***
Всё слишком правильно, нет, даже идеально. Вот о чём думает Тэхен, сидя напротив Донука. Машина, что за ним приехала, престижный район, ресторан и даже столик, за котором они сидят, изысканный, будто весь покрыт золотом. Официанты, снующие рядом с подносами, все утончённые, чётко зная, как подать себя и меню. Грустная мелодия скрипки тихо льётся по залу, создавая ощущение ещё большего пафоса. Тэ пялится, кажется неприлично долго, на огромную переливающуюся люстру в центре зала, гадая не рухнет ли она на голову скромно сидящих людей, и из раздумий его выводит вкрадчивый голос рядом с собой. Он переводит взгляд и замечает стоящую на столе бутылку вина. — Ты знаешь, — начинает Донук, разливая красную жидкость по бокалам. — это мой любимый ресторан. Ким на это хмыкает, с трудом сдерживая желание не закатить глаза, мол «ещё бы», потому что это слишком предсказуемо. Его ухажёр и сам выглядит достаточно эстетично, под стать выбранному заведению. На голове блондинистые волосы уложены волосок к волоску, а хитрый лисий взгляд умело подчеркнут косметикой. Белоснежный костюм сидит как влитой, будто его специально для него и шили, хотя, скорее всего так оно и есть. Осанка прямая, словно парень проглотил палку, а манерам позавидует любая особа королевских кровей. У него есть всё: богатая семья со своей сетью автомастерских, шикарная машина, работа в известном модельном агентстве, престиж, уважение и своё производство дизайнерских вещей. Нет, конечно, и Тэхен не промах, имея за плечами практически тот же самый набор из разряда «есть всё», но они разные. От слова совсем. Если Донук всегда со всеми обходительный, общение в рамках общепринятого этикета, куча друзей и хороших знакомых, то Тэ значительно отличается. У него холодный взгляд, из этикета только деловое общение и узкий круг знакомых. Друзей и то можно пересчитать по пальцам. Возможно, это что-то из разряда «хорошие мальчики любят плохих?» — Я был весьма удивлен, когда ты всё же согласился на свидание со мной, — говорит парень, внимательно изучая меню. — ты очень порадовал мою маму. «Так вот оно что», — думает Тэхен. «его мама», — но вслух, конечно же, этого не произносит. Донук всегда казался ему таким человеком, которому ни к чему завоёвывать чужое внимание. Никакой истерии или назойливости, но постоянное «Не хотел бы ты сходить со мной на свидание?», почему-то напрягало. Нет, конечно, он был настойчив, но всё это будто из-под «палки». Если с желанием семьи всё более или менее понятно, то каков же мотив у самого Донука? — Знаю, — Ким смотрит в глаза напротив и очень надеется, что не причинит этому парню боли, потому что и не хочется. — Я не могу обещать тебе слишком много, но мы можем попробовать. — Любые отношения — это риск и непредсказуемость, — улыбаясь, произносит блондин. — но ты сейчас здесь со мной и я рад, — он поднимает бокал. — за светлое будущее? Тэхен с улыбкой чокается, позволяя себе наслаждаться лёгким звоном посуды. Это не будет просто ни для него, ни для Донука. Но по-другому уже не получится.***
Юнги заходит в студию и сразу же замечает знакомую тёмную макушку, склонившуюся над мониторами. Он тихо здоровается, получая в ответ лишь молчаливый кивок, и занимает своё место. Кажется, это в первый раз за долгое время, когда им удаётся сидеть тихо. Лишь шум компьютеров на фоне, да звук шагов в коридоре. Странно и непривычно, но так однозначно лучше, чем бесконечное сопротивление. Хотя аура в помещение, не сказать что благоприятная. Воздух сгущается, становится тягучим, а дыхание спирает. Нервозность, вот что душит комнату, и Юнги не нужен даже обмен чувств, чтобы понять это. Это заметно по тому, как Чон без перерыва щёлкает ручкой, качает ногой и постоянно меняет положение на стуле, будто ему неудобно. Мину не терпится спросить, но вопрос застревает в горле комом. — Не могу разобрать, что это за чувство, — Чонгук внезапно нарушает затянувшееся молчание. — но перестань. Отвлекает. — Меня твоя нервозность тоже, но я молчу. Чон резко разворачивается и внимательно всматриваться в лицо напротив. У него такой вид, будто он не спал пару суток. Большие тёмные круги, а в глазах бесконечная усталость. — Выглядишь дерьмово, — зачем-то резюмирует Мин, а Чонгук округляет глаза, пытаясь уловить в голове намёк на издёвку, но Юнги действительно выглядит обеспокоенным. — может нужна помощь? — добавляет он, думая на тем, что возможно потерял пару клеток мозга, раз позволяет задавать себе подобные вопросы. — Например, можешь стать моим парнем? — моментально реагируете Чон, поддавшись немного вперёд. Выходит со смешком, но лицо кривится. И, не дождавшись ответа, разворачивается к монитору и надевает наушники, показывая тем самым, что больше не настроен говорить. Впрочем, не только он... Чонгук вовсе не остыл к Мину, это просто невозможно, но он устал. От себя, от чувств, от вечного сопротивления и от жалости. Он ощущает её нутром, стоит только Юнги появится в паре метров от него. Всё внутри сжимается, словно пружина перед прыжком, которая рано или поздно выстрелит. Чон всегда был сверх идеалистом, приучая себя всё делать чётко и идти до конца. Его старались обходить стороной и не задирать лишний раз — никому не было охота ходить с выбитыми зубами или переломанной рукой. Странное сочетание в виде местного задиры, старосты и лучшего ученика влекло многих. Хотя, если вспомнить, Чонгук никогда не затевал драки сам. Учителя только качали головами, пытаясь замять очередную потасовку высокими баллами. Вокруг него всегда была куча девушек и парней мечтающих с ним дружить и построить отношения, но ему не было до этого никакого дела. Он ждал своего соулмейта. Чон выкручивает громкость наушников до максимума и облокачивается на спинку кресла, закрывая глаза. Парень снова вспоминает слова той женщины, которые оставили его тогда в смешанных чувствах. Он до сих пор помнит их, хотя ему тогда было всего пятнадцать… Чонгук чувствует мёртвую хватку на своём запястье и, пугаясь, резко оборачивается. Перед ним стоит взрослая женщина. С виду типичная кореянка, но вот глаза, будто две голубые бездны, что затягивают в омут. В них отражается холод и где-то в самом глубине тьма. Поток людей продолжает идти кто куда, неудобно обходя застывшую пару. Парня словно парализует. — Сад паучьих лилий… — скрипучий голос звучит натужно, а чужой взгляд проникает в душу. — …ты будешь ненавидеть и любить его так сильно. — Что в-вы несете? — запинаясь, говорит Чон. — Он сможет быть твоим, но будешь ли ты к этому готов? — женщина усмехается, а её лицо искажает гримаса. — Отдашь ли ты чужую жизнь за это? — Отпустите меня! — выкрикивает парень, сбрасывая с себя оцепенение, и пытается вырваться. Он оглядывается вокруг, но его словно никто не слышит. — Помогите! — Твой соулмейт, — Чонгук застывает и вскидывает голову. — Твой подарок и твоё проклятье. Парень между вами — твоя мишень. Она отпускает чужую руку и, наклоняя голову в бок, тихо говорит: — Паучья Лилия пахнет смертью. Сможешь ли ты сделать всё верно? После этого женщина ушла, растворившись в людском потоке, а слишком ошарашенный мальчишка даже не думал её догонять. Чонгук плохо помнит то лицо, лишь пару выразительных глаз намертво впечатались в его память. Но сколько бы он не искал, больше никогда не встречал в Корее людей с подобным цветом глаз.