***
— Допустим, метка цветная, но один соулмейт всё же не принимает другого, что тогда? — Намджун поворачивает голову в сторону окна. — Сложно сказать, ко мне не обращались с такой проблемой, — она устало выдыхает. — Но в одной книге я читала, что при таком раскладе одного из соулмейтов будет преследовать смерть. — Что значит преследовать? — Джун широко распахивает глаза. Он просто не может в это поверить и даже очередной глоток крепкого чёрного кофе не приводит его в чувства. Тиен держит небольшую паузу и, наконец отрываясь от окна, всё же смотрит на парня. — Это значит, что рано или поздно один из них умрёт, — девушка выглядит до ужаса серьезной.***
Раньше Намджун всегда славился рукожопостью, но, кажется, для Юнги это заразно. Объяснить логическим путем всё, что произошло с ним за сегодняшнее утро, он просто не может. Пару разбитых тарелок и любимая кофейная кружка. Ту, которую дарил ему Чимин на прошлое Рождество. Тогда Мин быстро убрал осколки с пола — ему бы не хотелось, чтобы Пак сейчас расстраивался по таким пустякам, ведь тот и так последнее время ходил сам не свой. И, словно всего этого было мало, Юнги ещё умудрился приложиться лицом к асфальту, не заметив очередной ступеньки перед собой. А если быть честным, это произошло, потому что парень думал о нём. Бесит! Во рту чувствуется металлический привкус крови, а на некогда белой рубашке теперь расплываются бордовые пятна, что быстро впитываются в ткань. От немого вопроса Намджуна, в котором явно читается неприкрытое любопытство, Мин просто отмахивается. Если честно у него сейчас совсем нет никакого желания объяснять причины своего внешнего вида. Даже близкому другу. Да и плюс, кажется, что все вокруг так и пялятся на него, будто он чёртова телезвезда. Так и хочется ляпнуть что-нибудь нецензурное и совсем неподобающее статусу музыкального продюсера. Поэтому, с трудом сдержав рвущиеся наружу слова, Юнги снова слизывает кровь с губ и чуть ли не бежит в сторону уборной для сотрудников. Джун, к счастью за ним не идёт. Холодная вода помогает немного прийти в себя и смыть оставшиеся на лице следы, но никак не уменьшает жгучую боль в груди. Голова начинает кружиться, а отражение в зеркале расплывается. «Наверное это всё из-за не выпитого утром кофе», — убеждает парень себя и снова набирает в ладони воду. Небольшую царапину, которая не сих пор немного кровоточит, Мин решает спрятать за чёлкой, что успела отрасти немного и сейчас, как нельзя кстати, прикрывала лоб. Натянув кепку как можно ниже, парень практически молиться, чтобы не встретить никого из знакомых по дороге в кафетерий. Его план предельно прост — взять чашку кофе и отправиться к себе в офис обрабатывать рану. Но как всегда всё идёт совсем не так, как хотелось бы. Очередь оказывается неимоверно длинной, а звонкие девичьи голоса совсем рядом не дают возможности сконцентрироваться. Юнги пытается не обращать на этот разговор никакого внимания, но голова поворачивается в их сторону сама собой, когда в диалоге мелькает знакомое имя. — Как ты сказала, зовут твоего спасителя? — Чон Чонгук. И он не спаситель. Просто помог мне разобраться с кое-чем. Но знаете, в наше время и такие простые жесты редкость. — Мы просто обязаны… Вам что-то нужно? — нелепая фраза врывается в его сознание, и до Мина неожиданно доходит, что последние минут пять он пялился на этих самых девушек. Пробормотав что-то наподобие извинений, он отворачивается в сторону, чувствуя, как краснеют щёки. Чёртов, Чонгук! Юнги сразу же понимает, что в его офисе что-то не так. Чего-то не хватает. Нет, вся аппаратура на месте, а папка с кандидатами лежит там же, где её вчера и бросили. Но всё же. Парень присаживается в кресло и, махнув растерянным взглядом по столу, делает первый глоток. И тут до него доходит — нет привычного картонного стаканчика. И сладостей тоже нет. Хотя, какое ему дело! Так только лучше. Мин почти залпом выпивает купленный кофе, морщась от немного странного привкуса в напитке, а потом достаёт из первого ящика аптечку. Дружба с Намджуном научила его всегда быть начеку. Юнги еле слышно шипит, когда обрабатывает рану антисептиком, и уже было тянется за пластырем, когда его останавливает знакомый голос. — Что… случилось? Парень уже хочет нагрубить — кажется вчера он высказал всё предельно ясно, только круглый дурак не поймёт. Но почему-то всё же разворачивается в кресле. Вид стоящего в дверях Чонгука ошеломляет его. Тот выглядит растерянно, подавлено, в его глазах плещется неприкрытое беспокойство, а руки сжимают дымящийся картонный стаканчик. — Мне некогда, — вместо ответа язвительно говорит Мин, стараясь скрыть за волосами следы травмы, но Чон оказывается куда быстрее. — Ты ударился… — холодные пальцы мягко отводят руку в сторону, задевая выпирающие костяшки, а Юнги, поглощённый собственными чувствами, ничего не может с этим сделать. — Позволь мне помочь? — тихий голос гипнотизирует, а в груди беспричинно разрастается страх. Кажется, Чонгук действительно боится, что его могут оттолкнуть. Парень еле заметно кивает. Сердце набирает обороты, когда эти же самые пальцы, аккуратно прилепив пластырь, скользят ниже и очерчивают линию подбородка. Предметы вокруг снова начинают терять свои очертания. Мин, впервые за всё время общения Чоном, чувствует симпатию. Возможно он действительно хороший парень. — Готово, — шепчет Чонгук и зачем-то приближается ближе. Чужая рука касается щеки и аккуратно поглаживает пылающую от прикосновений кожу большим пальцем. — Ты очень красивый. Юнги не знает, что происходит — это похоже на откровенное сумасшествие. Электрические разряды тока пробегают по всему телу, когда чужое дыхание согревает его обветренные губы, а после накрывает их. Мин дёргается, но сильная хватка в районе затылка не даёт и малейшего шанса выбраться. Другая рука зарывается в волосы и неожиданно тянет спутанные пряди вниз. Захваченный врасплох Юнги, по инерции запрокидывает голову, а болезненный стон, вырывающийся изо рта, заставляет его разомкнуть губы. Всего лишь на секунду, но это провал. Для чужого языка это как намёк на приглашение, и он тут же пользуется этим. Юнги совсем теряется. Отвращение заменяется симпатией, а страх лёгким возбуждением. На щеках он чувствует слёзы и они вовсе не его… Чонгук отстраняется, и лишь на секунду взглянув на чужие распухшие губы, выбегает из кабинета прочь. Больно, чертовски больно. На сердце страх, отвращение и, чёрт возьми, сочувствие! Не нужно ему это сочувствие! Оно непонятное, противное, липкое, словно мерзкая паутина. Бесит! Такое и во взгляде Тэхена есть, это сраное сочувствие, когда тема в очередной раз заходит о любви. Казалось бы, вот твой соулмейт, метки у вас парные и судьба одна. Встреть его, услышь волшебный дзинь* и люби до конца своих дней. Но это совсем не так. У него не так. Чонгук думает, что он какой-то бракованный.***
Чон останавливается на перекрёстке, наблюдая за снующими туда-сюда людьми, что будто не замечая других прохожих, спешат по своим делам. Он снова достаёт смартфон, чтобы получше разглядеть фото, что ему утром прислал Тэхен. Который, к слову, утверждал, что информация о неком Пак Чимине досталась ему легко, так как они живут в одной квартире. Честно говоря, Чонгук сомневается, что это вообще законно, но как обычно предпочитает не лезть во всё это. Меньше знаешь — крепче спишь. Парень на фото широко улыбается, его голова чуть наклонена в бок, отчего длинная серебряная серёжка в ухе достаёт почти до плеча. Он подмигивает кому-то, маленькие пухлые пальцы показывают знак мира, а пшеничные волосы слегка растрепаны от ветра. Чимин выглядит мило, как бы не хотелось говорить обратное. Стискивая зубы, Чон думает о том, что он, на самом деле, вовсе не является милым. Чонгук снова поднимает голову и внимательно осматривается по сторонам. В цветочном ему сказали, что владелец будет позже, и сейчас ему ничего не оставалось, как просто ждать. Вкус чужих губ на своих собственных по-прежнему ощущается слишком ярко, и чёрта с два Чон позволит себе так просто сдаться. Он добьётся. Пиная маленький камешек впереди себя, парень с грустью понимает, что у этого Чимина есть всё, что хотел бы иметь он сам. Милая внешность, наверняка ещё и мягкий характер и, судя по миллиону цветов в твиттере, любимый бизнес. Хотя это всё меркнет перед один, но самым существенным. У этого парня есть Юнги… Чонгук раскрывает глаза шире, когда всё же находит взглядом того самого. Он бредёт по тротуару не спеша, всматриваясь в нескончаемый поток машин и думая о чём-то своём. Голова покачивается в такт играющей в наушниках музыке, и, кажется, тот вообще не переживает ни о чём таком, и только пухлые губы, сжатые в упрямую линию говорят о том, что их владелец чем-то озадачен. Чонгук неловко машет рукой, дабы привлечь чужое внимание, пока тот всё-таки не снимает одну из капелек. — Вы Чимин-ши, верно? — парень напротив вопросительно приподнимает брови. — Чем обязан? — Я соулмейт Юнги. Когда они располагаются в маленьком уютном кафетерии, напротив цветочного магазинчика, а перед ними уже стоят небольшие дымящиеся стаканчики с кофе, Чонгуку кажется, что это ничем не поможет, но отступать уже поздно. — Зачем Вы пришли ко мне? — спрашивает Чимин, не отрывая своего взгляда от окна. — Это ничего не изменит и ничем не поможет, — добавляет он, словно умеет читать чужие мысли, и от этого становится не по себе. — Я хочу, чтобы ты его отпустил, — прямо говорит Чонгук, решив сразу перейти на неформальный тон. Нет никакого смысла размениваться на любезности, тем более учитывая тот факт, зачем он сюда пришёл. Так же парень не видит смысла врать или увиливать от вопроса. Проходит несколько долгих секунд, когда ему наконец отвечают. — Юнги волен делать, то что пожелает сам, — Чимин перестаёт рассматривать цветочные занавески на окне, в которых, к слову, нет ничего интересного, и поворачивается к собеседнику. — Я его судьба. Я люблю его и он будет любить меня и… — Кто Вам сказал, что так должно быть? — Пак кладёт ладони на стол, стараясь игнорировать дрожащие от волнения пальцы, и поддаётся немного вперёд. — Отношение — это то, что мешает ему принять правильное решение, — упрямо говорит Чонгук, но немного теряется, слыша такой спокойный и уверенный голос парня напротив. — Я повторюсь… — лицо Чимина прочесть абсолютно невозможно. — …Юнги именно тот, кто будет решать, что ему делать. И пока он каждый день говорит, что любит меня, я ему верю. Чонгук под столом стискивает руки в кулаки, решаясь на ещё один вариант. — Может есть то, что поможет тебе передумать? Любое твоё желание не проблема для меня. — Предлагаешь мне деньги? — поражено тянет он. — Если это то, что те хочешь, то да. Любая сумма и… — Вот уж неожиданно, — Пак усмехается и резко встаёт с места. Да так, что стоящий позади него стул чуть было не валится на пол. — если бы ты действительно его любил, то позволил бы сам выбрать, — он оставляет пару купюр на столе, а после, наклонившись немного вперёд, пристально смотрит в глаза Чонгуку. — если бы ты хоть что-то знал о любви, то не стал бы предлагать мне подобное. Чимин хватает стаканчик стола и направляется к выходу. Колокольчики на двери издают мелодичный перезвон. Чонгук же со всей силой бьёт кулаком по столу, до ужаса пугая подошедшую к нему официантку.***
Юнги снова и снова с остервенением трёт мочалкой, пытаясь стереть не просто следы, а прежде всего ощущения чужих прикосновений. Кожу саднит от сильного трения, но Мин не останавливаться ни на секунду. Он чертовски ненавидит себя, такой «грязный»… Горячие капли стекают по телу вниз, а слёзы, бегущие непрерывно, моментально смешиваются с водой и падают на кафельный пол. Парень оседает на колени и поднимает голову наверх. Он пытается понять, что ему делать дальше, но в голове сплошная неразбериха. Пальцы касаются намокшего пластыря, повторяют след чужой руки и замирают на щеке. Звук похожий на хрип вырывается сам по себе, а кулак со всей силы впечатывается в стену. Боль от сбитых костяшек помогает немного прийти в себя и, выключив наконец воду, подняться на ноги. Мин собирает все свои силы и глядит на отражение в зеркале. Но там не он, там будто другой человек. Приобретающая свой цвет метка, как очередное напоминание, и снова в уголках его глаз собирается непрошенная влага. Ложь, словно липкий кокон окутывает органы изнутри. Когда Юнги через некоторое время всё же выбирается из ванны, придерживаясь рукой за косяк — ноги совсем не держат, Чимин уже ждёт его на выходе. Мин поднимает взгляд и, сталкиваясь с родными глазами, смотрящими с любовью и преданностью, понимает, что не хочет больше всё скрывать. Силы покидают его окончательно, и он скатывается по стене. Пак молча присаживается рядом, приобнимает за плечи и просто ждёт. Не давит, не требует, а спокойно перебирает ещё влажные пряди пальцами и молчит. И Юнги рассказывает всё с самыми мельчайшими подробностями, чувствуя, как сложнее даётся ему каждое следующее предложение. Рассказывает про то, как встретил его, про редкие встречи, навязанные чувства и про разговор с Намджуном. Рассказывает даже про поцелуй. Ему до дрожи страшно поднимать свой взгляд, но когда он всё же делает это, Чимин вовсе не смотрит на него с отвращением. Он смотрит с толикой сочувствия и безграничной любовью, что заполняет собой почти всю радужку. Он нежно берёт чужое лицо в ладони и, не переставая смотреть в глаза, тихо шепчет: — Тише, малыш, — губы касаются правой щеки. — Всё хорошо, потому что я тут. С тобой… — касаются левой, и тихий шепот в самое ухо. — я помогу тебе избавится от чужих прикосновений. Юнги снова теряется, голова запрокидывается назад, открывая бесконечно красивый вид на беззащитную шею, и этим тут же пользуются. Его трясёт, когда мокрый язык проходит по ней, зализывая покрасневшую кожу, а изо рта вырывается тихий стон. Не в силах совладать с собственными эмоциями, он цепляется пальцами за край полотенца, что перед выходом успел накинуть на себя, и оттягивает плотную ткань в сторону. Когда Мин чувствует, как мягкие пальцы медленно ползут по внутренней части бедра, неожиданно распахивает глаза. — Но… — парень дёргается в чужих руках, думая о том, что Чимину неприятно, и пытается встать на ноги, но его останавливают. Просто тянут на себя, заставляя оседлать чужие бёдра, а телам интимно прижаться друг к другу. Следующие слова рушат всё последние барьеры, все доводы и отговорки летят к чёрту. — Прошу, забудь обо всём, будь со мной. — тёплые губы накрывает его собственные, и Юнги отпускает себя. Бесконтрольно ласкает тело, которое выгибается в его руках, стягивает мешающую футболку и целует. Целует жарко, влажно. До сбитого дыхания и общей слюны, стекающей с покрасневших губ. Руки Пака гладят его спину, перебирая пальцами выпирающие позвонки, а после снова зарываются в волосы. — Люблю… ты нужен мне… — шепчет Мин в перерывах между поцелуями. — Люблю… — вторит ему Чимин и снова целует. Полотенце давно отброшено в сторону, и Юнги захлебывается стонами, когда его возбужденного члена наконец касаются, размазывая предэякулят по головке и пару раз проводя рукой вверх-вниз. Его ладонь проворно забирается под кромку спортивных штанов и сжимают горячую плоть, смыкая пальцы на чувствительной головке. Чимин шепчет что-то, и уже через секунду Мин оказывается у него на руках. У него кружится голова от одной только мысли с какой лёгкостью тот его поднимает. Он вспоминает последний раз, когда практически в таком же положении Пак трахал его на весу, а после забрал из горячей ванны, чтобы донести до кровати, и обвивает руками чужую шею ещё сильнее. Эти ощущения всегда отключают сознание Юнги с поразительным превосходством, а на его место приходит возбуждение. Холодные простыни слегка облегчают разгоряченную от ласк кожу, когда его обнаженная спина соприкасается с поверхностью кровати, но никак не уменьшают разгоревшегося желания. — Я хочу тебя…— словно в бреду тихо шепчет Мин, протягивая вперёд руки. — …так хочу. Впрочем, этого достаточно для того, чтобы быть услышанным. Своими горячими ладонями Пак гладит каждый миллиметр бледного тела с абсолютным обожанием. Безошибочно давит на все точки удовольствия своего партнёра, слыша в ответ, будто вознаграждение, чужие стоны. Чимин прерывает поцелуй и смотрит в глаза. — Я так хочу забрать тебя у мира себе навсегда, — выдыхает он в покрасневшее ухо. — Прямо как чёртов эгоист, — и, спускаясь ниже, с огромным удовольствие, словно какой-то фетишист, обводит языком тёмные ореолы, дует на них, а после слегка сжимает зубами горошины. — Я и так твой, — сквозь стон отвечает Юнги, когда вновь чувствует горячие губы на своих. Он без сомнения впускает чужой язык во внутрь, сплетая его со своим и пытаясь этим стереть непрошенные воспоминания. Мин снова тянется за новым поцелуем, когда Пак, отрывается ненадолго, пытаясь наугад найти смазку в ящике маленького комода возле кровати. Когда он слышит, как открывается крышка лубриканта, закусывает щёку изнутри, чтобы снова не застонать в нетерпении, уже представляя себе, как твердый член заполнит его полностью. Но то, что происходит дальше, напрочь выбивает воздух из лёгких. Чимин, усаживаясь обратно на бёдра, выдавливает смазку на пальцы, слегка согревает её дыханием и… заводит одну руку за спину. — Ты… почему… я… — Юнги с трудом может подобрать слова. А всё, что недоступного для вида, хорошая фантазия дорисовывает без проблем. Видя, как его парень растягивает себя сам, чтобы… мысли просто отказываются собираться в полное предложение. Но это и не требуется, потому что, буквально через несколько мгновений, Пак, слишком тонко чувствующий эту грань, обхватывает его плоть и направляет в себе. Его лицо искажается красивой гримасой, капли пота стекают по груди, а между губами проскальзывает розовый язык. Он немного выгибается в спине и так развратно стонет, а Мина снова ведёт от осознания того, что только ему доступно видеть его таким. Просто трясёт от переполняющих эмоций. То, что сейчас происходит с ним куда важнее, чем кажется на первый взгляд. — Я хочу, чтобы ты знал, — Чимин смотрит неотрывно, а в глазах такая любовь, что просто перехватывает дыхание. — Ты нужен мне. Как воздух, — и, без промедления насаживается на изнывающий член, заставляя их вдвоём зайтись в громком обоюдном стоне…***
Чонгук влетает в квартиру пулей, едва различая картину перед собой — гнев пеленой стоит перед глазами. Липкий страх, что будто касается кончиков ног, поднимается выше и, опутывая невидимой паутиной, сковывает тело. Парень дышит глубоко, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха, но неведомая сила сжимает горло в тиски. И ему кажется, что он вот-вот задохнётся. Футболка неприятно липнет к телу, а сердце заходится в бешеном ритме. Чон хватает рядом стоящий рядом деревянный стул и со всего размаху бьёт им по стеклянному столу, невзирая на находящиеся там предметы. Он пытается выместить на нём всю свою злость, что испытывает сейчас. Это похоже на грёбанный кадр из высокобюджетного американского фильма, когда время замедляет свой ход, и будто в замедленной съёмке стеклянные осколки разлетаются по комнате. Несколько маленьких частиц бывшего стола попадают парню по руке, оставляя на них пару неглубоких царапин, а алые капли крови, моментально впитываются в белоснежный ворс расстелянного в гостинной ковра. Боль отрезвляет Чонгука. Стул с глухим звуком падает на пол, и парень с ужасом смотрит на то, что сотворил собственными руками. Прикрывая глаза, он вдыхает побольше воздуха и считает до десяти, чтобы наконец успокоиться. — Один, два… — в голове эхом проносятся картинки прошлого, когда Чон был ещё маленький. — …три, четыре… — эти чувства ему хорошо знакомы. Панические атаки тогда случались почти каждый день. — …пять, шесть… — а потом в его жизни появился Тэхен, который помог ему справиться со всем этим дерьмом. — …семь, восемь… — несмотря на то, что он и сам в это время был ещё ребёнком. Он до сих пор помнит его горячие детские руки на своих и тихий успокаивающий голос. Хотел бы он сейчас почувствовать их. — …девять, десять, — Чонгуку действительно жаль, что Тэ пришлось столько пережить из-за него. Собственная безысходность душит и порой хочется сломать себе голову, чтобы наконец перестать вести себя как полный идиот. Когда в зале наконец было убрано и о творящемся здесь хаосе напоминало разве что несколько бледных капель на ковре, Чонгук позволяет себе устало завалиться на диван. Мысли о том, что случилось лезут в голову, а перед глазами почему-то возникает образ Тэхена. Тот смотрит на него обеспокоенно, шепчет что-то, но слова просто тонут в шуме. Жаль, что они отдалились друг от друга и сейчас в их отношениях всё совсем иначе. Чон ощущает непонятную опустошенность и, сам не замечая, проваливается в сон. Только вот ему кажется, что перед тем, как закрыть глаза, он видит такое знакомое лицо. Ему снится вода. Спокойная и чистая. И лишь изредка небольшие волны, оставаясь пенными барашками на поверхности, тревожат её. Он подходит немного ближе и приятная нега наполняет его. Такое знакомое и волнующее ощущение медленным жаром растекается внизу живота. Когда кончики пальцев несмело касаются голубой глади, их начинает покалывать. Маленькие струйки возбуждения тянутся откуда-то снизу и, проходя через всё тело, заставляют кровь прилить к паху. Он стонет так громко, хрипло, почти на грани отчаяния, и даже не узнает свой голос. Именно это и заставляет его распахнуть глаза. Чонгук пару раз моргает, всматриваясь в темноту, и наконец понимает, что находится там же, где и уснул. В комнате полумрак и ужасно душно, поэтому он скидывает с себя непонятно откуда взявшийся плед. Парень снова стонет, когда чувствует очередную волну возбуждения, что кажется ему до одури настоящей. Может он сходит с ума, но почему ощущения горячих ладоней, что ласкают тело, кажется таким… — Блядь! — Чонгук матерится, когда пряжка ремня не расстёгивается с первого раза, отказываясь поддаваться дрожащим пальцам, а когда это наконец получается, болезненно выдыхает, наконец беря свой член в кольцо рук. Эти чувства захватывают волной, и ему кажется, что он никогда ранее не испытывал ничего подобного. Он двигает рукой не торопясь, размазывая собственную смазку и скользя ладонью по всей длине. Снова и снова, медленно, распаляюще, дразняще. Смотрит на то, как он ласкает себя, испытывая при этом почти животное желание обладать. Чонгук досадливо стонет, закусывая губы, потому что это болезненное возбуждение не спадает ни на секунду. Пальцы, то сжимаются вокруг головки, лаская большим пальцем чувствительную дырочку, то, увеличивают темп, доводя почти до исступления, но легче не становится. Ему нужно больше… Будто в призрачном бреду он поднимается с дивана, на ходу поднимая джинсы немного выше и шипя из-за того, как неприятно давит в районе паха грубая джинсовая ткань. Чон бредёт в сторону комнаты брата и приваливаясь к косяку, заглядывает в дверной проём. Тэхен лежит на кровати, подложив одну руку под голову, но на удивление не спит. На его коленях располагается ноутбук, а лёгкий свет от монитора подсвечивает его красивое сосредоточенное лицо. — Помоги… — тихий шепот, но его всё же слышат. — Чонгуки?