Roads that don't end

Туфли сжимают ступни, будто изощренные орудия пытки за несколько тысяч долларов. Привыкшая к легким платьям и джинсам Мэллори не может наловчиться ходить небольшими шагами, но юбка-карандаш не дает ей много свободы. Мисс Корделия Гуд, одна из сенаторов в Конгрессе от демократической партии, ожидает, что Мэллори приступит к активной работе с первого же дня, и та не может подвести свою покровительницу. Мисс Гуд ведь столько для неё сделала! Мэллори пытается незаметно поправить юбку, впившуюся в бедра. Мисс Гуд назначила её ответственной за изучение жалоб избирателей, пока она сама воюет за распределение бюджета на следующий календарный год, и Мэллори приступает к работе с рвением, пока не понимает, что помочь этим людям она ничем особенно не может. Часть из них — сумасшедшие, которые хотят поговорить напрямую с сенатором Гуд, а не с «малолеткой, нацепившей каблуки и очки, как мартышка». Другая часть считает, что государство кругом им обязано, и, хотя социальное обеспечение действительно является заботой государственной власти, это не значит, что нужно вести себя… «Как сволочи, — подсказывает ей внутренний голос. Мэллори прикусывает щеку изнутри. Уже десять минут она сидит напротив пожилой женщины, которая рассказывает ей про проблемы правительства с социальным обеспечением. — И даже твоё ангельское терпение не может отрицать, что большинство из них — сволочи, радующиеся возможности сорваться на тебя» Отдел социального обеспечения не отвечает либо переводит её в режим ожидания, и, пока в ухо ей льется какая-то классическая мелодия, Мэллори возвращается в Капитолий со стаканом латте в руке. Демократы и республиканцы сегодня обсуждают очередной проект бюджета, и народу в коридорах — плюнуть некуда. Мэллори торопится на этаж, принадлежащий демократической партии, но цепляется каблуком за ступеньку и едва не теряет равновесие.  — Нет-нет-нет-нет! — тараторит она, подхватывая кренящийся стаканчик, но не удерживает его и только беспомощно наблюдает, как отлетает крышечка и плещется кофе на чужие брюки. Они черные — это хорошо, пятна не будет видно. Плохо, что в попытках удержать свой кофе, она не замечает, что снова скользит на ступеньках. Стаканчик летит на мрамор. Её подхватывают так быстро, что она не успевает даже взвизгнуть.  — Ловкость — ваше второе имя? — насмешливо произносит бархатный голос над ухом у Мэллори. Она поднимает взгляд. Темно-бордовая рубашка, черный галстук и серебряный зажим на нём в виде змеиной головы, гладко выбритый подбородок, полные губы. Незнакомец выше её сантиметров на двадцать как минимум, а она ещё и стоит на ступеньку ниже, и он придерживает её за талию — достаточно осторожно, чтобы его не обвинили в харрасменте, но тепло его ладоней ощущается даже сквозь ткань её шелковой лимонной блузки. И — господи, разве здесь так можно было? — волосы незнакомец убрал в низкий светлый хвост.  — Простите, — бормочет Мэллори, краснея. — Я испортила вам брюки.  — Верное замечание, — молодой человек убеждается, что она может стоять на ногах и отпускает её. Смотрит на её бейджик, болтающийся на груди, усмехается. — Мэллори, значит? У него самого бейджик пристроен в карман рубашки. Можно увидеть только имя: Майкл Лэнгдон. Мэллори пытается незаметно вытереть ладони о юбку — школьная привычка, от которой нужно избавляться здесь.  — Я оплачу вам химчистку. Она боится посмотреть в глаза этому мистеру Лэнгдону. Первый день — и надо же так облажаться, дура набитая! Удивительно, что телефон ещё не уронила, и оттуда всё ещё несется классическая музыка.  — Не сможете, — пожимает плечами Лэнгдон. — Это Том Форд. А мисс Гуд не будет довольна, если вы оплатите республиканцу хотя бы ланч в буфете, — он издевается, и раскаяние, которое Мэллори испытывала вполне искренне, сменяется раздражением. Она пытается извиниться, в конце концов! Можно было бы проявить понимание, а не вести себя, как распоследняя сволочь! Республиканцы, что с них взять. Мисс Гуд всегда так говорит, и Мэллори ей верит.  — Вот и не буду, — фыркает она. Разбирайтесь со своими брюками сам, мистер Майкл Лэнгдон! Мэллори надеется, что кофе не успел остыть к тому моменту, как оказался на темной ткани дорогущей одежды. И знает, что ведёт себя, как ребенок, в Капитолии нельзя себе позволять этого, однако ей всего двадцать два, и она здесь первый день, а всё уже наперекосяк идет.  — Майкл Лэнгдон, личный помощник сенатора Джона Генри Мура, — визитка в его длинных пальцах такая же пафосная, как и он сам. Черная, с позолоченными буквами. Майкл приподнимает в улыбке уголки губ, выжидает, и Мэллори всё же берет его визитку. Наверное, её надо будет выбросить? Зачем она её вообще взяла? — На случай, если продолжите не справляться с обязанностями работника с избирателями. Увидимся, Мэллори. Майкл разворачивается и сбегает по лестнице. Кажется, его вообще не волнует, что подумают о его брюках и о нём самом. Уже направляясь к выходу, он оборачивается, на мгновение прикладывает палец к губам и подмигивает. Мэллори должна возмутиться, однако она просто таращится сначала на него, а потом на визитку, как на ядовитую змею. И понятия не имеет, что с ней делать.  — Даже не вздумай водить с ним знакомство! — ахает Зои, личный секретарь мисс Гуд. Она как раз спускается вниз с папкой, полной каких-то документов. — Выбрось его номер немедленно, чтобы Корделия не заметила! И в солевой ванной помойся, чтобы очиститься!  — Это… обязательно? — выдавливает из себя Мэллори. Зои качает головой.  — Да, — она перехватывает свои документы удобнее. — Майкл Лэнгдон запорол нам несколько законопроектов, которые Корделия готовила полгода! Тот ещё гад. Зои стучит каблучками по ступенькам дальше, а Мэллори совсем теряется. Разве она сможет привыкнуть к происходящему здесь? Она прячет визитку Майкла Лэнгдона среди бумаг. Она не собирается пользоваться его щедрым предложением, совсем нет, просто привыкла хранить контакты, которые ей когда-то подсунули. Мэллори спешит обратно к своей небольшой приемной. Время общения с избирателями ещё не закончилось.