arcana

Они проводят на парковке добрых три часа, но ничего не случается, чуда не происходит. Убийца не объявляется, а Ви начинает серьезно скучать. Она успевает поболтать с Джуди, перебрасываясь с ней сообщениями разной степени приличности, сбегать к машине за пресными на вкус сэндвичами и проглотить их. Сидит она на старых ящиках, оставшихся от ремонтников, которые делали заплаты на дорогу. И вслушивается в долбящую музыку на радио — от тех же рабочих и дешевый приемник, который не жалко забыть. А может, они что-то не закончили и вернутся утром? — Ужасно, — хрипит Джонни, появляясь рядом и презрительно кривясь. — И это музыка? Какая-то синтетическая жвачка для мозгов. И она оскорбляет все мои чувства, ради всего, блядь, святого! — Ты просто дед, — смеется Ви, вынося приговор. — Инсайд? — Аутсайд тоже, — с вызовом скалится она. — Не мешай мне работать! — И что ж такого неебаться важного ты делаешь? Воешь на луну? Луна сегодня и правда нависает над городом. Полная, тяжелая, того и гляди свалится на голову и перешибет хребет — или это Ви опять пробирает ошибками биочипа, вгрызающегося в ее мозги. Еще немного — и она будет готова выть. Но Ви не хочет показывать, что этот уебок прав. Ей бы пора развернуться и уйти, заказчик поймет, Вакако вообще на редкость адекватная старушка. А завтра Ви попытается снова подстеречь провинившегося убийцу на выходе из его норы. Но она слишком упрямая, чтобы отступать. А еще у нее настроение быть вредной сукой, поэтому она грызется с Джонни, который, в общем-то, ничем ее не обидел, если не считать излишне пафосного претензионного тона, от которого у Ви всегда чешутся кулаки — естественная реакция, бля. — Я бы справа подходил, там такие переулки удобные, — замечает глазастый Джонни, толкая ее локтем. — Хуле ты его на парковке ждешь. — Там тупик, глянь карту, я загрузила, — лениво отвечает Ви. — Если он куда и сунется, то пойдет именно этим путем; камер нихера нет, место глухое. Мечта же. Но вот минуты и часы проходят, а этот недобитыш, уцелевший после карательного отряда, посланного Вакако, все не появляется. Залег на дно. Ви бы на его месте тоже не высовывалась — но надо же что-то жрать, в конце концов. Искать пути отступления, способы выбраться из города. Не эта ночь, так следующая его доканает, и он станет неосторожен. А вдруг все-таки эта?.. — Ну, может, легче ворваться? — подначивает Джонни, указывая на многоэтажку. Обычная такая, старенькая. Где-то там долбит музыка — еще погромче, чем по радио у них. На балконе висит чье-то белье, сушится — это зря, спиздят же. В похожем месте Ви росла, накатывает ностальгия. — Вакако просила тихо. Да и мне не хочется влипать, у него могут быть свои защитники, там видели кого-то от Шестой, — говорит, покачивая головой. — И это не трусость, а практичность, так что завали свое ментальное ебало и перестань пилить мне нервы. Она все-таки сжаливается над их общими ушами и выключает приемник. Тишина давит на затылок, угнетает, но Джонни ухмыляется, довольный своей маленькой победой, и закуривает, салютуя ей цифровой сигаретой. Нехотя Ви лезет в карман, достает пачку и присоединяется в нему. Она любит ночной город, но — живой и яркий, любит бешенство ночных клубов, неон и всполохи, режущие глаза, опасность, случайные драки, в которые можно встрять, просто идя по улице. Но такие ночи, залитые тяжелым мертвым светом луны, притихшие, притаившиеся, в которые она поджидает, когда высунется цель, голову которой хочет видеть Вакако на своем столе, Ви тихо ненавидит. — Давай я повою, — вдруг предлагает Джонни, не способный усидеть на месте. — В смысле? — В смысле — спою, Ви, блядь, не тупи, — ершится он, тычет в нее сигаретой. Слышала она, как Джонни поет. Потому-то и опасалась радио переключать на более привычную этому старикану рокерскую волну, что опасалась услышать там в записи живой надрывающийся голос Джонни. Тогда бы кукуха Ви точно отъехала. Одно точно: для него слова имеют гораздо большую ценность, чем для исполнителей современных песенок. Вот почему он огрызался, когда Керри начал работать со своими девчонками. Эмоции, боль, истошный крик — это все важно, но верные слова, пронзительные, чарующие — они тоже нужны. Иначе ничего не получится, не сплетется заклинание. Ви невольно вспоминает загадочно улыбающуюся Мисти, раскладывающую картишки, — она называла Джонни магом и была не так уж не права. — А я вот не умею петь, — хмыкает Ви. — Интересно, с тобой получится или нет? На гитаре я вот играть начала неплохо, Кер оценил. С ним она становится целой, настоящей. Стреляет точнее, с левой руки тоже, чувствуя огненный адреналин в крови. На гитаре наигрывает, как будто с ней родилась, сука, даже когда Джонни не перехватывает контроль. А когда он играл на последнем концерте, Джонни ей чуть в кровь пальцы не стер. Но выводил божественно. — Нет, не хочу экспериментировать, звучать будет пиздец жутко, — морщится Джонни. — У тебя же голос женский, непривычно — ну, это чисто профессиональные трудности, — важно говорит, как будто у него правда есть какое-то там музыкальное образование. — Споешь, когда это все закончится, договорились? — В память о тебе? — спрашивает Ви, подрагивает, как готовая оборваться струна. Он не перетягивает контроль больше, как и обещал. Ей и так становится все хуевее, смерть дышит в спину. Ви пытается жить дальше, но шансов больше не остается. И она как нельзя остро понимает, что все скоро закончится. Луна того и гляди рухнет ей на голову, а Джонни негромко, как-то особенно мягко начинает знакомое: — We lost everything, We had to pay the price… Совсем иначе, не как слышится на записях, что крутят в ночных клубах. Эти строчки встречают Ви, когда она прокрадывается в «Посмертие» за очередной халтуркой у Бестии, но впервые она вслушивается в них настолько внимательно. Они растекаются холодным серебром в ее венах, душат, стискивают шею невидимыми руками. Тяжело, как же тяжело и мутно перед глазами… Джонни кажется ей ебаным пророком. Потому что эта песня про них. Или полнолуние сводит ее с ума, как в древних страшилках? — I see your eyes, I know you see me, You're like a ghost how you're everywhere. I am your demon never leaving, A metal soul of rage and fear… Без надрыва, без бешенства, очень… устало. Джонни тоже устал, его выматывает эта борьба, а еще ему паршиво — ужасно плохо от того, что он убивает Ви и вытравливает ее из тела. Потому что она его продолжение. Потому что он ее тень, ее ангел-хранитель. Все скатилось слишком глубоко, чтобы они снова вернулись к наглой наемнице и бешеному духу, вселившемуся в ее тело. — We'll never fade away, — повторяет Ви за ним, тонко улыбаясь. Молчит, смакует эти слова. Реальность знакомо подергивается синими глитчами, но она упрямо встает. — Кажется, он сегодня не покажется, — вздыхает она. — Джонни, пошли домой, а? — Пойдем, — соглашается он, кивая. И смотрит на нее с каким-то странным выражением. Снисходительно-родительским, что ли. Знал он, чем все это закончится. Мудрец тут нашелся… И правда дед.