Секретарша Каркассы

Как только белокрылый самолёт мягко коснулся своими шасси посадочной полосы, что-то в Белле расслабилось и обмякло, словно у неё гора свалилась с плеч; хотелось смеяться и улыбаться, вести себя приветливо — и эта радость удивила её саму. Она не могла честно признаться, что скучала по Америке, всё в родной стране казалось слишком новым и бетонным, по сравнению со старой Италией. Тем не менее, родина — то место, где проводится детство; и у Беллы была только одна страна, которая её взрастила — Америка. Хотя Италия, казалось, приобретала роль страны-воспитателя, потому что Белла начала ощущать себя, как незаменимую и неповторимую личность только там. У трапа их встретила процессия строго одетых людей. Скалл обменялась с ними рукопожатиями и перекинулась парой фраз на французском с очевидным главарём группы. Он вручил ей ключи от машины и серьёзно кивнул. В багажнике чёрной хорошей, но скромной машины лежала солидная амуниция на двоих. — Вы сотрудничаете с ФБР? — неверяще спросила у своей наставницы Белла, когда они выехали из аэропорта. — Разумеется, — осклабилась Скалл, не отвлекаясь от дороги. — Разумеется?! — А чему тут удивляться? — пожала плечами лидер Каркассы. — Всё довольно логично. Позиция Аркобалено изначально предполагала полнейший нейтралитет. И хотя большинство моих коллег по Гармонии не могут себе этого позволить, моя Семья как раз занимает нейтралитет в важных вопросах. Мы всё равно мафия, конечно, и лично у меня тоже руки по локоть в крови, но по другим причинам, нежели чем у того же Реборна или Фонга. Пойми, — Скалл взглянула на свою ученицу искоса, — Пламя или не Пламя, но в нашем мире довольно много самых разных ублюдков и мразей. Как, например, все те люди, кто занимается самым отвратительным бизнесом из всех — работорговлей. В Америке она тоже есть. И в Европе. И везде. Но правительство часто, по разным причинам, не может убрать их самостоятельно. У таких тёмных дел есть покровители, или даже система покровителей, которую сложно устранить. И тогда они обращаются к акторам, которые занимают весомую, но нейтральную позицию на международной арене. — То есть к вам, — подытожила Белла. — Именно. Если какому-то правительству нужно что-то «зачистить», оно может обратиться ко мне. Более того, поскольку сама Каркасса под моим руководством занимает ту же нишу, что и я, мы можем забирать к себе «подсадных уток», если их неаккуратно раскрыли, или жертв. Ты знаешь стандартный протокол в ситуации, если гражданский узнаёт о Пламени? — Э-э-э, нет. — Протокол довольно жесток. Как и в «Гарри Поттере», человека, узнавшего страшную тайну, обрабатывают. Иначе говоря, на место происшествия или к самому свидетелю высылается специально обученный Туман, способный стирать память или блокировать воспоминания. Но поскольку обычно человек узнает о Пламени вследствие какой-нибудь травмы, например, оказавшись свидетелем перестрелки-драки-убийства, или став жертвой жестокого теневого бизнеса или изнасилования, то эффект весьма пагубный. Догадаешься почему? Белла задумчиво прикусила ненакрашенную губу. Она касалась этой темы на занятиях по «психологической подготовке». — Наверное, потому что можно стереть память, но нельзя искоренить полученную травму? — Верно. В большинстве случаев, у жертв протокола вскоре после процедуры появляются психические заболевания. Многие также получают перманентные проблемы с памятью, или они создают свой собственный «розовый мир», как защитный механизм, и живут в нём до самой смерти. — Как ужасно, — пробормотала Белла после долгой паузы. — С одной стороны, поверить в это не могу; с другой стороны, так логично… Но это же так очевидно! Близкие и друзья пострадавших могут же догадаться, что что-то не так? Скалл снова искоса взглянула на свою ученицу. Белле померещилась жалость в глазах своей наставницы. — У Десятого Вонголы есть мать, — тихо сказала она. — Печальное зрелище. Ей явно стирали память, причём несколько раз. И самое ужасное в том, как это логично — она наверняка становилась жертвой наёмных убийц, прознавших о её сыне. Но самое печальное в том, что Цуна до сих пор и в ус не дует об этом. Откуда ему знать? Точнее, откуда ему узнать? Он ведь всю жизнь помнит её такой. А его приближённые тоже, скорее всего, не знают; это ведь не входит в их стандарты обучения. — Мы могли бы им сказать? — предположила Белла. Скалл покачала головой: — Политика. Каркасса не может близко сотрудничать с Вонголой, поскольку та является весомой и не нейтральной Семьёй. Да и потом, о таких вещах не говорят; подразумевается, что все сами всё знают. — Но… — после затянувшейся паузы робко начала Белла, — Каркасса же так не делает? — Что не делает? — Не стирает память? — Нет. Как я уже сказала, вместо этого мы привлекаем к себе пострадавших, вводим их в Омерту, они клянутся мне в верности и всё такое. Но, често говоря, — Скалл вздохнула, — такая себе альтернатива. Но, кого можно, я оставляю информаторами, (как владельца того кафе, где вы встретились с Хайди, например), и они продолжают жить своей жизнью, разве что держат рот на замке и сообщают Каркассе данные. В случае чего наблюдают за нужными нам людьми и объектами. Именно поэтому у нас так много иностранцев, и именно поэтому со мной охотно сотрудничают правительства. Людям не чуждо сострадание, они сами понимают, что кому-то стереть память — всё равно что влить в глотку яд медленного действия. А так жертвы переходят под мою ответственность. Я даю им образование и работу, интегрирую в общество, — Скалл почесала голову. — Хотя на людей клановых национальностей это не распространяется по причинам безопасности. — Клановые национальности?.. — Средне и плохо развитые страны «Третьего мира». В «Каркассе», например, нет людей со Среднего Востока. Это очень строгое, но, к сожалению, нужное правило. — Плохо осваиваются? — не без понимания спросила Белла Скалл шумно вздохнула: — Ну, блин, да-а-а. Особенно, если они переезжают в Европу с семейным кагалом в минимум тридцать человек, как у них водится. Семья со своими закостенелыми привычками мешает молодым учиться жить по-европейски. Как ты объяснишь семидесятилетнему дедушке-пакистанцу, что его внучка ходит без хиджаба, потому что это её выбор и право? Что она может безнаказанно встречаться даже с христианином или атеистом, если захочет? Дедушка не поймёт, как и большая часть семьи. Более того, примешь одного из них — примешь всех; а они уже невосприимчивы к новой культуре. Так что мы им отказываем. Белла откинулась на сидении, нахмурив брови: — Но Десятый Вонгола и его свита ведь японцы? — Во-первых: Япония — не Средний Восток, — поправила Скалл. — А во-вторых: японцы, южные корейцы, тайцы и филиппинцы как раз очень восприимчивы. Более того, белые мужчины с большими репутациями и кошельками предпочитают брать в жены дам именно этих национальностей, потому что избранницы строги к себе, верны мужу и детям и хорошо адаптируются. — А китайцы? Скалл неожиданно хихикнула, наверняка вспомнив своего коллегу по титулу Аркобалено. — Не-а, — улыбнулась она. — Не получается. (…) Пока они добирались из аэропорта в Лос-Анжелесе до Форкса, был выкроен некоторый план — довольно простой и лёгкий в исполнении. Скалл объяснила, что если Джейкоб Блэк является «естественным врагом» вампиров, значит, он тоже принадлежит к определённому типу нежити, конкурирующему с кровопийцами. Таких существовало два: оборотни и оборотни. Первые напоминали существ из «Гарри Поттера» — те самые люди, превращающиеся в чудовищ при полной луне. Каннибалы. Вторые больше напоминали анимагов, но с некоторыми нюансами. И те и другие живут стаями. Соотвественно, если Джейкоб Блэк знал об отношении Беллы к вампирам, то он был обязан поделиться этой информацией с лидером своего клана или стаи. — И поэтому будет лучше, если переговоры с ними буду вести я, — резюмировала Скалл. — Но я больше не ярый фанат вампиров! — возмутилась Белла. — Эдвард меня одурманил! Он фактически посадил меня на иглу своих феромонов, и у меня не было никакого шанса сопротивляться его влиянию! — Да, но они этого не знают, — терпеливо объяснила Скалл. — Если не хочешь, чтобы они тебя возненавидели с первого взгляда, то я их введу в твою ситуацию, — выдержала паузу. — Всё равно из-за моего вмешательства им придётся узнать об Омерте и Пламени. И им придётся стать подопечными Каркассы. Но я могу это обыграть так, чтобы мафия их жизнь не изменила радикально и не втянула. — Как это? Аркобалено пожала плечами: — Предложу спонсировать Ла Пуш. Там же нет работы как таковой; городишко не развивается. А можно через средства информации и некоторые связи привлечь туда внутренний туризм. В конце концов, племя индейцев, хорошее и дешёвое место для сёрфинга — туда начнут ездить отдыхать, если люди узнают, что есть такая опция. А там дальше можно привлечь небольшие фестивали мотоциклистов и рок-музыки, например. И у людей появится работа, пусть и сезонная, но регулярная. — А что тогда делать мне, если вы займётесь переговорами? Скалл хитро улыбнулась. … и так Белла обнаружила себя по приезде в Форкс за одним столиком в кафе с Джессикой Стэнли, с которой она перестала разговаривать ещё до отъезда в Италию. Стратегический ум наставницы продолжал приятно удивлять. Если нужно остановить Викторию, надо дать ей маленький сигнал, что «жертва» появилась в поле зрения. Тогда что может быть лучше, чем контакт со старой знакомой и сплетницей, которая, в силу своего характера, распространит слухи о возвращении Беллы? Правильно, ничто. Тем более, сама Свон уже понимала, как полезно поддерживать связи. Если встреча будет обыграна правильно, то её личная репутация, изрядно пострадавшая по вине Эдварда, улучшится и окрепнет, а его репутация упадёт до тех низин, откуда он не сможет выкарабкаться. И хотя вероятность возвращения Каллена в Форкс была низкой, Белла не хотела себе отказывать в возможности маленькой мести против своего бывшего. В конце концов, месть — блюдо, которое подаётся холодным; а холод — главное оружие Беллы. И пока Скалл вела переговоры с Джейкобом и его стаей, Свон проходила своё собственное дипломатическое испытание, сидя напротив Джессики Стэнли в редкий солнечный день на террасе кафе, откуда их было хорошо видно. Белла начала с малого: расспросила одноклассницу о происходящем в школе, об общих знакомых, о преподавателях. Джессика реагировала так, как она ожидала — осторожно и немного растерянно. «Это та самая Белла?» — наверняка думала Стэнли. «Та самая бледная девочка с потерянным и мертвым взглядом серьёзной наркоманки?». И Свон не могла её судить за такие явные мысли. Более полугода интенсивных тренировок во всевозможных стезях превратили гадкого утёнка в прекрасного лебедя с острым клювом, опасным в своей уверенности и грации. И каждый раз, когда Белла смотрелась на себя в зеркало, ей нравилось то, что она видела, хотя порой в произошедшие изменения было сложно поверить. — Мне нравится твоя помада, — почти робко сделала комплимент Джессика. Перед встречей, чтобы не нервничать и не полагаться на одно только Пламя Дождя, пришлось немного накраситься — спрятать тёмные круги под глазами и выделить губы насыщенным бордовым цветом сродни свежей менструальной крови. — Правда? — улыбнулась Белла. — Спасибо. На самом деле, это просто отвлекающий маневр. — В смысле? — нахмурилась Джессика. Белла ей заговорщически подмигнула, затем немного наклонилась над столом, чтобы приблизить своё лицо к чужому и прошептала: — У меня просто грязные волосы. Джессика невольно хихикнула. Всё шло как по маслу. — Я бы в жизни не заметила, — призналась Стэнли. — Именно поэтому такой насыщенный цвет? — Ага! Меня научили мои коллеги. Если чувствуешь себя неважно, надо перевести внимание других на что-то, что в порядке. Например, обветрились губы? Надо как можно красивее и выразительнее оформить глаза, ещё можно надеть серьги, которые видно. Подвернула ногу и хромаешь? Декольте и сделать акцент на лицо. Грязноватые волосы? Помада и чуть сильнее побрызгаться духами, — хитро улыбнулась, — никто ничего не заметит. — Никогда об этом не задумывалась… Но звучит очень полезно. Я, пожалуй, возьму на ум твой совет. — Конечно! Очень полезно, я считаю. За столиком повисло неловкое молчание. Белла сделала глоток кофе и приготовилась к самому важному. — Джессика. Взгляд Свон сделался мягким и пронзительным, полным чего-то глубокого и печального. Стэнли посмотрела на неё растерянно, но заворожённо. — А? — Мне так жаль, что я была для тебя плохой подругой, — выдохнула Белла, не прерывая зрительного контакта. — Ч-что? — бедняжка совсем растерялась. — Ты о чём? — Эдвард, — тяжелый вздох и виновато опущенные глаза. — Он… даже сложно сказать. — Что… что он сделал? — Он… не хотел, чтобы я с вами общалась, — с тяжёлым вздохом ответила Белла и отвела взгляд в сторону. — Каллены всегда казались такими идеальными, да? Такими неприкасаемыми… словно не от мира всего. И когда Эдвард начал за мной ухаживать… Ох, Джессика, мне так стыдно, я не понимала, что происходит… Бедная Стэнли вытаращила глаза и нервно сглотнула. — Всё было настолько плохо? Белла печально кивнула: — Он и Элис контролировали всё. Всё, что я делаю и не делаю; всех, с кем я общаюсь; мои хобби; моя учёба… А я так хотела, чтобы они были довольны, что шла у них на поводу, как послушная собака. Она горько усмехнулась: — Наверное, поэтому Эдвард и бросил меня посреди тёмного леса. Очень… символично. — Не говори так! — воскликнула Джессика. В её глазах пылала уверенность и жажда справедливости. — Я тоже была плохой подругой, раз не заметила, как всё плохо! Мы переживали, конечно, но ты выглядела… довольной с ними. — Довольной, но не счастливой, — печально улыбнулась Белла. — Жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы всё это осознать. — Не говори ерунды, — легонько стукнула кулаком Джессика по столу. — Никто не знает, что делать во время первой любви. Опыта нет. Так что не вини себя. Хорошо, что тебе очевидно стало лучше! — она поджала губы. — Мы боялись, что тебе уже ничто не поможет… На это Белла улыбнулась совершенно искренне. — Я помогла самой себе. И… — она и подумать не могла, что обычная сплетница из Форкса окажется доброй и проницательной. Чужие эмоции что-то в ней отогревали. Может, попросить разрешение Скалл пригласить Джессику на каникулы в Италии? — спасибо тебе за понимание. Правда. — Да брось, — чуть смущённо, но доброжелательно отмахнулась Стэнли. — Нам, клёвым девчонкам, надо держаться вместе, а? — и подмигнула. Белла рассмеялась. И удивилась чистой незапятнанной искренности своего смеха.