***
Чимин отпускает своих сотрудников немногим раньше обычного, говоря им, что сам всё закроет, а они могут идти отдыхать. Сегодня был насыщенный день: много клиентов, много заказов, мало времени на размышления. А ему нужно время. Он аккуратно собирает со стойки нежно-розовые лепестки, выкидывает их в мусорное ведро, убирает на место ножницы и сматывает красную ленточку. Методично раскладывает по местам разбросанные в ажиотаже предметы, чувствуя, как горят ноги от бесконечной ходьбы. Выключает свет, любуясь стоящими в высоких вазах цветами, что, кажется, переливаются в свете жёлтого солнца, что посетило этот город своим присутствием лишь под вечер. Парень вымотан после своего рабочего дня, выжат словно лимон, но это то ощущение, которое он любит. Спустя столько времени Пак наконец понимает, что занимается своим цветочным магазином, потому что ему действительно нравится там работать. Не из-за того, что это чьё-то дело и потому что надо, а из-за собственной любви к цветам. То же самое он думает о соулмействе. Всё это полный бред — ты не можешь полюбить кого-то, только потому что должен. Это так не работает. Чимин закрывает дверь на ключ, проверяет, что не забыл включить сигнализацию и глубоко вдыхает влажный воздух полупустой улицы. Юнги сегодня задерживается, он написал об этом ещё час назад, но, возможно, это даже к лучшему.***
Пак задергивает шторы, из-за чего в комнате становится в разы темнее, хотя солнце ещё не село за горизонт, и, присаживаясь на диван, наконец тянется к своей сумке. В его руке приятной тяжестью оседает небольшой красивый минерал, подаренной Сони. Это флюорит, и тётя сказала, что он несёт в себе эмоциональную гармонию и помогает увидеть истинные чувства. Чимин подсвечивает кристалл фонариком от телефона, и по комнате мягкими тенями на стены ложится мерцающий фиолетовый цвет. Действительно завораживающая картина — камень будто светится изнутри. Тело пробивает крупной дрожью, будто предчувствие чего-то плохого ползёт по спине, рассыпаясь холодом по затылку. Он напрягается, вспоминая сегодняшний звонок, в котором Сони не сказала ничего хорошего.***
Чонгук чувствует себя весьма странно, находясь возле Юнги. Он никак не может разобрать чужих чувств, барахтается в них, словно муха, прилипшая к паутине, что никак не может из неё выбраться. Они сидят непозволительно близко, склонившись к экрану компьютера, и едва касаясь друг друга плечами. Мин увлечённо продолжает говорить что-то про биты и дорожки, но его голос слышится будто издалека, а ощущения как от снотворных. Чон отрывается от монитора и поворачивает голову, и Юнги почему-то поворачивает её тоже. Их носы соприкасаются, а сбитое дыхание слишком отчётливо ласкает внезапно ставшими сухими губы. Чонгук первым приходит в себя и резко отстраняется, пытаясь унять неконтролируемую дрожь в руках. В коленях. Во всем теле. Глаза, наверное, по пять копеек, и так хочется перевести всё в шутку. Между ними, тонкой нитью над пропастью, повисает молчание, и парень чувствует себя канатоходцем, балансирующим без страховки. Сделать шаг вперёд и нырнуть в неизвестность или же вернуться на землю… С минуту они просто пялятся друг на друга, но потом Чон всё же медленно приближается к чужому лицу, по миллиметру сокращая и без того малое расстояние. Чувства на миг кажутся совсем чужими. Он ненавидит себя за это, потому что, наверняка, сделает только хуже, но просто не может остановиться. Парень касается чужих губ почти невесомо, совсем легко, словно боится спугнуть, но его не отталкивают. Наоборот, цепкие пальцы впиваются в ворот рубашки и тянут на себя, губы снова находят друг друга. В ушах шумит кровь, потому что Юнги целует в ответ, и это на так похоже на настоящую любовь. Любовь, которой у них никогда не будет.***
Держа небольшой кристалл в руке, Чимин даёт себе волю и позволяет заплакать. Слёзы горячими струями бегут по лицу, нанесённая утром подводка попадает в глаза и неприятно щиплет, но сердце в груди болит всё равно сильнее. Он пытается сосредоточиться и представляет Юнги в его небольшой студии. Как тот работает с текстом и нервно отбивает ритм сломанным карандашом. Представляет всё: от объемного худи, белых кроссовок, до мелких, едва заметных веснушек на лице. Представляет неизменную чашку чёрного кофе и их совместное фото на столе. Картина вырисовывается весьма плохо, но это всё же что-то. Он видит, как парень склонился над монитором, как по студии фоном играет грустная мелодия, как в неё вливаются неожиданно ритмичные биты, но этого всё равно недостаточно. Чимин глубоко дышит носом и пытается ещё раз. Концентрируется на том, что хочет видеть. Слёзы перестают течь, и лицо слегка тянет, но неожиданное чувство непонятного тепла обескураживает. Оно совсем близко, будто кто-то сидит рядом. Комната наполняется призрачным и слабым запахом чужого парфюма, но Пак теперь точно знает, что это Чонгук. Он поворачивает голову в сторону, пытаясь нарисовать в голове силуэт, и это получается у него очень быстро. Явно чужое тепло на губах позволяет вырваться наружу задушенному всхлипу. Больно, просто чертовски больно.***
Губы Юнги чуть сухие, немного обветренные и такие тёплые. Настоящие. Чон не даёт себе времени подумать, когда Мин в его руках вдруг такой податливый. Он притягивает парня за талию, пока чужие руки обвивают вокруг шеи, зарываются в волосы, царапают шею. Внутри всё взрывается миллионами петард, и хочется это чувство запечатлеть, чтобы прокручивать в голове на репите. Чонгук ненавязчиво проводит языком по верхней губе, ласкает её, но Юнги, сам себе не доверяя, прикрывает рот и позволяет углубить поцелуй. Чувства вырываются из-под контроля, и Чон, кажется сходит с ума от этих ощущений, накрывающих его лавиной. Он тонет в них, забываясь от наслаждения, проходит по ровному ряду зубов, сплетается с чужим языком.***
Чимина будто разрывают на куски, пока слёзы толстыми дорожками катятся по лицу, скользят по шеи, моча ворот футболки. Боль и агония окружают со всех сторон, и от них нет спасения. Чувство чужого рта на своих губах кажется настолько реальным, что от этого становится противно, а тошнота волнами подкатывает к горлу. Руки горячие, широкие гладят талию, а поднимаясь по лопаткам, вплетается в волосы. Тело трясет от крупной дрожи, низ живота горит огнём, как… Пак понимает, что больше не чувствует чужих рук, но то, что он видит перед собой, заставляет ощутить в сердце миллиард тонких маленьких игл, которые, абсолютно не жалея, впиваются в него. Картинка слишком чёткая, а поцелуй со стороны выглядит совсем интимным. То, как Юнги вцепился кулачками в чужую одежду, и как трогательно он заломил брови. Чимин теряется, и его накрывает ощущение, что его малыш больше не с ним. Больше не любит. Хочется забиться в угол, спрятаться в шкафу от этих ощущений, плотно прикрыв за собой скрипучую дверцу, и крепко зажмурить глаза. Кристалл в его руке нагревается, держать его становится всё тяжелее, а времени, видимо, совсем в обрез. Не теряя драгоценные минуты, Чимин настраивается, пытаясь выкинуть Чона из головы, и сосредотачивается на Юнги. Комната плывёт, превращаясь в белое размытое пятно, а свежий ветер приятно обдувает лицо, путаясь в прядях. Так светло, тихо, и руки, что теперь обнимают Чимина, полностью принадлежат Юнги. Сердце наполняется теплотой. Лицо неизвестного парня мерещится на секунду перед глазами, но этого оказывается достаточно, чтобы всё понять. Руки обжигает огнём, по ощущениям в них раскаленная жидкая лава. Ещё мгновение, перед тем как жжение становится невыносимым, становится темно, и как будто щелчку выключателя уходят чувства. Камень выпадает на паркет со стуком и с правой стороны окрашивается в тёмно-серый. — Твои чувства не настоящие, — хриплым от эмоций голосом тихо говорит Чимин, и собрав наконец себя по кусочкам, выбегает прочь из квартиры.***
Вплетая ладонь в чужие волосы, Чонгук тянет их слегка назад, слушая тихие стоны, но картина неожиданно меняется. Перед ним сейчас вовсе не Юнги, и стон, который ещё эхом отражается от стен, принадлежит вовсе не ему. — Что?! — на грани истерики почти кричит Чон, отрываясь от чужих губ с громким звуком и смотря в чужие затуманенные глаза. — Почему я увидел тебя? — он вскакивает с места и вылетает из комнаты, громко хлопая дверью. Юнги, оставшийся в студии, с трудом и странными отрывками вспоминает то, что буквально произошло только что. Дверь повторно хлопает, отчего Юнги дёргается, но, повернувшись, видит Чимина. Он оказывается в родных объятиях и, вспоминая всё до конца, плачет. — Всё хорошо. Я рядом, — шепчет Пак в макушку. — Я снова во всём виноват. Я делаю больно. — Это не так, родной, — поднимая за подбородок, Чимин касается поцелуями лица. — Я верю, скоро всё скоро закончится. — Пожалуйста, не уходи, — звучит задушенно. — Я буду рядом. Всегда.