Самый лучший в мире

Двух дней было определенно мало, чтобы оправиться. Шень Цзю, конечно, и не тешил себя надеждами, что сможет. Его руки по локоть в крови, и это факт. О совершенном не так просто забыть, если это вообще возможно. На его счету было больше десятка жизней и он понятия не имел, что с этим делать. Шень Цзю не было ни хорошо, ни плохо. Он чувствовал себя подавленно, что только усугубляло его общее состояние. Как-никак, он все еще был истощен отравлением ядом неизвестных растений и не избавился от ран на теле до конца. Сколько бы Шень Цзю не старался казаться старше и умнее, сейчас он не мог обдумать свои поступки, как подобает взрослым. Пусть мысли то и дело возвращались к резне и пожару, он не мог собрать их воедино. Сложно сказать, в чем была проблема, в его нерешимости и слабости, которые неминуемо его настигли после четкого осознания произошедшего, или в неспособности дать объективную оценку своим действиям. Шень Цзю никогда не думал о том, что будет делать после того, как его месть свершится. И сейчас эта недальновидность ставила его в тупик. Да, справедливость восторжествовала, и все неугодные его душе безвозвратно ушли, но как он должен поступить сейчас? Разумеется, для начала бы неплохо было разобраться, чего он вообще этим добился и чего бы хотел теперь. Мечта Шень Цзю, безусловно, сбылась. Сейчас он ярче смог ощутить вкус победы, который, однозначно, был самым сладким в мире. Он сполна смог насладится свободой, которую так страстно желал. Но... Список его целей заканчивался на достигнутом. Жажда отмщения теперь не туманила взор, но ее отсутствие было чуждым. Казалось, Шень Цзю не знал, зачем просыпается по утрам, когда ублюдок Цю мертв. Чувство вины его не обременяло. Никто из погибших не был невинным агнцем или попавшим под горячую руку зевакой, они все поплатились за содеянное. Так почему он должен себя истязать? Если кто и виноват в этом, то определенно кое-кто другой и... Нет, к этому Шень Цзю возвращаться не будет. Он не готов. В его голове и без того каша, а еще он убийца, сбежавший с места преступления. Сперва он должен позаботиться о себе. Иначе ненужные переживания его добьют. Шень Цзю не считал, что с ситуацией, в которой он оказался, нужно разбираться. Она не была сложной, просто...немного запутанной. Он еще не успел прийти к подходящему решению. Да и как, собственно, к нему прийти, если Шень Цзю порой не уверен, что ему не чудится? Кровавые образы преследовали его во снах и не давали покоя наяву. Это было...неприятно, но подталкивало к глубоким размышлениям, которые Шень Цзю так упорно старался избегать. Воспоминания оставались уродливым клеймом в памяти. Что не делай, эта метка не заживет, от нее не избавиться и уж тем более полностью не огородиться. Шень Цзю попусту тратил время и силы. Должно быть, принять все, как есть, очень сложно. Особенно когда это не одно убийство и умышленный поджог, о котором теперь, наверняка знает весь город. Поместье было большим, да и семейство Цю не помойные крысы, чтобы их кто-то не знал. Столпы огня и дыма не могли остаться незамеченными. Однако Шень Цзю даже не пугало, что по его грешную душу могут прийти борцы за справедливость из местных орденов. Масштабы последствий все еще не укладывались в голове, которой и без того следует отдохнуть... Если Шень Цзю не был занят перевариванием последних событий, выводящих его из равновесия, то возможности перевести дух все равно не представлялось. Маленький звереныш, который увязался за ним хвостом, сильно действовал на нервы. Особенно хорошо это было заметно в те самые моменты спокойствия, когда тяжелые мысли отходили на второй план. Жалостливая мордашка этого отродья преследовала его на каждом шагу. К середине первого дня Шень Цзю не нужно было оборачиваться, чтобы знать — точно быть уверенным — большие черные глаза упрямо продолжают смотреть ему в спину. Негодник только по известной небожителям причине шел за ним по пятам и не желал плестись где-то позади, отдельно. Шень Цзю едва не отмахивался от мальчишки, как от назойливого насекомого. Он пытался ускоряться и срываться на бег по мере возможности, правда, выглядело это откровенно жалко. Не было бы таких травм, которые он бы покорно не снес, прожив в поместье Цю столько лет. Какие-то язвы на коже не были ему помехой, он стойко терпел жгучую боль. Однако Ци в его теле сбоила время от времени. Шень Цзю чувствовал теплые, почти горячие всплески в меридианах. Энергия то затихала, то вела себя еще более непривычно. Это не доставляло дискомфорта, но не могло не беспокоить. Быть может, растения в том овраге могли влиять и на духовные каналы... Маленький звереныш, пусть и здорово утомлял своим постоянным присутствием, смог оказаться для Шень Цзю полезным. Он все еще не горел желанием разделять его общество, однако, больше не стремился от него избавиться. В тот же вечер юный заклинатель примирился со своей нелюдимостью и злостью, сумев счесть нахождение мальчишки подле него приемлемым. Разумеется, не потому, что он был благородных нравов человеком! Во-первых, оборванец в самом деле ему помог (пусть его жизни, как считал Шень Цзю, ничего не угрожало). Совершенно бескорыстно, как он смел утверждать. Шень Цзю с пристрастием его допросил, повалив наземь и хорошенько встряхнув (ну, а еще яростно всцепившись ему в волосы и отвесив пару несильных, но отрезвляющих оплеух). Никаких результатов он предсказуемо не добился. Мальчишка чуть не разрыдался в голос, промямлив что-то про Ветреницу у реки Ло. Шень Цзю понял, что за лечебную траву имел он ввиду, пусть и опыта, связанного с врачеванием, у него совсем не было. Ветреница Сияющих Вод была известна как противоядие. Еще Шень Цзю слышал, что она входит в состав многих лекарственных отваров и мазей, однако, на этом его познания заканчивались. В тонкостях медицины он был осведомлен не лучше других, не разбирающихся в этой области от слова совсем. Потому после того, как стало ясно, что за дрянь облепила открытые раны на его теле, он велел мальчишке указать путь к месту, где был найден чудесный антидот. Шень Цзю всем своим видом выказывал недоверие, следуя за зверенышем. Он был уверен, что ублюдок — порождение тьмы, ведущее его в ловушку, на съедение своим сородичам. Но в страхе убежать ему не позволяла гордость. Шень Цзю готов умереть, будучи обманутым коварной тварью, но не повернуть назад. Упрямства в нем было больше всех остальных качеств, делающих его характер необычайно сложным. Шень Цзю с детства лелеял свое достоинство, вопреки здравому смыслу. Потерять лицо для него было наихудшим вариантом развития событий. Когда они прибыли к берегу, Шень Цзю готовился к атаке. Он активнее стал озираться по сторонам, накапливая Ци в ладонях, но... Ничего не произошло. Он ждал и ждал, однако и спустя палочку благовоний ничего не случилось. Он был потрясен, наблюдая за безмятежно собирающим цветы мальчишкой. Иногда спотыкаясь в темноте, звереныш неуклюже падал. Даже в сгустившихся сумерках Шень Цзю прекрасно видел, как в такие моменты его брови болезненно надламывались, как он сдерживая вздохи, сжимая губы. Это выглядело странно. Шень Цзю все еще ужасно хотелось пригвоздить его ногой к влажной траве, заставить упасть на собранные им цветы, а потом — заставить нарвать новых. Он старался себя одергивать от подобных мыслей. Как-никак, он все еще не мог доверять своему попутчику, да и впрочем, не собирался. Шень Цзю не ослабил бдительность, однако, подозревать перестал. Мальчишка не походил на чудовище и оказался наивным простаком. Но поводом расслабляться это не было. Он все еще не знал, почему звереныш поскакал за ним так резво, значит, стоит быть начеку. Они переночевали у реки, Шень Цзю покрыл раны новым слоем перетертой руками Ветреницы Сияющих Вод. У него едва хватило самообладания выслушать маленькое отродье. Мальчишка оказался на редкость болтливым. Он говорил и говорил про дурацкую траву и, честно, Шень Цзю захотелось заткнуть ему рот. Он не знал, почему разговоры этого ребенка его так сильно утомляли. Быть может, на нем сказываются события последних дней, вот он и раздражается по поводу и без. Ночью на берегу оказалось настолько холодно, что у Шень Цзю зуб на зуб не попадал. В коротких промежутках сна он едва успевал согревать себя духовной энергией (что выходило не очень хорошо. Он все еще не был настоящим заклинателем для такого уровня фокусов). Пропитанный речной влагой воздух вынуждал его настроение падать. Шень Цзю обещал себе, что по утру как можно быстрее отсюда уйдет. Казалось бы, в еще более скверном расположении духа он пребывать не мог в тот день, но... Ближе к часу Тигра* он проснулся от того, что кто-то касается спины. Естественно, разбираться он стал только после того, как ударил. Заехав наглецу, потревожевшему его сон, по ребрам локтем, Шень Цзю обернулся. То был всего лишь невоспитанный звереныш, который не проснулся даже после сильного толчка и жался к нему в попытках согреться. Шень Цзю нашел эти действа с его стороны омерзительными и лишенными всяких приличий. Его разрывало от желания грубо разбудить спящего ублюдка, отбить ему руки и пояснить, что нельзя ими трогать кого-то просто так. Это может быть неприятно и просто... Шень Цзю стало дурно от хлынувшего в его сознание потока мыслей. Еще перед какой-то безродной шавкой он тут не распинался, ха! Он отодвинулся подальше и, окутывая себя с ног до головы Ци, стал прикрывать глаза. Только вот, его сон был прерван еще раза два. Звереныш тянулся к теплу и все равно оказывался сопящим на его плече. Шень Цзю это так доконало, что он с силой запустил в негодяя поток духовной энергии. Ему пришлось потратить около двух кэ, чтобы, наконец, ублюдок перестал дрожать и хватать его своими грязными руками. Так, проснувшись ближе к полудню, Шень Цзю застал мальчишку бродящим вдоль берега. Он надеялся незаметно скрыться в чаще, но гаденыш умудрился моментально его заметить. Весь следующий день они провели в пути. Молча, не считая редких неловких попыток со стороны мальчика завязать разговор и едких комментариев самого Шень Цзю. Для последнего прогулка по лесу была сущим кошмаром. Шень Цзю понятия не имел, куда держит дорогу. Ясно в его голове были лишь то, что оставаться в городе больше нельзя. У Яньцзы наверняка его ищет, а Цю Хайтан собирает свидетелей, чтобы дать его преступлению огласку. Тем временем, маленькому отродью словно вообще было наплевать, куда идти и за кем следовать. Он еле поспевал за быстро идущим Шень Цзю, но ни разу не пожаловался на усталость. Малец мог оказаться полезным. И это, безусловно, важно. Например, проведя больше времени в его компании, Шень Цзю очень кстати заприметил болтавшуюся на усыпанной темными следами шее нефритовую Гуаньинь. Конечно, камень был ненастоящий и продать его за достойную сумму не удастся. Однако, он вполне мог втюхать фальшивку кому-то из таких же тупоголовых кретинов, как звереныш, или таким же беспризорникам и пакостникам как он сам, в обмен на что-нибудь стоящее. К вечеру первого дня мальчишка отлично справился с задачей вывести его из себя. Очевидно, ему стало скучно, раз он снова открыл свой блядский рот. Шень Цзю примерять роль воспитателя на себя не хотел, но проучить непонятливого идиота было необходимо. Иначе он будет прыгать вокруг него и кричать (Шень Цзю не особо хотел привлечь внимание каких-нибудь тварей) на весь лес до следующего утра. Дождавшись, когда звереныш снова решится на какой-нибудь тупой вопрос и поравняется с ним, Шень Цзю без предупреждения свернул в сторону. Мальчишка, разумеется, последовал за ним. Тем временем он ослабил пояс своих одежд и, под недоуменный взгляд маленького ублюдка, приспустил штаны, чтобы справить нужду. Когда мальчишка закрыл руками лицо и, отвернувшись, осел на землю, краснея до кончиков ушей, Шень Цзю почувствовал себя победителем. Жидкость все еще стремительно покидала его организм, когда он ехидно поинтересовался, мол, чего замолчал, я внимательно слушаю! После этой его выходки, звереныш не мог на него смотреть и не проронил ни слова до самой ночи. Ну и правильно, с самого начала бы так. Найдя место для ночлега в разоренной каким-то хищниками норе, они устроили привал прямо там, и, поделившись с отродьем своей Ци перед сном, словно это было обыденностью, Шень Цзю, проигнорировав тихое пожелание спокойной ночи, оказался в череде бесконечных кошмаров.