Не хочу учиться, а хочу...

Жизнь студентов Академии вернулась в прежнее русло уже через несколько дней. Вот только Махату Кшт-ла никак не мог прийти к согласию с самим собой. Ректору ВМАР было банально стыдно за своё поведение. В горячке цейтнота рефлексировать ему было некогда. Зато сейчас, когда лазарет опустел, занятия восстановили, заодно и кое-что в визите Императора прояснилось, на первое место вылез самоанализ. — Взрослый, умудрённый опытом управленец… Боевик, чтоб тебя мантикора подрала! Когти заточил, стихиями овладел, а собственными инстинктами — нет! — тихо ругал сам себя Махату, которому было банально стыдно за своё поведение. — Нажрался мяты, ну ладно. Студента-то зачем насиловать было? Провалами в памяти Ректор не страдал, и эта память тут же подсказала ему, что студент — совсем не дитё малое. Более того — сам первый начал, да и продолжению особо не противился. А вместе с этими мыслями пришли и другие. О том, что учится он на боёвке и ипостась нага даёт просто широчайшее поле для отработки приёмов в спарринге. А человеческая форма приятна не только глазу, но и рукам, которые с удовольствием скользили по крепким, налитым силой, мышцам. По телу нэко невольно разлилось приятное тепло, заставившее его снова выругаться и призвать вестника. Жизненный опыт твердил, что свои ошибки надо не только признавать, но и исправлять вовремя, во избежание ещё больших проблем. В ожидании своего гостя, Махату пересмотрел расписание факультетов, перечитал докладные от преподавателей, пять раз переставил предметы на своём столе, но так и не пришел к внутреннему спокойствию. С одной стороны: ну чего ему волноваться? Шаисс виноват в крупном проступке и наказание своё получил заслуженно. Особенно в свете слов Императора о полном праве на это Ректора. Да и можно ли назвать наказанием то, к чему студент стремился сам? А с другой стороны… Махату Кшт-ла явно волновался о том, как его действия были восприняты. Наказание — наказанием, а вот оскорблять нага он совсем не хотел. Двойной стук в дверь застал нэко за очередным перемещением предметов по столу. Его руки на мгновение замерли в воздухе, быстро вернули всё на свои места, и спокойным, чуть заинтересованным голосом он произнёс: — Входите. Шаисс вполз в ректорский кабинет «бочком», если такое определение вообще применимо к нагам, и замер в настороженной позе у самой двери. — Заходите весь, господин Уссашаа, — улыбнулся Махату. — Не стоит оставлять свой хвост за дверью, я не кусаюсь. По крайней мере, сегодня. — А может я не против укусов в вашем исполнении, — хмыкнул Шаисс, но хвост убрал и дверь за собой прикрыл. — Только царапаться не надо, а то заживает долго. — Вот как? — задумчиво произнёс Махату, чуть склонив голову на бок. Шаисс совсем не походил на обиженного нага, скорее, на заинтригованного и немного настороженного. Что ж, его понять можно: прошлый его визит в этот кабинет закончился задом к верху. — Господин Уссашаа, я сегодня пригласил вас к себе, чтобы принести свои извинения, — деловым тоном начал Махату. — Мне неловко от того, что несколько дней назад я повёл себя недостойным для преподавателя и просто зрелого разумного, образом. Могу я как-то сгладить свой поступок? — Вам не стоит извиняться… — начал Шаисс, но, внезапно, запнулся. — То есть, я хотел сказать, что полностью признаю свою вину и то, что своим поступком доставил вам много проблем. В общем, если кто-то и должен просить прощения — то это я. Хоть я и извинился, но готов ещё… Если надо… Под конец своей речи Шаисс окончательно сник, признавая поражение в риторике, а Махату хмыкнул, прослеживая связь между словом «извинения» и некоторыми своими действиями. — Я совсем не это имел в виду… — начал нэко, но намеренно сделал паузу. Большой опыт управления разумными ему подсказывал, что в данную минуту решается судьба его дальнейших взаимоотношений с этим конкретным нагом. Если прямо сейчас он переведёт всё в официальное русло — то на этом всё закончится. А если позволит себе вольность — продолжится. И как за секунду принять верное решение? Вопрос сложный, но не для боевика, знающего, что каждое неверное решение может стать смертельным, и привыкшего доверять интуиции. — Как насчёт спарринга? — вдруг предложил Махату. — С вас — нападение, с меня — защита. Время — двадцать минут. Сумеете пробить оборону — ваша победа. Не сумеете — моя. Проигравший — извиняется. Глядя на то, как загорелись пониманием глаза Шаисса, Махату мысленно хмыкнул. Не только он один оказался в плену своих страстей. Хоть интерес Шаисса был ясен с самого начала, но где-то на краю сознания Махату не давала покоя мысль, что он воспользовался подчинённым положением нага. Поэтому, увидеть его искреннюю заинтересованность было приятно. — Когда? — шумно вдохнул Шаисс. — Прямо сейчас, — улыбнулся Махату. — Уже поздно, занятий нет и тренировочная площадка свободна…

***

Медленно, но верно Яном овладевало раздражение. Будучи Хранителем Империи, Даэран не привык отказывать себе ни в чём. Во дворце Императора желающих согреть его постель было больше, чем достаточно. Аллейнир никогда не жадничал и всегда был не прочь поделиться своими фаворитами. Вот только, став обычным студентом Академии, ему пришлось ограничить личные контакты. Основная проблема была не в том, что здесь сложно было найти любовников, а в том, что все желающие почему-то искренне считали, что Ян готов под них прогибаться. И это при том, что он демон! Нет, Ян однозначно винил во всём свою внешность. Мелкий, смазливый, да ещё и белый, поглоти тебя Инферно! Где это видано, чтобы демон был «светлым»? Пусть не в душе — по масти, но всё равно! Вот и принимали его за подстилку. Впечатлительных светлых Ян и вовсе старался избегать. Тем подавай свидание под луной, стихи и любовь, а Яну нужен был просто секс. Вот и приходилось терпеть и довольствоваться теми редкими визитами во дворец, когда можно было вернуться к своей привычной внешности. Разумеется, такая неудовлетворённость не добавляла Яну хорошего настроения. Да ещё и масло в огонь плескал Аллейнир своими постоянными напоминаниями про Ниллая. Раздражение Яна подогревал ещё и тот факт, что ему никак не удавалось наладить общение с Ниллаем. На любую попытку контакта тот огрызался или просто уходил. А Яну обязательно нужно было понять, что он за дракон. Как-никак — Ниллай будущий супруг Императора, а значит, всегда найдутся желающие на него повлиять. И к тому времени Ян должен точно знать, на какие глупости тот способен, а на какие — нет. Излишне резко дёрнув на себя дверь, Ян ввалился в общую гостиную, хмуро оглядел помещение и остановил взгляд на Иллитале. — Привет, Иллиталь. Есть время? — кивнул Ян эльфу. — Конечно, — улыбнулся тот. — Зайдем ко мне? Не дожидаясь ответа Яна, Иллиталь приглашающе распахнул свою дверь, а после плотно прикрыл её за спиной демона. — Я вчера с Ниллаем разговаривал, — Иллиталь сразу начал с актуальной темы. — Он мне рассказал, что произошло на балу. Ты и правда его выбрал своей жертвой? — Случайно, — фыркнул Ян, плюхаясь на кровать. — Просто он под руку попался. При чём тут это? — Ниллай тебя боится, — присел рядом Иллиталь. — Точнее, он боится Хранителя, а на Яне отыгрывается за свой страх. Нет, не совсем так. Ниллай, понимаешь, он просто в растерянности… За последний месяц вся его жизнь встала с ног на голову. Он потерял опору, потерял уверенность, а теперь пытается просто сохранить самого себя. Ниллай — он же простой горожанин, причем, его семья скорее бедна, чем богата. И тут, вдруг, интерес к нему Императора. Его мысли и чувства сейчас — как лодка на волнах: то взмывают ввысь, то срываются в бездну. — Типичная любовная горячка, — фыркнул Ян. — Ну почему все влюблённые ведут себя, как идиоты, позоря не только себя, но и своего избранника? — А как, по-твоему, влюблённые должны себя вести? — прищурился Иллиталь. — Когда сердце рвётся на части? Когда хочешь подарить возлюбленному всего себя, но боишься отказа. Но куда больше отказа тебе страшно от того, что тобой воспользуются, а потом высмеют. Ткнут носом в происхождение и растопчут гордость, заявив, что кроме как быть подстилкой ты ни на что не годен? Когда по вечерам ты рыдаешь в подушку от безысходности, а по ночам позволяешь себе помечтать о счастье? — Иллиталь, ты, случайно, сам не влюбился? Уж больно много надрыва в твоих словах. — С моими чувствами мне всё понятно, — спокойно ответил эльф, пожав плечами. — Я сейчас не о себе — о Ниллае. Он в смятении, и мне его жаль. — Жалеть его можно сколько угодно, но говорить правду нельзя. Если на этот День горящих камней Ниллай не взлетит, то объявление отложится. Может, на год, а может и больше. — Почему? — спросил Иллиталь. — Ведь если Император чувствует в нём пару, то почему нельзя заявить об этом до Полёта? — Драконы, — хмыкнул Ян. — Нет крыльев — нет положения в обществе. Если Ниллай не взлетит — Аллейнир его не примет супругом. Но и фаворитом не возьмёт во избежание. Узнай Ниллай правду — и он может не удержать язык за зубами. И тогда найдётся немало желающих избавиться от него. Ведь если лишить Императора пары, то можно попытаться занять его место… От Ниллая разговор сам собой перескочил на проблемы, затем на учёбу, а после — на политику. Да, рассуждения эльфа были по-юношески наивны и по-светлому прямолинейны, но Ян не упустил несколько интересных идей и нетривиальных выводов. Иллиталь не выставлял гостя, а Ян не спешил уходить и сам не заметил, как визит затянулся почти на два часа. — Илль, ты просто душецелитель, — под конец заявил Ян. — После разговора с тобой у меня даже пропадает желание оторвать кому-нибудь голову. — А от чего оно появляется? — прищурился Иллиталь. — От закидонов Аллейнира и отсутствия любовника, — честно признался Ян, потягиваясь на кровати. — Ладно, пойду к себе, а то сегодня мне ещё в лазарете дежурить. Выскользнув за дверь, Ян не увидел, как беззаботное выражение лица Иллиталя застыло маской, а потом осыпалось безобразными кусками горечи и боли. Закрытая дверь не пропустила наружу судорожный всхлип и тихие слова: — Я не буду вести себя как идиот и позорить тебя своим поведением.

***

— И это всё, на что ты способен, Шаисс? — елейным голосом спросил Махату, плавно уходя от воздушного лезвия и одновременно гася огненный вал встречным потоком. Наг замер в напряжённой позе, внимательно разглядывая обманчиво расслабленного Ректора и скрипнул зубами. Азарт боя захватил его полностью. Шаисс уже не думал над призом, а просто жаждал победы. Время, отведённое на спарринг, неумолимо утекало. Из оговорённых двадцати минут в его распоряжении оставалось только три. Но если вначале Шаисс осторожничал, то последние минут десять выкладывался по полной. Больше не заботясь о возможном ущербе. Не надо было быть гением, чтобы понять простую истину — ему сильно повезло, что Ректор только защищался. — Это бесполезно, — вдруг опустил руки Шаисс. — Я готов признать своё поражение. — Так просто? — вскинул бровь Махату. — Ну, а чего? — пожал плечами Шаисс, направившись прямо к Ректору. — Разница в уровне очевидна. Всего один удар с вашей стороны — и от меня не осталось бы даже выползка. — А где же ваша гордость, Шаисс? — расстроенно вздохнул Махату. — Нужно уметь не только побеждать, но и проигрывать, — вздохнул Шаисс и молниеносным ударом хвоста подсёк Ректору ноги. Реакции нэко можно было только изумляться. Потеряв равновесие, он извернулся в воздухе, как настоящий кот и, вместо того, чтобы упасть на спину, кувыркнулся и тут же ушел перекатом с линии возможной атаки. — Тридцать секунд до конца времени! — самодовольно заявил Шаисс. — И вы пропустили атаку, господин Кшт-ла! — Ну да… — вздохнул Махату. — Ты ведь сказал, что готов признать поражение, но не сказал, что признаёшь его. Нечестный приём, но не могу не оценить его действенности. В бою хороши все средства, чтобы остаться в живых. Браво, Шаисс, победа за тобой!