Паучья Лилия

Чонгук наконец выбирает время для своего отпуска, который, как ни странно, ему без лишних вопросов дают, и эта неделя почти одиночества подходит к концу слишком быстро. По правде говоря, он не знает точно от чего именно хочет отдохнуть: от работы или же от своих запутанных в клубок чувств, но желание выбраться из душной студии становится почти невыносимым. Кажется, что комната стала в разы меньше, воздуха перестало хватать, губы сушит, горло сжимает невидимой рукой, душит. Душит даже ворот чёрной водолазки, и парень скребёт кожу, делая глубокие вдохи, но ощущение никуда не уходит. Он ещё чувствует фантомное касание сухих губ к своим, помнит, как чужие длинные пальцы путались в волосах, как сбивалось дыхание и до боли знакомые карие глаза напротив. Это сводит его с ума. После поцелуя он просто не может смотреть на Юнги, что глядит на него немного обеспокоенно, хоть и пытается делать вид, что всё в порядке. Но это не так. Что-то странное происходит и сложно понять в чём эта сама странность. Тэхен бывает с ним рядом с завидной периодичностью, но этого катастрофически мало по сравнению с тем временем, которое они раньше проводили вместе. Чонгук почему-то предпочитает не задуматься над тем, с кем Тэ проводит бОльшую часть своей жизни. Он вообще старается думать поменьше, хотя выходит, честно говоря, фигово. На календаре суббота, и парень решает выбраться на прогулку, проветрить мозги, может быть даже выбить из головы лишние мысли. В любом случае это лучше, чем сидеть дома в одиночестве. Он медленно меряет шагами одну из живописных улочек Сеула, что недалеко от их квартиры, любуется, как солнце, пробиваясь сквозь тучи, отражается от витрин магазинов, как завораживающее летят с неба крупные хлопья снега и как ветер кружит их в чувственном вальсе. Пожалуй, это именно то, чего ему не хватало в последнее время. Чон осторожно ступает по асфальту — местами тонкий лед заставляет быть очень бдительным, чтобы вдруг не оказаться потерянной звездой где-нибудь на тротуаре. Несмотря на холод, гуляющих людей много. Парень разглядывает их, пытаясь уловить детали чужих эмоций, просто чтобы запечатлеть в своей голове. Это попахивает откровенным мазохизмом — смотреть на то, чего ты сам лишён, но об этом Чонгук тоже предпочитает не размышлять. Он глядит на проходящие мимо парочки, на их сцепленные руки, счастливые лица, влюблённые глаза, и чувствует зависть. Неизбежное одиночество тоже душит, но в его жизни сейчас это кажется единственным исходом. Вертя головой по сторонам и ища хороший ракурс для фото, Чон вдруг стопорится, замечая среди людей смутно знакомые ярко-голубые глаза. Они устремлены на него, и волна дрожи проходит по позвоночнику. Парень прибавляет ходу, но судьба сегодня явно не на его стороне — он падает и, нелепо размахивая руками, неуклюже приземляется прямо на пятую точку. Разочарованный вздох растворяется в морозном воздухе облаком пара, а внимательный взгляд снова устремляется в толпу, но никого не находит. Может, показалось… — думается Чонгуку, но домыслить он просто не успевает, потому что на лицо лезет улыбка, когда на телефоне входящим звонком отображается родное имя. И пусть заднице по-прежнему адски холодно, в груди по ощущениям зажигают крохотный фонарик, что согревает его сердце. — Да? — Чонгук, ты занят? — Ну, если опустить, что я сижу на холодном тротуаре, то нет, — парень сдавленно хрюкает в трубку, подавляя смешок. — И что же ты там делаешь? — с ним говорят как с ребёнком, но Чон может поклясться, что Тэ тоже едва сдерживается. Это он понимает точно, в отличие от всего остального. — Не поверишь… упал… — Упал? — говорят они почти одновременно и смеются, потому что, кажется, могут понимать друг друга и без слов. Впрочем, так было всегда. — Пообедай со мной, — спрашивает Тэхен, когда восстанавливает дыхание. Его голос чарующий, а у Чонгука нет абсолютно никаких причин, чтобы отказываться. — Хорошо. Как обычно? — Конечно, — Тэ усмехается. — поднимайся с тротуара, твоя задница слишком дорога. Я не собираюсь потом возиться с тобой и кормить с ложки, если заболеешь, несносный мальчишка. Чонгук только хихикает на такое и, не ответив, сбрасывает звонок. Чувство одиночества не такое дикое, как было несколько минут назад.

***

В их любимом ресторане светло и немноголюдно, и уже на входе веет чем-то невероятно вкусным. Чон принюхивается, сглатывая слюну, что вот-вот потечёт по подбородку и даже ведёт по нему пальцами, чтобы убедиться, что там ничего нет. Он улыбается своим глупым мыслям и направляется к столику, за которым уже расположился Тэ, сосредоточенно что-то печатая на своём планшете. Женщина средних лет по соседству дёргается, кидая недовольный взгляд, когда Чонгук с ужасным шумом отодвигает стул, а вот Тэ спокойно отрывается от экрана и немного приподнимает брови. — Ты гиперактивен в последнее время. — Чон явно в приподнятом настроении, и это греет душу Тэхену. — как впрочем и сегодня. Откроешь секрет? — Столкновение с холодным асфальтом, знаешь ли, бодрит, — совсем лукаво говорит он, поглядывая из-под ресниц. — Хочешь попробовать? Тэ отрицательно машет головой, и они оба снова смеются, заставляя почти всех в заведении обернуться в их сторону, но кого это заботит? Они обедают вместе почти каждый день, а если не получается выбраться в разгар рабочего дня, то непременно стараются встретиться вечером. Восхваляют талант поваров и много болтают ни о чём. Но Чону всегда мало и хочется больше. Больше разговоров, больше общения, больше быть рядом и глядеть в сияющие глаза. Больше быть с Тэхеном. Это какое-то неуправляемое желание для него, и оно просто есть, не давая для своего существования каких-то особых причин. Он всматривается в родной профиль и совсем не может насмотреться. Будто хочется навсегда в своей памяти запечатлеть, потому это всё, что ему остаётся. — Я оплачу ужин, — Тэхен тянется к карману пиджака, достаёт бумажник и, раскрывая его, отчитывает деньги. Не дожидается даже, когда им принесут счёт. — Эй, богач, вообще-то и я здесь тоже зарабатываю, — недовольно сопит Чонгук, но его, кажется, не слушают, потому что купюры никуда не исчезают, а приподнятые уголки губ собеседника, говорят о том, что его явно веселит эта ситуация. И он пытается снова. — я же сказал, не стоит. — Я хён или кто?! — психует Тэ, повышая голос, но Чона это ни капельки не пугает. Они проходят это каждый раз после очередного обеда или ужина — спорят, кому из них платить. Что ж, негоже отходить от традиций, какими глупыми они не были. Но почему-то получается неловко. Чонгук тянется за деньгами, но рука Тэхена успевает быстрее, в попытке придержать наличку на столе. В итоге, ладонь Тэ накрывает деньги, а ладонь Чона накрывает его ладонь. Тик, так… тик, так… Стрелки часов продолжают свой ход, а они оба замирают. Чонгук поднимает лицо, сталкиваясь с чужим внимательным взглядом, и чувствует как волнуется сердце. Нет никаких фейерверков или бабочек в животе, это совсем другое. Совсем иные чувства, более высокий уровень, и он неожиданно вспоминает слова, которые говорил ему Юнги. — Любовь — это нечто большее. Да, несомненно, это привязанность, симпатия, желание быть вместе, получать удовольствие. Это чувство, проверенное временем. Оно может притупиться с годами, бабочки улетят, но желание дарить, даже если это не даёт никакой отдачи, останется. Нежность, ласку, заботу, внимание — всё это одному человеку. С ним ты научишься находить компромисс, прислушиваться, уважать. — Значит тот, кто это делает, любит тебя? — Да. Всё вдруг становится просто, как один плюс один. Чонгуку Тэхена хочется любить, хотя, кажется, он уже и так делает это. Резная тянущая боль пронзает грудь, отчего Чон сворачивается, прижимая к себе обе руки. Перед глазами мутно, а всё тело бросает жар, будто он в огне. Перед глазами вспышкой мелькает испуганное лицо Тэ, который что-то кричит, а после наступает темнота.

***

Юнги не видит Чонгука практически неделю, и всё что он делает — это беспокоится. Нет, он не проникся к нему пламенной любовью, но чувство ответственности никуда не делось. На работе на его вопросы лишь развели руками, добавив, что парень просто взял неделю отпуска, и может он просто зря себя накручивает. Сегодняшний день кажется каким-то странным, без особых на то причин, хотя вся его жизнь в последнее время весьма запутанная. Мин подходит к окну, оглядывая город с высоты птичьего полёта. Солнца практически нет, из-за чего почти всё вокруг мрачно серое, а небо через раз затянуто облаками, с которого медленно падает пушистые снежинки. Сегодня Тиен наконец написала, что вернулась в город, и Юнги собирается к ней на приём. Он останавливается возле дверей, застегивает свой длинный пуховик и плотно вяжет шарф вокруг шеи. С трудом поднимая руку из-за обилия одежды, всё-таки засовывает капельки наушников в уши и поправляет шапку. Двери разъезжаются в стороны, и в лицо дует поток свежего ледяного воздуха. В этом году слишком холодно.

***

После звонка Сони, Чимин срывается с работы и, так и не поймав такси, бежит к работе Юнги. Слёзы отчаяния обжигают лицо, а наспех надетая и не застёгнутая куртка больше мешает, чем доставляет тепло. Он не знает сколько у него времени, но ускоряет бег, всё ещё надеясь перехватить своего парня. Легкие жжёт, то ли от бега, то ли от морозного воздуха. Он успеет, точно успеет, по-другому просто не может быть. Возле компании всегда оживленно, особенно когда день близится к вечеру, и счастливые работники готовятся идти домой. — Миндже! — Чимин вбегает в холл и взглядом находит его секретаря. — Юнги… — запыхаясь произносит он, чуть ли не падая на стойку, тяжело дыша. — Юнги? — девушка отрывает взгляд от монитора и удивленно приподнимает брови. — Он вышел буквально минуту назад. А что… — Чёрт! — и не теряя времени, Пак срывается с места, не обращая внимания на вопросы Миндже, что встревоженно вскакивает со своего стула. Чимин оглядывает улицу в полном ужасе, кажется переставая нормально соображать. Поворачивает голову в сторону перекрестка. — Юнги! — снова кричит он, срывая голос, когда видит в толпе знакомый пуховик. — Юнги! Юнги! — снова и снова, но его не слышат. Всё происходит в мгновение. Пак теряет равновесие и летит вперед, чудом успевая выставить ладошки, которые тут же раздирает об очищенный от льда асфальт. Поднимает голову и застывает. Потому что на светофоре загорается зелёный, а Юнги делает шаг, не смотря по сторонам, и тут же сталкивается с машиной. Визг шин и звук разбитого стекла оглушает. — Нет! — громко и отчаянно. — Нет, мой хороший! — подбегая ближе, Чимин поднимает парня и притягивает к себе, чувствуя на своих руках кровь. — Только не это! Вокруг собирается толпа, кто-то уже вызывает скорую, а бледный водитель, который сидит рядом на тротуаре, совсем не знает как помочь. Дорога до больницы кажется расплывшимся воспоминанием, но это не то что является важным. Потому что именно Юнги, его любимый мальчик, сейчас за дверями реанимации. — Слабый пульс, — говорит врач, пытаясь вытащить из предсмертного состояния ещё совсем молодого парня. Кардиомонитор противно пищит, а на нём слабо двигающиеся зелёная линия медленно превращается в прямую. Сердце Юнги остановилось.