелился и сделал пару коротких затяжек. Жизнь, остановившаяся на краткий миг, вновь пошла своим чередом. Вот только ход она почему-то отматывала назад, месяц за месяцем, год за годом, и мужчина всё больше хмурился, начиная понимать, когда замрёт этот вихрь событий. С внутренним напряжением он ждал момента конца, приближающегося, словно выпущенная пуля, и перед тем, как окончательно встретиться с прошлым лицом к лицу, поднёс тлеющую сигарету к распахнувшимся ей навстречу губам…***
Это была его первая операция в SAS. Грузовое судно, следующее через Берингов пролив, по данным разведки перевозило в своём трюме не только перечисленные в накладных товары, но и груз неофициальный. Если не сказать, что вообще запрещённый: взрывчатые вещества. Командование поручило отряду капитана Прайса совершить на корабль высадку с целью перехвата контрабанды, так как дальнейший путь контейнеровоза лежал прямиком в страны Ближнего Востока, где начинённые этой дрянью бомбы убивали британских солдат. — Бродяги, слушай сюда! – проорал командир своим бойцам, перекрикивая шум работающих лопастей. — Нам дано разрешение на посадку! Экипаж состоит из гражданских, поэтому огонь открывать только по необходимости! Помимо груза ищем документы! Разведка настаивает, что они им позарез необходимы! Всё поняли?! — Так точно, сэр! Джон повернул голову и бросил взгляд в иллюминатор. В Беринговом проливе начинался шторм, звук моросящих в стекло и по обшивке вертолёта капель становится сильнее и громче. Задание было рискованным, но страха он почему-то не чувствовал — лишь напряжение и навалившуюся на плечи ответственность. — Эй, Шотландец! – Кемо подмигнул ему. — Смотри не слови пулю! У Озона рука тяжёлая! Если не добьёт окончательно своим вмешательством, то покалечит! — Ну ты, инвалид! – ответил ему Озон, который, помимо всего прочего, выполнял обязанности медика в отряде, и шутливо замахнулся на товарища рукой. Джон сдержанно улыбнулся. Нравы у бойцов SAS были куда круче, чем у тех же самых ребят из его прошлой десантно-штурмовой бригады — это он понял ещё во время отбора в Особую воздушную службу. Приставленные к рекрутёрам инструктора с первого взгляда, с первого слова давали понять, что здесь за люди и какая адская работа ждёт прибывшее пополнение. До финиша доходили единицы. Некоторые, случалось, даже умирали. — Капитан! – пилот обратился к Прайсу, не поворачивая головы. – Пришла новая метеосводка! У вас будет полчаса, максимум — минут сорок, а потом мы должны вернуться на берег! Надвигается шторм! Я не имею права задерживаться дольше из соображений безопасности! — Понял! – Джон Прайс сверился с часами на запястье. — Через тридцать пять минут после высадки забирайте нас обратно на борт! — Удачи! Вертушка зависла над палубой, и бойцы по тросам десантировались вниз, рассредоточиваясь каждый на свою позицию. Кое-кто из команды инстинктивно вздёрнул руки, демонстрируя раскрытые ладони затянутым в тёмную амуницию людям. Страх перед нацеленным оружием ещё нескольких пригвоздил спинами к разноцветным металлическим контейнерам. — Капитан где? — шагнул к одному из палубных рабочих Прайс, потом проследил взглядом за ткнувшимся в сторону указательным пальцем. — Рук, Озон и Булл — остаётесь здесь. Мониторьте ситуацию и поддерживайте связь с пилотами. Остальные — за мной! Проверяя углы и закоулки между нагромождениями контейнеров, бойцы быстрыми перебежками достигли рубки. Мужчина, поджидавший их там, заметно нервничал, а его помощники и вовсе испуганно вытаращились на лица неизвестных, сокрытых чёрными балаклавами. — Капитан? — Джон Прайс застыл прямо перед ним, держа в руках винтовку. — Начальство вас уведомило обо всём? — Д-да, но я не понимаю… — Понимать — это уже наша забота, — довольно резко перебил мужчину глава отряда. — А теперь попрошу объявить по кораблю, чтобы нам не чинили препятствий. Иначе мы будем вынуждены открыть огонь на поражение. — Вы собираетесь стрелять здесь в безоружных людей?! — не столько с неприязнью, сколько с ужасом воскликнул один из помощников. — Вы уверены, что в безоружных? В рубке капитан Прайс оставил ещё одного бойца, а сам, вместе с Кемо, Гасом и новичком Джоном, двинулся в сторону трюма. Шторм между тем постепенно набирал силу, и корабль начинало ощутимо покачивать. — Время, ребятки, время поджимает! — шумно выдохнул глава отряда, когда рядом, потеряв равновесие, МакТавиш впечатался плечом в переборку и с досадой засопел. Продолжить мужчине не позволил раздавшийся скрежет: все явственно услышали, как где-то впереди громко хлопнула судовая дверь, и переглянулись меж собой. Прайс знаками обозначил команды: бойцы чёрными тенями молниеносно рассредоточились по разным сторонам и, прикрывая друг друга, проникли в огромное помещение, сплошь заставленное ящиками, небольшими контейнерами, герметично упакованными коробками. Внутри корабля постоянно раздавались какие-то шорохи, звуки работающих систем, шум моторного отсека: Джон прислушивался к ним чуть ли не как дикий зверь, пытаясь распознать отдалённые человеческие шаги или лязг оружия в руках. По его шее, от затылка и дальше, на спину, сползла холодная струйка пота. Вспышка была им замечена в другом конце трюма. Гас, прикрывающий новичка, словно кошка переметнулся на более выгодную позицию и открыл ответный огонь. Пули свистели внутри помещения, рикошетили и яростно огрызались, не находя своей цели. Перестрелка длилась недолго. Нападавших оказалось двое, оба мужчины среднего возраста с внешностью, характерной для выходцев из стран Ближнего Востока. — Сопровождали груз? — размышлял вслух Кемо, проверяя отсутствие пульса у погибших. — Наверняка ведь приплатили кому-то в порту, чтобы не числиться в штате корабля двумя лишними человеко-единицами. Какому-нибудь чёртовому янки… — Судя по схеме, — капитан Прайс оторвал взгляд от карты, выданной ему капитаном, и сверился с окружающей его действительностью, пропустив мимо ушей высказывание бойца, — дальше этого трюма глухо. Значит, искать нужно здесь. Времени у нас десять минут и пять — на обратную дорогу. Ищем, ребятки, ищем! То пересекаясь друг с другом, то вновь рассредотачиваясь между грузами всевозможного вида, отряд искал зацепки, намёки, подсказки. Британская разведка дала им довольно расплывчатые данные, а американские коллеги, сотрудничающие по ходу операции, ограничили ещё и временными рамками. В Беринговом проливе проходила линия разграничения морских пространств двух вечно противоборствующих стран, России и Соединённых Штатов, поэтому уложиться нужно было в чётко обозначенные границы, которые, не в лучшую сторону, сильно подкорректировал надвигающийся шторм. — Босс, с капитаном корабля связались американцы, – в приёмо-передатчике Джона Прайса раздался голос Лакки, оставленного в рубке бойца. — Просят передать, что у нас в распоряжении одиннадцать минут, после чего вертушка, с нами или без нас, вернётся обратно. — Принято. Прайс знал то, что знали сами американцы: пока корабль находился в территориальных водах США, власти помогали им при проведении операции, контролируя её, но не рискуя собственными людьми. А в случае провала миссии британских спецслужб, оперативно, с наигранным сожалением, выдворили бы их назад в Англию, после чего вынудили судно сменить курс — словом, нашли бы повод подвести контейнеровоз к берегу и распоряжаться добытым материалом и информацией уже по своему усмотрению. Практика совместной работы антитеррористических команд разных стран зачастую была лишь пылью, пущенной в глаза, так как отстаивать национальные интересы не гнушались любыми методами и способами. Все понимали эту искусственно созданную видимость доверия и, стиснув зубы, принимали, тая желание отыграться как-нибудь потом, в другой раз. — Рук, Булл, двигайте живо к нам! Помощь не помешала бы! — Уже бежим, сэр! Капитан Прайс взглянул на часы: времени оставалось в обрез. Шторм набирал свою силу, покачивая на волнах корабль. Волны уже ударялись в борта — если они начнут перехлёстывать палубу, то вертушка точно не сможет подобрать отряд. А это может обернуться крупным скандалом между американским и британским штабами организаций. — Босс! Я нашёл! Не скрывая облегчения, командир упал на колени подле Кемо, который тут же показал ему брикеты, перевязанные частично изолентой, частично бечёвкой. Вероятно, это было сделано для того, чтобы обозначить разные составы и отличить одну смесь от другой. — Отлично! — расщедрился на похвалу капитан Прайс. — Хватай по паре штук каждого вида, а остальное оставим американцам. Всё равно они, когда нас здесь не будет, застопорят ход корабля и проведут собственное закрытое расследование. С документами что? Кемо отрицательно мотнул головой, упаковывая брикеты. Со стороны, откуда пришла группа, послышался топот, и Рук вместе с Буллом буквально влетели в помещение. — Порядок?! — выдохнул Генри Блэк, бухнувшись рядом. — С грузом разобрались, документы не нашли, — разочарованно ответил ему Джон Прайс. — А разведка ясно дала понять, что непременно хотела бы заиметь бумажки! — Капитан, у меня тут пилоты на связи! – подал в наушнике голос Озон, оставшийся на палубе. — Говорят, сейчас или никогда! — Твою мать! — прошипел мужчина, в последний раз, уже без всякой надежды, оглядев трюм. — Всё, отбой, бродяги! Лакки! — обратился он к бойцу в рубке. — Передай, что мы оставляем в трюме два трупа при оружии, и дуй к Озону! — Вас понял! — А теперь все к вертушке! Живо! Отряд рванул в обратном направлении. МакТавиш, перехватив удобнее винтовку, бежал предпоследним, впереди Гаса, замыкающего цепочку, и со злостью думал о двойных стандартах. Ему, как и любому здесь присутствующему, было ясно, что американцы изначально могли застопорить ход корабля, но сделать этого не рискнули. Вдруг искомого груза не оказалось бы на борту? А сроки доставки легального товара полетели бы к чертям собачьим, компании понесли убытки и долго оттирали пятна со своей репутации. Контейнеровоз — слишком весомая единица, необоснованный простой которой может привести к внушительной дыре в финансовом бюджете штата. С этими нерадостными мыслями Джон как раз перепрыгивал через труп одного из террористов, бросил на застывшее лицо косой взгляд и вдруг остановился. Он видел, как Кемо проверял у убитых пульс, быстро обшарил тела руками и, заслышав команду капитана Прайса, вместе с другими бросился искать груз и документы. Может ли быть?.. Догадка была смехотворной, однако, всё равно ведь никто там не искал… — Шотландец! — выкрикнул мчавшийся мимо Гас, притормаживая. — Времени нет! — Дайте мне пару секунд! Джон присел, забросил за спину винтовку и запустил ладони прямо под одежду первого убитого. Они должны, должны были хранить документы как можно ближе к себе, чтобы их ненароком не нашли посторонние! Чтобы случайность не испортила дело!.. Блядь! Отдёрнув выпачканные в чужой крови руки, МакТавиш круто развернулся в сторону второго трупа. — Шотландец! — это Гас прорычал с искажённым от напряжения лицом. — Тащи сюда свою грёбаную задницу! — хотя сам уже двигался навстречу. Джон не ответил. Закусив губу, он резким движением разодрал одежду на убитом и чуть было не вскрикнул от облегчения, обнаружив искомое: пару тонких бумажных листов, которые почти невозможно найти лишь наощупь. — Я, блядь, кому говорю?! Подлетевший сзади лейтенант сгрёб бойца за шиворот и грубо вздёрнул на ноги. Впрочем, хватка Гаса ослабла, когда он заметил горящий взгляд голубых глаз в прорезях балаклавы и документы, зажатые в руке. — Сукин ты сын! — ладонь с во́рота переместилась выше, то ли дружески потрепав, то ли отвесив подзатыльник. — Бегом вперёд, мать твою! Джон весело оскалился и помчался догонять отряд. Где-то впереди орал капитан Прайс, кляня помощника и новичка, позади выкрикивал ответ Гас, а потом качнуло так, что их всех раскидало по сторонам. Встретившись носом с чем-то металлическим и твёрдым, МакТавиш непроизвольно зажал рукой лицо и зажмурился, пережидая сильную боль. По губам и подбородку потекла кровь. Ему вдруг захотелось просто сесть на пол, отдохнуть и прийти в себя, но чувство опасности заглушило эти примитивные желания: он поднялся, чтобы вновь ринуться наружу, прочь из внутренностей корабля. Теперь Джон бежал последним. Гас то и дело оглядывался назад, проверял его, махал рукой, подбадривая. Рабочих внутри стало больше — их всех согнал сюда шторм. На палубе, когда отряд достиг её, буйство стихии смотрелось устрашающе: повсюду брызги волн, плети дождя и серость неба, сливающаяся с водой. Вертолёт завис над нагромождениями контейнеров так показательно, что ещё до приказа капитана Прайса стало ясно, куда следовать дальше. — Наверх! Лезем все наверх! Бойцы забирались на контейнеры, прикидывали расстояние до распахнутого грузового отсека вертушки и, разбежавшись, прыгали внутрь, как только оба транспорта, надводный и воздушный, выравнивались относительно друг друга. Опасно. Но американцы тоже готовы были скорее рискнуть, нежели оставить на корабле силы специального назначения другой страны. — Шотландец! Давай, ну! Ещё разбегаясь, Джон понял, что вертолёту придётся слегка изменить положение в пространстве, и за мгновение, пока тело находилось в невесомости, сердце упало куда-то вниз. Вдруг стало страшно, а потом он забыл и об этом неприятном чувстве, изо всех сил царапая пальцами откидную грузовую платформу, пытаясь зацепиться за любой выступ! На помощь пришёл капитан Прайс: он ухватил руку Джона, судорожно ищущую опору, и в несколько рывков затащил новичка к остальным бойцам, дышащим тяжело и рвано. — Что за фокусы, парень?! Сработали системы, включённые пилотами: отсек медленно закрывался, окончательно пряча отряд в нутре вертолёта. Сразу ответить МакТавиш не смог, жадно глотая ртом воздух, поэтому мужчина напустился на своего помощника: — Гас?! Какого хрена?! — Такого! — лейтенант сипло выдавил из себя слово и, улыбаясь, ткнул пальцем обратно в Джона. Капитан Прайс проследил за его движением, сдвинул кустистые брови и молча уставился на документы, которые МакТавиш наконец-то выудил из-за пазухи. — Ранен?! — участливо спросил он вдруг, забирая заляпанные кровью бумаги, даже на них не взглянув. — Это не моя! — гнусавым голосом ответил Джон. — Зато нос, кажется, не в порядке! Озон, словно ищейка, почуявшая добычу, пересел к нему поближе и стащил с головы балаклаву. Пальцы принялись ощупывать лицо — в общем, делать своё врачебное дело. Командир отряда тем временем, потрепав МакТавиша по плечу, присоседился возле помощника и только тогда спросил, вчитываясь в злополучные документы: — А нашёл в итоге где?! — У убитого! На груди, ближе к телу! Скосив взгляд поверх плеча Озона, Джон успел заметить, как напрягся Кемо и как недовольно поджал губы. Прайс тоже посмотрел на бойца, оттёр со лба пот и, тряхнув мокрой рукой, коротко бросил ему: — Впредь будь внимательнее!***
Выкурив сигарету до фильтра, Джон потушил её. Эпизод своей жизни — важный эпизод — он прожил заново всего за каких-то пару минут, даже меньше, а вспомнил слишком многое. Кажется, именно тогда между ним и Кемо появилась некоторая натянутость в отношениях, вроде бы дружеских, но вечно с каким-то подвохом. Сержанту явно не пришлось по душе, что его, гораздо раньше появившегося в отряде, обставил перед всеми недавно принятый новичок, пусть и из офицерского состава. Поэтому момент, когда Джон сообщил всем о своей ориентации, Кемо воспринял чуть ли не с облегчением: теперь он сполна мог отыграться за некогда пережитое унижение. Ловко поднявшись на ноги, мужчина отряхнул джинсы. Взгляд скользнул вдоль пустынной спящей улицы и устремился кверху, туда, где горело тёплым светом окно. Саймон не спал… — Да? — послышался его голос спустя несколько секунд после того, как Джон набрал номер квартиры на панели домофона. — Это я. На той стороне помолчали, потом сигнал оборвался. Дверь тихо щёлкнула, позволяя войти, и мужчина устало толкнул её плечом. Поднимался он медленно, а перед квартирой внезапно и вовсе остановился, чувствуя, как непривычно быстро застучало вдруг сердце. Только сейчас Джон понял, к чему было это воспоминание, что оно пыталось ему подсказать, всплыв из глубин памяти. — Ты чего? — тихо спросил Саймон, обнаружив любовника, застывшего перед порогом квартиры. Мужчина поднял взгляд и, казалось бы, со смешанным удивлением посмотрел на него. Голубые глаза изучающе забегали по лицу, пытливо и слишком внимательно. Парнишка смутился, вспыхнул, нерешительно переступил с ноги на ногу. — Джон, ты заходишь или нет? — он даже посторонился, уступая дорогу. — Что-то случилось? — Всё в порядке. — А выглядишь так, будто чем-то обеспокоен. — Просто задумался о своём, — отмахнулся мужчина, разуваясь и стаскивая куртку. — Слушай… — Саймон сделал паузу, во время которой подыскивал слова. — Не против, если я постелю тебе на диване? По-моему, этой ночью нам лучше спать по отдельности. Рука, всё ещё сжимающая верхнюю одежду, застыла в воздухе. Обиды здесь быть не могло, даже наоборот: Джон как никогда понимал чувства парнишки и полностью поддерживал его предложение. — Не стесняйся выгнать меня на улицу, Саймон, — он расправил плечи, показывая готовность уйти по первому требованию, сделал тембр голоса мягче. — Я найду, где приткнуться. И в обиде не буду, честно. — Нет, Джон, нет! — вдруг с недовольством ответил ему любовник, поморщившись. — Пожалуйста, не усложняй всё! Ты знаешь, про что я… — Да, знаю. Извини. Саймон осёкся, удивленный чужой покорностью, и теперь сам, пристально, взглянул на мужчину. В льдистых голубых глазах было смирение, при виде которого по телу, точно электрический импульс, прошла волнительная дрожь. Но он сумел быстро взять себя в руки. — Дай мне пару минут, и можешь ложиться спать. — Спасибо. Спустя время, уже устроившись на диване, подложив под голову руки, Джон лежал и таращился в потолок. Мысли текли плавным размеренным потоком, необычайно ясные, доступные и понятные ему. Они ведь действительно имели нечто общее, он и Саймон: то же желание понравиться, будь то группа людей или один единственный человек, то же стремление быть принятыми другими или другим, и то же разочарование, когда знаешь, что тебя отталкивают прочь. Отталкивают за то, что ты отличаешься, за то, что ты не похож на привычных тебе людей. За то, что ты другой ориентации… За то, что ты — парень с гражданки…