***
— Четвёртый… — Джон на мгновение прикрыл глаза, усваивая полученную информацию. Её обилие одновременно и будоражило разум, и напрягало память. — Что значит «Четвёртый»? — спросил он Гаса. Лейтенант, обложенный папками и бумажными листами, поднял голову. В крошечной комнате, где они расположились, были только стол и несколько стульев; под потолком висела круглая камера, фиксирующая всё происходящее внутри. — Ты о чём? — Почему Захаев упоминается здесь как некий «Четвёртый»? — терпеливо пояснил свою мысль Джон. — Почему, например, не «Первый» или, скажем, «Третий»? Командование удовлетворило просьбу капитана Прайса и оформило лейтенанту и второму лейтенанту допуски к секретным сведениям по бывшему торговцу оружием. Теперь пару раз в неделю им надлежало посещать штаб организации в Херефорде, конкретно — особый отдел, ознакомляющий сотрудников и бойцов с засекреченными делами или делами, не выложенными во внутренний открытый доступ. — Погоди секунду, я недавно видел объяснение… — Гас зашарил руками по куче бумаг, желая дословно зачитать вслух ответ на заданный вопрос. Но, пока не находя искомое, начал речь общими словами. — Это не кличка, не прозвище и не позывной. «Четвёртый» значит Четвёртый Всадник. — Всадник? — нахмурился Джон, пока лейтенант сосредоточенно продолжал свои поиски. — Который Апокалипсиса? — Да. Всадники Хаоса — так ещё их называют. — Их? — лицо МакТавиша приобрело совсем уж суровый вид. — Четверо Всадников — условный термин. Он обозначает ключевые фигуры террористической среды. — Мне казалось, что это библейское понятие… — Нашёл! — вдруг воскликнул Гас, победоносно тряхнув листом бумаги. — Вот, послушай… «Приготовьте против них, сколько можете, силы и боевых коней, чтобы устрашить врага Аллаха и вашего врага, а также тех, которых вы не знаете, но которых знает Аллах. Что бы вы ни израсходовали на пути Аллаха, вам будет возвращено сполна, и с вами не поступят несправедливо»**. — Хорошо, теперь я тоже понял, — кивнул Джон, уловив суть названия. — Кто тогда оставшиеся трое? На этот раз лейтенант целенаправленно взял одну из папок и, раскрыв её, передал товарищу. Как старший по званию, он первым выбирал дела для ознакомления, поэтому временное неведение МакТавиша было ему понятно. Пока Джон внимательно изучал фотографии и пояснения к ним, Гас повторял вслух уже усвоенную ранее информацию: — Первый — Владимир Макаров, выкормыш Имрана Захаева. Бывший спецназовец. Вначале воевал против его сил в Чечне, а затем и сам присоединился к террористам. В связи с этим исключён из вооружённых сил России, считается особо опасным из-за информации и навыков, которыми владеет. Личность Второго неизвестна. Но так как Всадников четверо, то им кто-то обязан быть. Третий — Виктор Захаев, сын Имрана. Убит парнями из русского спецназа. Есть ли сейчас некто Третий вместо него — тоже неизвестно. Четвёртый — лидер, сам Имран, по деятельности которого вот это всё, — лейтенант обвёл рукой горы папок, подготовленных им сотрудниками секретного отдела перед посещением, — нужно изучить и усвоить. — Лица и имена мне давно знакомы, — голубые глаза, дочитав последние строчки, устремились на Гаса в поиске ответа. — А вот то, что все они Всадники, я слышу впервые. — Я задал Прайсу тот же вопрос, — лейтенант, видя немое удивление, объяснился. — Вы с ним разминулись, он заглянул сюда, когда тебя ещё оформляли для пропускной системы… В общем, капитан сказал, что пока были живы оба Захаева, существовал и этот условный термин. Со смертью Имрана всё распалось, каждый Всадник стал сам по себе. Макаров обосновался где-то в Азербайджане, конкретно по нему мы не работаем. Поэтому понятие со временем вышло из обихода. Джон молчал, не сводя с лица лейтенанта пристального взгляда. Он выслушал всё внимательно, вспомнил свои собственные подозрения о том, что за нехарактерными аль-Асаду действиями может стоять кто-то ещё, и выразительно осмотрел заваленный папками стол. Одно с другим в его голове складывалось во вполне закономерный вопрос. — Если Имран Захаев мёртв, тогда почему мы обязаны изучать личное дело и преступную жизнь трупа? — Потому что труп легко и просто может стать главным действующим лицом. В небольшой комнатке повисла тишина. Те люди, что следили за двумя бойцами по ту сторону экрана, вероятно, могли заметить, как выразительно они застыли друг напротив друга. — Захаев жив? — наконец, пришёл в себя Джон, отчего-то взбудораженный новостью. Он сразу вспомнил всё, что знал об этом некогда крупнейшем торговце оружием. — Возможно, — уклончиво ответил Гас. — Детали беспилотника, переданные Тамимом, увели разведку в Чечню. — Разведка столько времени считала его мёртвым… — взгляд МакТавиша опустился к папке с фотографиями Всадников, замерев на одной из них. Вдруг широкие тёмные брови сошлись на переносице. — Постой. След увёл в Чечню, хорошо. Но всё же при чём тут Захаев? Ощутив внезапно свалившуюся на плечи усталость, лейтенант подавил в себе тяжёлый вздох. Джон задавал вопросы, которые терзали его самого, терзали капитана Прайса и генерал-майора МакМиллана, терзали не только британское командование, а ещё русских из тех же военных структур. Все они терзались тем, на что никто не мог дать точного ответа. И это чувство было мучительным — чувство, когда томительное ожидание действует на нервы, когда враг ещё призрачен, но возможная угроза от него представляет собой большую опасность. — Прайс всё тебе объяснит. Он будет ждать нас вечером. Перекладывать на командира ответственность лейтенанту не хотелось, однако пускаться в рассуждения о предчувствиях и нехороших признаках — тоже. Чутьё и интуиция играли, конечно, не последнюю роль в действиях сил специального назначения, и всё же в основе каждой операции лежали проверенные данные. — Ты что-то не договариваешь, — хмурым тоном тихо произнёс Джон, словно смог прочитать чужие мысли. — Для ознакомления с материалами по Захаеву нам отводят в неделю достаточно много рабочего времени. При этом сержантский состав группы велено не вводить пока в курс дела. Выходит, опасения есть, но смутные. Можно ещё один вопрос? — вдруг прищурился молодой мужчина и получил разрешение коротким кивком головы. — Я правильно понимаю, что если Имран Захаев окажется жив, то работа по данному направлению будет нашей новой задачей? — Всё верно. — Но у нас сейчас в приоритете аль-Асад, — Джон своевольно дёрнул перечёркнутой шрамом бровью. — Если за всё хвататься, можно всё и потерять. — Какая меткая пословица, — улыбнулся Гас, отчётливо ощутив в товарище тот самый характер, который упоминал в своём предостережении капитан Прайс. — Но, боюсь, никому другому командование это не поручит. МакТавиш молча уставился в ответ, гипнотизируя взглядом голубых глаз. Испытывать его терпение и дальше лейтенант не стал, предпочтя раскрыть часть информации прямо сейчас. — Дело в том, что капитан Прайс уже работал по Имрану Захаеву. И, как ты скоро узнаешь, не он один…***
Семейный ужин у родителей был в самом разгаре. Оливер Райли с весёлой улыбкой рассказывал историю из своей студенческой молодости, мастерски разыгрывая её и от лица преподавателя, и от лица собственных однокурсников. — …Предмет был сложный, поэтому, когда профессор зашёл в аудиторию со словами, что, если кто-то хочет получить минимальный проходной балл, пусть сдаёт бланк ему на стол, около трети парней и девушек бодро двинулись вперёд. — Кажется, я догадываюсь о дальнейшем развитии событий, — едва сдерживая смех, шепнул Лео на ухо Руби. — Всем, естественно, — продолжил глава семейства, попеременно обводя хитрым взглядом жену, детей и молодого человека своей младшей дочери, — хотелось поступить так же. Один мой знакомый, поколебавшись, вскочил с места и бросился вслед за остальными… — Боже, нет! — в притворном ужасе воскликнула Харпер Райли, сжав ладонью колено мужа. — И ты его не удержал?! Саймон, старательно смыкая дёргающиеся губы, уже примерно с минуту елозил по тарелке нанизанным на вилку куском бифштекса, опасаясь пока отправлять мясо в рот. — Я?! — мужчина удивлённо дёрнул бровью и на мгновение выпал из образа, понизив голос. — Дорогая, не оскорбляй меня. У Руби задрожала рука, и вино, словно вздыбившееся золотистое море, заплясало по стеклянным стенкам бокала. — Ну так вот! — Оливер Райли вернул своему лицу прежнее выражение, довольный тем эффектом, который оказывали его слова. — Все желающие ринулись к столу. Профессор сидел молча, он был в возрасте и смотрел на студентов из-под бровей с едва заметной улыбкой. Когда последние бланки легли на столешницу, мистер Олдридж медленно собрал все листки, аккуратно сложил ровной стопкой, вздохнул и произнёс: «Да, конечно, я понимаю, что минимальный проходной балл за экзамен всем вам необходим…», — тут Оливер Райли сделал паузу, набирая воздуха в грудь. — «Но лично мне такие студенты не нужны!». Мужчина изобразил, как мистер Олдридж живописно рвёт принесённые ему бланки и подбрасывает вверх мелкие кусочки бумаги. Над столом грянул дружный взрыв хохота. — И что? — отсмеявшись, уточнила миссис Райли. — Что с этими беднягами было потом? — Потом? — её муж пожал плечами, говоря уже абсолютно серьёзно. — Ничего такого. Готовились к пересдаче уже как следует, — он заглянул в свой винный бокал и одним глотком допил остатки. — Я в том числе… В столовой повисло молчание. А затем все вновь затряслись и захохотали. Саймон, успевший сунуть кусок бифштекса в рот, поперхнулся и закашлялся. — Милый, всё в порядке? — женщина склонилась к сыну и положила ладонь ему на спину, нежно погладила напрягшиеся лопатки. — Тебе похлопать? — Нет, мам, спасибо, — он, наконец, проглотил остатки, выдохнул, отодвигая стул. — Сейчас вернусь… Встав из-за стола, Саймон прошёл на кухню и налил себе воды, сделал несколько осторожных глотков — ему тут же стало легче. Мелкие кусочки пищи, налипшие на нёбо, исчезли вместе со страхом, что они снова попадут не в то горло. Глупая была бы смерть — подавиться куском бифштекса… — Ну, как ты? — голос матери раздался прямо за спиной, и Саймон обернулся, облизнув кончиком языка влажные губы. — Всё хорошо? Харпер Райли несла в руках грязную посуду, целую гору тарелок, но от помощи сына отмахнулась и сама сложила всё в мойку. Из столовой доносились обрывки разговора между Лео и главой семейства. Руби, судя по скрипу деревянных лестничных ступенек, направилась в ванную комнату на втором этаже. — Он такой милый, — с тёплой улыбкой сказала женщина, загружая посуду в посудомоечную машину. — Я про Лео, — пояснила, заметив на чужом лице немой вопрос. — Да, — согласился Саймон, допивая остатки воды несколькими быстрыми глотками. — Классный парень. Мать проводила сына, направившегося сполоснуть стакан, внимательным взглядом. После расставания с подлецом Томасом её мальчик был измучен и подавлен, однако сейчас он явно воспрянул духом: глаза зажглись, с лица исчезла печаль. Харпер Райли кое о чём догадывалась, пыталась как бы невзначай расспросить об этом Руби, но дочь пожимала плечами и уверяла, что не в курсе личной жизни брата. Одним словом, Руби мастерски притворялась, и её неправде приходилось подыгрывать. — Смотрю, ты ходишь в спортивный зал? — женщина решила зайти с другого бока, не в силах сдержать гложущее изнутри любопытство. Саймон, отложив мокрый стакан в сушилку, вытер руки и с неожиданным смущением исподлобья посмотрел на мать, чем укрепил её догадки. — Ну, в общем, да, — не слишком уверенно протянул он. — Как ты узнала? — У тебя спина окрепла, — улыбнулась Харпер Райли, радуясь, что сын не пошёл на попятную. — Но пожалуйста, — она в шутливом ужасе округлила глаза, — только не говори мне, что хочешь раскачаться как эти… эти… Не найдя подходящего слова, женщина в воздухе очертила руками прямоугольник, намекая на фигуры некоторых чрезмерно увлечённых спортом мужчин. Саймон, запрокинув голову, рассмеялся. — Я понял, не продолжай! — его улыбка явно говорила о том, что в спортивный зал он ходит с удовольствием. «Или с определённой целью», — подумала про себя Харпер Райли, раскладывая по тарелкам печенье и выпечку. — Мам, не переживай, — Саймон вдруг оказался с нею рядом, помогая управиться быстрее. — Я не собираюсь наращивать мышечную массу как у… — мальчишка замялся, — …как у… Он сказал это и смущённо замолчал. На ум настойчиво лез образ Джона, фигура, сочетающая в себе силу и гибкость. Мужчина ни в коем случае не был перекачен, но мышцы его тела соблазнительно выступали, когда оно напрягалось и приходило в движение. — Саймон, — тихо спросила Харпер Райли, заранее оглянувшись через плечо и быстро осмотрев кухню, где кроме неё и сына никого больше не было, — ты с кем-то встречаешься? На скулах парня проступили яркие пятна. Он почему-то страшился рассказывать матери о Джоне, потому что Джон был старше почти на десять лет, а их периодические занятия любовью мало походили на свидания с долгими задушевными разговорами. Но отрицать очевидное ему тоже не хотелось. — Да… На лице женщины расцвела восторженная улыбка. Харпер Райли тихо пискнула, словно девчонка, которой подруга только что доверила очередной секрет, и, бросив все свои дела, увлекла сына к барной стойке. — Боже, Саймон! — она радовалась искренне, усаживая его рядом на высокий, обтянутый кожей табурет. — Ну иди сюда, расскажи, кто он? С самого детства отношения с матерью у Саймона были доверительные, а после признания в нетрадиционной сексуальной ориентации Харпер Райли и вовсе стала ему как подружка. Женщина делилась с сыном историями знакомых геев, всячески помогала перебарывать стеснение, вызванное предвкушением первого интимного опыта, и поддерживала, когда больше хотелось плакать, нежели смеяться. Но сейчас, в эту самую минуту прежняя откровенность куда-то исчезла — её сменила неловкость. — Его зовут Джон… — Красивое имя, — Харпер Райли чувствовала смущение сына и приободрила Саймона комплиментом его партнёру. — А где вы с ним познакомились? — В баре, — последовал короткий ответ без лишних подробностей. — Он занимается спортом? О! — вдруг шёпотом воскликнула женщина, перебивая саму себя. — Он фитнес-тренер?! — Мам, — Саймон состроил гримасу недоумения, — ты о чём вообще? — Прости, милый, — Харпер Райли погладила сына по руке и взлохматила вьющиеся пряди над его лбом, тихо рассмеявшись. — Просто ты отродясь не ходил на занятия спортом. Вот я и подумала, что твой молодой человек сподвиг тебя на это. Вновь заскрипели деревянные ступеньки, и спустившаяся вниз Руби, по-прежнему не находя мать и брата в столовой, заглянула к ним на кухню. Девушка нарочно шаркала ногами, издалека извещая их о направлении своего движения. — О чём это вы тут шепчетесь? — О том, какая ты замечательная сестра и плохая дочь! — женщина улыбнулась, произнося начало фразы, а под конец сурово нахмурила брови. Руби уловила насмешку и закусила губу. — Вот, держи, — она протянула ей тарелку с печеньем и блюдо, на котором была разложена выпечка, — отнести отцу и Лео. Мы с Саймоном пока завариваем чай. Девушка бросила на брата взгляд, тихо ему кивнула и, покачивая бёдрами, вышла из комнаты. — Руби, конечно, знала, — Харпер Райли вздохнула, достала из шкафчика чайный купаж и вновь подсела к притихшему сыну. — Джон не фитнес-тренер, — Саймон отрицательно качнул головой, чувствуя нарастающее в груди напряжение. — Я решил ходить в спортивный зал, потому что у него очень хорошая подтянутая фигура. И своя собственная мне начала казаться какой-то…несуразной. — У тебя красивое тело, — возразила ему женщина, снимая крышку с заварочного чайника. — Но если хочешь сделать рельеф, то поговори со своим отцом. У него в молодости было такое же телосложение. Твой папа подскажет, над чем и как нужно будет поработать. Оливер Райли уже много лет занимался спортом, выглядел прекрасно, и Саймон даже удивился, что сам не додумался в первую очередь обратиться к нему за советом. — Если не фитнес-тренером, тогда кем же работает Джон? Мальчишка поджал губы и нервно ковырнул пальцем складку на брюках. Ответы на вопросы, которые задавала мама, её явно растревожат. — Он телохранитель. Сердце стукнуло в груди, словно испугалось чего-то. По нервам невидимым импульсом растёкся липкий страх. Заочное знакомство матери с его любовником было привычной стадией отношений. Вот только сами отношения привычными Саймону не были. — Телохранитель? — удивлённо повторила Харпер Райли, с сомнением и в то же время с интересом взглянув на сына. — Да. Бодигард. Голова женщины чуть склонилась набок. Её явно поразил род деятельности Джона, впрочем, как и самого Саймона при более тесном с ним знакомстве. Вспомнив это, мальчишка нежно улыбнулся, что не укрылось от матери. — Какая необычная, серьёзная профессия… Любопытно, сколько же ему лет? Харпер Райли достала пакет молока и перелила часть в молочник, если кому-то вдруг захочется разбавить чай. Вскользь брошенный на сына взгляд подметил красноту щёк, потупленные глаза и общую нервозность. — Джону… — Саймон прочистил горло, прежде чем ответить. — Джону тридцать два. На этот раз не только его сердце, но и сердце женщины пропустило неровный удар. Она замерла, переваривая услышанное, впрочем, быстро взяла себя в руки, гоня прочь непривычное ей, какое-то неприятное чувство. Харпер Райли никогда до этого не смущала разница в возрасте ни на десять, ни на пятнадцать лет — в числе её знакомых были такие пары. Однако сейчас, когда дело коснулось собственного сына, первое, что родилось в груди — страх за мальчика. Страх, что с ним обойдётся нечестно взрослый, явно опытный мужчина, уже состоявшийся в жизни. Такие люди обычно больше расчётливы, нежели склонны к чувствам. А Саймон был именно чувственным мальчишкой… Растерявшись, женщина молчала слишком долго. И это затянувшееся молчание сын воспринял по-своему. — Тебя расстроили мои слова? — Нет, милый, нет, — она бросила все дела и села рядом с ним, проникновенно заглядывая в разноцветные глаза. — Вовсе нет. Просто… — все свои сомнения Харпер Райли затолкала обратно, туда, откуда они вылезли. — Раньше ты встречался со своими сверстниками, поэтому я не смогла сдержать удивления. — Сам не понимаю, как так вышло… Распознав в голосе сына сожаление, женщина протянула ладонь и погладила залитую румянцем горячую щёку. — Саймон, здесь ничего плохого нет. Возраст — всего лишь цифра… Если, конечно, тебя беспокоит только она. Из столовой вдруг донеслись громкие голоса: на этот раз какую-то смешную историю рассказывала Руби, а Оливер Райли и Лео хохотали. В мыслях Саймона мелькнуло, что, скорее всего, сестра нарочно занимала их разговорами, отвлекала от беседы, происходящей на кухне. Давала время матери и сыну обсудить то, к чему сама отнеслась с предвзятостью и излишней недоверчивостью. Внутренне подобравшись, мальчишка взволнованно покусал губу, прежде чем начать. — На самом деле, — он не решался смотреть женщине прямиком в глаза, поэтому уставился вниз, на свои похолодевшие пальцы, — его возраст меня совсем не беспокоит… Следующую фразу, как бы Саймон ни пытался, произнести не получалось. Горло словно сдавило обручем страха, дыхание перехватило от одной только мысли, что придётся признаться матери в сексе с Джоном без обязательств — это даже звучало слишком пошло и примитивно. Быть для неё сыном, трахающимся с мужчиной ради простого удовольствия, он не хотел: мама знала его совершенно другим. И не играло роли, что к Джону он всё же испытывал чувства, надеялся на взаимность: их отношения с самого начала строились на отсутствии романтических планов, они не имели будущего. — Милый, — Харпер Райли осторожно дотронулась до руки вдруг замолчавшего сына, видя на чужом лице следы какой-то ожесточённой внутренней борьбы. — Я не настаиваю на откровенном разговоре. И не заставляю тебя быть со мной предельно честным. — У нас с Джоном всё сложно, мам, — оправдываясь, тихо ответил Саймон. Он так и не решился открыть ей всей правды. — Мы до сих пор присматриваемся друг к другу, не доверяем… Знаешь, после Томаса, — на этих словах женщина придвинулась ближе, сочувственно заглядывая в глаза напротив, — мне кажется вполне естественным ограждать себя от чего-то… серьёзного. — А Джон не хочет больше ждать? Поначалу Саймон удивился, но быстро уловил суть вопроса и то значение, которое вкладывала в него мама. — У нас уже был секс. Мы встречаемся с февраля. — Два месяца! — тихим шёпотом, не удержавшись, воскликнула Харпер Райли, впрочем, тут же спохватилась и приложила пальцы к губам, глазами извиняясь за эту вырвавшуюся эмоцию. «Мама нисколько не изменилась», — с нежностью подумал про себя Саймон. — «Всё такая же, всё принимает близко к сердцу, если дело касается семьи». — Я имел в виду другое, — он продолжил фразу, сомневаясь в правильности сказанных слов. — То, что мы оба не уверены друг в друге… — Неуверенность друг в друге, — неожиданно и тихо ответила ему женщина, — это, прежде всего, неуверенность в самих себе. Её замечание, то ли туманное, то ли, наоборот, очень тонкое, растревожило сердце Саймона. Оно предоставило возможность вновь взглянуть на Джона под другим углом — как на мужчину, прячущего глубоко внутри некие потаённые чувства. Не они ли сквозили во взгляде льдистых голубых глаз, который мальчишка иногда ловил на себе? Со стороны столовой опять послышалась характерная шаркающая поступь, и Руби, осторожно заглянув в комнату, постучала кончиками пальцев по дверному косяку. — Извините, что прерываю, но папа требует чай. Лео тоже с нетерпением косится на твою выпечку, мам. — Вода почти закипела, детка. Скажи отцу, мы скоро всё принесём. Кивнув, девушка удалилась. — В том, что я сказала, милый, нет ничего страшного, — Харпер Райли достала чашки, аккуратно расставляя их на большом подносе. — Когда отношения только развиваются и ещё рано говорить об обязательствах, — тут Саймон насторожился, затаив дыхание, — мы многое подвергаем сомнению, — женщина вручила сыну поднос, а сама подошла к плите и сняла с неё закипевший чайник. — Но если партнёр тебе дорог, то не нужно опускать руки. — Мы слишком разные. Иногда мне кажется, что у нас с ним вообще мало общего… — А что сейчас держит вас вместе? Харпер Райли поинтересовалась совершенно искренне, без намёков, даже с какой-то смутной надеждой, что сын найдёт хотя бы одну точку соприкосновения, способствующую его с Джоном душевной близости. Саймон мгновение стоял неподвижно, после чего выдавил из себя улыбку и, повернувшись к матери спиной, стёр её со своих губ. То, что держало их вместе, было ему хорошо известно. Ему и Джону тоже.***
Ковыряя вилкой картофельное пюре, Джозеф краем уха прислушивался к разговору Роуча и Скэркроу. Вся группа сидела за одним обеденным столом, поэтому тихое перешёптывание двух бойцов, долетавшее до него сквозь общий шум, было хорошо различимо: они обсуждали свои вторые половинки и, кажется, планировали совместный ужин в Лондоне. Не желая встревать в чужой благоприятный разговор, Аллен повернул голову — на другом конце расположились Озон, Кемо и вернувшийся из отпуска Генри Блэк, загоревший с головы до пят. — Надеюсь, все заметили отсутствие МакТавиша? — негромко и с явным сарказмом в голосе поинтересовался Итан Гарднер по прозвищу «Кемо», адресовав своему закадычному другу Озону многозначительный взгляд, в ответ на который Хью Ховелл дёрнул уголком губы. — Сложно не заметить, — отозвался Рук, — когда вместе со вторым лейтенантом отсутствует и сам лейтенант. Джозеф уловил в его словах двусмысленность и, отправив пюре в рот, с интересом уставился на товарищей. Кемо, не находя особой поддержки в выпаде на МакТавиша, продолжил гнуть свою линию. — Кстати, слышали последние новости? — он склонился над столом так, что даже Роуч и Скэркроу, дружно замолчав, обернулись в его сторону. — Ходят слухи, в одном из отрядов нашёлся ещё один любитель членов. — Да ладно? И кто же? У Спиди это вырвалось совершенно случайно: парень, поймав на себе взгляд Гарри Сандерсона, прикусил язык, но было уже поздно. — Не знаю, — довольный проявленным вниманием, Кемо расслабился и пожал плечами. — Это лишь слухи. Быть может, Соуп сможет его вычислить? — на лице Итана расплылась гадкая ухмылка. — Говорят, у пидоров друг на друга срабатывает гейдар***. Озон, не выдержав, хмыкнул, однако больше никто в отряде веселье не поддержал. Рук широкими глотками отпивал горячий чай, Барри Вудс, выпятив нижнюю челюсть, исподлобья, фирменным тяжёлым взглядом смотрел на Кемо. Гарри Сандерсон всем своим видом выражал недовольство и молчал, не желая давать возможность прицепиться к словам в защиту Джона. — Кстати, Спиди, — Итан тоже протянул руку к кружке, проведя по губе языком, прежде чем сделать глоток. — Как тебе работалось в боевой двойке с Мыльцем? Распознав двусмысленность в этом вопросе, Джозеф зло раздул ноздри. Ему показалось, или Кемо намекал, что между ним и вторым лейтенантом возможны неуставные взаимоотношения? — Ты зарвался, Итан. Голос Гарри Сандерсона, непривычно стальной, натянутый, отчеканил фразу холодным предостерегающим тоном. Серые глаза Роуча были сужены, нацелены на лицо, с которого по-прежнему не сползала ухмылка. Джозеф заметил, как напряглись Рук и Скэркроу, готовые удержать, если понадобится, своих товарищей от открытого столкновения. Но, кажется, никто не собирался лезть в драку — бойцы обменивались лишь неприятными колкостями и пронизывающими взглядами. — Прости, Спиди, — вдруг примирительно сказал Кемо, отставив в сторону кружку и протянув ему ладонь. — Я без всяких пошлых намёков. Ну так как? Он легко тряхнул кистью, ожидая ответного рукопожатия, однако Джозеф, резко поднимаясь из-за стола, отбил его руку. — «Ну так как?», — Роуч передразнил своего товарища и, желая нагнать рядового, бросился следом. — Ты мудак! — прошипел на ухо Итану. — Эй, Аллен, погоди! Гарри Сандерсон, старательно лавируя между бойцами других отрядов, выскочил в коридор. — Аллен, постой же! Рука легла на напрягшееся плечо и тут же была сброшена обратно. Спиди не замедлял стремительного шага, поэтому Роуч безуспешно пытался притормозить разогнавшегося рядового. — Не обращай на выпады Кемо внимания! Он помешан на том, как бы тайком оскорбить или подколоть Джона! К этому просто нужно привыкнуть! Итан вовсе не имел в виду, что… — Теперь ты его защищаешь, да?! — внезапно остановившись, выдохнул Джозеф. Тёмные глаза блестели от злобы. — Спиди… — как-то жалобно, с мольбой произнёс Гарри Сандерсон. — Не принимай, пожалуйста, всё на свой счёт. Поверь, тебя — именно тебя! — никто здесь не хочет задеть побольнее. Сказать по правде, Аллен это осознавал. Он уже видел собственными глазами напряжённое противостояние между МакТавишем и Гарднером, но попадать под перекрёстный огонь всё равно было неприятно и унизительно. Правильную мысль, что, таким образом, Кемо настраивал его против второго лейтенанта, Джозеф приберёг на потом, желая обдумать в тишине и спокойствии, когда уляжется обидное возбуждение. — Кажется, я попал в худший из отрядов, — недовольно буркнул он, сжимая и разжимая кулаки. — Ну нет! — Роуч широко улыбнулся, встряхнув друга за плечи. — У нас самый лучший отряд! И скоро ты в этом убедишься.