Звездная гавань

Наина сидела в конюшне на стоге сена, обхватив колени руками и молча наблюдая за тем, как напротив стоял белогривый жеребец, сонно покачиваясь в стойле. Она не помнила, как бежала сюда из трактира, заливаясь слезами и поскальзываясь на грязи – последствие прошедшего недавно дождя, не помнила, как билась в истерике, разбрасывая траву в стороны. Сейчас на душе было пусто, лишь сердце протяжно болело где-то внутри, словно в него вставили острые иглы. Обида на любимого, который предпочел ей замену в лице развратницы-Иды крепко зацепилась клешнями за израненное сознание и повисла, оставив после себя тоску и какую-то усталость. Девушка с трудом поднялась в полный рост и осмотрелась: большинство лошадей были полностью готовы к дороге, животные сонно мотали головами и топтались на месте, позвякивая пряжками. - Тише, дай потуже затяну, - произнесла Наина, подойдя к ближайшему коню и протягивая руки к узде. Жеребец ткнулся головой в предплечье девушки, выражая подчинение. Ученица коневода умело справилась с уздечкой, но тень, внезапно упавшая ей на руки, заставила пугливо обернуться. На пороге полуразвалившегося строения, держась одной рукой за дверной косяк и чуть покачиваясь, стоял сын Эомунда. На земляной пол упала длинная черная тень, отбрасываемая его могучим телом. - Не ждала? – еле проворочал языком Сенешаль, смотря на девушку затуманенным взглядом. – А я вот пришел… С этими словами мужчина бесцеремонно ввалился внутрь, спотыкаясь о собственные ноги. Взгляд его блуждал по сторонам и никак не мог остановиться на месте. Наина с опаской сделала несколько шагов назад, к стене, не сводя с него глаз. - Неучтиво встречаешь ты гостей, Наина, - сбивчиво проговорил он, останавливаясь посереди конюшни. – Будто я орк какой-то… - Орки так винище не лакают, как ты, Эомер, - процедила сквозь зубы девушка, и на лицо её упало несколько бликов от фонаря. Сенешаль икнул, глупо улыбаясь своим собственным мыслям, и сделал несколько шагов, приближаясь к Наине: - Орки другое глотают… не вино, конечно, но тоже свое какое-то поило. Думаешь просто так в них силы столько, а? Да хрена с два! Но я ведь не об орках пришел с тобой поговорить. Повисло молчание, на протяжении которого оба смотрели друг на друга, Наина с презрением, а Эомер отрешенно, точно подыскивал подходящие слова, стертые выпитым из головы. Наконец, Сенешаль, тряхнув рассыпавшимися в беспорядке волосами, безапелляционно произнес, оглашая всю конюшню: - Я – свинья, Наина… Свинья... – Он снова сделал паузу. - Но я тебя люблю. Девушка отвернулась, скрывая от мужчины выступившие на глазах слезы. Ей стало невыносимо больно, сознание снова нарисовало ужасную картину, увиденную ею в трактире. Внезапно в нос ударил резкий запах хмеля и табака, горячее дыхание обожгло ухо, и сухие губы коснулись полоски обнаженной кожи, оставляя за собой волну мурашек. - Ты должна понять меня, Наина, - сбивчиво шептал Эомер, оставляя влажные следы от поцелуев. – Я – мужчина, и у меня есть желания, иногда они слишком пошлые и низменные, но я ничего не могу с этим поделать, ты ведь не всегда оказываешься рядом. Сердце Наины учащенно билось в груди, будто забыло свой правильный ритм, её бросало то в жар, то в холод, тело само выгибалось навстречу ласкам любимого, разум полностью заволокло пеленой забвенья, перемешанного со жгучим желанием продлить эти секунды. Снова неразборчивые слова, вылетающие из его полуоткрытых губ, ухо и шею обдало жарким дыханием, а волосы защекотали висок. Девушка осторожно коснулась кончиками пальцев внутренней стороны его широкой ладони, чувствуя, как по телу прошла волна. Эомер всегда был прекрасным любовником, его поцелуи многообещающи, а объятия крепкие, стальные, и Наина это прекрасно знала, поэтому, в моменты близости с Роханским Сенешалем её всякий раз затягивало в глубину страстей. И сейчас ученица коневода ощущала огромную физическую силу, исходящую от мужчины, прикосновения его пальцев дарили ей наслаждение, заставляя двигаться в унисон с ним. Губы воина накрыли её собственные, да так крепко, что Наина почувствовала вибрацию от пьяных стонов, а во рту появился привкус соленой крови. О, проклятое вино тронуло здравый рассудок сына Эомунда, до того, что он уже не знает, что творит! - Это ты должен меня понять! – пронзительно вскрикнула девушка, отталкивая от себя Эомера. Прокусанная губа роняла на землю крупные алые капли. – Все это время я только и делаю, что жду тебя. Недели, месяцы, иногда тебя не бывает полгода… - У меня есть обязанности, - процедил Сенешаль, недовольно сверкнув глазами. - Я тоскую, бьюсь в агонии, медленно схожу с ума от этой неизвестности, ведь я никогда не могу быть уверена в том, что ты вернешься… И в тот момент, когда я хороню свои чувства под слой мучительных воспоминаний и мечтаний, ты появляешься… И все повторяется снова, Эомер! Я не могу больше так, жить и знать, что ты с другими! Я не могу делить тебя с кем-то еще, не могу! Наина кричала, уже не беспокоясь о том, что может быть услышана. Сердце её томительно ныло в груди, а дышать снова было тяжело, в горле встал комок. - Я не клялся тебе в любви, - сорвался на крик военачальник, наступая на девушку. – Я не твоя собственность, чтоб ты могла мною распоряжаться и говорить, что мне делать! - Но я люблю тебя, - прошептала Наина, размазывая слезы и кровь по лицу. – Но ты же предпочел моей любви обыкновенную шлюху, которая расставляет ноги перед каждым посетителем. Вероятно, думал ты не головой, господин Третий Сенешаль Мустангрима. - Молчать! – прогремел Эомер и с размаху ударил девушку по лицу. Воцарилось молчание, мужчина молча смотрел на Наину, глаза его горели яростью и гневом, грудь полководца тяжело вздымалась, казалось, он был доволен содеянным. Наина схватилась за пытающую щеку, другой рукой сжимая в кулак рубашку в области сердца. Сил не было, вспыхнувшая истерика сыграла с ней злую шутку, ведь не ей, простому коневоду, указывать на ошибки самому племяннику конунга. И не успела она снова открыть рот, чтобы попросить прощения, как Эомер сорвался с места, разворачивая её спиной и пригвождая к стене. От неожиданности с губ сорвался испуганный крик, но на рот тут же легла тяжелая ладонь. Сучковатые доски больно впивались в тело, оставляя синяки, а из рассечённого лба сочилась струйка крови, Наина пыталась вырваться, упираясь руками в стену, но все её попытки привели к поцарапанным ладоням. Эомер одной рукой потянул рубашку, ткань с треском порвалась, оголяя плечи и лопатки девушки. Губы Сенешаля с какой-то звериной дикостью покрыли поцелуями кожу, кусая до крови и оставляя бордовые отметины. Наина застонала в руку мужчины, выворачиваясь из его цепких объятий. Слезы потоками лились из глаз, все тело било мелкой дрожью, а от грохотания сердца в груди девушку всю сотрясало. Щелкнула пряжка ремня. Эомер ловко завел ее руки за спину, уже не заботясь над тем, что истошные вопли молодой девушки могут перебудить всю Ристанию, и затянул на запястьях крепкий узел. Наина болезненно вскрикнула, чувствуя, как мужчина снова потянул за рубашку и разорвал её до конца, теперь она превратилась в лоскуты, бесформенно болтающиеся на её теле. - Прошу тебя, не надо, - причитала девушка, чувствуя, как кости её снова упираются в доски. - Тебе ведь не хватает моей близости, Наина… - Эомер грубо сжал её грудь в ладонях. – Так наслаждайся, дорогая, получай удовольствие… Через секунду Сенешаль резко подхватил девушку на руки и уложил на стог сена. Его язык обжигал, вырисовывая на теле влажные дорожки, рваное дыхание сквозь поцелуи заставляло её вздрагивать. - Эомер, ты пьян, - прошептала девушка, выворачивая шею, чтобы не видеть его раскрасневшегося лица и светлых глаз, горящих огнем и желанием. - Да, я пьян, я пьян, Наина, - с трудом выговорил Сенешаль, роняя поцелуй в области ребер. – Именно поэтому я здесь, с тобой. Еще эта война, будь она проклята! – Рука его скользнула по пылающей щеке Наины, стирая слезы. – Но ты ведь благословишь воина, идущего на битву! Круги поцелуев сужались, его хриплые стоны стали громче, все чаще проскальзывали судорожные вздохи и всхлипы. Секунда, и руки его злостно отбросили куда-то в ночную темноту рубаху. Еще секунда, и нижняя часть гардероба на её собственном теле опускается ниже колен, ночная прохлада легко касается светлой кожи тела. Фонарь давно потух, и темнота распустила вокруг свои кружева. От Эомера по-прежнему исходит запах хмеля и табака, тело его покрылось капельками пота, близость опьянила, казалось, и саму Наину, которая на мгновение перестала рыдать и устремила изучающий взгляд на своего любимого. Даже сейчас, в эту минуту, он был невообразимо красив. И во всем этом «лиходействе» сына Эомунда девушка стала открывать для себя странное наслаждение. Впервые за все время Наина попыталась влиться в ритм его ласк, позволяя себе подставлять под его поцелуи шею и ключицы. Сенешаль заметил такую перемену в поведении девушки и поднялся от шеи выше, к губам, доставляя партнерше поистине королевское удовольствие. - Не останавливайся, - сбивчиво прошептала Наина, обхватив перевязанными руками его мускулистую шею и прижимаясь всем телом. – Прошу, не надо… Губы воина тронула улыбка. Еще ни одна женщина не оставалась неудовлетворенной им в качестве любовника, и он это знал. А также знал, что любая начинала биться в экстазе, когда он пускал в ход свое мужское достоинство. Наина вскрикнула, стараясь приподняться с земли, все еще обнимая Эомера за шею, но мужчина снова поцеловал её в уголок губ, укладывая на место. По телу разлилась сладкая истома, казалось, что сейчас все миры сжались до размеров этой конюшни, этого стога сена, где лежали двое. Странное ощущение беспомощности, что давали связанные руки, придавало пикантности и необычности, а ведь раньше такого не было, и это заводило еще больше. Поток движений, захлестнувший обоих, становился все быстрее и яростнее, он несся вперед, сметая все на своем пути. Наконец, предельная точка, вершина, что оба преодолели, вознесла их на небывалую высоту наслаждения, когда все бренное осталось внизу, а выше только звезды, звездная гавань. Воспоминания об этом еще ни раз приведут Наину в бешеный восторг и зальют щеки и шею краской, но это после, а сейчас она чувствовала себя настоящей жертвой необузданного желания и путанных страстей.