Roads that don't end

Once upon a time there was light in my life But now there's only love in the dark. Nothing I can say A total eclipse of the heart...

За его спиной клубится тьма. Алина Старкова просыпается, горя, как в лихорадке. С каждым разом сны становятся всё четче. Она готова поклясться, что не видела этого мужчину никогда в своей жизни… тогда почему его лицо кажется таким знакомым? Он молод. У него — серые глаза, точёные черты, черные одежды, отделанные золотой тесьмой, и плащ, будто сотканный из теней. Алине думается, что стоит этому человеку улыбнуться — и во рту окажутся острые клыки. Человек ли он вообще? Тьма приносит его имя — шепотом, разрезающим то ли кошмары, то ли просто тягучие сновидения, которым нет конца. Дарклинг… Дарклинг… Дарклинг. Затмение. Мрак. Алина перехватывает кофе перед лекциями в университете, первыми в этом году. Чем ближе занятия, тем настойчивее становятся сны. Перед учебой сегодня она и вовсе не спала, а Мал спит рядом — да и что ему? Он её кошмары считает просто снами, смеется, что она слишком много читает старинных легенд о гражданской войне, расколовшей Равку надвое. Она ведь любит старинные легенды. О Беззвездном святом, чье настоящее имя было забыто и вымарано из учебников и никогда не повторялось вслух. О Санкта Алине, пожертвовавшей собой ради спасения Равки. В честь святой спасительницы Алину и назвали. Наверное. У родителей уже не спросишь. Это сказания о великом грише, мечтавшем для других гришей создать новый мир, но выбиравшем для этого жестокие и страшные средства. О Заклинательнице Солнца, что смогла упокоить его черную душу и отправить в небытие. После их битвы магия постепенно ушла из Равки, но, говорят старые истории, может быть, оно было и к лучшему? Это просто легенды… кто знает, где в них истина? Может быть, Беззвездный святой был обычным тираном, а Санкта Алина была лидером сопротивления, и лишь склонность людей к романтизации превратила их в божественных созданий, один из которых пал, а другая — вознеслась. Кто знает, существовали гриши на самом деле или это всего лишь сказки? Только имя звучит в ушах тягучим жутковатым шепотом, вызывая мурашки вдоль позвоночника и неясное тепло в животе. Будто воспоминания пытаются прорваться сквозь хрупкую границу её памяти. Алина болтает остатки кофе на дне бумажного стаканчика, выкидывает его в урну и спешит на первую в этом году лекцию по равкианской военной истории. Если она хочет преподавать, она должна хорошо учиться сама. — Слышала? — Женя Сафина пихает её в бок. — По военке нового преподавателя прислали! Из самой Ос Альты! — Ого, — вклинивается в разговор Нина Зеник, в одной руке — конспекты, в другой — вафля. — Я слышала, потрясающе красивый мужик! — Узнает Матиас — тебе будет жопа, — смеется Женя, пихает подругу в бок. — Ой, и что он мне сделает? — дергает плечом Нина. — Бросит? Алина только улыбается, прижимая к себе конспекты. Ей бы хотелось поддержать веселье, но после бессонной ночи ей не то чтобы до смеха. У самых дверей в аудиторию она замирает — в глазах почему-то темнеет, сердце подскакивает к самому горлу. Её сны начинались именно так: с темноты в глазах и страха, смешанного с волнением. В своих снах Алина оказывалась в объятиях незнакомца, и свет, исходящий от её кожи, от её почему-то белых волос, сливался с его тьмой, полыхал пожаром. Это были кошмары, наверняка кошмары… но Алина никому не говорила, что эти сны её возбуждали так же, как и пугали. «Дарклинг…» Мягкий, вкрадчивый, зловещий шепот. Алина хватается рукой за лоб, полыхающий, как от температуры, жаром ей затапливает грудь и шею. «Дарклинг…» — Старкова? — Нина трясет её за плечо. — Старкова, ты в порядке? Может, в медпункт? Или вот... вафлю хочешь? С её стороны это фактически жертва. — Не-а, — Алина мотает головой. — Я просто плохо спала сегодня, вот и поплохело. Но лишать тебя вафель из-за этого я не стану. Соврала, соврала, соврала. Она не просто плохо спала, она вовсе глаз не сомкнула. Зеник обнимает её за плечи, ведет в аудиторию. Кто-то открывает окно, чтобы прогнать духоту. Новый профессор — в расписании было указано его имя, Александр Морозов, — входит в аудиторию. Алине кажется, что её хватают за горло, оплетают ветвями тернового куста, душат. Она узнает его лицо, хотя он явно выглядит старше, а черты лица стали чуть грубее. Черные, чуть с проседью волосы. Глаза у него теперь темные, как обсидиан, однако взгляд всё тот же, что и в её снах. За его спиной больше не клубятся тени, в любое мгновение готовые броситься на жертву; обнажающие острые зубы. Мужчина, ядовитой змеей пробравшийся в её сны, вообще выглядит на удивление обычно: тёмная рубашка, темный костюм. Но Алина ощущает, как ей ошпаривает щеки его острым взглядом. Как жар по груди сползает в самый низ живота. Кажется, даже Мал никогда не вызывал у неё подобной реакции. Она едва воспринимает лекцию, как и, видимо, большинство девушек в аудитории, но причина у неё — другая, страшнее. Кошмарные — или её же возбуждающие? — сны обращаются для неё явью. Голос профессора Морозова пробирается в её душу: спокойный, негромкий, но обладающий странной силой, заставляющий всех прислушиваться к его словам. Алина поднять глаза на него боится, утыкается в конспект едва ли не носом, но вряд ли осознает, что именно записывает за его мягкой речью. Дарклинг. Она моргает, услышав это имя наяву. У неё галлюцинации? Оказывается, лекция уже закончилась, Женя рядом собирает сумку, подталкивает её в бок. — Эй, — и улыбается, но улыбка тут же сползает с её лица. — Алина…? — Душно тут, — едва шевеля губами, произносит Алина. — Пойдем на воздух. Ага, душно. Всю лекцию было открыто окно. «Меня зовут Дарклинг» Она готова поклясться, что это имя слетает с губ профессора Морозова. Тормозит в дверях, оборачивается. Профессор собирает лекционные материалы. — Да? — и приподнимает брови удивленно. В уголках его рта прячется усмешка. Дарклинг. В этом имени — тьма первородная, жуткая, полная чудовищ, которые Алину могут разорвать на части. В этом имени — что-то, что тянет её, как магнитом. Она трясет головой. — Простите, — и вылетает за дверь. — Да что с тобой такое, Старкова? — Нина машет рукой Матиасу, показавшемуся в конце коридора и теперь идущему прямо к ним. — Тебя так впечатлил препод? — Тихо ты, — шипит Женя, отмахивается от Зеник, как от назойливой мухи, — он же услышать может! — И пусть, — фыркает та. — Наверняка и сам о себе всё знает. Они не чувствуют. Не ощущают. Алина задыхается; ей чудится, что взгляд профессора Морозова жжет ей спину, что под её кожей вспыхивают искры света, способные пропалить насквозь. Может, она просто сходит с ума. Она делает усилие, улыбается и подхватывает Женю и Нину под руки. — Пойдемте лучше перехватим чего-нибудь, — зовёт. Лишь бы уйти прочь отсюда. Лишь бы снова вдохнуть полной грудью. Они цепляют по дороге Матиаса Хельвара, парня Нины, и с каждым шагом от аудитории прочь Алину отпускает. Становится легче дышать, а жар, затапливающий лицо и всё тело, стекает и почти исчезает под напором реальности и свободы… от чего? Она сама не знает, и почему-то так и тянет обернуться, чтобы увидеть, как профессор Морозов запирает двери аудитории. Снова пересечься с ним взглядом. «Меня зовут Дарклинг» Полный неутолимой жажды тягучий шепот, предвещающий кары небесные. Алина всё же оглядывается — лишь для того, чтобы увидеть, как Александр Морозов, что-то читающий в телефоне, поднимает голову, и от его темного взгляда во рту становится сухо, а по нервам будто наждачкой проходятся. «Здравствуй, мой свет» И Алина всё же сползает в обморок прямо на руки Матиасу.